После этого я с большим вниманием и удовольствием осмотрел замеченные мною прежде дне бронзовые статуи авторов сочинений, получивших премии в обоих конкурсах, вместе с авторами десяти других лучших работ.
Я тогда хорошо понял, каким образом пароход мог предоставить столько удобств путешественникам, и понял это еще лучше, когда увидел большую и прекрасную книгу для записи в ней замечаний и предложений, которые каждый путешественник хотел бы внести для усовершенствования судна.
Около восьми часов утра, когда мы уже проехали треть пути, мы все вместе позавтракали в салоне. Хотя завтрак был весьма примечателен изяществом сервировки, я заинтересовался только пагилийцем, который никак не мог понять, как стаканы и бутылки удерживаются в равновесии, и своими жестами и восклицаниями сильно забавлял всю компанию.
После девяти часов утра со стороны Икарии внезапно поднялся ветер, и мы тотчас же очутились во власти сильной бури, что дало мне случай еще раз удивиться заботливости, которую проявляли по отношению к путешественникам.
Все было рассчитано на то, чтобы устранить всякий повод для испуга. Все предметы были размещены и прикреплены так, что ни один из них не мог скатиться или произвести какой-нибудь шум или беспорядок.
В то время как капитан и матросы занимались исключительно пароходом, попечитель успокаивал пассажиров. Он говорил нам, что его правительство в тысячу раз больше интересуется людьми, чем товарами, и благополучие путешественников составляет главную цель его хлопот; оно отдает лучшие суда для перевозки людей, кораблекрушения почти невозможны с судами этого рода, и их уже не было больше десяти лет, хотя часто бывали гораздо более сильные бури. Поэтому никто не испытывал страха.
Не найдя ничего более красивого, чем буря на море, я остался на палубе, где любовался волнами: зеленые или белые, как пена, они с ревом двигались на нас, как горы, готовые поглотить нас, и, поднимая наш пароход, то, казалось, бросали нас в глубь черной пропасти, причем мы ничего не видели, кроме воды, то поднимали нас к небу, и мы видели только темные тучи.
Заметив несколько больших пароходов, которые, казалось, наблюдали за нами, я спросил капитана, не таможенные ли это суда.
— Таможенные! — сказал он с удивлением. — Уже пятьдесят лет у нас нет никаких пошлин: добрый Икар уничтожил этот вертеп воров, более безжалостных, чем пираты и бури. Пароходы, которые вы видите,— это спасательные суда, выходящие во время бури, чтобы указать путь или помочь другим судам, находящимся в опасности. Вот они удаляются, потому что буря начинает утихать. Скоро мы заметили берег Икарии, затем город Тира-му, в порт которого мы не замедлили войти.
Я едва успел рассмотреть берег, дома и корабли. Наш пароход остановился у подножия длинного и широкого, напоминающего Брайтонский мост, железного помоста, построенного для удобства высадки и в то же время служащего местом для прогулок. Великолепная
лестница, по которой мы поднялись непосредственно с парохода, вела на помост. В конце его гигантская арка, украшенная колоссальной статуей, имела следующую надпись огромными буквами: «Икарийский народ — брат всех других народов». Попечитель, предупредивший нас, что мы должны делать после прибытия, отвел нас всех в отель иностранцев, расположенный около арки, на месте старой таможни, куда наш багаж; прибыл сейчас же после нас, причем нам не пришлось о нем заботиться или платить кому-либо. Люди, казавшиеся хозяевами, а не слугами, с предупредительной вежливостью повели нас в отдельные комнаты, похожие одна на другую, изящные и чистые, обставленные всем, что может быть необходимо для путешественников. В отеле были даже ванны.
В каждой комнате висело в рамке объявление, в котором имелись нужные путешественнику указания и сообщалось, что в специальной зале он найдет карты, планы, книги и всякие сведения, какие ему понадобятся.
Немного спустя нам подали прекрасный обед, во время которого пришло нас приветствовать от имени ика-рийского народа пользующееся уважением должностное лицо. Он уселся среди нас, чтобы рассказать нам о своей стране и дать указания насчет дальнейшего путешествия. Его очень обрадовало появление в Икарии английского лорда.
