.
— Да уж выручу. Вот только принесу свой резачок. А то твоим тесаком все испортишь.
Люба вышла и вскоре вернулась с небольшим, воинственно поблескивающим ножом, у которого было тонкое острое лезвие с красиво отделанной рукояткой.
— Муженек смастерил! — похвалилась она, уловив взгляд Ани.— Специально для овощей. А помидор, чтоб ты знала, самый деликатный овощ.
Соседка удалила гнездо плодоножки и, держа перед собой помидор, уверенно и быстро полоснула его. Розовый, круглый, как пятак, лепесток упал на тарелку. Второй лег на первый, чуть пониже... И вскоре весь помидор оказался на тарелке как бы растянутым наискосок. Мастерица подровняла его, полюбовалась.
— Теперь видишь!
— Любушка, ты волшебница! — не удержалась Аня от восхищения.
— Волшебница... Скажешь тоже. Я заведующая столовой, и мне приходится учить поваров и официанток.— Соседка взяла очередной помидор и так же ловко, играючи, разделала его. Аня во все глаза следила за ее искусными руками.
— Честное слово, хочется любоваться, как ты готовишь салат.
— Любоваться тут нечем. Ты лучше хороший ножик заведи да сама научись: тупым тесаком, милая, хорошего блюда не приготовишь.
Разговаривая, она работала непостижимо быстро, и лепестки ложились по краям тарелки. Аня смотрела завороженно, почти не веря, что из обыкновенных ово-щей можно сотворить такое чудо. Соседка украсила
салат зеленым луком, нарезанным в ромбик, и отставила готовое кушанье в сторону.
— Что, убедилась? — Кинув на смущенную хозяйку торжествующий взляд, предложила: — Давай еще огурцов нарежу. Эх, и вкуснятина будет!
— Да, все-таки ты мастерица! — еще раз похвалила ее Аня.
— Жизнь заставляет, милая. Ты ведь тоже не абы как кроишь, а стараешься получше. Может, надо еще что-то нарезать?
Аня достала из холодильника круг колбасы, подала добровольной помощнице. Та взяла разделочную доску и, очистив колбасу, принялась нарезать ее тонкими кружочками. Молчала она недолго. Кинув на хозяйку любопытствующий взгляд, вдруг спросила:
— А когда вы с Алексеем поженитесь?... Такую бы свадьбу закатили! Девушки из столовой помогли бы готовить. А я умею холодец варить — сам в рот просится.
Соседка раскладывала на тарелке порезанную колбасу, присыпая сверху луком. От нее веяло счастьем, бессознательно и весело раздражающим.
С ответом Аня не спешила. Здесь же, в коридоре перед кухней, переоделась в свое лучшее платье. Осмотревшись, проговорила со вздохом:
— Алексей не спешит...
— Странный он какой-то! Квартиру тебе свою уступил, на руках тебя готов носить, а жениться — не женится....
— Это долго объяснять.
— А ты долго не объясняй — ты его в загс затащи. Аня удивленно и озадаченно посмотрела на Любу.
— Что смотришь? Мужчину, милая, надо не только уметь найти, но и взять, как тот созревший гриб. Опоздаешь — почервивеет... Да! А сколько же Загорову зимой исполнилось? Я что-то и забыла.
— Тридцать два.
— Ого!.. Теперь сложновато с ним сладить, сам черт не окрутит. Но надо попробовать.— Люба загадочно рассмеялась, словно знала, как женить убежденного холостяка.
Аня зашла в комнату, стала делать перед зеркалом прическу. Она любила свои черные, послушные, с легким отблеском волосы. Расчесывая локон за локоном,
укладывала их волнистыми завитками, прикрепляла заколками-невидимками. Люба вскоре тоже вошла в комнату, аппетитно жуя колбасу. Присела на стул, завистливо говоря:—Красивые у тебя волосы! А я все завивки делала, и вот доза-вивалась.— Запустив руку в короткие, темно-русые кудри, взъерошила их.— Теперь хожу с такими пристриж-ками. А какая коса у меня была! До пят. Не веришь?
Аня кивнула головой, давая понять, что верит,— в зубах были заколки. Люба не сводила с нее зеленоватых глаз.
— Ох, Аннушка, ты прямо невеста! И прическу сделала не хуже чем в парикмахерской...
— Соль тебе в глаза! Все охаешь. Сглазишь еще,— с шутливым недовольством сказала Аня, укрепляя заколкой последний локон.
