Видимо, мать приобрела его в какой-то торговой сделке, а не получила по наследству.
Сгорая от любопытства, я развязала шнурок и обнаружила в свертке кулон с драгоценным камнем, оправленным в серебро. Камень был необычного голубовато-серого цвета, размером с небольшое куриное яйцо, искусно отполированный так, что падавший свет заставлял его искриться и сверкать. Когда я протянула руку, чтобы достать его из мягкого кожаного гнезда, мне показалось, что пальцы мои погрузились в расплавленный металл. Обладай я голосом, я наверняка бы вскрикнула. Я отдернула руку и, мгновение спустя, вновь обернула кулон в кожу и завязала шнурок.
Обычно я с радостью пользовалась случаем подержать в руках изящную брошь или пряжку, поскольку каким-то образом видела — иногда позже, во сне — образы, связанные с прежними владельцами вещей.
Однако сейчас я не испытывала никакого желания прикасаться к кулону матери. Помню, я подумала, что если возьму драгоценность в руку, она причинит мне невыносимую боль, напомнив об утрате. Мне не хотелось, чтобы образ матери преследовал меня в ночных видениях, меня и без того после ее смерти мучили кошмары. Я поспешно положила кожаный сверток к другим драгоценностям, предназначавшимся для нашей фамильной сокровищницы, и выбежала за дверь, словно за мной по пятам гнались демоны.
Мне ни разу не представилась возможность показать этот камень тебе. Ты все мотался между Ульмспортом и Веннеспортом, а я часто оказывалась вдалеке от наших веннеспортских владений. Мне ни разу не случалось извлечь на свет эту тщательно спрятанную драгоценность.
Ведь прошло почти двадцать лет, прежде чем ты завел разговор о женитьбе. Ты был столь учтив со мной, столь застенчив, что я удивляюсь, как ты вообще отважился произнести слово «свадьба». Будь все спокойно, я наверняка с радостью бы показала тебе кулон. Любая невеста гордилась бы таким подарком будущему мужу. Однако судьбе было угодно распорядиться так, что те дни трудно было назвать спокойными.
С некоторых пор тебя беспокоили слухи об исходящей из-за моря угрозе, и ты пытался убедить братьев матери, что наши торговые связи могут пострадать. Тебя встревожило появление в некоторых портах Долин чужаков из далекого Ализона. Они приезжали под видом торговцев, всюду совали свой нос и задавали чересчур много вопросов. Я слушала тебя и разделяла твое беспокойство. Несколько раз я писала дяде Паранду, предупреждая его об опасности, но в те дни, похоже, никакие слова не могли бы заставить Долины стряхнуть сонное оцепенение.
Мы очень страдали от отсутствия признанного лидера — главы кланов вообще отказывались верить в наличие какой-либо угрозы и не собирались сотрудничать или строить совместные планы, пока не стало слишком поздно. Когда на нас обрушились вторгшиеся с моря орды Ализона, как ты и предупреждал, все, что мы построили в Веннеспорте, было уничтожено. Я вновь увидела наши бывшие владения годы спустя, и моему взору предстали лишь обгоревшие остовы зданий. Таким образом, Ализон лишил меня и моего нареченного и дара, который должен был украсить мой свадебный наряд. Ты погиб, а что касается драгоценности — никто не в силах был сказать, какая судьба ее постигла.
Чем больше я думала о камне, тем больше убеждалась, что он носит в себе Силу. Как иначе можно объяснить то отвращение, которое вызывало у меня прикосновение к нему? В свое время я думала, что мне причиняет боль его связь с матерью, но даже тогда я спокойно дотрагивалась до вещей, которыми она постоянно пользовалась — ее счетных палочек, щетки для волос, любимых перьев для письма. И никакие болезненные видения, связанные с этими предметами, не вторгались в мои сны.
Тогда я мало что знала о Силе, если не считать того, что жители Долин всегда с большой неохотой говорили о ней и еще с большим отвращением относились к попыткам ее использовать. Наши Мудрые владеют Силой, но пользуются ею, лишь исцеляя больных или предсказывая будущее с помощью рунных досок. Мы ценим знание лекарственных трав, которым обладают наши Мудрые, и их искусство целительниц, но любой уроженец Долин содрогнется при мысли о чистой Силе, которой владеют заморские Волшебницы Эсткарпа или легендарные маги древнего Арвона.