— Так как вы приехали, чтобы изучить нашу страну,— сказал он мне после обеда,— то я советую вам поехать прямо в столицу на дилижансе, который выезжает сегодня вечером, в пять часов. Вы найдете там хорошего спутника в лице прекрасного молодого человека, сына одного из моих друзей. Он с удовольствием будет вам служить в качестве чичероне. А так как вам придется ждать еще три часа, то, если вы желаете взглянуть на наш город, я дам вам проводника, который будет вас сопровождать.
Я еще не оправился от изумления и не успел еще отблагодарить предупредительного представителя икарий-ского народа за его приветливый прием, как явился проводник, и мы вышли с ним, чтобы бегло осмотреть несколько кварталов города.
Тирама показалась мне новым и правильно построенным городом. Все улицы, которые я обошел, были прямые, широкие, образцово чистые, с тротуарами или крытыми колоннадами. Все дома, которые я видел, были красивы, сплошь четырехэтажные, окружены балюстрадами с изящными воротами и окнами, окрашенными в различные цвета.
Все здания на каждой улице были одинаковы, но сами улицы были различные. Мне казалось, что предо мной красивые улицы Риволи и Кастильоне в Париже или прекрасный квартал Риджент-парка в Лондоне, и я даже находил квартал Тирамы более красивым.
Один из моих компаньонов по путешествию тоже на каждом шагу восторгался изяществом домов, красотой улиц, привлекательностью фонтанов и площадей, великолепием дворцов и памятников.
В особенности показались мне восхитительными сады, которые в то же время служили местами общественного гулянья. Признаюсь, что, поскольку я мог осмотреть этот город, он показался мне самым красивым из всех городов, которые я знал. Я действительно был очарован всем, что видел в Икарии.
Когда проводник предупредил нас, что нам уже пора прекратить осмотр, мы вернулись назад через толпы народа, вид которых свидетельствовал о богатстве и счастье. Я пришел к дилижансу, весьма недовольный тем, что не мог предложить какое-нибудь доказательство моей благодарности лицам, чья предупредительная вежливость меня так очаровала.
Глава третья Прибытие в Икару
Вид кареты, называемой старагоми, запряженной шестью лошадьми, доставил мне невыразимое удовольствие, напомнив прекрасные почтовые карсты и лошадей моей дорогой родины. Рысаки походили на наших самых красивых английских лошадей, горячие и в то же время послушные, хорошо вычищенные и лоснящиеся, едва прикрытые изящной и легкой упряжью. Карета, такая же красивая, как и английские, такая же легкая, хотя и несколько больше, так как в ней должны поместиться путешественники и их ручной багаж, казалась мне более совершенною во всем, что касается безопасности путешественников. Я с удовольствием и удивлением увидел в ней
множество мелких приспособлений для защиты от холода, в особенности ног и для предохранения от утомления и всяких несчастных случаев.
Молодой икариец, о котором говорил мне представитель Икарии, любезно предложил мне свои услуги; я охотно согласился, поблагодарив его за внимание.
— Погода прекрасная,—сказал он.—Поднимемся на верхнюю площадку, чтобы лучше видеть поля.
Мы уселись на передней скамейке, обращенной к дороге, и лошади, которые шли медленно в городе пустились вскачь при звуках рожка, исполнявшего боевой
марш.Я не переставал удивляться красоте, горячности и грациозным движениям прекрасных рысаков, которые уносили нас быстро вперед и едва давали время различать множество предметов, мелькавших пред нашими глазами
Хотя я привык к прекрасной пашне и прекрасным полям Англии, я не мог удержаться от возгласов удивления при виде совершенства икарийской пашни и восхитительной красоты полей, безукоризненно обработанных поднимающихся посевов, виноградников, лугов, цветущих деревьев, кустарников, посаженных, казалось, для того, чтобы доставлять удовольствие глазам; восхищался фермами и деревнями, горами и холмами, работниками и животными.
