Если не считать скамей, больше никаких сидений нет. Однако тут и там груды больших квадратных подушек, сделанных из тканей разного цвета, но очень похожих друг на друга. Свет исходит от четырех висячих шаров в филигранных клетках.
Девушка подошла к ближней из длинных скамей. Она сняла вуаль, закрывавшую ее с головы до ног, бросила на конец скамьи, и только тогда повернулась лицом к Рамсею.
Платье ее оказалось подобно его одежде, только верхняя куртка длиной до лодыжек. По обе стороны она была разрезана, так что ее стройное тело, обтянутое более светлым облегающим трико, видно выше бедер. Она выбрала сине-зеленый цвет, почти как гемма на кольце ее большого пальца, в поразительном контрасте с густой вуалью, которую она сбросила. Вуаль пепельно-серая.
На груди у нее вышивка серебром, рисунок гораздо проще того, что на нем самом. Изображена голова кошки, с глазами из желтого камня, размером с ноготь его большого пальца; они словно светятся и очень похожи на глаза живого животного.
Волосы у девушки густые и черные, коротко остриженные; их сдерживает серебряная лента с еще одним изображением кошачьей головы на лбу между глазами. Эксцентричный костюм, но очень подходит девушке. И чувствуется в ней величие, словно она привыкла всю жизнь отдавать приказы и в ответ ждет безусловного повиновения.
Она по-прежнему смотрела на него внимательным оценивающим взглядом, как когда он впервые ее увидел. В это время послышался легкий скребущийся звук. Не поворачивая головы, девушка что-то сказала. В ее звучном голосе, показалось Рамсею, прозвучал вопрос.
Ответил ей более слабый голос. Девушка снова заговорила; справа от Рамсея открылась дверь, и вошла другая женщина. Одета она была почти так же, как девушка, только проще и в тусклых ржаво-коричневых тонах. На одежде тоже голова кошки, только меньшего размера и без камней в глазах. Лицо у женщины полное и широкоскулое, короткие волосы жесткие, их сдерживает только лента цвета ржавчины.
Она закрыла за собой дверь и остановилась, не отводя взгляда от Рамсея. Широкий рот открылся в таком откровенном изумлении, какого Рамсею не приходилось видеть. Она долго стояла и просто смотрела. Потом быстро заговорила девушка, слова ее сливались друг с другом, и Рамсей даже не мог отделить один странный звук от другого.
Когда она заговорила, взгляд женщины переместился с Рамсея на девушку, потом обратно. Первоначальное изумление по мере слов девушки рассеивалось. Девушка снова взглянула на Рамсея.
Медленно, явно стараясь, чтобы ее поняли, она коснулась пальцем с кольцом головы кошки у себя на груди.
– Текла, – произнесла она. Должно быть, это ее имя. Теперь она ждала его ответа. Неужели в этом сне он по-прежнему Рамсей Кимбл? Конечно, кем еще он может быть, несмотря на одежду и странные обстоятельства их встречи.
Он в свою очередь указал на себя.
– Рамсей Кимбл, – ответил он.
Снова другая женщина пришла в смятение. Она яростно покачала головой и произнесла то же слово, что и раньше девушка:
– Каскар!
Словно пытается доказать, что он не тот, кем себя назвал, а другой.
– Рамсей Кимбл! – повторил он, громче на этот раз и со всем упором, какой мог сделать на этих двух словах.
Текла сделала жест, словно призывала женщину поверить ему. Потом указала на нее и сказала:
– Гришильда.
Хотя манеры эти не из его мира, Рамсей был слегка удивлен, обнаружив, что чуть склонил голову и повторил:
– Гришильда.
Та, кого он так назвал, подошла ближе. Осмотрела его с ног до головы, потом с головы до ног – внимательно и неторопливо. Потом покачала головой и развела руки.
– Каскар!
Текла улыбнулась; впервые, сколько он ее видит, ее лицо утратило напряженность. Словно поведение Гришильды позабавило ее.
Но теперь сама Гришильда разразилась быстрой речью, похожей на поток вопросов; она говорила безостановочно, почти не переводя дыхания. Снова девушка сделала жест – на этот раз подняла руку ладонью вперед, словно требуя молчания. Произнесла единственную фразу. Гришильда коротко кивнула и заторопилась к двери, через которую вошла. Она поставила на место запор, закрыв дверь изнутри.
