Он, возможно, объяснил бы все это…
– Какой номер? – Доктор Джой выглядел озадаченным.
– Я сказала этому мистеру Нею, что доктор Кэри занимался коллекцией Брука. Он написал на карточке номер телефона и попросил связаться с ним как можно скорее.
– Кэри? – Доктор Джой повернул голову.
Но тот не выказал и признака смущения.
– Я не знаю этого человека. Если ему были нужны мои услуги, он должен был обратиться только прямо ко мне – чего он не сделал. Нет, я не позвонил.
«Почему?» – удивилась Талахасси. Человек, казалось, принял предложение как оскорбление.
– Но вы положили этот артефакт в сейф? – спросил доктор Джой.
– Да. Он в чемоданчике со свинцовым покрытием – вот почему Джейсон принес его наверх, помогая мне.
– Свинцовое покрытие? – Доктор Джой был изумлен до крайности.
– Они сказали, что артефакт испускает какой-то неопознанный тип излучения. Вот они и приняли меры предосторожности.
– Он на самом деле африканский – настоящий артефакт?
– Взгляните и убедитесь. – Талахасси была взволнована с того мгновения, как увидела беспорядок в кабинете, и теперь чувствовала нарастающее раздражение.
Она положила руку на циферблат сейфа – и тут же вспомнила о ночной сигнализации. Но доктор Джой уже предвидел ее просьбу и звонил по телефону Хауэсу, чтобы тот отключил сигнализацию. Когда дверь открылась, она вытащила чемоданчик, который был так тяжел, что она была вынуждена поднимать его обеими руками, чтобы поставить на крышку стола. Громко щелкнув замком, она открыла его. Ларец лежал там, и доктор Джой нетерпеливо подался вперед.
Талахасси подцепила ларец клещами за верх и осторожно достала находку. К ее удивлению, доктор Кэри не подошел к столу. Она взглянула на него и увидела, что он спокойно сидит там же, со слабой саркастической улыбкой на тонких губах, наблюдая за ними, как будто они ввязывались в неприятности, о которых он не имел намерения их предупреждать.
Его позиция была более чем странной, настолько странной, что в Талахасси проснулось ощущение чего-то затаившегося здесь, выжидающего…
Доктор Джой нетерпеливо выхватил у нее клещи, медленно повернул ларец кругом.
– Да, да! Но что это? Смешанный стиль – хотя древний, бесспорно очень древний! И просто оставлен в камере хранения! Необходимо определить его происхождение. Кэри, что, вы думаете, он собой представляет – что за культура?
Кэри поднялся. Он двигался быстро, странно. Его глаза теперь алчно устремились на ларец, злобный взгляд исчез.
Двумя большими шагами он достиг стола, грубо толкнув Талахасси в бок. Наклонившись вперед, прежде чем остальные смогли помешать ему, так как они не были подготовлены к его внезапному движению, он положил руки на стороны ларца.
Не было ни звука, но, когда доктор Кэри поднял руки, верхняя часть ларца откинулась. Внутри был небольшой сверток, завернутый в пожелтевший материал.
– Не трогайте! – Талахасси схватила локоть Кэри. – Излучение!
Он даже не взглянул на нее. Наоборот, он с грохотом бросил на стол крышку ларца и схватил сверток. Доктор Джой попытался вырвать его, лицо у него выражало полное изумление.
Доктор Кэри уклонился от него и точно так же легко освободился от Талахасси, затем яростно рванул обертку свертка. Она поползла клочками, как будто вещество истлело от времени. То, что находилось внутри, после того, как остатки покрытия были сорваны, оказалось предметом около фута длиной. И форма его была знакома им всем. Это был анх – очень древний ключ ко всякой жизни, который каждый влиятельный бог или богиня Египта держали в руке. Он был вырезан из какого-то вещества, казавшегося кристаллическим, и на нем не было видно ни трещинки, ни эрозии. Доктор Кэри уронил его на крышку стола.
– Что? Почему? – Он тер и тер руки о переднюю часть своего пиджака, как будто боялся и ненавидел что-то, прилипшее к ним. И теперь его лицо было сморщенным и искаженным. – Почему?… – повторил он тоном выше, чем обычно, как будто он ждал от них ответа, что явилось причиной для его действий.
В этот момент раздался удар грома, который, казалось, прозвучал так близко над головой, будто крыша сама собиралась рухнуть на них. Талахасси съежилась и вскрикнула, потому что не могла сдержаться. Секундой позже погас свет, и они остались в темноте!