Я не менее восхищался дорогой, едва ли не более красивой, чем наши английские дороги: ровная и гладкая, как аллея, окаймленная тротуарами для пешеходов, цве-
тущими деревьями, очаровательными фермами и деревнями, перерезанная на каждом шагу мостами и речками или каналами, со множеством карет и лошадей, мчащихся во всех направлениях, она казалась длинной улицей в бесконечном городе или длинной и великолепной аллеей среди огромного и роскошного сада.
Я скоро познакомился с моим молодым чичероне, который был очень обрадован, когда узнал, кто я и какова цель моего путешествия.
— Вы рассматриваете,— сказал он мне,—нашу карету с большим вниманием.
— Меня больше всего удивляет,— ответил я,— с какой заботливостью предусмотрено все, что необходимо для удобства путешественников.
— Да,— заметил он,— это принцип, установленный нашим добрым Икаром как в нашем воспитании, так и в управлении: во всем искать полезное и приятное, но начинать всегда с необходимого.
— Вы, стало быть, настоящие люди.
— Мы, по крайней мере, стараемся заслужить это название.
— Будьте добры, — сказал я, — объяснить мне затруднительный для меня вопрос, который меня занимает. Ваш консул сказал мне, что вам запрещено пользоваться деньгами,— как же вы платите за ваше место в карете?
— Я не плачу.
— А другие путешественники?
— Карета принадлежит нашей благородной государыне.
— А лошадь?
— Нашей могущественной государыне.
— А все общественные кареты и лошади?
— Пашей богатой государыне.
— И ваша государыня даром перевозит всех граждан?
— Да.
— Но...
— Я сейчас объясню вам.
Когда он сказал эти слова, карета остановилась, чтобы принять двух дам, которые поджидали ее. Если судить по тому уважению и вниманию, с которым каждый предлагал им место или помогал взойти, можно было думать, что это были высокопоставленные дамы.
— Вы знаете этих дам? — спросил я своего компаньона.
— Нисколько,—ответил он,— это, несомненно, жена и дочь какого-нибудь фермера, но мы приучены уважать и помогать нашим согражданкам, как будто бы они были наши матери, наши жены, наши сестры или наши дочери. Разве этот обычай вас шокирует?
— Напротив!
И я сказал правду, ибо этот ответ, сперва смутивший меня, преисполнил меня удивлением пред народом, способным к таким чувствам.В свою очередь Вальмор (это было его имя) задавал мне множество вопросов насчет Англии, повторяя ежеминутно, что весьма рад видеть лорда, специально приехавшего, чтобы ознакомиться с его страной.
Он сообщил мне затем, что ему двадцать два года, он готовится стать священником, живет в столице с родными, и все они, в числе двадцати шести, живут в одном доме. Я лишь с большим трудом узнал (настолько был он скромен и сдержан), что отец его — одно их первых должностных лиц, а Корилла, его старшая сестра, — одна из самых красивых девушек в стране. .
Все, что он рассказал мне о своей семье, внушило мне большое желание познакомиться с ней.При наступлении ночи мы должны были пересечь цепь довольно высоких гор, но лупа, светившая полным светом, позволяла нам наслаждаться живописными видами.
И больше всего меня опять-таки удивляла дорога, которая была проложена великолепно. Она поднималась и спускалась совершенно незаметно, и мы постоянно мчались по ней галопом, даже на больших подъемах, потому что припряженные к первым шести две или четыре или шесть свежих лошадей легко преодолевали всякие трудности.
И больше всего меня удивляли предосторожности, принятые всюду, чтобы сделать невозможным всякого рода несчастные случаи.Так, мы спускались по очень крутой дороге, на краю ревущего потока и страшной пропасти, и спускались все время галопом, потому что дорога была ограждена длинным парапетом, а карета была снабжена такими хороши-
ми тормозами, что лошади без всякого усилия могли везти ее вверх и вниз.Вальмор никогда не упускал случая заметить мне, с каким вниманием его благодетельная государыня все предвидела для безопасности граждан, тогда как я вспоминал с горечью и ужасом, сколько происходит у нас несчастных случаев вследствие беспечности правительств.
