Здесь выложена электронная книга Тайный советник автора по имени Пикуль Валентин. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Пикуль Валентин - Тайный советник.
Размер архива с книгой Тайный советник равняется 11.74 KB
Тайный советник - Пикуль Валентин => скачать бесплатную электронную книгу
Пикуль Валентин
Тайный советник
Пикуль Валентин
Тайный советник
В славном и древнейшем граде Полоцке, что поминался еще в скандинавских сагах, каждую субботу начиналось повальное сечение всех учащихся - от мала и до велика.
Чаще всего - в алфавитном порядке.
Секли в православной гимназии - за грехи тяжкие, секли в семинарии монахов-приаров - в поощрение, секли в духовной коллегии базильянцев - ради взбодрения духа. Разница заключалась только в том, что наказания "благородных" отпрысков регистрировались в особом журнале (для учета их успеваемости), а простых смертных лупили безо всякой записи, бухгалтерским учетом явно пренебрегая. Ну и вой же стоял в городе по субботам, визг и писк струился из обителей просвещения, а горожане Полоцка, мудро учености избежавшие, знай себе только посмеивались:
- Эва! В науку вгоняют. Так им и надобно - не лезь куда не просят. И без того умников хватает.
Это еще не все, читатель, ты напрасно успокоился. Получив положенное от казенной школы, зареванные гимназисты, будущие ксендзы и униаты возвращались по домам, а там - о, Боже! - родители уже поджидали их с розгами, ремнями и прутьями:
- Суббота! Таков порядок. Раздевайся и ложись.
Наивный советский читатель сразу решит, что в таких условиях лучше оставаться круглым сиротой, дабы избежать домашних уроков. Ошибаетесь! Все сироты в Полоцке были распределены по квартирам - "конвиктам", а при каждой квартире состоял уполномоченный - "префект", который по субботам обязан был исполнять роль отсутствующих родителей. Так что, читатель, как ни крутись, от судьбы все равно не уйдешь.
Один из таких учебно-просветительских "конвиктов" находился в доме мещанина Добкевича, а "префектом" при нем состоял неумолимый Генрих Бринк, педагог-математик, в свободное время неустанно игравший на гитаре, ибо в Полоцке он считался неотразимым кавалером. Вот тут-то, читатель, и начинается самое интересное - прямо дух захватывает.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Нашего Маркса звали Максимилианом Осиповичем, и если кто из вас не знает его, то рекомендую перелистать герценовский "Колокол" - там о нем сказано немало, ибо вышеозначенный Маркс привлекался к суду по каракозовскому процессу 1866 года.
1883 год застал несчастного Маркса ссыльным в городе Енисейске, и, слушая завывание вьюги, он с женою Леокадией вспоминал юность, проведенную в Полоцке. Леокадия же была дочерью того самого домовладельца Добкевича, который сдавал в наем квартиру для Бринка и его "конвикта". Вспоминая счастливую юность, Маркс писал об этом Бринке, что он "перепробовал розги, плетку, тройчатку и даже ременную пятихвостку" на своем самом бездарном ученике, которому математика никак не давалась.
Этим учеником был Каэтан Коссович, сын очень бедного священника из убогой белорусской деревушки. Неуклюжий и не всегда опрятный, он выделялся среди товарищей небывало крупною головой, учился отлично по всем предметам, кроме математики. Каэтан и сам бы хотел познать, почему, допустим, икс равен игреку, но даже в детской арифметике он мало что смыслил и своему однокашнику Марксу говорил со слезами:
- Спаси меня, научи! Десять без трех - понимаю, а вот как появится семерка, я сразу делаюсь дурак дураком.
О цифре 7 Маркс вспоминал, что для Каэтана она имела какое-то роковое значение: "Никак он с этой цифрой не мог поладить, как будто у него для этого числа не хватало в мозгу особенного органа". А грозный Бринк, отложив гитару, сразу брался за плеть, избивая Коссовича столь жестоко, что на крики мальчика сбегались Добкевич и его дочь Леокадия.
- Как вам не стыдно? - кричала девочка, сама плачущая.
Здесь я скажу, что ученики постоянно держали Бринка под негласным наблюдением, следя за ним через замочную скважину. Однажды "префект" играл на гитаре и вдруг. Вдруг он задумался, внимательно изучая толстую басовую струну. Бринк снял эту струну с гитарной деки и стал сильно хлестать ею по краю стола, присматриваясь, какие глубокие шрамы остаются на доске. Ученики с ужасом догадались, что ожидает их в ближайшую субботу, а бедный Каэтан заранее стал плакать. Тут к ним подошла Леокадия, дочка хозяина дома, девочка понятливая. Стоило Бринку удалиться, она сразу вошла в его комнату и щипцами-кусачками перерезала все басовые струны.