– Нет! Нет! Нет! – выкрикнул кто-то – звук становился все слабее с каждым отрицанием.
– Доктор Джой, – Талахасси наконец-то обрела голос. – Доктор Джой! – Она попыталась обогнуть стол и побежала по направлению к столу, едва не потеряв равновесие. Затем застыла в неподвижности.
В комнате появился свет. Но он исходил ни от лампы и ни от светильника. Его излучал анх на столе. Вещь словно бы пылала.
И этот жар тянул ее – ив этот момент она поняла, что «присутствие», которое она ощущала раньше, вновь появилось, но значительно сильнее прежнего.
Анх поднялся над столом. Он двигался – и тянул ее за собой. Она пыталась позвать на помощь, уцепиться за стул, за стену, за что-нибудь, что могло затормозить ее продвижение.
Но ничего не могла поделать.
– Доктор Джой! – на этот раз ее мольба прозвучала как слабый шепот, способность говорить громко оставила ее. Это… это неведомое «присутствие» управляло ею более верно, чем если бы кто-то положил руки на плечи и подталкивал вперед.
Сопротивляясь, как никогда прежде в своей жизни, Талахасси следовала за плывущим по воздуху призрачным анхом, неохотно переставляя ноги. Теперь они находились во внешнем холле, она и существо, которое она не могла видеть, но знала, что оно было с ней, заставляя ее выполнить какое-то задание.
Здесь не было света, за исключением того, который испускал анх. Однако он, казалось, стал пылать ярче, так что она могла видеть лестничную клетку. Держась за перила, она спускалась все ниже и ниже, все время подчиняясь кому-то, подталкивающему ее.
Она обнаружила, что умоляет кого-то, даже не шепотом, потому что голос больше ей не повиновался, а мысленно.
Это… – эта воля, что держала ее, – было кошмаром. Это существо не могло существовать – не могло! И все же оно существовало.
Они достигли четвертого этажа, анх нерешительно завис в холле. Смутно – из-за своего страха – Талахасси поняла, куда они направлялись: по направлению к трем комнатам, где помещалась коллекция Брука. Она каким-то образом потеряла часть себя. Это уже случилось, и, очевидно, она ничего не могла сделать, чтобы исправить это.
– Талахасси!
Ее имя глухо прозвучало с лестничной клетки позади.
Доктор Джой! Но он слишком опоздал – слишком опоздал…
«Слишком опоздал для чего?» – вяло спросила часть ее сознания.
Опять прогремел раскат грома, но вместе с ним зазвучало что-то еще – и продолжало звучать даже тогда, когда гром затих. Барабаны – зовущие барабаны. Талахасси, вскинув руки, зажала уши, но не смогла заглушить этой смутно различимой, требовательной вибрации звука. Кроме того, ко всему этому добавилось еще позвякивание, будто встряхивали мелкие кусочки хрусталя. Этот звук мог быть идентифицирован только с единственным музыкальным инструментом прошлого – в Древнем Египте у храмовых жриц был систрум. Они трясли его, производя звук, который, по их мнению, должен был привлечь внимание древних богов.
Она сходит с ума!
Но этого не случилось. Здравый и проницательный разум Талахасси начал восстанавливаться. Здесь было некоторое логическое объяснение всего происходящего. Должно быть!
Часть ее – та часть, что управляла ее движениями – находилась в зависимости от влияния постороннего «присутствия».
Ее же разум все еще был свободен.
Они были уже у двери третьей и последней комнаты. Их встретил свет. Но не обычный свет, какой знала Талахасси.
Это было сияние, исходящее из глубин основной витрины в комнате. Она не удивилась его источнику. Кристаллическая верхушка жезла светилась, возможно, слабее, но излучение частично походило на то, что испускал анх, парящий сверху.
Затем анх остановился, повиснув в воздухе, как если бы девушка сама поддерживала его на уровне груди. Принуждение изменилось. Ей было дано новое распоряжение: приказ, которому она более не была способна сопротивляться, так же как и той беззвучной команде, что привела ее сюда.