— Эти предосторожности,— говорил он мне с видимым удовлетворением, — предпринимаются нашей доб рой государыней всюду, на всех дорогах, реках и улицах потому что в ее глазах безопасность людей есть предмет первой необходимости. Всюду она старается уничтожить или удалить пропасти или принимает все необходимые меры, чтобы устранить всякую опасность, которой они угрожают. Она считала бы нелепым или преступным не произвести всюду, где можно было опасаться падения, все необходимые работы на мостах.
После того как мы проехали много деревень и пять или шесть городов, нигде не останавливаясь (лошади все время быстро сменялись) и не встречая пи разу ни ворот, ни барьеров, ни инспекторов, мы остановились, чтобы поужинать в отеле путешественников, похожем на отель в Тираме.
— Как уплатили вы за ужин? — спросил я Вальмора.
— Я ничего не платил.
— Значит, отель принадлежит вашей государыне, как и кареты и лошади?
— Да.
— Следовательно, ваша государыня кормит и перевозит своих подданных?
— Да.
— Но...
— Терпение! Я объясню вам все, что вас удивляет.
Спустившись в долину, мы перешли на колейную дорогу с желобами из железа или камня, по которым карета летела, как по железной дороге.Немного спустя мы достигли большой железной дороги, по которой паровая машина понесла нас с быстротой ветра или молнии.
Меня мало удивляла эта дорога, когда она проходила через гору или поднималась над долиной, ибо я видел такие дороги в Англии, но я был очень удивлен, когда увидел дорогу, поднимавшуюся этажами, как канал, и маши-
ны, поднимавшие и спускавшие вагоны, как шлюзы поднимают и спускают суда.
— Много ли у вас таких железных дорог? — спросил я Вальмора.
— У нас их двенадцать больших, пересекающих страну в различных направлениях, и множество соединяющих их мелких дорог. Но кажется, что открыли силу, более мощную, чем пар, и производимую сорубом, веществом, более изобильным, чем уголь, которое произведет революцию в промышленности и позволит еще больше расширить сеть железных дорог.
Мы, кроме того, имеем большое число каналов, не говоря уже о том, что почти все наши реки тоже канализированы. Меньше чем через час мы поедем по одной из наших самых красивых рек.
День едва занимался, когда мы приехали в Камиру, расположенную на берегу широкой реки, с множеством пароходов, предназначенных — одни для перевозки путешественников, другие — для доставки товаров.
Железная дорога доставила нас прямо к пароходу, так что я не имел времени осмотреть город, показавшийся мне, однако, как и все города, которые мы проехали ночью, таким же красивым, как Тирама.
Едва мы оставили за собой город, как нам открылось великолепное зрелище — восходящее пред нами солнце посреди реки, между двумя очаровательными холмами, покрытыми зеленью, цветущими деревьями, беседками и красивыми домами, которые казались замками. Этот вид напомнил мне берега Соны при въезде в Лион.
Вальмор обратил мое внимание на красоту парохода, который вез нас, и в особенности на все мелкие приспособления для восхождения на пароход и спуска с него без помощи небольших лодок. Таким образом, женщины и маленькие дети, даже самые робкие, никогда не испытывают ни малейшего страха.
— И эти пароходы,— спросил я его,—тоже принадлежат вашей государыне?
— Конечно.
— И те, что перевозят товары?
— Тоже.
— И товары, быть может, тоже ей принадлежат?
— Без сомнения.
— Но объясните мне, пожалуйста...
— Да, я вам все объясню... Но посмотрите на людей, ждущих там внизу, чтобы сесть на наш пароход.
Он едва успел кончить, как пароход остановился пред восемью или десятью путешественниками, которые должны были скоро стать нашими спутниками. Среди них были две дамы, казавшиеся матерью и дочерью.
Вальмор побежал к ним, приветствовал их, как очень близких знакомых, и усадил около нас, сам усевшись справа от меня. Я не мог рассмотреть их лиц, так как они были скрыты под большими шляпами и густыми вуалями, но грация их движений, их сложение заставляли меня думать, что обе, и в особенности более молодая, должны быть очаровательны. Я невольно вздрогнул, когда услышал ее голос, один из тех неизъяснимых голосов, которые волнуют душу и вызывают легкую дрожь, голос, какого я больше не слышал с тех пор, как мадемуазель Марс заставила меня плакать от умиления и удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Я тогда хорошо понял, каким образом пароход мог предоставить столько удобств путешественникам, и понял это еще лучше, когда увидел большую и прекрасную книгу для записи в ней замечаний и предложений, которые каждый путешественник хотел бы внести для усовершенствования судна.