Вот и суббота! Бринк ласково и душевно провозгласил:
- Каэтан Коссович, ну-ка. приближайтесь ко мне.
Но увидел, что карательное средство, заранее им облюбованное в мечтах о субботе, искромсано в куски. Под ударами плети "префекта" ученики сознались, что их разрезала дочка домовладельца. Бринк выскочил на двор, где резвилась девочка, и стал ее лупцевать, а на крик дочери выскочил Добкевич и, успешно прибегнув к помощи русских выражений, сразу поверг "префекта" в бегство. После чего, воодушевленный победой, он как следует всыпал еще и дочери Леокадии.
- Вот тебе, вот тебе! - приговаривал. - Кормят тебя, поят, одевают, чего еще надо? Не суйся не в свои дела.
Настал 1818 год - грозный для всех учеников Полоцка!
Господи, спаси и вразуми ты нас, грешных.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Коссович и Маркс учились в униатской школе приаров, но в 1828 году эти школы были закрыты, и все желавшие учиться далее перебрались в Витебск. Маркс, из семьи обеспеченной, отъехал на телеге, а Коссович, босой и голодный, пришел в Витебск пешком. В гимназии его спросили:
- Скажите, а форменный мундир у вас имеется? - Не было у него мундира, не было и куска хлеба. - В таком случае, извините, для вас места в гимназии не сыщется. Всего доброго.
Коссович поступил в школу базильянцев, где мундира не требовалось. Он устроился на частной квартире у местного еврея-трактирщика, снимая жалкую каморку под крышей - без печки, был один тюфяк на полу, одна табуретка и жалкое подобие стола. Хозяин на первом этаже торговал водкой, а в каморке жильца он держал шкаф с книгами на древнееврейском языке. Коссович голодал, иногда лишь угощая себя картошкой с солью и селедкой с хлебом. Чай он пил лишь в те дни, когда навещал товарищей, более состоятельных. Каэтан сильно мерз по ночам, и еврей, сочувствуя ему, топором пробил дыру в своем потолке, чтобы в каморку проникал теплый воздух его жилья..
Маркс убеждал приятеля наняться гувернером в какое-либо витебское семейство, чтобы не умереть с голоду и не совсем запаршиветь в нужде, на что Коссович отвечал ему:
- Да, согласен, неплохо бы подкормиться мясным бульоном, но.. когда же учиться? Я ведь слеплен из иной глины, и мне программ не хватает, я должен знать больше всех.
Он уже давно овладел латынью и греческим, а по книгам своего хозяина скоро самоучкой освоил еврейский и древнееврейский языки. Узнав об этом, витебские евреи разом всполошились и всем кагалом увлекли его в синагогу, где раввин устроил Коссовичу экзамен, тоже удивляясь тому, как этот нищий белорус самоучкой достиг таких знаний.
- То, что ты не освоил семерки, это понятно, ибо в цифре 7 заключен особый смысл. Ну-ка, встань ближе к свету. Евреи, смотрите, какая у него голова. Вай-вай!
Но в 1830 году была закрыта и школа базильянцев. Коссович оказался на улице. Маркс выручил друга: он нашел пьющего гимназиста, который за две бутылки цимлянского расстался со своим прошлогодним мундиром, из которого он давно вырос. После же восстания поляков в 1831 году Виленский учебный центр был переименован в Белорусский, а в Витебске поселился с семьей новый попечитель этого округа - Григорий Иванович Карташевский, свояк писателя С. Т. Аксакова, человек добрый и образованный. Он вскоре и пожелал видеть Коссовича у себя.
- Я тут недавно беседовал с городским раввином, так он, раввин, признал, что вы, белорус, изучили Талмуд на древнееврейском лучше, нежели его знает он сам. Никак нельзя такие способности к языкам зарывать в землю.
- А что я могу сделать? - вдруг расплакался Коссович, ощутив подлинное добро в словах попечителя. - Мне за все эти годы, что я учусь, папенька с маменькой и грошика не прислали. у самих ничего нет. Одной картошкой и сыты.
Карташевский был немало удивлен той быстроте, с какой Коссович самоучкой! - постигает языки, и первым делом он вызвал портного, чтобы приодеть школяра поприличнее.
- Вам надобно пожить в других условиях, - сказал он.
- Где? - удивился Коссович.