Она протянула руки, подчиняясь воле этого другого, чтобы отыскать запор витрины. Но не смогла открыть его. Тотчас же принуждение усилилось, обрушившись на нее как физические удары. Чужая воля требовала, чтобы она освободила жезл. Но она не могла, он был заперт Здесь не было способа освободить его, никакого способа… Часть ее сознания, которая была свободной, спорила с невидимым, даже тогда, когда ее тело раскачивалось вперед и назад под этой подхлестывающей командой.
Из тьмы раздался голос. В какой-то момент, в безумной надежде, Талахасси подумала, не идут ли доктор Джой или Хауэс, чтобы спасти ее. Затем осознала, что не может понять ни слова из этой страстной речи. Она была такой же горячей и гневной, такой же эмоционально сильной, как и чья-то воля, окружающая ее. И все же эта речь исходила не от «присутствия», которое привело ее сюда.
Контроль над ней частично ослабел. Как только это случилось, она каким-то образом почувствовала гнев, который овладел невидимкой, в свою очередь, при звуке этого голоса.
Но если оно могло отвечать, то не сделало этого.
Теперь эти слова приходили в кадансе странного песнопения, ритм которого согласовался с отдаленным рокотом барабанов. Талахасси больше не удивлялась тому, как и что она слышала и откуда это пришло. Она только присела перед витриной, в которой лежал увенчанный светящейся короной жезл, желая уползти прочь с места сражения. Так как воля, что привела ее сюда, теперь встретилась с другой, и они вступили в борьбу.
Талахасси внезапно что-то подхватило и злобно швырнуло на витрину. Она вскрикнула, заслонив лицо руками, испугавшись, что стекло разобьется и разрежет ее тело на куски.
Но хотя она ударилась с такой силой, что потом наверняка будет вся в синяках, этого оказалось недостаточно, чтобы разбить витрину и выполнить намерение этой воли.
Оно отступило, сцепившись снова в борьбе с невидимым другим.
Теперь пел более чем один голос. Девушка была уверена, что пока ее оставили в покое, и неподвижно распласталась на витрине. Ее разум мутился. Она испытывала тошноту и головокружение, в то время как силы, выходящие за пределы ее знаний и представлений, в бешеном круговороте носились вокруг. Затем анх выплыл из-за ее плеча, повиснув прямо над витриной.
Широко раскрыв глаза, она наблюдала, как жезл зашевелился и начал подниматься, пока не повис вертикально без какой-нибудь поддержки. Затем он подпрыгнул вверх, его пылающая верхушка тяжело ударилась о верхнюю часть витрины, в то время как анх устремился вниз, чтобы встретиться с ним в той же самой точке.
Стекло треснуло, разбилось вдребезги и упало. Освобожденный жезл закружился в воздухе. Тени собрались вокруг него в лихорадочном танце, когда он, наклонившись, опустился на пол.
Анх парил над ним, как бы стараясь побудить жезл еще к одному усилию. Была ли это тень руки – руки такой призрачной, что она лишь чуть-чуть обрисовывалась в свечении анха? Но что-то было, Талахасси не сомневалась, и это что-то протянулось к жезлу. Но прежде чем оно сумело приблизиться достаточно, чтобы схватить его, жезл переместился сам. Не вверх, как прежде, а как змея, несмотря на свою жесткость, по полу.
Опять воля завладела Талахасси, завертела ее и почти злобно толкнула вслед за ускользающим жезлом. Анх летал над ней, как бы кого-то отгоняя и защищая от чего-то, что она не могла видеть; он парил, совершая проворные стремительные движения, в то время как она была вынуждена повиноваться приказам своего странного захватчика. Она должна взять жезл в руки – теперь остался только этот приказ, заполнивший все ее сознание.
Снова раздался голос. И Талахасси смутно осознала, что песнопение прекратилось. Анх поплыл прочь от нее, скользя по воздуху, и повис в углу комнаты, по направлению к которому двигался жезл и Талахасси, бредущая за ним, спотыкаясь. Двигаясь как марионетка, обладающая разумом, повинуясь чужой воле, она была неуклюжей, медлительной, хотя все время старалась вырваться из-под этой власти.
Но воля была неумолимой, а ее ненависть горячей. Нет, эта ненависть относилась не к Талахасси, как к глупому орудию, которым нужно воспользоваться, но, точнее, как к врагу, противостоящему этой воле. Она увидела теперь, что жезл лежит спокойно.