Когда погибла мать, я все еще считала себя чистокровной уроженкой Долин — хотя достаточно было взглянуть на мое отражение в полированном металле или воде, чтобы заметить, как разительно отличаюсь я от соплеменников, включая моих собственных родителей.
Мои волосы не были рыжими, выгоревшими на солнце, как у них, не были зелеными или голубовато-зелеными мои глаза. С самого детства волосы мои были темно-каштановыми, подобно редкостному ламантиновому дереву, как ты любил говорить, а глаза — ярко-голубыми. Кожа моя была бледной, и не желала темнеть в жаркие летние месяцы. Моя внешность, как и моя немота, еще ребенком поставили меня особняком от прочих.
Некоторые наставницы Ришдола подозрительно перешептывались, пока наставница Гверса не дала ясно понять, что я нахожусь под ее особой опекой. Лишь однажды я услышала, как какая-то кухарка прошипела при виде меня: «Отродье Арвона!», но я понятия не имела, что она хотела сказать. Когда я спросила об этом наставницу Гверсу, та поджала губы и ответила, что некоторые предпочитают создавать проблемы на пустом месте, тогда как забот и без того хватает. Впоследствии я проштудировала архивы аббатства в поисках сведений об Арвоне, но нашла крайне мало упоминаний об этой загадочной стране, лежащей за горами вдоль границ самых северных Долин. Наставница Гверса сказала лишь, что ни один из жителей Долин не путешествовал туда, так как народ Арвона живет обособленно и не любит чужих. Она также добавила, что в Арвоне есть Силы, которых благоразумному человеку лучше всего избегать. Много лет спустя я попыталась проанализировать смутные слухи о редких свадьбах между уроженцами Арвона и Долин. Детей, которых подозревали в том, что они родились в подобном браке, сторонились, словно они чем-то отличались от нормальных людей. Похоже, именно тогда я начала интересоваться, не может ли быть причиной моей собственной странности кровная связь с Арвоном. В конце концов, я родилась в отдаленной Долине, граничащей и с Арвоном, и с избегаемой всеми Пустыней.
Я составила перечень своих необычных черт: моя немота с рождения, моя несвойственная уроженке Долин внешность, мои странные сны (возможно, подобные тем, что были у моей матери), моя способность находить потерянные вещи. Мне пришло в голову, что обручальный дар моей матери может происходить из Арвона. Я больше не в силах была игнорировать очевидный вывод, что моим отцом мог и не быть Дуин из клана Эккора.
В перечень фактов следовало включить еще одно свидетельство. Когда мне было шестнадцать, дядя Паранд увез меня от матери и взял с собой в торговую поездку вдоль побережья. Он сказал, что я смогу многому научиться, помогая ему вести бухгалтерию. После первых коротких поездок он объявил, что моя помощь была поистине бесценной и что мне можно доверять (и что, к счастью, я не страдаю морской болезнью от качки), после чего пригласил меня отправиться с ним в значительно более долгое путешествие, через море к восточным землям, о крупных портах которых я до сих пор лишь слышала — Верлейн, Сулкаркип и расположенный в глубине суши речной порт Эсткарпа, Эс.
Прогуливаясь в одиночку возле замка Эс, я встретила одну из Волшебниц Эсткарпа. Мне тогда было восемнадцать; дядя Паранд предупредил меня, чтобы я держалась подальше от любой женщины Древней Расы, одетой в характерные серые одежды Волшебниц. Я отступила на обочину тропы и замерла, чтобы не привлекать внимания. Казалось, сперва Волшебница вообще меня не заметила, но, едва пройдя мимо, она внезапно остановилась, повернулась и сделала знак в воздухе правой рукой. К моему удивлению, линии, которые чертили ее движущиеся пальцы, светились голубым сиянием (как мне потом объяснили, это означало, что я не запятнана Тьмой). Колдунья покачала головой и удалилась прочь, не сказав ни слова. Она уже не видела, что знак ее продолжал светиться — сначала красным, затем оранжевым, затем желтым — прежде чем окончательно угаснуть. Я не стала рассказывать об этом случае дяде, не стала я и делать о нем записей для кого бы то ни было до сегодняшнего дня, когда я выстраиваю в ряд аргументы, чтобы убедить.., полагаю, я пытаюсь убедить саму себя. Мой верный Неуверен — будь ты рядом, ты наверняка бы со мной согласился.