Текла поманила Рамсея, показав на сиденье рядом с собой у очага. Последовал урок языка. Девушка показывала на различные предметы в комнате, произносила слова, которые он повторял, как мог, и она часто поправляла его произношение. В ее поведении чувствовалась торопливость, как будто по какой-то причине они должны научиться разговаривать как можно быстрее. Рамсея заразила ее тревога.
Какой долгий сон, бегло подумал он. И какая последовательность действий! Он сосредоточился и повторял слова за Теклой как мог лучше.
Рамсей не знал, сколько они просидели так, повторяя слова. Он устал больше, чем сознавал, когда Гришильда прервала урок, принеся поднос с двумя полными до краев кубками, небольшими квадратиками желтоватого хлеба и одним из больших яблок, разрезанным на дольки.
Напиток, как решил Рамсей, какой-то неперебродивший фруктовый сок. Хлеб чуть сладковатый – более, чем привычный ему, но не пропеченый. Вкуснее всего яблоки с плотной мякотью.
Они поели и напились. Текла широко развела руки и что-то сказала Гришильде, потом легко коснулась руки Рамсея.
– Спать… спать, – повторила она слово, которое раньше изобразила пантомимой, закрыв глаза и положив голову на ладонь.
Рамсей едва не рассмеялся. Спать? Он и так спит – и видит сон. Можно ли спать во сне? Очевидно, Текла считает, что можно. Но, конечно, она персонаж из его сна, она не реальна.
Он кивнул, чтобы показать, что понял. Она показала на Гришильду.
– Гришильда… вести… спать…
Одетая в ржаво-красное женщина энергично кивнула и поманила Рамсея. Но повела не к двери, которую закрыла, а назад, в коридор, через который они пришли сюда из того места, где он «проснулся» (если можно проснуться во сне). Рамсей подумал, не предстоит ли ему вернуться на покрытую цветами плиту, к четверым ничего не видящим наблюдателям.
Однако Гришильда повернула налево, открыла нажатием другую панель и привела его в маленькую комнатку, где была только кровать, похожая на кушетку, с единственным покрывалом, свернутым в ногах. Окна не было, но был узкий разрез в стене, через который, очевидно, проходит воздух, потому что в комнате не было душно.
Теперь в этот разрез проникал дневной свет; его вполне хватало, чтобы, когда Гришильда молча вышла, Рамсей смог раздеться. Потом он лег на кушетку и накрылся покрывалом.
Странно, но ему действительно хочется спать. Однако он не поддавался сонливости. У него было о чем подумать. И так как его больше не отвлекали уроки Теклы, воздвигнутый им барьер против сомнений начал быстро распадаться.
Он был достаточно знаком с исследованиями Грега, слушал записи, видел сеансы телепатии во сне, чтобы понять, что эти его приключения во сне уникальны. Но поверить, принять этот сон за реальность – этого он не мог. Слишком многое невозможно объяснить логично.
Рамсей начал восстанавливать мельчайшие подробности того, что увидел, когда открыл глаза. Плита, на которой он лежал, с высокими свечами и зачарованными стражниками – эта сцена преследовала его. Он видел такие раньше. Не как сон, нет… В телевизоре, в кино? Но не в реальной жизни.
Рамсей начал методично искать ответ. Возможно, если он распознает хоть один эпизод, то сможет разгадать все. Где он видел такое раньше?
Картина… Должно быть, на картине. Хорошо. Что за картина? Когда и где? Он попытался представить себе книгу, переворачивал страницы, смотрел иллюстрации. Бесполезно. Не действует.
Может, не книга, а журнал. В памяти его возникли страницы большого формата, он начал их перелистывать. Да!
Расмей сел на кушетке. Он вспомнил!
Это… это гроб! В таких хоронят королей или членов королевской династии. Стражники с четырех сторон, свечи. Немного отличается от картины, которую он вспомнил, но настолько похоже, что он уверен: его догадка верна.
Это означает, что он был мертв!
Но он не мертв! Он сидит здесь. Да и в своем собственном мире Рамсей Кимбл никогда не лежал бы так, со стражниками, с этими свечами, со странной девушкой Теклой, пришедшей оплакивать его. Он может быть в доме для погребений, в гробу, но без всех этих украшений.
