— Что это? — остановившись, спросила Сара. — Кто это?
— Колдуны… сумасшедшие… не знаю. Но без их согласия дальше нам не пройти, — ответила Сахойя.
Даже отсюда маленький отряд увидел часового, стоявшего на высокой каменной стене на одной из каменных башен, окаймлявших город, и, что еще важнее, часовой тоже наверняка заметил их. Сара прищурилась, заметив серию ярких вспышек на ближайшей башне.
— У них гелиограф! — воскликнула она.
— Он подают знаки воинам, преследующим нас, — недовольно ответила Сахойя.
Через несколько мгновений люди, следовавшие по пятам за Сарой и ее спутниками, появились перед ними. Их было двенадцать, высоких мужчин, вооруженных круглыми, покрытыми корой щитами и длинными копьями. У многих были светлые волосы и глаза. На голове вождя красовалась странная круглая шапочка из раскрашенной кожи, кусок такой же кожи сзади прикрывал ему плечи. Вождь выступил вперед и развел руки дружеским жестом, чуть поклонился и заговорил на непонятном путникам языке.
Сахойя повторила его жест и заговорила сначала на родном языке, затем на языке кри, наконец по-английски, но было очевидно, что он понимает ее не больше, чем она его. Сара заговорила с ним по-французски — с тем же успехом.
Воины — не то почетная свита, не то конвой — окружили путешественников и повели их к реке. Сара и ее спутники не имели выбора и потому последовали за провожатыми. Скоро они увидели, куда их ведут.
На берегу лежал плот из неошкурепных бревен, покрытых гладкими досками. Два кожаных каната тянулись от двух крепких столбов частокола к двум таким же столбам, глубоко вбитым в глинистый берег, образуя поручни без моста. У плота стоял еще один воин-нумакики, и, к удивлению Сары, на поясе у него был меч. Не рапира, которую обычно носил Уэссекс, а широкий плоский меч, как у рыцарей из волшебных сказок. Когда воин их увидел, он начал готовить своеобразный паром к отплытию, перебрасывая деревянные крючья через канаты и вставляя шесты толстыми концами в проделанные для этого отверстия в бревнах.
Когда все пассажиры взошли на борт, паромщик оттолкнулся от берега длинным березовым шестом. Два воина по обе стороны плота схватились за канаты, и таким образом плот двинулся. Быструю реку они пересекли безопасно.
На берегу их встретила другая группа нумакики с мечами. Вблизи каменные башни впечатляли еще больше, чем издали. Огромные гранитные блоки были отполированы до гладкости, как речная галька, и плотно прилегали друг к другу, почти без щелей.
— Как думаешь, что им от нас надо? — спросила Сара. Дочь Ветра покачала головой. Она была в таком же замешательстве, как и герцогиня.
Их повели по дороге к воротам в частоколе. Когда ворота при помощи хитроумного механизма, состоявшего из веревок и воротов, плавно открылись, перед глазами путешественников предстала изумительная перспектива — обширный средневековый город, полностью из камня. Сара видела, что Сахойя и Встречающий Рассвет поражены не меньше, чем она, — ведь никто из них никогда ничего подобного не видел. Даже Лондон, в котором было множество впечатляющих зданий, по сравнению с этим гигантским городом казался просто грудой развалин.
Город концентрировался вокруг открытой центральной площади, и, когда их повели в ту сторону, Сара увидела, что в середине ее возвышается огромная пирамида с плоской вершиной. Наверху стояла хрупкая фигурка в длинном белом платье. Сара нахмурилась — она просто не могла в это поверить. Но в этой фигурке было что-то такое знакомое…
— Сара! — воскликнула Мириэль. Она помчалась вниз по ступеням, черные волосы ее развевались по ветру. Девушка бросилась к Саре в объятия. — Ну и вид у тебя! Я поначалу приняла тебя за индианку в этом костюме, но это все же ты!
Удивленная и обрадованная встречей с подругой, Сара прижала ее к себе.
— Мириэль! Что… как…
Мириэль высвободилась из ее рук и, оживленно жестикулируя, заговорила с окружавшими их воинами — нумакики на их языке. Сара с изумлением рассматривала подругу. Мириэль была в длинном белом безрукавном платье из домотканого полотна, поверх него на плечи ее был наброшен алый кожаный плащ. Волосы охватывал тонкий золотой обруч, а на шее висел грубый золотой крест.
— Они не причинят вам зла, — через мгновение успокоила она Сару. — Я сказала им, что у тебя есть Библия. Но кто твои друзья?