- Хотя бы в моем доме. Будете репетитором моим детям, чтобы они не ошибались в латыни. Я вас не обижу.
Каэтан Андреевич отъелся, приоделся, пообтесался в культурной дворянской семье, наговорился всласть с домашними, оттаял душой с детьми, и тут Карташевский заявил ему:
- Я решил послать вас в Московский университет на средства Белорусского учебного округа, и вы, дорогой мой, даже не благодарите меня, ибо учиться станете на казенные деньги.
Коссовичу тогда исполнилось семнадцать лет.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Московский университет переживал не лучшие времена, а состав его профессоров, давно закоснелых, тащил на свои кафедры тяжкий груз тех рутинных понятий, которые, может быть, и казались передовыми в веке Екатерины II, но теперь представлялись сущим абсурдом. Ученые грызлись между собой, процветал откровенный непотизм, и все это отражалось на студентах, которые, видит Бог, ни в чем не были виноваты. Стоило же кому-либо из молодежи чуть-чуть проклюнуться поверх тины этого застойного болота, как ученые сразу били его по макушке, чтобы тот "не высовывался". Коссович попал в эту трясину, когда стараниями профессоров был изгнан из университета Виссарион Белинский.
- Как неспособный, - объяснил он Коссовичу при знакомстве.
Зато очень способным объявлен Ландовский, что доводится племянником декану университета Ваньке Давыдову.
Этот Ванька, всеми доблестями украшенный, вдруг решил издать руководство по истории всех литератур, какие есть в мире, и, всем "тыкая", он однажды тыкнул и в Коссовича:
- Во! Ты, я слышал, польским владеешь? Это хорошо. Вот и займись обзором шляхетской литературы. От и до. Понял?
Каэтан Коссович и не смел отказаться, наоборот, он даже обрадовался, что увидит свое имя в печати. Работал усердно и написал много, а М. О. Маркс, тоже учившийся в университете, потом вспоминал, что статья Коссовича была лучше других, только длиннее. Давыдов читать ее не стал, говоря:
- Ты! Куда нам так много? Надобно сократить.
Сокращать статью декан поручил своему племяннику Ландовскому, который хотя и носил шляхетскую фамилию, но из польского языка твердо помнил лишь одно выражение, которое в жизни всегда пригодится: "пше праше, пани". Вот он и сократил. Так сократил, что из целой главы о поэте Красицком осталась одна фраза, звучащая сакраментально: "Красицкий являет собой прекрасное ожерелье, наброшенное на голую шею всей польской поэзии." Коссович прочел и рухнул в обморок.
- Оставьте меня! - закричал он, очухавшись.
И побежал к декану - жаловаться на его племянника. Слово за слово, и начался спор, а где спор - там и скандал. Коссович, потеряв меру, назвал своего редактора "придурком", добавив, что яблоко от яблони далеко не падает.
- Значит, по-твоему, я дурак? - деловито осведомился Давыдов. - Так, так, так. Но известно ли тебе, пся крев, что в Витебске началось дело о песнях возмутительного содержания, кои найдены жандармами на самом дне сундука в доме чаусовского городничего Силина, и эти песни уже ходят по рукам московских студентов?
- Впервые слышу, - невольно оторопел Коссович, которого никто не замечал в желании распевать песни.
- Завтра ты у меня запоешь совсем иное.
Слово свое Давыдов сдержал! Коссович селился в старом здании университета, где проживали "казеннокоштные" студенты. По утрам давали булку с маслом и горячий сбитень. Булку он получил, а сбитень получить не успел. Вдруг откуда ни возьмись нагрянули из полиции, схватили бедного Каэтана и, облачив его в солдатскую шинель, поволокли в карцер. Квартальный офицер при этом душевно сказал:
- Эх, молодость! Жалко мне тебя, дурака. Лучше бы уж спел ты нашу "Сама садик я садила, сама стану поливать".
- Да не пел я ничего! - разрыдался Коссович.
Сидя в карцере, он понял, что ему уготована трагическая судьба поэта Полежаева, которому тоже не дозволили допить студенческий сбитень и утащили в солдаты. Но тут случилось то, чего никак не ожидал сам Давыдов, автор версии о "возмутительных" песнях, найденных в Витебске на самом дне сундука городничего. Перед началом лекции Ландовский был окружен титулованными студентами: графом Толстым и сразу тремя князьями - Оболенским, Голицыным и Лобановым-Ростовским. Эти господа загнали Ландовского в угол, каждый из четырех счел своим высоким гражданским долгом отвесить ему оплеуху. При этом аристократы изволили говорить:
- Если тебе, мерзавец, приятно быть в роли племянника нашего декана, то не думай, что твоя рожа застрахована от пощечин. Князь, ваша очередь. Граф, добавьте ему!