Соседка вдруг рассмеялась, мотнула головой и сплюнула:
— Тьфу, тьфу!.. А вообще ты правду сказала — уроч-лизая я. Но ты не бойся. Тебе я желаю только хорошего. Женится на тебе Загоров, вот увидишь. Мне хочется погулять у вас на свадьбе, и надо что-то придумать, чтобы вы семейно жили.
Аня поправила прическу, повернулась у зеркала.
— А ты придумывала?
— А как же!.. Но только под большим секретом,— рассмеялась Люба и понизила голос: — Я тогда училась в техникуме. Еду раз домой на каникулы. Вагон почти пустой. А тут ко мне в купе подсел лейтенантик. Такой пригожий, что я обалдела! Оказалось, почти земляк, едет тоже в отпуск к родным в село... Рассказывает, а сам краснеет, словно девушка. И так он мне приглянулся, что я просто не могла. Придвинулась к нему, попросила фуражечку померять... Ну и мой. Теперь уже деток двое.
— Ловко у тебя получилось!
— Уметь надо.
— Нет, ласточка, я так не умею.
— Ну и дура!
Аня задумалась на минутку:
— Понимаешь... У Алексея такой принцип: семью не заводить.
- Слышала я про ваш принцип. Выдумывают люди чепуху и косятся с ней, как дурни с писанными торбами.
Если бы ты ему потачку не дала, то ничего бы из его принципа не вышло. Аня прошлась по комнате, остановилась напротив Сулимы.
— Это не чепуха. Таких пар, как мы с Алексеем, теперь много. Я имею в виду свободных пар. В будущем их станет еще больше...
— Да тебе-то разве легче от этого? — искренне удивилась Люба. — Тебе законный муж нужен, дети, Я как-то зимой слегла, грипп свалил. Температура поднялась — голозы от подушки не оторвать. А муж в командировке. Так я говорю своей Оксане: «Доченька, принеси мне водички!» Принесла. А потом и покормила меня. Так-то вот. Если бы не было рядом никого, хоть сдохни.— Она махнула рукой с самоуверенным видом.— Конечно, я человек посторонний и не все понимаю, как там у вас и что. Но ежели по-жизненному рассудить, то в сто раз лучше жить семьей. Женитесь — мой вам совет.
Наспех прибирая в комнате, Аня усмехнулась. Странная соседка! Да разве такого человека, как Алексей, затянешь в загс? Вот он мечтает об академии Генштаба, готовится. И поступит туда...
Она украдкой вздохнула, внезапно представив, как однажды он уйдет от нее и никогда больше не вернется. И тогда в ее жизни наступит пустота. Кому нужна женщина, которой через два года — тридцать! Мужчины любят молодых и свежих. А она от горя быстро увянет и останется до конца дней одна. И зачем только ехала сюда?
Люба помогла ей подравнять на этажерке книги, сложила аккуратной стопочкой журналы на столе, собрала разбросанные газеты.
— Вот видишь, двадцати минут не прошло, как у тебя все готово. И сама ты принаряженная, словно куколка.— Она весело и повелительно махнула рукой.— А теперь давай кроить мне платье!
Аня смотрела на нее обескураженно. У нее никогда не хватало духу решительно отказать кому-либо из назойливых модниц. А браться за кройку сейчас не хотела — боялась отпугнуть Алексея тряпками. Зайдя в квартиру и увидев здесь соседку с ее платьем, он может повернуться и сказать до свидания. Потом жди опять звонка с тоской, неуверенностью и томлением.
— Любушка,— заговорила она почти умоляюще.— Ну давай займемся этим завтра!
— Чудачка! Да чего ты боишься?.. Может, Алексей твой придет через час, не раньше. А мы станем вот тут, и я его увижу, как только он появится в дальнем конце улицы. Не бойся, не прогляжу. Сразу заберу свои лахи и исчезну.
— Ох, беда мне с тобой! Ну давай! — Быстро развернула на столе креп, взяла сантиметр и мелок.— Фасон-то хоть выбрала?
Соседка вытащила из кармана халата вырванный из «Работницы» листок с моделью летнего платья.
— Вот такое. Недавно видела на одной солидной даме.
— Ничего фасончик... Только он не по твоей фигуре. Придется кое-что изменить.
Аня сняла мерку, записала, затем достала из-за зеркала закройный угольник, нанесла чертеж на материал и стала кроить, поясняя.
— Смотри, я делаю с запасом. Так что шей платье не в обтяжку, а полуприталенное. Оно тебе лучше пойдет — будет скрывать полноту. И давай сделаем пояс — тогда ты не будешь выглядеть монолитом.