По прибытии в Лормт, я намерена попросить разрешения изучить тамошние архивы, в поисках любых сведений, касающихся камней Силы. Капитан Халбек описал мне внешний вид магических камней Эсткарпа; они мутные, с гладкой поверхностью, и вовсе не похожи на мой обручальный дар. Однако Сила наверняка может обитать и в иных разновидностях камней.
Я должна также найти сведения об Арвоне и о том, есть ли в родословных записи о ком-либо еще подобном мне.
Если бы нам в паруса дул сильный ровный ветер, мы завершили бы наше путешествие намного быстрее, чем за месяц. Однако мне остается лишь терпеть и надеяться, что корабль устоит среди штормовых волн.
Как хорошо будет снова увидеть солнце — и ощутить под ногами твердую почву, а также как следует обсушиться!
Глава 2
Казариан из Рода Кревонель — Сбор Баронов в Ализоне
(по календарю Ализона: 5 день Куны Ножа, 1052 год со дня Измены)
Впервые я увидел колдовской камень висящим на серебряной цепочке на шее убийцы моего родителя.
Был пятый день Луны Ножа, одна тысяча пятьдесят второго года со дня Измены. Все бароны Ализона обязаны были принять участие в Новогоднем Сборе, главным событием которого являлось Представление Лорду-Барону молодняка, достигшего зрелости в этом году.
Я стоял не далее, чем в двух длинах копья от трона, когда Лорд-Барон Норандор поднял меч, внеся изменение в устоявшийся порядок. Лицо его было скрыто белой меховой маской Лорда-Пса, я видел только глаза.
Он был не столь грузен, как предыдущий Лорд-Барон Малландор, его покойный сородич.
Из-под маски прозвучал глухой голос, предлагавший барону Гурбориану приблизиться к трону.
Я крайне настороженно относился ко всему, что так или иначе было связано с убийством моего родителя. В течение многих лет слухи о замыслах Гурбориана распространились по всему Ализону. Лишь самые тупоголовые из баронов не осознавали, что он сам хочет завладеть маской Лорда-Пса. Четыре луны назад я получил личное письмо от Волориана, старшего сородича моего родителя, в котором тот жаловался, что наемники Гурбориана рыщут поблизости от наших северо-восточных владений. Могла ли исходить от Гурбориана большая угроза нашему Роду?
Когда Гурбориан опустился на колени перед троном, Норандор поднялся, убирая меч в ножны.
— Досточтимый Гурбориан из Рода Рептура, — объявил Лорд-Барон, — мой несчастный сородич с глубоким уважением относился к твоим советам, так же, как и я сам. За твои военные подвиги в Долинах за морем, а также за иные ценные услуги он дал тебе позволение носить сей единственный в своем роде символ заслуг перед Ализоном.
Казалось, свет освещавших Большой Зал факелов воспламенил голубым огнем вытянутую руку Лорда-Барона. Я слегка наклонился вперед, чтобы лучше видеть.
Сияние исходило от драгоценного камня, размером с яйцо болотной куропатки, который вспыхнул еще ярче меж пальцев Норандора, когда тот нагнулся, чтобы прикрепить камень к нашейной цепи Гурбориана.
— Я, Норандор, Лорд-Барон Ализона, — продолжал он, — подтверждаю столь высокую оценку, даруя тебе эту почетную награду, которую ты будешь носить в течение всей своей жизни.
Из горла стоявшего рядом со мной пожилого барона вырвалось приглушенное ворчание.
— Как только Гурбориан сдохнет, — пробормотал он, — лучше будет, если стая Рептура сама побыстрее вернет эту безделушку, прежде чем к ним ворвется стража Лорда-Барона…
Я единственный стоял достаточно близко, чтобы расслышать его слова, но не подал виду. Я был уверен, что старый барон Морагиан не принадлежит к числу нынешних сторонников Гурбориана, однако вряд ли стоило высказывать подобные замечания в присутствии нежелательных свидетелей. Впрочем, должен признать — отчасти причиной моего безразличия было то, что все мое внимание было сосредоточено на камне; никогда прежде мне не приходилось видеть ничего подобного. Он продолжал притягивать мой взгляд, даже когда Гурбориан вернулся к своим сотоварищам.
У нас не было молодняка для представления в этом году. Когда Шерек, новый Главный Псарь, вызвал представителя нашей стаи, я шагнул вперед и опустился на колени перед троном.
— Взамен барона Волориана, — заявил я, — я, Казариан, представляю здесь Род, основанный Кревонелем.