Еще раз призрачное очертание промелькнуло через сияние его верхушки. Между тем воля швырнула ее вперед. Она споткнулась и упала, в то время как ее протянутая рука сомкнулась на другом конце жезла как раз тогда, когда он дернулся вверх. Талахасси держала жезл, как ей приказывали и заставляли. Эта сжимающая рука могла быть призрачной – если это была рука, – но в ней была сила, остановившая жезл. Анх опустился и коснулся его светящейся верхушки.
Это было подобно попаданию в область взрыва. Свет, жар, боль и такой грохот, что Талахасси оглушило. У девушки было ужасное ощущение, что ее закрутило над безмерной пустотой небытия. Другое «присутствие» исчезло. Ее руки вцепились теперь в жезл – не по принуждению, она продолжала сжимать жезл ради спасения своей собственной жизни. В нее хлынуло знание, что она должна позволить этому продолжиться, в противном случае ответом будет смерть – настолько противоестественная, что окажется намного хуже любой другой, когда-либо угрожавшей человеку.
Она собрала все свои силы, каждую их частицу, которые еще в ней остались, чтобы удержать жезл. Вокруг нее не было ничего, кроме отрицающего все небытия, и это угрожало пробить брешь в ее здравомыслии, держать…Держать!
Затем небытие сомкнулось вокруг нее в огромном и ужасном круговращении абсолютной черноты. Охваченная крайней степенью отчаяния, она потеряла сознание.
Глава 3
Было горячо, как будто она лежала в топке какого-то очага, окутывающего ее удушливым жаром при каждой вспышке.
Талахасси попыталась отодвинуться от этого жара, только это занимало ее мысли. Она открыла глаза.
Солнце – такое пылающее, что на мгновение ослепило ее. Слабо вскрикнув, Талахасси отпрянула, закрывая глаза руками. Было жарко, и она лежала под солнцем – где? Мысли начали слабо шевелиться, освобождаясь от оцепенения, оставшегося от тех прошедших кошмарных минут.
Все еще заслоняя глаза, она с усилием, причиняющим боль, локтями оттолкнулась от твердой поверхности, на которой лежала, и слегка приподнялась, заставив себя оглядеться.
Прямо перед ней была голая скала. И на ее поверхности она смогла различить рисунок в виде слабо различимых правильных линий, глубоко вытравленных временем. Она поползла к этой скале, загребая песок израненными руками. Затем обернулась, испытывая головокружение и тошноту, сознавая, что каждое вымученное движение может отправить ее вновь парить в этой темной пустоте. Затуманенное сознание отказывалось даже думать об этом…, месте?
Большие скалы вдали. Или это огромные камни, когда-то очень давно добытые из каменоломни и являющиеся частью разрушенной стены? Но у их подножия…
Талахасси подавила крик, готовый вырваться из горла, и часто-часто замигала, чтобы быть уверенной, что действительно видит это тело, распростертое на камнях и песке.
Незнакомка лежала лицом вниз, с вытянутыми вперед руками. Одна рука сжимала анх, другая – жезл. Они больше не испускали свет. Или, возможно, в этом ослепляющем солнечном свете их свечение могло быть неразличимо.
Талахасси медленно двинулась вдоль скалы, служившей ей опорой. Незнакомка без сознания? И кто…, и почему…, и где?… Девушка ощущала, что, наверное, сошла с ума или подошла к границе здравомыслия в течение того времени, когда жезл тянул ее вперед.
На теле незнакомки было тонкое, как паутинка, хлопковое платье, сотканное настолько искусно, что через него проступала прекрасная смуглая плоть. Оно было скроено просто: длиной от подмышек до лодыжек, удерживалось на плечах двумя широкими полосками из того же материала; пояс сверкал самоцветами на фоне снежно-белой одежды. Волосы незнакомки, длиной до плеч, заплетены во множество мелких косичек, каждая из которых оканчивалась золотой бусинкой, и узкая полоса того же драгоценного металла, образующая небольшую диадему, удерживала эти косички в прическе.
Талахасси кое-что припомнила. Она придвинулась немного ближе, опасаясь наклоняться, чтобы головокружение не уронило ее прямо на незнакомку. Чтобы избежать этого, она осторожно опустилась на колени и протянула руку к плечу, коричневая кожа которого была темнее, чем ее собственная.
Затем с трудом перевернула девушку, тело которой вяло и безвольно подалось ее усилиям, на спину. Почему-то она не сомневалась, что это – смерть. Но взглянув в лицо другой, Талахасси громко вскрикнула и отшатнулась.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Духи времени'
1 2 3 4
– Какой номер? – Доктор Джой выглядел озадаченным.