Эти речи услышал сам И. И. Давыдов, как раз входящий в аудиторию для прочтения лекции на тему о благе познания отечественной словесности. Один граф и три князя бестолково, но все же доходчиво объяснили профессору, что будут бить Ландовского каждый день, пока из карцера не будет выпущен бедный и умный студент Каэтан Коссович. Давыдов понимал, что с этими студентами, имевшими связи в высшем свете столицы, лучше не связываться, и Коссович обрел свободу.
Белинский встретил его на улице, спешащий:
- А я и не знал, что вы любитель пения. Впрочем, спешу. Не желаете ли побывать в самом благородном обществе?
По рекомендации Белинского он был принят в кружок Н. В. Станкевича, а вскоре многое переменилось и в самом университете. Попечителем Московского учебного округа стал граф Сергей Григорьевич Строганов, генерал в солдатской шинели нараспашку, сердитый и благородный, инженер и археолог, историк и писатель, нумизмат и. воин. Друг студентов и враг ученых болванов. При нем, словно подпиленные столбы, разом рухнули прежние авторитеты, кафедры университета украсились новыми именами - Грановский, Шевырев, Кавелин, Буслаев, Бодянский и Соловьев (историк). Все вздохнули свободнее.
Вздохнул и Коссович! В его большой голове, помимо латыни и греческого, за эти годы легко уместились новейшие языки - английский, немецкий, французский, чешский и литовский, освоенные им самостоятельно, а знание древнееврейского увело его еще далее - к познанию арабского и персидского. Способность к познанию языков была поразительна! Как-то с Марксом они случайно забрели в костел московский, где ксендз Стржелецкий читал проповедь на итальянском. Из костела Коссович вышел задумчивый, чем-то даже расстроенный.
- О чем ты? - спросил его приятель.
- Представляется, что итальянский язык нетруден, - отвечал Коосович рассеянно. - Не попробовать ли мне?..
Через три месяца он уже свободно читал и писал на итальянском, сразу же засев за перевод Сильвио Пеллико, автора знаменитой "Франчески да Римини", что была схожа по смыслу с трагедией о Ромео и Джульетте. И уж совсем случайно Каэтан Андреевич заглянул в мрачную пропасть таинственного санскрита, языка древней Индии, которого в России еще никто не знал.
Случилось так. Возле Сухаревой башни издавна существовал книжный "развал", где средь всякого хлама иногда можно было выискать подлинную жемчужину. Какая-то падшая личность, бывшая "светлая", продавала гигантский растрепанный том, исписанный странными письменами, каких Максимилиан Осипович никогда в жизни не видывал.
- Что это у тебя, братец?
- Что - не знаю, но прошу на косушку. Нужда заела.
Маркс купил эту книжищу за полтинник и вскоре похвастал приобретением перед Коссовичем; тот полистал страницы и взмолился уступить ее за любую цену, а Маркс хохотал:
- Чудило гороховое! Да я ведь для тебя ее и купил, благо один ты у меня такой, что способен в этих крючках разобраться.
Через несколько дней Коссович известил приятеля, что эта книга "Пураны", священный свод индуизма, писанный на санскритском языке, а уж как эти "Пураны" из Калькутты попали на Сухаревку - об этом теперь никто не узнает.
Начинался великий подвиг всей жизни Коссовича!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Из университета Коссович вышел в 1836 году со званием кандидата наук словесных. Но, как это и бывает с нужными людьми, он оказался никому не нужен, и один лишь Белинский помянул о нем как о "страстном эллинисте", что задумал издание словаря древнегреческого языка. Каэтан Андреевич жил уроками, одно время преподавал греческий в тверской гимназии. У него появился фрак и тросточка, но по рассеянности он иногда выходил из дома в затрапезной кацавейке, держа в руке метлу дворника. Заметив ошибку, он извинялся:
Тайный советник - Пикуль Валентин => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Тайный советник автора Пикуль Валентин дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Тайный советник у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Тайный советник своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Пикуль Валентин - Тайный советник.
Если после завершения чтения книги Тайный советник вы захотите почитать и другие книги Пикуль Валентин, тогда зайдите на страницу писателя Пикуль Валентин - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Тайный советник, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Пикуль Валентин, написавшего книгу Тайный советник, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Тайный советник; Пикуль Валентин, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн