Для воинов, уставших в долгом походе и в сечах с хазарами, это была передышка перед последним рывком к Русскому морю. Отдыхала дружина, выстроив шалаши и вырыв землянки, отъедались на здешних буйных травах отощавшие кони. Воины залечивали раны, как отцы и деды учили - золой от костра, настоями из трав и кореньев.
Когда дождь затихал, к русскому стану пробирались ясы с товарами оружием, сукнами, медом, пригоняли баранов. На окраине лагеря собиралось торжище. Русичи покупали что им по душе приходилось, за хазарское золото и серебро, выменивали за добычу, взятую в Итиле.
Как ни тихо и мирно было вокруг, около лагеря денно и ношно стояли на страже дозоры. За бдительность стражи князь Святослав строго спрашивал с воевод и тысяцких.
В дозор ходили и гридни. Злата просилась вместе с ними, но Богдан, расставлявший и проверявший дозорных, не отпускал ее, держал при себе как оруженосца-рынду. Ночью, в сильный дождь, оставлял ее в лагере, хотя она и обижалась. Брал с собою тогда гридня Светозара - статного и ловкого, хоть уже и немолодого воина с густыми черными усами и хмурым никогда не улыбающимся лицом. Со Светозаром в дозор ходили охотно: его желтые ястребиные глаза одинаково зорко видели и днем и ночью. И слух у него был не хуже, чем у сайгака, - за пять перестрелов Светозар чуял малейший шорох.
Но Злата сторонилась Светозара, настороженно молчала при нем.
- Чем он тебе не люб? - спросил однажды Богдан, когда они остались вдвоем.
Злата метнула на него быстрый взгляд, укоризненно блеснула зелеными глазами.
- Не люб, - и прикрыла глаза длинными ресницами. Отчего - не знаю. Но не лежит сердце к нему. Будто чужой он среди наших воев...
- Ну придумала! - отмахнулся Богдан. - Чужой!
Девушка обиделась и умолкла.
А Богдан, как и прежде, чуял чей-то недобрый взгляд, следивший за ним. Словно был он добычей, которую обкладывают волки...
Уже и дожди кончились, реки вошли в русла, а Святослав, обычно стремительный, быстрый в походах, на этот раз медлил с выступлением. То ли хотел дать хорошую передышку дружине, то ли ждал вестей о касогах.
Взяв с собою несколько сотен конных воинов, ушел на север Борислав. Лазутчики донесли, что там, в степи, зашевелились хазары. С отрядом воеводы отправился один из ясов, прибывших от Тагаура.
Перед отъездом Борислава князь похвалил за усердие нового сотника. Воевода пристально посмотрел на Богдана, но ничего не сказал, а того по спине побежали мурашки, в голове мелькнула смутная догадка, чей недобрый взгляд не дает ему покоя.
И в эту ночь, услышав, как закряхтел Мечник, ворочаясь у костра, Богдан остановил старого воина:
- Не ходи, десятник, и так уже ноги стоптал. Я сам погляжу, как службу несут наши вои.
Мечник заворчал недовольно, но перечить Богдану не стал. Вместо него поднялась Злата:
- И я с тобою...
- Спи, Злат. Сейчас, после первых петухов, сон самый сладкий. Небось, и лешие уже угомонились, забились в свои берлоги. Я возьму с собою Светозара.
Но Светозара поблизости нигде не оказалось. Богдан не стал вести розыск, тревожить спящих, пошел один.
Ночь выдалась темной, безлунной. Смутно вырисовывались за широкой поляной горы, неровными зубцами обрезавшие край Перунова Пути. Из близкой расщелины тянуло сыростью и прохладой.
Богдан шел по росистой траве, прислушиваясь к окрикам дозорных. На опушке леса, черневшей невдалеке, ему послышались чьи-то шаги.
"Может, вправду леший какой еще не спит", - усмехнулся Богдан.
Сильный удар в спину неожиданно свалил его с ног. Он не успел схватиться за меч. Руки его стянули ремнем, затолкали в рот тряпицу. "Ясы! - обожгла мысль. - Неужто ясы?" в эту минуту он думал не о себе, а о своем невыполненном долге. Убрав его, сотника, ясы так же беспрепятственно смогут снять и дозорных, пробраться к Святославу. Князь бродит иной раз ночью по стану, проверяя дозоры. Гибель Святослава будет означать конец так удачно начатого похода...
Оглушенный не столько ударом своего неведомого противника, сколько этой страшной мыслью, Богдан не скоро пришел в себя. А когда очнулся, почувствовал, что его тащат на себе, как бревно, придерживая за руки и ноги, двое дюжих носильщиков. Кто они?