– Я сказала этому мистеру Нею, что доктор Кэри занимался коллекцией Брука. Он написал на карточке номер телефона и попросил связаться с ним как можно скорее.
– Кэри? – Доктор Джой повернул голову.
Но тот не выказал и признака смущения.
– Я не знаю этого человека. Если ему были нужны мои услуги, он должен был обратиться только прямо ко мне – чего он не сделал. Нет, я не позвонил.
«Почему?» – удивилась Талахасси. Человек, казалось, принял предложение как оскорбление.
– Но вы положили этот артефакт в сейф? – спросил доктор Джой.
– Да. Он в чемоданчике со свинцовым покрытием – вот почему Джейсон принес его наверх, помогая мне.
– Свинцовое покрытие? – Доктор Джой был изумлен до крайности.
– Они сказали, что артефакт испускает какой-то неопознанный тип излучения. Вот они и приняли меры предосторожности.
– Он на самом деле африканский – настоящий артефакт?
– Взгляните и убедитесь. – Талахасси была взволнована с того мгновения, как увидела беспорядок в кабинете, и теперь чувствовала нарастающее раздражение.
Она положила руку на циферблат сейфа – и тут же вспомнила о ночной сигнализации. Но доктор Джой уже предвидел ее просьбу и звонил по телефону Хауэсу, чтобы тот отключил сигнализацию. Когда дверь открылась, она вытащила чемоданчик, который был так тяжел, что она была вынуждена поднимать его обеими руками, чтобы поставить на крышку стола. Громко щелкнув замком, она открыла его. Ларец лежал там, и доктор Джой нетерпеливо подался вперед.
Талахасси подцепила ларец клещами за верх и осторожно достала находку. К ее удивлению, доктор Кэри не подошел к столу. Она взглянула на него и увидела, что он спокойно сидит там же, со слабой саркастической улыбкой на тонких губах, наблюдая за ними, как будто они ввязывались в неприятности, о которых он не имел намерения их предупреждать.
Его позиция была более чем странной, настолько странной, что в Талахасси проснулось ощущение чего-то затаившегося здесь, выжидающего…
Доктор Джой нетерпеливо выхватил у нее клещи, медленно повернул ларец кругом.
– Да, да! Но что это? Смешанный стиль – хотя древний, бесспорно очень древний! И просто оставлен в камере хранения! Необходимо определить его происхождение. Кэри, что, вы думаете, он собой представляет – что за культура?
Кэри поднялся. Он двигался быстро, странно. Его глаза теперь алчно устремились на ларец, злобный взгляд исчез.
Двумя большими шагами он достиг стола, грубо толкнув Талахасси в бок. Наклонившись вперед, прежде чем остальные смогли помешать ему, так как они не были подготовлены к его внезапному движению, он положил руки на стороны ларца.
Не было ни звука, но, когда доктор Кэри поднял руки, верхняя часть ларца откинулась. Внутри был небольшой сверток, завернутый в пожелтевший материал.
– Не трогайте! – Талахасси схватила локоть Кэри. – Излучение!
Он даже не взглянул на нее. Наоборот, он с грохотом бросил на стол крышку ларца и схватил сверток. Доктор Джой попытался вырвать его, лицо у него выражало полное изумление.
Доктор Кэри уклонился от него и точно так же легко освободился от Талахасси, затем яростно рванул обертку свертка. Она поползла клочками, как будто вещество истлело от времени. То, что находилось внутри, после того, как остатки покрытия были сорваны, оказалось предметом около фута длиной. И форма его была знакома им всем. Это был анх – очень древний ключ ко всякой жизни, который каждый влиятельный бог или богиня Египта держали в руке. Он был вырезан из какого-то вещества, казавшегося кристаллическим, и на нем не было видно ни трещинки, ни эрозии. Доктор Кэри уронил его на крышку стола.
– Что? Почему? – Он тер и тер руки о переднюю часть своего пиджака, как будто боялся и ненавидел что-то, прилипшее к ним. И теперь его лицо было сморщенным и искаженным. – Почему?… – повторил он тоном выше, чем обычно, как будто он ждал от них ответа, что явилось причиной для его действий.
В этот момент раздался удар грома, который, казалось, прозвучал так близко над головой, будто крыша сама собиралась рухнуть на них. Талахасси съежилась и вскрикнула, потому что не могла сдержаться. Секундой позже погас свет, и они остались в темноте!