Норандор утвердительно махнул рукой, и я отошел в сторону.
Воздух Большого Зала внезапно показался мне спертым, свет факелов — чересчур ярким. Голову вновь охватила мучительная боль, уже несколько ночей не дававшая мне спать. Желая хотя бы на время скрыться от шумной толпы, я выскользнул в коридор, ведший в самую старую часть замка Ализон.
Я знал одну комнату, где меня вряд ли мог кто-то побеспокоить. Древние мозаики на ее стенах и полу были похожи на те, что украшали одну из комнат в моем собственном замке, здесь, в Столице. Я захватил с собой один из факелов из зала, но оказалось, что слуги уже позаботились об освещении мозаичной комнаты.
За дырчатой каменной перегородкой вдоль одной из стен стояла длинная скамья, вероятно предназначавшаяся для прислуживавших рабов в те времена, когда эту комнату посещали значительно чаще. Из-за зимних сквозняков эта своеобразная ширма была со стороны комнаты завешена большим ковром, однако местами он был протерт до дыр. Тщательно выбрав наблюдательный пункт, можно было хорошо видеть, что происходит в помещении. Я не собирался ни за кем следить, но едва я сел на скамью, как послышалось шарканье чьих-то сапог.
Вошедших было двое — голос одного был мне незнаком, но второй принадлежал Гурбориану. Я очень тихо передвинулся по скамье, чтобы иметь возможность разглядеть их сквозь ткань ковра. Вторым оказался Гратч из Горма, главный приспешник Гурбориана. В письме Волориана он был назван в числе тех, кто проявлял излишнее любопытство в горах возле наших владений.
Из первых же услышанных слов я сделал два немедленных вывода: эти двое ошибочно полагают, что в мозаичной комнате никого нет, и затевают некий заговор против Лорда-Барона Норандора.
— Здесь нам никто не помешает, милорд, — вполголоса, как и пристало заговорщику, сказал Гратч. — Никто за нами не шел. Я сказал всем, что мы идем на Псарню осмотреть племенных сук.
Гурбориан нахмурился.
— Этот идиот, Лорд-Барон, назначил Главным Псарем Шерека. Я надеялся повлиять на него, чтобы он выбрал кого-то из наших, но, видимо, мои взятки на него не подействовали. Назначение состоялось, но это далеко не столь важно, как твои новости. Какова позиция Болдука и его сторонников — с нами или против нас?
Гратч нерешительно потрогал висевший у него на поясе кинжал.
— Я пробовал оба варианта, которые мы обсуждав" ли, милорд, — намекнул на то, что отказ им дорого обойдется, и обещал хорошее вознаграждение за содействие.
Несмотря на все мои усилия, старый барон Болдук продолжает упрямиться. Он вбил себе в голову — хоть это и лишено всякого смысла, — что лишь колдеры способны победить Эсткарп. Я сказал ему, что последний колдер в пределах ваших грании уже семь лун как мертв.
Неудачный набег на Эсткарп покойного Псаря наверняка убедит и самое распоследнее бревно в том, что Ализону больше не приходится рассчитывать на какую либо помощь от колдеров.
— В том-то и дело, что Болдук — настоящее бревно, — пробормотал Гурбориан. — Возможно, небольшой костер у него под задницей растопил бы его упрямство.
Его кровавая вражда с ферликианом возобновится, стоит лишь шепнуть слово или два в нужные уши. Тем не менее я предпочел бы, чтобы Род Болдука был на нашей стороне или хотя бы сохранял нейтралитет. Разве на барона не произвели впечатление твои слова о нашем предполагаемом союзе с Эскором?
Гратч покачал головой.
— Разговоры с Болдуком на любые темы, связанные с магией, — мрачно произнес он, — дело весьма тонкое, милорд. Хотя нам наверняка удастся подчинить себе силу заклинаний наших предполагаемых союзников, обратив ее против Ведьм Эсткарпа, Болдук упрямо отвергает любые попытки прибегнуть к оружию наших заклятых врагов.
Гурбориан, явно раздраженный, начал расхаживать по комнате.