Неожиданно его потянули куда-то вниз, по крутому склону балки, заросшему густым кустарником. Пахнуло подземельем, блеснул огонек небольшого костра, и при свете Богдан, которого поставили на ноги, разглядел небольшую пещеру, вырытую в твердом, скалистом грунте. Мельком он отметил, что пещера старая и ею пользовались многие годы: свод был закопчен и местами обвалился.
Могучий, плечистый детина стоял спиной к огню, и лица его не было видно. Только поблескивала кольчуга, плотно обтягивающая его тугие плечи. На голове вместо шелома - шапка, какие носили русские воины. Второй был пониже ростом и потоньше. Он повернулся к костру и Богдан узнал его. Это был Светозар!
Еще не поняв, что случилось и что ему грозит, Богдан почувствовал облегчение: не ясы, не чужие, значит, нечего опасаться. И он невольно рассмеялся, забыв, что во рту у него кляп. Получился не смех, а хриплое рычание.
- Ты чего? Ты чего? - удивленно шагнул к нему спутник Светозара и выдернул у Богдана кляп. - Чего ржешь, будто конь?
- Тьфу! А что ж это вы, други, со мною учудили? - Богдан задал вопрос спокойно, но его начала разбирать злость. - Нашли время дурня валять! Забыли, что я - сотник, не рында какой-нибудь... Ну-ка, быстро развяжите!
Богдан дернулся, пытаясь самостоятельно распутать руки, стянутые за спиною ремнем. Но высокий остановил его, сунув ему под нос кулак с зажатым в нем ножом.
- Сотник? - переспросил он с угрозой в голосе. - А это мы еще поглядим, какой ты сотник. Головник ты, тать ночной! Кого ты живота лишил в Древлянской земле, сказывай!
Будь в землянке светлее, эти двое смогли бы увидеть, как смертельная бледность залила лицо Богдана. Это Борислав подослал их! Догадался все-таки, кто прикончил Клуня! Но это всего лишь догадка. Чем он сможет доказать Богданову вину?
- А ты кто такой, что судить меня собрался? - взяв себя в руки, спросил Богдан. - Кто тебе право такое дал?
Высокий снова поиграл ножом перед лицом связанного сотника. Отблеск костра кроваво заискрился на остром клинке.
- А это видел? Вот оно, мое право. Узрел? Мало тебе этого? Так скажу еще: за мною стоит воевода, боярин. Боярский суд скорый...
Богдан лихорадочно перебирал в памяти все встречи с воеводой Бориславом. Не выдал ли он себя сем-нибудь? Вроде нет. Богдан всегда держался на стороже. Светозар неспроста жался к сотнику, выполняя волю воеводы. Что надумали эти двое, какой наказ получили от Борислава?
- Ты меня не стращай судом боярски, - стараясь выиграть время, отозвался Богдан. - Я одному князю подвластен. Перед ним ответ буду держать.
- А, чуешь за собою вину! - ухватился за его слова высокий. Признаешь ее?
Вместо ответа Богдан, изогнувшись, плечом ударил высокого в грудь. Тот не ожидавший такого выпада, не удержался на ногах и свалился на землю у самого костра, зацепив рукою горящие сучья.
- А-а-а! - в ярости взвыл о, поднимаясь. - Так ты? Ну, держись!
- Не спеши, Путша, - придержал его молчавший до сих пор Светозар. Ты все дело испортишь. Он же еще ничего не сказал...
- Скажет! - злобно зарычал Путша, решительно приближаясь к Богдану. Скажет, как я ему пятки на огне припеку! Ну-ка, Светозар, давай его разуем. Сапоги добрые, портить жалко...
Богдан с замершим сердцем смотрел на подошедшего Путшу. Эх, были бы у него руки свободны! Но он и так будет сопротивляться, сколько сможет...
И вдруг он услышал глуховатый звук. Путша дернулся, взмахнув руками, начал оседать на землю. Из темноты, перешагнув через Путшу, выступил Мечник. Из-за его спины выглядывала Злата, воинственно выставившая вперед меч.
- Я все слышал, что они, тати, надумали, - сказал старый воин, тяжело переводя дыхание, видно ему пришлось торопиться, чтобы поспеть на выручку молодому сотнику. - Дай-ка руки твои освобожу. - Подойдя к Богдану, он не спускал глаз с замершего в страхе Светозара. - А тебе, пес боярский, хода отсюдова нету. Сам свою долю выбрал. Так хоть напоследок покажи себя русским воем!
Светозар понял, чего от него хотят. С давних пор повелось на Руси воин, опозоривший себя перед дружиной, получал единственную и последнюю льготу: не сложить голову под топором палача, а лишить себя жизни своими руками, бросившись на собственный меч. Светозар вынул меч из ножен, в ужасе посмотрел на него и со стоном опустил оружие.