— Ты можешь разговаривать с ними? — изумленно спросила Сара. Мириэль совсем не походила на робкого серого мышонка, какой Сара знала ее два года назад. Перед ней стояла не прежняя изнеженная девица из знатной семьи, не имевшая воли, чтобы сбежать от амбициозных и далеко идущих планов ее дядюшки.
— Конечно, — казалось, Мириэль забавляло изумление Сары. — Они же говорят на латыни.
— Поначалу я испугалась до смерти, пока не поняла, на каком языке они говорят, — рассказывала им Мириэль позже. — Я знаю, что многие, кому довелось случайно набрести на их город, были убиты. Такая же участь могла постичь и меня, если бы я не осознала, что понимаю их язык, — призналась девушка.
Путешественников поместили в каменном доме для гостей неподалеку от большой пирамиды, и старик, которого Мириэль называла «пресвитер» или вождь, щедро угостил их. Мириэль стала их переводчиком, так что теперь к ним относились куда дружелюбнее, хотя оружие и имущество отобрали. Сара очень горевала по своей бэйкеровской винтовке.
С ними обходились как с почетными гостями — уж Сара-то знала разницу между таким приемом и той враждебностью, которую она ожидала встретить в любом поселении индейцев.
— Но как ты сюда попала? — спросила она Мириэль. — Я приехала в Балтимор, чтобы отыскать тебя, а когда ты исчезла, я подумала, что ты отправилась в Новый Орлеан искать Луи, и последовала за тобой. Или думала, что последовала.
«А почему же ты иначе уехала, если не на поиски мужа?»
— О нем есть вести? — быстро спросила Мириэль, и Сара увидела в глазах молодой женщины то затравленное выражение, которое оставляют долгие мрачные ночи без сна, полные тревоги. Она печально покачала головой и увидела, как во взгляде подруги тает надежда.
— Стало быть, он в руках Господних, — тихо проговорила Мириэль. — А я… я здесь по иной причине. Но я должна добраться до Нового Орлеана, как только смогу уехать. У меня… у меня тут долг.
— Ты должна все нам рассказать, леди Мириэль, — вежливо сказала Дочь Ветра.
— Расскажу, что смогу, — осторожно обещала Мириэль.
* * *
Латынь этого народа за многие годы, даже столетия изоляции так исказилась, что Мириэль лишь через несколько недель поняла, на каком языке говорят эти люди. Поначалу захватившие ее дикари понимали ее сбивчивую церковную латынь не лучше, чем она их странный смешанный язык, но вскоре ее ухо привыкло к их речи. На второй день ее заключения пресвитер вернул ей четки и остался послушать ее молитвы. Это и вернуло ей свободу, поскольку позже она узнала, что четки были среди сокровищ, которые нумакики охраняли, хотя давно уже забыли их предназначение.
Именно пресвитер, Сверкающее Копье, показал ей сокровищницы их народа, полные золота и драгоценных камней европейского происхождения, которых хватило бы, чтобы выкупить сотни королей. Что за поворот судьбы занес сюда королевские сокровища, Мириэль не ведала, но она рассказала Сверкающему Копью все, что знала о тех предметах, которые он охранял столь же истово, как и его праотцы, а также о странах, откуда родом были эти сокровища. Хотя она и спрашивала, никто среди жрецов не мог ей ничего рассказать о том, где нумакики жили до того, как поселились здесь, и о том, каким образом эти сокровища попали к ним в руки.
С помощью пресвитера Мириэль довольно сносно устроилась в городе нумакики. После освобождения она была служанкой в храме вместе с благородными девушками. Вместе с ними она как-то раз прислуживала на церемонии, которой дряхлый пресвитер встречал каждую зарю, и с печалью и ужасом узнала в ней искаженную святую мессу, в течение веков превратившуюся для этих людей в полную абракадабру. Не в силах молчать, Мириэль заговорила со старым священником об истинной вере, туманным отзвуком которой был его обряд, но она не была церковнослужителем и не могла обучить пресвитера великим таинствам, хотя и нашла в нем друга, умного и любознательного, который был рад всякому новому знанию.
Наконец, проникнувшись к нему высоким доверием, она даже поделилась с ним своим видением — о том, как ангел призвал ее к служению, как он привел ее в эту глушь, чтобы она нашла Грааль и забрала его у прежних хранителей.