— Разве он не понимает, что нужно использовать любое оружие, которое способно нам помочь? Ведьмы чересчур долго донимали нас своими грязными заклятиями, сплетая их в Запретных Горах за Ализонским Ущельем. Если на них обрушатся магические силы, более могущественные, нежели их собственные… Что ж, для них это будет редкостное развлечение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Сгорая от любопытства, я развязала шнурок и обнаружила в свертке кулон с драгоценным камнем, оправленным в серебро. Камень был необычного голубовато-серого цвета, размером с небольшое куриное яйцо, искусно отполированный так, что падавший свет заставлял его искриться и сверкать. Когда я протянула руку, чтобы достать его из мягкого кожаного гнезда, мне показалось, что пальцы мои погрузились в расплавленный металл. Обладай я голосом, я наверняка бы вскрикнула. Я отдернула руку и, мгновение спустя, вновь обернула кулон в кожу и завязала шнурок.
Обычно я с радостью пользовалась случаем подержать в руках изящную брошь или пряжку, поскольку каким-то образом видела — иногда позже, во сне — образы, связанные с прежними владельцами вещей.
Однако сейчас я не испытывала никакого желания прикасаться к кулону матери. Помню, я подумала, что если возьму драгоценность в руку, она причинит мне невыносимую боль, напомнив об утрате. Мне не хотелось, чтобы образ матери преследовал меня в ночных видениях, меня и без того после ее смерти мучили кошмары. Я поспешно положила кожаный сверток к другим драгоценностям, предназначавшимся для нашей фамильной сокровищницы, и выбежала за дверь, словно за мной по пятам гнались демоны.
Мне ни разу не представилась возможность показать этот камень тебе. Ты все мотался между Ульмспортом и Веннеспортом, а я часто оказывалась вдалеке от наших веннеспортских владений. Мне ни разу не случалось извлечь на свет эту тщательно спрятанную драгоценность.
Ведь прошло почти двадцать лет, прежде чем ты завел разговор о женитьбе. Ты был столь учтив со мной, столь застенчив, что я удивляюсь, как ты вообще отважился произнести слово «свадьба». Будь все спокойно, я наверняка с радостью бы показала тебе кулон. Любая невеста гордилась бы таким подарком будущему мужу. Однако судьбе было угодно распорядиться так, что те дни трудно было назвать спокойными.
С некоторых пор тебя беспокоили слухи об исходящей из-за моря угрозе, и ты пытался убедить братьев матери, что наши торговые связи могут пострадать. Тебя встревожило появление в некоторых портах Долин чужаков из далекого Ализона. Они приезжали под видом торговцев, всюду совали свой нос и задавали чересчур много вопросов. Я слушала тебя и разделяла твое беспокойство. Несколько раз я писала дяде Паранду, предупреждая его об опасности, но в те дни, похоже, никакие слова не могли бы заставить Долины стряхнуть сонное оцепенение.
Мы очень страдали от отсутствия признанного лидера — главы кланов вообще отказывались верить в наличие какой-либо угрозы и не собирались сотрудничать или строить совместные планы, пока не стало слишком поздно. Когда на нас обрушились вторгшиеся с моря орды Ализона, как ты и предупреждал, все, что мы построили в Веннеспорте, было уничтожено. Я вновь увидела наши бывшие владения годы спустя, и моему взору предстали лишь обгоревшие остовы зданий. Таким образом, Ализон лишил меня и моего нареченного и дара, который должен был украсить мой свадебный наряд. Ты погиб, а что касается драгоценности — никто не в силах был сказать, какая судьба ее постигла.
Чем больше я думала о камне, тем больше убеждалась, что он носит в себе Силу. Как иначе можно объяснить то отвращение, которое вызывало у меня прикосновение к нему? В свое время я думала, что мне причиняет боль его связь с матерью, но даже тогда я спокойно дотрагивалась до вещей, которыми она постоянно пользовалась — ее счетных палочек, щетки для волос, любимых перьев для письма. И никакие болезненные видения, связанные с этими предметами, не вторгались в мои сны.
Тогда я мало что знала о Силе, если не считать того, что жители Долин всегда с большой неохотой говорили о ней и еще с большим отвращением относились к попыткам ее использовать. Наши Мудрые владеют Силой, но пользуются ею, лишь исцеляя больных или предсказывая будущее с помощью рунных досок. Мы ценим знание лекарственных трав, которым обладают наши Мудрые, и их искусство целительниц, но любой уроженец Долин содрогнется при мысли о чистой Силе, которой владеют заморские Волшебницы Эсткарпа или легендарные маги древнего Арвона.