– Нет! Нет! Нет! – выкрикнул кто-то – звук становился все слабее с каждым отрицанием.
– Доктор Джой, – Талахасси наконец-то обрела голос. – Доктор Джой! – Она попыталась обогнуть стол и побежала по направлению к столу, едва не потеряв равновесие. Затем застыла в неподвижности.
В комнате появился свет. Но он исходил ни от лампы и ни от светильника. Его излучал анх на столе. Вещь словно бы пылала.
И этот жар тянул ее – ив этот момент она поняла, что «присутствие», которое она ощущала раньше, вновь появилось, но значительно сильнее прежнего.
Анх поднялся над столом. Он двигался – и тянул ее за собой. Она пыталась позвать на помощь, уцепиться за стул, за стену, за что-нибудь, что могло затормозить ее продвижение.
Но ничего не могла поделать.
– Доктор Джой! – на этот раз ее мольба прозвучала как слабый шепот, способность говорить громко оставила ее. Это… это неведомое «присутствие» управляло ею более верно, чем если бы кто-то положил руки на плечи и подталкивал вперед.
Сопротивляясь, как никогда прежде в своей жизни, Талахасси следовала за плывущим по воздуху призрачным анхом, неохотно переставляя ноги. Теперь они находились во внешнем холле, она и существо, которое она не могла видеть, но знала, что оно было с ней, заставляя ее выполнить какое-то задание.
Здесь не было света, за исключением того, который испускал анх. Однако он, казалось, стал пылать ярче, так что она могла видеть лестничную клетку. Держась за перила, она спускалась все ниже и ниже, все время подчиняясь кому-то, подталкивающему ее.
Она обнаружила, что умоляет кого-то, даже не шепотом, потому что голос больше ей не повиновался, а мысленно.
Это… – эта воля, что держала ее, – было кошмаром. Это существо не могло существовать – не могло! И все же оно существовало.
Они достигли четвертого этажа, анх нерешительно завис в холле. Смутно – из-за своего страха – Талахасси поняла, куда они направлялись: по направлению к трем комнатам, где помещалась коллекция Брука. Она каким-то образом потеряла часть себя. Это уже случилось, и, очевидно, она ничего не могла сделать, чтобы исправить это.
– Талахасси!
Ее имя глухо прозвучало с лестничной клетки позади.
Доктор Джой! Но он слишком опоздал – слишком опоздал…
«Слишком опоздал для чего?» – вяло спросила часть ее сознания.
Опять прогремел раскат грома, но вместе с ним зазвучало что-то еще – и продолжало звучать даже тогда, когда гром затих. Барабаны – зовущие барабаны. Талахасси, вскинув руки, зажала уши, но не смогла заглушить этой смутно различимой, требовательной вибрации звука. Кроме того, ко всему этому добавилось еще позвякивание, будто встряхивали мелкие кусочки хрусталя. Этот звук мог быть идентифицирован только с единственным музыкальным инструментом прошлого – в Древнем Египте у храмовых жриц был систрум. Они трясли его, производя звук, который, по их мнению, должен был привлечь внимание древних богов.
Она сходит с ума!
Но этого не случилось. Здравый и проницательный разум Талахасси начал восстанавливаться. Здесь было некоторое логическое объяснение всего происходящего. Должно быть!
Часть ее – та часть, что управляла ее движениями – находилась в зависимости от влияния постороннего «присутствия».
Ее же разум все еще был свободен.
Они были уже у двери третьей и последней комнаты. Их встретил свет. Но не обычный свет, какой знала Талахасси.
Это было сияние, исходящее из глубин основной витрины в комнате. Она не удивилась его источнику. Кристаллическая верхушка жезла светилась, возможно, слабее, но излучение частично походило на то, что испускал анх, парящий сверху.
Затем анх остановился, повиснув в воздухе, как если бы девушка сама поддерживала его на уровне груди. Принуждение изменилось. Ей было дано новое распоряжение: приказ, которому она более не была способна сопротивляться, так же как и той беззвучной команде, что привела ее сюда.
Она протянула руки, подчиняясь воле этого другого, чтобы отыскать запор витрины. Но не смогла открыть его. Тотчас же принуждение усилилось, обрушившись на нее как физические удары. Чужая воля требовала, чтобы она освободила жезл. Но она не могла, он был заперт Здесь не было способа освободить его, никакого способа… Часть ее сознания, которая была свободной, спорила с невидимым, даже тогда, когда ее тело раскачивалось вперед и назад под этой подхлестывающей командой.