Около восьми часов утра, когда мы уже проехали треть пути, мы все вместе позавтракали в салоне. Хотя завтрак был весьма примечателен изяществом сервировки, я заинтересовался только пагилийцем, который никак не мог понять, как стаканы и бутылки удерживаются в равновесии, и своими жестами и восклицаниями сильно забавлял всю компанию.
После девяти часов утра со стороны Икарии внезапно поднялся ветер, и мы тотчас же очутились во власти сильной бури, что дало мне случай еще раз удивиться заботливости, которую проявляли по отношению к путешественникам.
Все было рассчитано на то, чтобы устранить всякий повод для испуга. Все предметы были размещены и прикреплены так, что ни один из них не мог скатиться или произвести какой-нибудь шум или беспорядок.
В то время как капитан и матросы занимались исключительно пароходом, попечитель успокаивал пассажиров. Он говорил нам, что его правительство в тысячу раз больше интересуется людьми, чем товарами, и благополучие путешественников составляет главную цель его хлопот; оно отдает лучшие суда для перевозки людей, кораблекрушения почти невозможны с судами этого рода, и их уже не было больше десяти лет, хотя часто бывали гораздо более сильные бури. Поэтому никто не испытывал страха.
Не найдя ничего более красивого, чем буря на море, я остался на палубе, где любовался волнами: зеленые или белые, как пена, они с ревом двигались на нас, как горы, готовые поглотить нас, и, поднимая наш пароход, то, казалось, бросали нас в глубь черной пропасти, причем мы ничего не видели, кроме воды, то поднимали нас к небу, и мы видели только темные тучи.
Заметив несколько больших пароходов, которые, казалось, наблюдали за нами, я спросил капитана, не таможенные ли это суда.
— Таможенные! — сказал он с удивлением. — Уже пятьдесят лет у нас нет никаких пошлин: добрый Икар уничтожил этот вертеп воров, более безжалостных, чем пираты и бури. Пароходы, которые вы видите,— это спасательные суда, выходящие во время бури, чтобы указать путь или помочь другим судам, находящимся в опасности. Вот они удаляются, потому что буря начинает утихать. Скоро мы заметили берег Икарии, затем город Тира-му, в порт которого мы не замедлили войти.
Я едва успел рассмотреть берег, дома и корабли. Наш пароход остановился у подножия длинного и широкого, напоминающего Брайтонский мост, железного помоста, построенного для удобства высадки и в то же время служащего местом для прогулок. Великолепная
лестница, по которой мы поднялись непосредственно с парохода, вела на помост. В конце его гигантская арка, украшенная колоссальной статуей, имела следующую надпись огромными буквами: «Икарийский народ — брат всех других народов». Попечитель, предупредивший нас, что мы должны делать после прибытия, отвел нас всех в отель иностранцев, расположенный около арки, на месте старой таможни, куда наш багаж; прибыл сейчас же после нас, причем нам не пришлось о нем заботиться или платить кому-либо. Люди, казавшиеся хозяевами, а не слугами, с предупредительной вежливостью повели нас в отдельные комнаты, похожие одна на другую, изящные и чистые, обставленные всем, что может быть необходимо для путешественников. В отеле были даже ванны.
В каждой комнате висело в рамке объявление, в котором имелись нужные путешественнику указания и сообщалось, что в специальной зале он найдет карты, планы, книги и всякие сведения, какие ему понадобятся.
Немного спустя нам подали прекрасный обед, во время которого пришло нас приветствовать от имени ика-рийского народа пользующееся уважением должностное лицо. Он уселся среди нас, чтобы рассказать нам о своей стране и дать указания насчет дальнейшего путешествия. Его очень обрадовало появление в Икарии английского лорда.