Когда погибла мать, я все еще считала себя чистокровной уроженкой Долин — хотя достаточно было взглянуть на мое отражение в полированном металле или воде, чтобы заметить, как разительно отличаюсь я от соплеменников, включая моих собственных родителей.
Мои волосы не были рыжими, выгоревшими на солнце, как у них, не были зелеными или голубовато-зелеными мои глаза. С самого детства волосы мои были темно-каштановыми, подобно редкостному ламантиновому дереву, как ты любил говорить, а глаза — ярко-голубыми. Кожа моя была бледной, и не желала темнеть в жаркие летние месяцы. Моя внешность, как и моя немота, еще ребенком поставили меня особняком от прочих.
Некоторые наставницы Ришдола подозрительно перешептывались, пока наставница Гверса не дала ясно понять, что я нахожусь под ее особой опекой. Лишь однажды я услышала, как какая-то кухарка прошипела при виде меня: «Отродье Арвона!», но я понятия не имела, что она хотела сказать. Когда я спросила об этом наставницу Гверсу, та поджала губы и ответила, что некоторые предпочитают создавать проблемы на пустом месте, тогда как забот и без того хватает. Впоследствии я проштудировала архивы аббатства в поисках сведений об Арвоне, но нашла крайне мало упоминаний об этой загадочной стране, лежащей за горами вдоль границ самых северных Долин. Наставница Гверса сказала лишь, что ни один из жителей Долин не путешествовал туда, так как народ Арвона живет обособленно и не любит чужих. Она также добавила, что в Арвоне есть Силы, которых благоразумному человеку лучше всего избегать. Много лет спустя я попыталась проанализировать смутные слухи о редких свадьбах между уроженцами Арвона и Долин. Детей, которых подозревали в том, что они родились в подобном браке, сторонились, словно они чем-то отличались от нормальных людей. Похоже, именно тогда я начала интересоваться, не может ли быть причиной моей собственной странности кровная связь с Арвоном. В конце концов, я родилась в отдаленной Долине, граничащей и с Арвоном, и с избегаемой всеми Пустыней.
Я составила перечень своих необычных черт: моя немота с рождения, моя несвойственная уроженке Долин внешность, мои странные сны (возможно, подобные тем, что были у моей матери), моя способность находить потерянные вещи. Мне пришло в голову, что обручальный дар моей матери может происходить из Арвона. Я больше не в силах была игнорировать очевидный вывод, что моим отцом мог и не быть Дуин из клана Эккора.
В перечень фактов следовало включить еще одно свидетельство. Когда мне было шестнадцать, дядя Паранд увез меня от матери и взял с собой в торговую поездку вдоль побережья. Он сказал, что я смогу многому научиться, помогая ему вести бухгалтерию. После первых коротких поездок он объявил, что моя помощь была поистине бесценной и что мне можно доверять (и что, к счастью, я не страдаю морской болезнью от качки), после чего пригласил меня отправиться с ним в значительно более долгое путешествие, через море к восточным землям, о крупных портах которых я до сих пор лишь слышала — Верлейн, Сулкаркип и расположенный в глубине суши речной порт Эсткарпа, Эс.
Прогуливаясь в одиночку возле замка Эс, я встретила одну из Волшебниц Эсткарпа. Мне тогда было восемнадцать; дядя Паранд предупредил меня, чтобы я держалась подальше от любой женщины Древней Расы, одетой в характерные серые одежды Волшебниц. Я отступила на обочину тропы и замерла, чтобы не привлекать внимания. Казалось, сперва Волшебница вообще меня не заметила, но, едва пройдя мимо, она внезапно остановилась, повернулась и сделала знак в воздухе правой рукой. К моему удивлению, линии, которые чертили ее движущиеся пальцы, светились голубым сиянием (как мне потом объяснили, это означало, что я не запятнана Тьмой). Колдунья покачала головой и удалилась прочь, не сказав ни слова. Она уже не видела, что знак ее продолжал светиться — сначала красным, затем оранжевым, затем желтым — прежде чем окончательно угаснуть. Я не стала рассказывать об этом случае дяде, не стала я и делать о нем записей для кого бы то ни было до сегодняшнего дня, когда я выстраиваю в ряд аргументы, чтобы убедить.., полагаю, я пытаюсь убедить саму себя. Мой верный Неуверен — будь ты рядом, ты наверняка бы со мной согласился.