Из тьмы раздался голос. В какой-то момент, в безумной надежде, Талахасси подумала, не идут ли доктор Джой или Хауэс, чтобы спасти ее. Затем осознала, что не может понять ни слова из этой страстной речи. Она была такой же горячей и гневной, такой же эмоционально сильной, как и чья-то воля, окружающая ее. И все же эта речь исходила не от «присутствия», которое привело ее сюда.
Контроль над ней частично ослабел. Как только это случилось, она каким-то образом почувствовала гнев, который овладел невидимкой, в свою очередь, при звуке этого голоса.
Но если оно могло отвечать, то не сделало этого.
Теперь эти слова приходили в кадансе странного песнопения, ритм которого согласовался с отдаленным рокотом барабанов. Талахасси больше не удивлялась тому, как и что она слышала и откуда это пришло. Она только присела перед витриной, в которой лежал увенчанный светящейся короной жезл, желая уползти прочь с места сражения. Так как воля, что привела ее сюда, теперь встретилась с другой, и они вступили в борьбу.
Талахасси внезапно что-то подхватило и злобно швырнуло на витрину. Она вскрикнула, заслонив лицо руками, испугавшись, что стекло разобьется и разрежет ее тело на куски.
Но хотя она ударилась с такой силой, что потом наверняка будет вся в синяках, этого оказалось недостаточно, чтобы разбить витрину и выполнить намерение этой воли.
Оно отступило, сцепившись снова в борьбе с невидимым другим.
Теперь пел более чем один голос. Девушка была уверена, что пока ее оставили в покое, и неподвижно распласталась на витрине. Ее разум мутился. Она испытывала тошноту и головокружение, в то время как силы, выходящие за пределы ее знаний и представлений, в бешеном круговороте носились вокруг. Затем анх выплыл из-за ее плеча, повиснув прямо над витриной.
Широко раскрыв глаза, она наблюдала, как жезл зашевелился и начал подниматься, пока не повис вертикально без какой-нибудь поддержки. Затем он подпрыгнул вверх, его пылающая верхушка тяжело ударилась о верхнюю часть витрины, в то время как анх устремился вниз, чтобы встретиться с ним в той же самой точке.
Стекло треснуло, разбилось вдребезги и упало. Освобожденный жезл закружился в воздухе. Тени собрались вокруг него в лихорадочном танце, когда он, наклонившись, опустился на пол.
Анх парил над ним, как бы стараясь побудить жезл еще к одному усилию. Была ли это тень руки – руки такой призрачной, что она лишь чуть-чуть обрисовывалась в свечении анха? Но что-то было, Талахасси не сомневалась, и это что-то протянулось к жезлу. Но прежде чем оно сумело приблизиться достаточно, чтобы схватить его, жезл переместился сам. Не вверх, как прежде, а как змея, несмотря на свою жесткость, по полу.
Опять воля завладела Талахасси, завертела ее и почти злобно толкнула вслед за ускользающим жезлом. Анх летал над ней, как бы кого-то отгоняя и защищая от чего-то, что она не могла видеть; он парил, совершая проворные стремительные движения, в то время как она была вынуждена повиноваться приказам своего странного захватчика. Она должна взять жезл в руки – теперь остался только этот приказ, заполнивший все ее сознание.
Снова раздался голос. И Талахасси смутно осознала, что песнопение прекратилось. Анх поплыл прочь от нее, скользя по воздуху, и повис в углу комнаты, по направлению к которому двигался жезл и Талахасси, бредущая за ним, спотыкаясь. Двигаясь как марионетка, обладающая разумом, повинуясь чужой воле, она была неуклюжей, медлительной, хотя все время старалась вырваться из-под этой власти.
Но воля была неумолимой, а ее ненависть горячей. Нет, эта ненависть относилась не к Талахасси, как к глупому орудию, которым нужно воспользоваться, но, точнее, как к врагу, противостоящему этой воле. Она увидела теперь, что жезл лежит спокойно.