— Так как вы приехали, чтобы изучить нашу страну,— сказал он мне после обеда,— то я советую вам поехать прямо в столицу на дилижансе, который выезжает сегодня вечером, в пять часов. Вы найдете там хорошего спутника в лице прекрасного молодого человека, сына одного из моих друзей. Он с удовольствием будет вам служить в качестве чичероне. А так как вам придется ждать еще три часа, то, если вы желаете взглянуть на наш город, я дам вам проводника, который будет вас сопровождать.
Я еще не оправился от изумления и не успел еще отблагодарить предупредительного представителя икарий-ского народа за его приветливый прием, как явился проводник, и мы вышли с ним, чтобы бегло осмотреть несколько кварталов города.
Тирама показалась мне новым и правильно построенным городом. Все улицы, которые я обошел, были прямые, широкие, образцово чистые, с тротуарами или крытыми колоннадами. Все дома, которые я видел, были красивы, сплошь четырехэтажные, окружены балюстрадами с изящными воротами и окнами, окрашенными в различные цвета.
Все здания на каждой улице были одинаковы, но сами улицы были различные. Мне казалось, что предо мной красивые улицы Риволи и Кастильоне в Париже или прекрасный квартал Риджент-парка в Лондоне, и я даже находил квартал Тирамы более красивым.
Один из моих компаньонов по путешествию тоже на каждом шагу восторгался изяществом домов, красотой улиц, привлекательностью фонтанов и площадей, великолепием дворцов и памятников.
В особенности показались мне восхитительными сады, которые в то же время служили местами общественного гулянья. Признаюсь, что, поскольку я мог осмотреть этот город, он показался мне самым красивым из всех городов, которые я знал. Я действительно был очарован всем, что видел в Икарии.
Когда проводник предупредил нас, что нам уже пора прекратить осмотр, мы вернулись назад через толпы народа, вид которых свидетельствовал о богатстве и счастье. Я пришел к дилижансу, весьма недовольный тем, что не мог предложить какое-нибудь доказательство моей благодарности лицам, чья предупредительная вежливость меня так очаровала.
Глава третья Прибытие в Икару
Вид кареты, называемой старагоми, запряженной шестью лошадьми, доставил мне невыразимое удовольствие, напомнив прекрасные почтовые карсты и лошадей моей дорогой родины. Рысаки походили на наших самых красивых английских лошадей, горячие и в то же время послушные, хорошо вычищенные и лоснящиеся, едва прикрытые изящной и легкой упряжью. Карета, такая же красивая, как и английские, такая же легкая, хотя и несколько больше, так как в ней должны поместиться путешественники и их ручной багаж, казалась мне более совершенною во всем, что касается безопасности путешественников. Я с удовольствием и удивлением увидел в ней
множество мелких приспособлений для защиты от холода, в особенности ног и для предохранения от утомления и всяких несчастных случаев.
Молодой икариец, о котором говорил мне представитель Икарии, любезно предложил мне свои услуги; я охотно согласился, поблагодарив его за внимание.
— Погода прекрасная,—сказал он.—Поднимемся на верхнюю площадку, чтобы лучше видеть поля.
Мы уселись на передней скамейке, обращенной к дороге, и лошади, которые шли медленно в городе пустились вскачь при звуках рожка, исполнявшего боевой
марш.Я не переставал удивляться красоте, горячности и грациозным движениям прекрасных рысаков, которые уносили нас быстро вперед и едва давали время различать множество предметов, мелькавших пред нашими глазами
Хотя я привык к прекрасной пашне и прекрасным полям Англии, я не мог удержаться от возгласов удивления при виде совершенства икарийской пашни и восхитительной красоты полей, безукоризненно обработанных поднимающихся посевов, виноградников, лугов, цветущих деревьев, кустарников, посаженных, казалось, для того, чтобы доставлять удовольствие глазам; восхищался фермами и деревнями, горами и холмами, работниками и животными.
Я не менее восхищался дорогой, едва ли не более красивой, чем наши английские дороги: ровная и гладкая, как аллея, окаймленная тротуарами для пешеходов, цве-
тущими деревьями, очаровательными фермами и деревнями, перерезанная на каждом шагу мостами и речками или каналами, со множеством карет и лошадей, мчащихся во всех направлениях, она казалась длинной улицей в бесконечном городе или длинной и великолепной аллеей среди огромного и роскошного сада.