Тем не менее он не мог избавиться от мысли, что так обходятся с покойником. А этот Каскар – теперь он знал от Теклы, что Каскар – это имя. Каскаром звали человека, которого Текла ожидала увидеть в гробу. Мертвый Каскар.
Он не Каскар! Он Рамсей Кимбл, абсолютно нормальный американец, который связался с нелепым исследовательским проектом и сейчас испытывает галлюцинации. Но раньше таких сцен он никогда не видел. Настолько реальная, словно вызванная наркотиком. Но если какой-то тип захотел напичкать его наркотиками, так и было бы. Нет, он чувствует, что дело не в наркотиках. И его положили на эту плиту для погребения…
Рамсей глубоко вздохнул и попытался остановить дрожь рук. Пора проснуться. И чем быстрее, тем лучше. Уходи, сон, уходи!

Глава третья

Но кошмар заключался в том, что Рамсей не мог проснуться!
Маленькая тускло освещенная комната оставалась такой же реальной. Рамсей сильно ущипнул себя за руку. Больно – но он все равно не проснулся. От страха пересохло во рту, перехватило дыхание. Он застрял в собственной галлюцинации!
– Не паникуй! – Он произнес это вслух, как будто сами звуки способны успокоить его. Нужно не потерять голову, каким-то образом найти объяснение случившимуся.
Но объяснить это невозможно!
Рамсей осмотрелся, оглядел прочные стены, узкий разрез, в который пробивается дневной свет. Встал и подтащил кушетку к стене под бойницей. Потом встал на кушетку и попытался выглянуть. И увидел только другую стену на некотором расстоянии, освещенную солнцем. Больше ничего не было видно, кроме полоски самого обычного голубого неба.
Рамсея охватило подозрение, и он попробовал открыть дверь. Но Гришильда не закрыла ее. Он смог выглянуть в коридор. В конце коридора узкая лестница, ведущая туда, где его нашла Текла. В другом направлении, почти на расстоянии вытянутой руки, дверь в комнату, где он был с ней. Однако у него было сильное ощущение, что бродить здесь сейчас опасно.
Нужно что-то делать! Если он будет продолжать сидеть и думать, то просто сойдет с ума! Нужно узнать, где он и как сюда попал. Почему-то он все больше уверялся в реальности окружающего. Это не сон. Произошло нечто, совершенно выходящее за пределы его понимания. Ему должны объяснить!
Рамсей торопливо подошел к двери комнаты Теклы. Но не поднял руку к затвору. Текла определенно отослала его. И пока он не узнает больше, нужно придерживаться установленных ею правил. А чтобы знать больше, нужно уметь разговаривать.
Рамсей вернулся к кушетке и постарался расслабиться. Начал произносить слова, которым она его учила, каждый раз призывая для объяснения мысленную картину. Он знает названия всех предметов мебели в своей комнате, знает обозначения простых действий, но нужно расширить словарь. К тому же, вопреки своей воле, он ощущает усталость. Может, если он уснет, сон вернет его в нормальный мир?
Это была его последняя мысль перед сном, но спал он без сновидений или просто не помнил их, когда проснулся от легкого прикосновения. Открыв глаза, он увидел склонившуюся к нему Гришильду.
– Идем… – Она произнесла это слово, отчетливо шевеля губами, явно стараясь, чтобы он понял.
Все еще не вполне проснувшись, Рамсей сел. У женщины на руке висит богато украшенный жакет, который он снял перед сном. Она нетерпеливо смотрит на Рамсея.
Они вернулись в комнату, где девушка учила его словам, но Теклы здесь не было. Старшая женщина не стала задерживаться, но поманила его во вторую комнату.
Здесь стены были отделаны сверкающими светло-зелеными плитами, в которых плясали серебристые точки. В центре комнаты, в полу, ванна, подобная небольшому бассейну. Она полна водой, и Рамсей уловил хвойный запах.
На скамье рядом с ванной груда полотенец. Все это настолько похоже на ванные помещения его мира, что Рамсей узнал сразу.
– Мойся… – Гришильда махнула рукой в сторону ждущей ванны. Потом указала на свежую одежду на скамье по другую сторону от полотенец. – Одежда. – И жестами показала, как одеваются.
Но как выбраться из этого обтягивающего трико? Рамсей не видел никаких отверстий. Он слегка оттянул ткань от горла, но она тут же прильнула снова. А потом он услышал за собой смех.