Но хотя Сверкающее Копье не сомневался в словах Мириэль, Первый Меч — младший из двух священников, которых она встретила, попав в город, — не поверил. Первый Меч не желал даже слышать о том, чтобы отдать Грааль в чужие руки, и заявлял, что все эти видения — только уловка, чтобы отнять у нумакики их сокровища. В конце концов спор решили с позиции силы — Первый Меч не отдаст сокровище, а Мириэль проведет остаток дней своих служанкой нумакики.
Она обратилась к Богу с мольбой указать ей путь, и, когда появилась Сара, Мириэль показалось, что на ее молитвы ответили. Но после первого взрыва радости от встречи с друзьями Мириэль была вынуждена признать, что в ее положении мало что изменилось. Она по-прежнему оставалась пленницей, ее дело не было завершено.
В рассказе друзьям она много о чем умолчала. Она ничего не сказала им об ангелах, которые направили ее в эти дебри. И ни словом не обмолвилась о Граале.
Они проговорили допоздна. Мириэль нарочно тянула до той поры, пока над городом не поплыл вечерний звон. Одной из причин, по которой ей разрешили пойти к друзьям, было то, что после она должна была все рассказать Первому Мечу. Младший жрец нумакики хотел выглядеть всесильным, и на сей раз его тщеславие и надменность сослужили ей службу. Но она добилась лишь краткой отсрочки и очень опасалась, что поутру Первый Меч решит, что Сара, гордая женщина-вождь криков, и воин-кри угрожают его власти. Тогда их головы будут вывешены рядом с головами других врагов у ворот города.
Она должна каким-то образом предотвратить это. И отобрать у него Чашу прежде, чем ей придется объяснять Саре, что она не может уйти без Грааля.
Как всегда, вернувшись в храм, Мириэль пошла прямиком к Чаше.
Грааль по-прежнему сиял в лучах закатного солнца. За право обладания им сражались и умирали люди, из-за него возникали и рушились империи, но золото, в которое люди оправили его, лишь подчеркивало его предельную простоту, красоту веши, созданной для того, чтобы послужить той цели, для которой она была предназначена.
— Ты ее не получишь, Зеленый Камень. Мириэль даже подскочила от неожиданности, услышав, как Первый Меч называет ее тем именем, под которым она была известна среди нумакики. Она повернулась к жрецу.
Первый Меч стоял в густой тени. Тусклый отблеск свечей падал на его медную кожу, а глаза его были не видны во мраке.
— Я не для себя ее прошу, для Бога, — напомнила ему Мириэль.
— Твой бог! Кто он такой, чтобы требовать наше сокровище? Когда оно уйдет от Народа, Народ тоже исчезнет, так говорит нам древняя мудрость. Ты хочешь нам отомстить?
— Я никому не собираюсь мстить, — устало ответила Мириэль. Она очень хотела спросить, что случилось со Сверкающим Копьем, поскольку знала, что старый священник обычно бодрствует над Чашей на рассвете и закате, но она не хотела доставить Первому Мечу такое удовольствие.
— Ты хочешь украсть Чашу, — повторил он.
— Я исполняю веление Господа, — твердо ответила Мириэль.
— А твои друзья? Эти соглядатаи, которых ты навела на нас? Можешь не рассказывать мне, что они сегодня тебе наговорили, — я все равно не поверю.
— Если ты тронешь их, Первый Меч, ты обретешь могущественных врагов среди граждан Нового Альбиона, — отчаявшись, пригрозила Мириэль.
Первый Меч рассмеялся.
— А никто не узнает. Иди к ним и насладись их обществом — и нашим тоже, — Зеленый Камень. Ибо время истекает.
Сейчас храм освещался лишь лампадами. Первый Меч повернулся и пошел прочь. «Он не станет слушать».
Мириэль чуть не топнула ногой от беспомощности, но Стража Красного Креста по-прежнему наблюдала за Граалем. Воины неподвижно стояли в нишах, словно высеченные из камня. Наконец она вздохнула и пошла прочь. Ее худшие опасения подтверждались. Прибытие ее друзей станет тем предлогом, который нужен Первому Мечу для уничтожения того, что он всегда считал угрозой своей власти, — чужой женщины, сведшей странную дружбу со Сверкающим Копьем.
Хотя в это время Мириэль следовало быть в спальне Молодых Женщин, вместо этого она направилась к жилищу Сверкающего Копья, обеспокоенная его отсутствием у Чаши. Из-под двери пробивался яркий свет, и Мириэль услышала шедшее изнутри бормотание женских голосов.