По прибытии в Лормт, я намерена попросить разрешения изучить тамошние архивы, в поисках любых сведений, касающихся камней Силы. Капитан Халбек описал мне внешний вид магических камней Эсткарпа; они мутные, с гладкой поверхностью, и вовсе не похожи на мой обручальный дар. Однако Сила наверняка может обитать и в иных разновидностях камней.
Я должна также найти сведения об Арвоне и о том, есть ли в родословных записи о ком-либо еще подобном мне.
Если бы нам в паруса дул сильный ровный ветер, мы завершили бы наше путешествие намного быстрее, чем за месяц. Однако мне остается лишь терпеть и надеяться, что корабль устоит среди штормовых волн.
Как хорошо будет снова увидеть солнце — и ощутить под ногами твердую почву, а также как следует обсушиться!
Глава 2
Казариан из Рода Кревонель — Сбор Баронов в Ализоне
(по календарю Ализона: 5 день Куны Ножа, 1052 год со дня Измены)
Впервые я увидел колдовской камень висящим на серебряной цепочке на шее убийцы моего родителя.
Был пятый день Луны Ножа, одна тысяча пятьдесят второго года со дня Измены. Все бароны Ализона обязаны были принять участие в Новогоднем Сборе, главным событием которого являлось Представление Лорду-Барону молодняка, достигшего зрелости в этом году.
Я стоял не далее, чем в двух длинах копья от трона, когда Лорд-Барон Норандор поднял меч, внеся изменение в устоявшийся порядок. Лицо его было скрыто белой меховой маской Лорда-Пса, я видел только глаза.
Он был не столь грузен, как предыдущий Лорд-Барон Малландор, его покойный сородич.
Из-под маски прозвучал глухой голос, предлагавший барону Гурбориану приблизиться к трону.
Я крайне настороженно относился ко всему, что так или иначе было связано с убийством моего родителя. В течение многих лет слухи о замыслах Гурбориана распространились по всему Ализону. Лишь самые тупоголовые из баронов не осознавали, что он сам хочет завладеть маской Лорда-Пса. Четыре луны назад я получил личное письмо от Волориана, старшего сородича моего родителя, в котором тот жаловался, что наемники Гурбориана рыщут поблизости от наших северо-восточных владений. Могла ли исходить от Гурбориана большая угроза нашему Роду?
Когда Гурбориан опустился на колени перед троном, Норандор поднялся, убирая меч в ножны.
— Досточтимый Гурбориан из Рода Рептура, — объявил Лорд-Барон, — мой несчастный сородич с глубоким уважением относился к твоим советам, так же, как и я сам. За твои военные подвиги в Долинах за морем, а также за иные ценные услуги он дал тебе позволение носить сей единственный в своем роде символ заслуг перед Ализоном.
Казалось, свет освещавших Большой Зал факелов воспламенил голубым огнем вытянутую руку Лорда-Барона. Я слегка наклонился вперед, чтобы лучше видеть.
Сияние исходило от драгоценного камня, размером с яйцо болотной куропатки, который вспыхнул еще ярче меж пальцев Норандора, когда тот нагнулся, чтобы прикрепить камень к нашейной цепи Гурбориана.
— Я, Норандор, Лорд-Барон Ализона, — продолжал он, — подтверждаю столь высокую оценку, даруя тебе эту почетную награду, которую ты будешь носить в течение всей своей жизни.
Из горла стоявшего рядом со мной пожилого барона вырвалось приглушенное ворчание.
— Как только Гурбориан сдохнет, — пробормотал он, — лучше будет, если стая Рептура сама побыстрее вернет эту безделушку, прежде чем к ним ворвется стража Лорда-Барона…
Я единственный стоял достаточно близко, чтобы расслышать его слова, но не подал виду. Я был уверен, что старый барон Морагиан не принадлежит к числу нынешних сторонников Гурбориана, однако вряд ли стоило высказывать подобные замечания в присутствии нежелательных свидетелей. Впрочем, должен признать — отчасти причиной моего безразличия было то, что все мое внимание было сосредоточено на камне; никогда прежде мне не приходилось видеть ничего подобного. Он продолжал притягивать мой взгляд, даже когда Гурбориан вернулся к своим сотоварищам.
У нас не было молодняка для представления в этом году. Когда Шерек, новый Главный Псарь, вызвал представителя нашей стаи, я шагнул вперед и опустился на колени перед троном.
— Взамен барона Волориана, — заявил я, — я, Казариан, представляю здесь Род, основанный Кревонелем.