Я скоро познакомился с моим молодым чичероне, который был очень обрадован, когда узнал, кто я и какова цель моего путешествия.
— Вы рассматриваете,— сказал он мне,—нашу карету с большим вниманием.
— Меня больше всего удивляет,— ответил я,— с какой заботливостью предусмотрено все, что необходимо для удобства путешественников.
— Да,— заметил он,— это принцип, установленный нашим добрым Икаром как в нашем воспитании, так и в управлении: во всем искать полезное и приятное, но начинать всегда с необходимого.
— Вы, стало быть, настоящие люди.
— Мы, по крайней мере, стараемся заслужить это название.
— Будьте добры, — сказал я, — объяснить мне затруднительный для меня вопрос, который меня занимает. Ваш консул сказал мне, что вам запрещено пользоваться деньгами,— как же вы платите за ваше место в карете?
— Я не плачу.
— А другие путешественники?
— Карета принадлежит нашей благородной государыне.
— А лошадь?
— Нашей могущественной государыне.
— А все общественные кареты и лошади?
— Пашей богатой государыне.
— И ваша государыня даром перевозит всех граждан?
— Да.
— Но...
— Я сейчас объясню вам.
Когда он сказал эти слова, карета остановилась, чтобы принять двух дам, которые поджидали ее. Если судить по тому уважению и вниманию, с которым каждый предлагал им место или помогал взойти, можно было думать, что это были высокопоставленные дамы.
— Вы знаете этих дам? — спросил я своего компаньона.
— Нисколько,—ответил он,— это, несомненно, жена и дочь какого-нибудь фермера, но мы приучены уважать и помогать нашим согражданкам, как будто бы они были наши матери, наши жены, наши сестры или наши дочери. Разве этот обычай вас шокирует?
— Напротив!
И я сказал правду, ибо этот ответ, сперва смутивший меня, преисполнил меня удивлением пред народом, способным к таким чувствам.В свою очередь Вальмор (это было его имя) задавал мне множество вопросов насчет Англии, повторяя ежеминутно, что весьма рад видеть лорда, специально приехавшего, чтобы ознакомиться с его страной.
Он сообщил мне затем, что ему двадцать два года, он готовится стать священником, живет в столице с родными, и все они, в числе двадцати шести, живут в одном доме. Я лишь с большим трудом узнал (настолько был он скромен и сдержан), что отец его — одно их первых должностных лиц, а Корилла, его старшая сестра, — одна из самых красивых девушек в стране. .
Все, что он рассказал мне о своей семье, внушило мне большое желание познакомиться с ней.При наступлении ночи мы должны были пересечь цепь довольно высоких гор, но лупа, светившая полным светом, позволяла нам наслаждаться живописными видами.
И больше всего меня опять-таки удивляла дорога, которая была проложена великолепно. Она поднималась и спускалась совершенно незаметно, и мы постоянно мчались по ней галопом, даже на больших подъемах, потому что припряженные к первым шести две или четыре или шесть свежих лошадей легко преодолевали всякие трудности.
И больше всего меня удивляли предосторожности, принятые всюду, чтобы сделать невозможным всякого рода несчастные случаи.Так, мы спускались по очень крутой дороге, на краю ревущего потока и страшной пропасти, и спускались все время галопом, потому что дорога была ограждена длинным парапетом, а карета была снабжена такими хороши-
ми тормозами, что лошади без всякого усилия могли везти ее вверх и вниз.Вальмор никогда не упускал случая заметить мне, с каким вниманием его благодетельная государыня все предвидела для безопасности граждан, тогда как я вспоминал с горечью и ужасом, сколько происходит у нас несчастных случаев вследствие беспечности правительств.
— Эти предосторожности,— говорил он мне с видимым удовлетворением, — предпринимаются нашей доб рой государыней всюду, на всех дорогах, реках и улицах потому что в ее глазах безопасность людей есть предмет первой необходимости. Всюду она старается уничтожить или удалить пропасти или принимает все необходимые меры, чтобы устранить всякую опасность, которой они угрожают. Она считала бы нелепым или преступным не произвести всюду, где можно было опасаться падения, все необходимые работы на мостах.