Еще раз призрачное очертание промелькнуло через сияние его верхушки. Между тем воля швырнула ее вперед. Она споткнулась и упала, в то время как ее протянутая рука сомкнулась на другом конце жезла как раз тогда, когда он дернулся вверх. Талахасси держала жезл, как ей приказывали и заставляли. Эта сжимающая рука могла быть призрачной – если это была рука, – но в ней была сила, остановившая жезл. Анх опустился и коснулся его светящейся верхушки.
Это было подобно попаданию в область взрыва. Свет, жар, боль и такой грохот, что Талахасси оглушило. У девушки было ужасное ощущение, что ее закрутило над безмерной пустотой небытия. Другое «присутствие» исчезло. Ее руки вцепились теперь в жезл – не по принуждению, она продолжала сжимать жезл ради спасения своей собственной жизни. В нее хлынуло знание, что она должна позволить этому продолжиться, в противном случае ответом будет смерть – настолько противоестественная, что окажется намного хуже любой другой, когда-либо угрожавшей человеку.
Она собрала все свои силы, каждую их частицу, которые еще в ней остались, чтобы удержать жезл. Вокруг нее не было ничего, кроме отрицающего все небытия, и это угрожало пробить брешь в ее здравомыслии, держать…Держать!
Затем небытие сомкнулось вокруг нее в огромном и ужасном круговращении абсолютной черноты. Охваченная крайней степенью отчаяния, она потеряла сознание.
Глава 3
Было горячо, как будто она лежала в топке какого-то очага, окутывающего ее удушливым жаром при каждой вспышке.
Талахасси попыталась отодвинуться от этого жара, только это занимало ее мысли. Она открыла глаза.
Солнце – такое пылающее, что на мгновение ослепило ее. Слабо вскрикнув, Талахасси отпрянула, закрывая глаза руками. Было жарко, и она лежала под солнцем – где? Мысли начали слабо шевелиться, освобождаясь от оцепенения, оставшегося от тех прошедших кошмарных минут.
Все еще заслоняя глаза, она с усилием, причиняющим боль, локтями оттолкнулась от твердой поверхности, на которой лежала, и слегка приподнялась, заставив себя оглядеться.
Прямо перед ней была голая скала. И на ее поверхности она смогла различить рисунок в виде слабо различимых правильных линий, глубоко вытравленных временем. Она поползла к этой скале, загребая песок израненными руками. Затем обернулась, испытывая головокружение и тошноту, сознавая, что каждое вымученное движение может отправить ее вновь парить в этой темной пустоте. Затуманенное сознание отказывалось даже думать об этом…, месте?
Большие скалы вдали. Или это огромные камни, когда-то очень давно добытые из каменоломни и являющиеся частью разрушенной стены? Но у их подножия…
Талахасси подавила крик, готовый вырваться из горла, и часто-часто замигала, чтобы быть уверенной, что действительно видит это тело, распростертое на камнях и песке.
Незнакомка лежала лицом вниз, с вытянутыми вперед руками. Одна рука сжимала анх, другая – жезл. Они больше не испускали свет. Или, возможно, в этом ослепляющем солнечном свете их свечение могло быть неразличимо.
Талахасси медленно двинулась вдоль скалы, служившей ей опорой. Незнакомка без сознания? И кто…, и почему…, и где?… Девушка ощущала, что, наверное, сошла с ума или подошла к границе здравомыслия в течение того времени, когда жезл тянул ее вперед.
На теле незнакомки было тонкое, как паутинка, хлопковое платье, сотканное настолько искусно, что через него проступала прекрасная смуглая плоть. Оно было скроено просто: длиной от подмышек до лодыжек, удерживалось на плечах двумя широкими полосками из того же материала; пояс сверкал самоцветами на фоне снежно-белой одежды. Волосы незнакомки, длиной до плеч, заплетены во множество мелких косичек, каждая из которых оканчивалась золотой бусинкой, и узкая полоса того же драгоценного металла, образующая небольшую диадему, удерживала эти косички в прическе.
Талахасси кое-что припомнила. Она придвинулась немного ближе, опасаясь наклоняться, чтобы головокружение не уронило ее прямо на незнакомку. Чтобы избежать этого, она осторожно опустилась на колени и протянула руку к плечу, коричневая кожа которого была темнее, чем ее собственная.
Затем с трудом перевернула девушку, тело которой вяло и безвольно подалось ее усилиям, на спину. Почему-то она не сомневалась, что это – смерть. Но взглянув в лицо другой, Талахасси громко вскрикнула и отшатнулась.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Духи времени'
1 2 3 4