Норандор утвердительно махнул рукой, и я отошел в сторону.
Воздух Большого Зала внезапно показался мне спертым, свет факелов — чересчур ярким. Голову вновь охватила мучительная боль, уже несколько ночей не дававшая мне спать. Желая хотя бы на время скрыться от шумной толпы, я выскользнул в коридор, ведший в самую старую часть замка Ализон.
Я знал одну комнату, где меня вряд ли мог кто-то побеспокоить. Древние мозаики на ее стенах и полу были похожи на те, что украшали одну из комнат в моем собственном замке, здесь, в Столице. Я захватил с собой один из факелов из зала, но оказалось, что слуги уже позаботились об освещении мозаичной комнаты.
За дырчатой каменной перегородкой вдоль одной из стен стояла длинная скамья, вероятно предназначавшаяся для прислуживавших рабов в те времена, когда эту комнату посещали значительно чаще. Из-за зимних сквозняков эта своеобразная ширма была со стороны комнаты завешена большим ковром, однако местами он был протерт до дыр. Тщательно выбрав наблюдательный пункт, можно было хорошо видеть, что происходит в помещении. Я не собирался ни за кем следить, но едва я сел на скамью, как послышалось шарканье чьих-то сапог.
Вошедших было двое — голос одного был мне незнаком, но второй принадлежал Гурбориану. Я очень тихо передвинулся по скамье, чтобы иметь возможность разглядеть их сквозь ткань ковра. Вторым оказался Гратч из Горма, главный приспешник Гурбориана. В письме Волориана он был назван в числе тех, кто проявлял излишнее любопытство в горах возле наших владений.
Из первых же услышанных слов я сделал два немедленных вывода: эти двое ошибочно полагают, что в мозаичной комнате никого нет, и затевают некий заговор против Лорда-Барона Норандора.
— Здесь нам никто не помешает, милорд, — вполголоса, как и пристало заговорщику, сказал Гратч. — Никто за нами не шел. Я сказал всем, что мы идем на Псарню осмотреть племенных сук.
Гурбориан нахмурился.
— Этот идиот, Лорд-Барон, назначил Главным Псарем Шерека. Я надеялся повлиять на него, чтобы он выбрал кого-то из наших, но, видимо, мои взятки на него не подействовали. Назначение состоялось, но это далеко не столь важно, как твои новости. Какова позиция Болдука и его сторонников — с нами или против нас?
Гратч нерешительно потрогал висевший у него на поясе кинжал.
— Я пробовал оба варианта, которые мы обсуждав" ли, милорд, — намекнул на то, что отказ им дорого обойдется, и обещал хорошее вознаграждение за содействие.
Несмотря на все мои усилия, старый барон Болдук продолжает упрямиться. Он вбил себе в голову — хоть это и лишено всякого смысла, — что лишь колдеры способны победить Эсткарп. Я сказал ему, что последний колдер в пределах ваших грании уже семь лун как мертв.
Неудачный набег на Эсткарп покойного Псаря наверняка убедит и самое распоследнее бревно в том, что Ализону больше не приходится рассчитывать на какую либо помощь от колдеров.
— В том-то и дело, что Болдук — настоящее бревно, — пробормотал Гурбориан. — Возможно, небольшой костер у него под задницей растопил бы его упрямство.
Его кровавая вражда с ферликианом возобновится, стоит лишь шепнуть слово или два в нужные уши. Тем не менее я предпочел бы, чтобы Род Болдука был на нашей стороне или хотя бы сохранял нейтралитет. Разве на барона не произвели впечатление твои слова о нашем предполагаемом союзе с Эскором?
Гратч покачал головой.
— Разговоры с Болдуком на любые темы, связанные с магией, — мрачно произнес он, — дело весьма тонкое, милорд. Хотя нам наверняка удастся подчинить себе силу заклинаний наших предполагаемых союзников, обратив ее против Ведьм Эсткарпа, Болдук упрямо отвергает любые попытки прибегнуть к оружию наших заклятых врагов.
Гурбориан, явно раздраженный, начал расхаживать по комнате.
— Разве он не понимает, что нужно использовать любое оружие, которое способно нам помочь? Ведьмы чересчур долго донимали нас своими грязными заклятиями, сплетая их в Запретных Горах за Ализонским Ущельем. Если на них обрушатся магические силы, более могущественные, нежели их собственные… Что ж, для них это будет редкостное развлечение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27