После того как мы проехали много деревень и пять или шесть городов, нигде не останавливаясь (лошади все время быстро сменялись) и не встречая пи разу ни ворот, ни барьеров, ни инспекторов, мы остановились, чтобы поужинать в отеле путешественников, похожем на отель в Тираме.
— Как уплатили вы за ужин? — спросил я Вальмора.
— Я ничего не платил.
— Значит, отель принадлежит вашей государыне, как и кареты и лошади?
— Да.
— Следовательно, ваша государыня кормит и перевозит своих подданных?
— Да.
— Но...
— Терпение! Я объясню вам все, что вас удивляет.
Спустившись в долину, мы перешли на колейную дорогу с желобами из железа или камня, по которым карета летела, как по железной дороге.Немного спустя мы достигли большой железной дороги, по которой паровая машина понесла нас с быстротой ветра или молнии.
Меня мало удивляла эта дорога, когда она проходила через гору или поднималась над долиной, ибо я видел такие дороги в Англии, но я был очень удивлен, когда увидел дорогу, поднимавшуюся этажами, как канал, и маши-
ны, поднимавшие и спускавшие вагоны, как шлюзы поднимают и спускают суда.
— Много ли у вас таких железных дорог? — спросил я Вальмора.
— У нас их двенадцать больших, пересекающих страну в различных направлениях, и множество соединяющих их мелких дорог. Но кажется, что открыли силу, более мощную, чем пар, и производимую сорубом, веществом, более изобильным, чем уголь, которое произведет революцию в промышленности и позволит еще больше расширить сеть железных дорог.
Мы, кроме того, имеем большое число каналов, не говоря уже о том, что почти все наши реки тоже канализированы. Меньше чем через час мы поедем по одной из наших самых красивых рек.
День едва занимался, когда мы приехали в Камиру, расположенную на берегу широкой реки, с множеством пароходов, предназначенных — одни для перевозки путешественников, другие — для доставки товаров.
Железная дорога доставила нас прямо к пароходу, так что я не имел времени осмотреть город, показавшийся мне, однако, как и все города, которые мы проехали ночью, таким же красивым, как Тирама.
Едва мы оставили за собой город, как нам открылось великолепное зрелище — восходящее пред нами солнце посреди реки, между двумя очаровательными холмами, покрытыми зеленью, цветущими деревьями, беседками и красивыми домами, которые казались замками. Этот вид напомнил мне берега Соны при въезде в Лион.
Вальмор обратил мое внимание на красоту парохода, который вез нас, и в особенности на все мелкие приспособления для восхождения на пароход и спуска с него без помощи небольших лодок. Таким образом, женщины и маленькие дети, даже самые робкие, никогда не испытывают ни малейшего страха.
— И эти пароходы,— спросил я его,—тоже принадлежат вашей государыне?
— Конечно.
— И те, что перевозят товары?
— Тоже.
— И товары, быть может, тоже ей принадлежат?
— Без сомнения.
— Но объясните мне, пожалуйста...
— Да, я вам все объясню... Но посмотрите на людей, ждущих там внизу, чтобы сесть на наш пароход.
Он едва успел кончить, как пароход остановился пред восемью или десятью путешественниками, которые должны были скоро стать нашими спутниками. Среди них были две дамы, казавшиеся матерью и дочерью.
Вальмор побежал к ним, приветствовал их, как очень близких знакомых, и усадил около нас, сам усевшись справа от меня. Я не мог рассмотреть их лиц, так как они были скрыты под большими шляпами и густыми вуалями, но грация их движений, их сложение заставляли меня думать, что обе, и в особенности более молодая, должны быть очаровательны. Я невольно вздрогнул, когда услышал ее голос, один из тех неизъяснимых голосов, которые волнуют душу и вызывают легкую дрожь, голос, какого я больше не слышал с тех пор, как мадемуазель Марс заставила меня плакать от умиления и удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18