К нему, широко улыбаясь, подошла Гришильда. Протянула руку к его правому плечу, нажала, и на груди у него ткань разошлась ровной щелью.
– Так… – сказала она и положила его пальцы на вшитую в ткань пуговицу. Потом резко повернулась и вышла.
Рамсей снял трико, не заметив большого зеркала. Но потом уловил в нем свои движения и, раздевшись, подошел к зеркалу и остановился перед ним. И хоть догадывался, что не будет выглядеть самим собой, испытал шок.
Черты лица прежние, но не хватает небольшого шрама на щеке, который он получил при встрече со щепкой в то лето, когда работал на лесозаготовках. Волосы зачесаны назад, спереди с боков они коротко подстрижены. И на волосах широкая золотая лента, усаженная красными камнями. И еще… уши… в них серьги с крупными красными камнями.
На лице ни следа бороды; вообще на теле почти нет волос. А на груди красный рисунок – татуировка, подсказал палец, которым он потер рисунок, – в виде свирепой птицы, может, орла или ястреба, с полуоткрытым клювом и опущенными крыльями.
Итак – это Каскар! Мертвый Каскар. Но только он, Рамсей, совсем не мертв.
Он снял ленту, отстегнул серьги. Но птицу смыть невозможно: она часть кожи. Что касается остального, то, по его мнению, выглядит он вполне нормально.
Но он хочет знать – должен знать!
Рамсей опустился в воду. Увидел чашку с каким-то зеленым веществом – похоже на агат, но это оказался мягкий крем, издававший острый приятный запах. Он зачерпнул горсть, и вода запенилась. Мыло! Вооружившись им, Рамсей принялся блаженствовать в самой большой виденной им ванне.
Когда вода остыла, он вышел и насухо растерся ожидавшими полотенцами. Потом осмотрел груду одежды. Одежда по текстуре ткани и украшениям отличается от той, что он снял, она гораздо проще.
Трико, которое он натянул на себя и застегнул с помощью кнопки-пуговицы на плече, того же ржаво-красного цвета, что и одежда Гришильды. А жилет-куртка поверх трико – зеленый, без всякой вышивки или камней на груди. На правом плече изображена небольшая кошачья голова. Куртка короче его прежней золотой по меньшей мере на три дюйма.
Он не стал надевать золотую ленту и серьги. И стоял перед зеркалом, приглаживая волосы руками, поскольку не нашел никакой щетки, когда вернулась Гришильда. На этот раз с ней была Текла.
Девушка одета была так же, как в прошлый раз, но выражение лица у нее не такое спокойное. Она подошла прямо к нему, осмотрела с головы до ног, как будто в его внешности есть что-то очень необычное.
– Беда… – сказала она. – Ты… идти… с Гришильдой… идти в Килсит. Ищут Каскара… найдут… – она яростно покачала головой… – убьют. – Она повторила это слово, ударив концом пальца его в грудь, как ножом. – Очалл… сердитый… грозится… ты должен уйти.
И прежде чем Рамсей мог возразить или задать вопрос, она подтолкнула его к скамье. Подбежала Гришильда с раскрытой шкатулкой в руках. Она держала ее наготове, а Текла разглядывала содержимое – набор тюбиков и бутылочек.
Девушка выбрала один из тюбиков и раскрыла его. Изнутри выступил толстый, похожий на карандаш стержень. Текла крепко взяла Рамсея за подбородок, повернула лицом к свету и быстрыми мазками закрасила брови. Содержимым другого тюбика смазала волосы и наконец нанесла на лицо слой крема. Потом жестом указала на зеркало.
Больших изменений с помощью своей косметики она не сделала, но эффект повторно поразил Рамсея. Кожа его стала гораздо темнее, брови гуще, они почти смыкались над носом. Лоб стал ниже, и все лицо – грубее и старше.
– Хорошо, хорошо! – сказала Гришильда, восхищаясь работой девушки.
Но Текла пожала плечами.
– Немного, – сказала она. – Что можно сделать. Слушай! – Она схватила Рамсея за рукав, оттащила от зеркала. – Ты должен идти – с Гришильдой. В Килсите будешь в безопасности… потом я приду. Ты учись говорить… Гришильда учить. Нельзя, чтобы захватил Очалл… или… – она колебалась… – или другие. Мы планируем… ты действуешь. Ешь… иди… – Она махнула рукой.
Рамсей хотел возразить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23