- Не можешь? И этого ты не можешь? - Мечник презрительно оглядел труса.
Тяжелый харалужный клинок со свистом взлетел в его руке и обрушился на шею Светозара, не защищенную кольчугой. Брызнула кровь на костер, будто грозная жертва воинственному и строгому Перуну, и Светозар, ненадолго пережив своего сообщника, рухнул под ноги старому воину.
Только теперь Злата кинулась к Богдану.
- Живой? Невредимый? - в голосе ее послышалась неприкрытая тревога. Я же хотела... хотел пойти с тобой, просился...
- Спасибо, други, - растроганно сказал Богдан. - Выручили... Кабы не вы...
- Это ей... - начал Мечник и осекся. - Ему, Злату, спасибо скажи, что меня повел за тобой!
Он бросил быстрый взгляд на девушку и спрятал в усах хитрую усмешку.
- Спасибо, спасибо! - повторял Богдан. Он был рад, что избавился от страшной опасности, и смущен тем, что дал захватить себя врасплох двум наемникам воеводы Борислава.
Мечник не задавал Богдану никаких вопросов. Подойдя к пещере, он успел услышать слова Путши и догадался, в чем дело. Но что ему до того, кем был прежде Богдан и как попал в княжескую дружину? Он сам когда-то был простым холопом, но давно уже забыл свое настоящее имя. Здесь, среди воинов, он хотя и глядел каждый день в глаза смерти, чувствовал себя человеком, а не рабом, даже выбился в десятники.
Подойдя к костру, Мечник оттащил в сторону несгоревшие сучья, затоптал жар.
- Так-то лучше, чтоб никто на огонь не сунулся.
- А этих куда? - спросил Богдан.
- Пусть тут остаются, - махнул рукой Мечник. - Слыхал я, завтра дальше выступаем. О том, что случилось, никто не узнает.
Святослав приказал продолжать поход.
Отдохнувшие люди собрались быстрее обычного. Застоявшиеся кони весело ржали, нетерпеливо перебирали ногами, пока их седлали. Покидая вытоптанную лесную поляну, шалаши, землянки, конные и пешие сотни спускались в долину, на веселый солнечный простор.
Далеко вперед ушли дозоры с проводниками-ясами, за ними со своими всадниками ускакал Борислав.
Прощаясь с князем, воевода скользнул по Богдану безразличным взглядом. "Ведомо ли ему, что случилось с его холопами? - подумал сотник. И сам себе ответил: "Теперь уже не узнает".
На второй день пути вернувшийся с дозором проводник объявил, что они приближаются к реке, которая зовется Кубань.
- Здесь уже земля касогов, - пояснил он, - адыге - так они себя называют.
И еще рассказал проводник, что у этой реки несколько названий. Для горцев, живущих в ее верховьях, она - Псыж, древняя река или мать-река. А низовые касоги называют ее ползущей, медленной рекой - Пшиз.
"А откуда ж тогда пошло слово "Кубань"? - невольно задумался Святослав. - От греческого "Гипанис"? Всюду эти ромеи следы оставляют!"
Его раздумья прервал Свенельд.
- Посылать к касогам гонца с черной стрелой? - осведомился воевода, давно уже усвоивший правило князя: предупреждать неприятеля о своем приближении.
Святослав отрицательно покачал головой.
- Успеем, спешить нам некуда. Может, и так все обойдется.
Воевода потянулся жилистой рукой к затылку, поскреб его: вот и пойми этого своенравного воспитанника, чего он хочет? То рвался вперед, злился, что дожди задержали поход, то теперь говорит: "Спешить некуда".
Кони устало брели по высокой густой траве. Легкий ветер ровно и настойчиво дул с полуночи, нес медвяные запахи чебреца, полыни. Над травой и колючими зарослями ежевики с шумом взлетали табунки длиннохвостых огненных фазанов. Выше кружились тупохвостые канюки, высматривая добычу. Еще выше, под самым куполом голубого безоблачного неба, лениво парил орел, еле-еле шевеля широкими крыльями.
Все гуще становились заросли терна и ежевики. Впереди, за курганом, показалась зубчатая лента темного леса.
Всадники вспугнули стадо сайгаков. Рогатый вожак настороженно повел своим горбатым носом в сторону людей, чуть быстрее стал перебирать тонкими ногами, его примеру последовали остальные животные, и через мгновение все стадо было уже далеко-далеко. Только волны пошли по густой высокой траве.