Стража привыкла к ее посещениям, так что ее пропустили свободно. Мириэль отворила дверь и вошла.
Сверкающее Копье лежал в кровати, над ним склонились две его дочери. Мириэль коротко вскрикнула от ужаса, и старик открыл глаза. Он протянул к ней руку.
— Подойди, Зеленый Камень, и скажи этим дурехам, что я вполне могу осуществить свое бдение.
Мириэль бросилась к нему и упала на колени у кровати.
— Несомненно, у тебя вполне хватит для этого сил, отец, но время бдения уже прошло.
— Первый Меч сделал то, что должно? — спросил старик.
— Да, — ответила Мириэль. Она сказала бы так, даже если бы это не было правдой, поскольку кожа старика приобрела сероватый оттенок и дышал он тяжело.
Сверкающее Копье был старейшим из всех нумакики, которых знала Мириэль, и она не сомневалась, что старик прожил так долго именно потому, что Первый Меч слишком жаждал стать пресвитером. Старик нарочно злил его. Но даже самая сильная воля должна отступить перед концом, который рано или поздно постигнет плоть. В прошлом месяце — вчера — нынешним утром — Сверкающее Копье был просто дряхлым стариком. Вечером он стал умирающим.
Мириэль стиснула его руку, холодную и сухую.
— Оставь его, чужая женщина! — Золоторукая схватила ее за плечо и попыталась отшвырнуть назад, а Белый Нож подняла старика и поднесла к его губам маленькую деревянную чашу с каким-то напитком. Мириэль уловила запах трав, которые нумакики использовали как очищающее средство, и засомневалась, что пресвитеру сейчас поможет какое-либо лекарство. Однако на щеки старика вернулся румянец, и Сверкающее Копье даже сумел подняться в постели и отослать своих дочерей прочь из комнаты. Они вышли, бросая злобные взгляды на Мириэль.
— Ну что ж, Зеленый Камень. Похоже, скоро я увижу своими глазами, правда ли то, о чем ты мне рассказала.
— Надеюсь, — ответила Мириэль. На глаза ее навернулись слезы. — А может, это лишь преходящая слабость, и ты проживешь еще много лет. — Она порылась в складках платья и достала единственное свое сокровище, которое нумакики у нее не отняли, — ее драгоценные четки. Она сжала распятие в ладони, чтобы молитвенные бусины шли вокруг запястья. — Но я должна сказать тебе, что скоро покину вас. Сегодня сюда пришли мои друзья, которые меня искали, так что…
— Ты не умеешь врать, Зеленый Камень, — сурово сказал ей старик. — Первый Меч жаден и горд. Он не выпустит ничего, что попало в его руки. Во время перемен он будет стоять как столетний дуб, который не сгибается под ветром. Если он падет, с ним падут многие.
— Я знаю, — прошептала Мириэль, опуская голову.
— Ты должна бежать, — сказал Сверкающее Копье. — Ты и твои друзья. Это можно устроить. Моя стража предана мне, а не Первому Мечу. Сегодня ночью они проводят вас вниз по реке…
— Я не могу уйти без Грааля, — печально промолвила Мириэль. — Не могу.
Она дрожала от страха перед грядущей смертью, но не могла отречься от своего обещания Господу.
Старик в отчаянии закрыл глаза.
— Тогда — да хранит тебя Великий Дух, Зеленый камень, поскольку я уже ничем не могу тебе помочь. Позови моих дочерей. Я хочу спать.
Взошла луна, подарив ночи свое бледное сияние. В воздухе плясали светлячки, шумела река, квакали лягушки, кричали совы и прочие ночные хищники. Когда лунный свет заглянул в спальню, Мириэль лежала с открытыми глазами. Она и прежде сталкивалась с неразрешимыми проблемами, вот и сейчас перед ней стояла одна из таких — проблема неумолимой нехватки времени. Как только Сверкающее Копье умрет, и вне зависимости от всех ее ободряющих слов это будет скоро, пресвитером станет Первый Меч. Мириэль не сомневалась, что он казнит всех четверых. Из того, что сказала Сахойя, было понятно, что война неотвратима, но Первому Мечу было наплевать — его не назовешь миролюбивым человеком.
Мириэль изо всех сил пыталась найти хоть какое-нибудь решение, которое помогло бы ей обрести Грааль и дало возможность бежать им всем. За все время жизни в этих краях ей ни разу не удалось даже коснуться священной Чаши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38