Святослав остановил коня у кургана. Князь хотел подняться на него, глянуть вдаль с вершины, но весь склон порос терном, продраться сквозь колючие заросли трудно было что конному, что пешему.
- Чей же витязь сложил тут свою буйную голову, чьи вои насыпали курган над его прахом? - задумчиво спросил Святослав.
- Разве мало народов испокон веков ходило по этой земле, - отозвался Свенельд.
А князь уже думал о другом. Его удивляло безлюдье здешнего края. Какая богатая земля, сколько тепла и света, а ни одного городища вокруг, куда ни погляди. Все боятся степняков, никто не селится в этих открытых местах. Ничего, подумал Святослав, теперь-то, слава Перуну, хазарам руки поукоротили. Со временем и здешние места оживут.
Впереди показался берег. Расступились купы ив и ольхи, открылась неоглядная даль: зеленая равнина в лесах и блюдечках озер, а за ней гряда синих гор в шапках облаков. Внизу, под крутым берегом, сквозь заросли камыша и остролистной осоки торопливо гнала волны сильная, быстрая река.
Невдалеке ухнула сова - днем, в неурочное время. Все повернули головы в ту сторону. Из зарослей ольхи появились трое дружинников, дозорные. Они тащили под руки заросшего густой бородой до самых глаз человека.
- Вот, княже, гляди! - обратился к Святославу десятник, старший над дозором. - Искали касогов, а заместо них этого лешего повстречали. Речь ведет по-нашему.
Босой, в полуистлевших от старости холщовых портах, пленник стоял перед князем и смотрел на него хмуро, исподлобья.
- Неужто русич? Или вправду - леший?
- Здрав будь, князь, не ведаю твоего имени...
- Святослав я, князь киевский.
В глазах незнакомца вспыхнули искорки любопытства.
- А я - Микула, бродник. Нас тут пятеро без роду-племени. Рыбу ловим, зверя бьем. Твои вои наскочили, как те хазары, враз руки мне скрутили. Вели, княже, отпустить меня, я тебе зла не содею.
- Далеко ты забрался от родных краев, Микула! - миролюбиво сказал князь, делая знак дозорным, чтобы те развязали руки броднику. - Сам-то, видать, из Полянской земли?
- Родился там, а живу нынче тут, где повольготнее. От хазар хоронимся, уходим за Кубань, на ту сторону. С касогами живем мирно - мы им не помеха.
- Так, так... А касоги сейчас далеко отсюда? Ты их войска не видел?
Микула почесал пятерней в затылке, глаза его блеснули умно и лукаво.
- Да как тебе сказать, княже? Видать не видал, а земля слухами полнится. Стража касожская проходила, сказывала: большая русская рать на Кубань двинулась. Касоги не знают, чего ждать от тебя - войны или мира, свои дружины собирают. Я так думаю: скоро вы их встретите. Они еще за Кубанью.
- Что ж, спасибо тебе, Микула. Иди с миром к своей ватаге. Встретишь касогов - скажи, что русичи в Тмутаракань идут. Не будут они нам чинить препоны - пройдем без боя. А станут на нашем пути...
Святослав, будто мечом, резко взмахнул рукой.
- Так я и передам им, княже.
Микула хотел еще что-то сказать, но, видно, не решился. Он поклонился в пояс и, что-то бормоча себе под нос, направился к прибрежному леску.
Ясин, проводник, данный князю Тагауром, молча сидел на коне и следил за происходящим, будто это его не касается. А князь вспомнил разговор со Свенельдом. Послать черную стрелу? Зачем? Он прошел с огнем и мечом по Хазарии, вражеской земле. С хазарскими данниками - ясами он хотел договориться без сечи, и это удалось ему. Касоги - соседи Тмутаракани, немало их живет и в этом городе. Стоит ли злобить соседей будущей русской вотчины, не лучше ли и с ними в мире жить?
Князь ждал послов касожских. Они встретили русичей на берегу Кубани. Человек десять вооруженных всадников ожидали, когда к ним подъедут русский князь и его воеводы. За ними в двух перестрелах темной стеною, от реки до ближнего леса, стояли касожские воины - впереди пешие, за ними конные.
- Пусть они к нам подъедут, - негромко наставлял Святослава Свенельд. - Негоже русскому князю идти на поклон к кому-то.
- А я не на поклон, а на переговоры, - отозвался Святослав и тронул коня. За ним молча последовали воеводы и толмач-ясин.
Две группы всадников съехались и остановились на некотором расстоянии друг от друга.
Старшего из касогов звали Алэдж, он носил титул пши - касожского князя. Его окружали уздени - воеводы. Все касожские всадники были в черных, за исключением Алэджа, войлочных корзнах, плотных, остро торчащих на плечах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22