Сравнение с «монолитом», как видно, не понравилось Любе,— на ее лице появилась ироническая ухмылка. Поглядывая в окно, забирая по частям крой и свертывая в рулончик, она отвечала с веселым вызовом:
— Ничего, и на полных женщин охотников немало! Так что мне бояться нечего. А вот ты, я вижу, никак не раздобреешь.
— Что-то не поправляюсь.
— Родить надо, милая. Как родишь одного да второго, так сразу где что и возьмется.
Не в меру болтливая соседка говорила с той житейской прямотой, с какой иногда говорят между собой женщины. Анга это смущало, — она краснела и старалась отмахнуться.
— А, зачем мне поправляться!
- Как это зачем?.. Да ты станешь еще красивее. Мужчины будут на тебя так заглядываться, что у твоего Флексея сердце от ревности заболит, все свои принципы позабудет.— Она помолчала секунду-другую.— Нет-нет, тебе надо замуж, напрасно ты время упускаешь. Позже и родим, труднее. Так что думай, милая. Знаешь, что и тебе посоветую?
Она наклонилась и стала шептать на ушко молодой хозяйке.
— Не надо, Любушка! И иди уже, все сделали. Как раз успели.
Сулима вдруг спохватилась.
— Ох и забарилась я! А мне бы надо еще к врачу сбегать, принимает жена командира полка. Командирша, куда твое дело! Вот кто может...
Она вдруг прикрыла ладонью болтливый рот. Все ее крупное статное тело сотрясалось от сдерживаемого хохота. Аннушка недоуменно воззрилась на нее.
— Что ты, голубушка?
— Да так, смешинка в рот попала... Ох, милая, никуда твой Олекса не денется! Женится он на тебе, как пить дать.
Благодаря отзывчивую мастерицу, соседка удалилась. Аня свободно вздохнула, подобрала несколько мелких лоскутков, выбросила их. Еще раз осмотрела себя и квартиру, села у окна. «Ну и говорунья эта Люба! — подумала она.— Да и почему ей не говорить?.. И муж у нее неплохой, и девочки такие миленькие. Да ну ее к лешему, эту Любу! Вместе с ее советами. Только голова от нее разболелась».
Аня и сама не знала, отчего ей вдруг сделалось грустно. Сейчас придет Алексей — они долго не виделись,— радоваться бы, песни петь, а ей грустно. Никогда еще не бывало, чтобы она печалилась перед встречей.
Сначала думала, что виной тому соседка с ее советами, потом вспомнила, что и заведующий ателье, отпуская ее с работы, в шутку говорил о свадьбе. И сама она давно мечтает о том же. А свадьбы, наверное, никогда не будет.
Вспомнилось, как накануне заветного дня сестра Елена принесла фату. Тонкая белая материя манила взгляд, просилась в руки. Аня прижалась к ней лицом, стала смотреть сквозь нее, и все приобрело необыкновенно волнующий, счастьем осененный цвет. А на завтра, помогая сестре одеваться, восторженно говорила: «Голубушка моя, ты похожа на королеву!» Елена отвечала с задумчивой улыбкой: «Придет твой день, Аннушка, ты тоже станешь королевой».
Смотрела в окно, а все-таки не заметила, когда он пришел. Спохватилась лишь после того, как на лестнице послышались шаги: быстрые и легкие, они свидетельствовали о том, с какой окрыленностью идет человек. Шаги затихли у ее квартиры. Это Алексей!..
Аня вскочила на звонок, сердце у нее забилось сильно. Она забыла о своей грусти, лишь подумала: хорошо, что все заранее приготовлено! Алексей не любит, когда она пытается сделать это при нем... Подбежав к двери и не спрашивая, открыла в счастливой уверенности. Он стоял торжественный, улыбающийся, с букетом розовых тюльпанов в руке.
— Заходи, Алешенька! — радостно приветила она. Едва он перешагнул порог, едва захлопнулась за ним дверь, как она обняла его, порывисто прижалась. Он поцеловал ее, говоря:
— Вот и я!.. Здравствуй, Аннушка! Это тебе, моя родная.
И протянул букет. Тюльпаны были до того нежные, прекрасные, что у нее перехватило дыхание. От цветов веяло той поэтичностью, которая в восприимчивой душе вызывает светлые, возвышенные чувства.
— Извини, пришлось немного задержаться,— сказал он.
— Кто приходит с таким букетом, тому все прощается,— рассмеялась она, любуясь тюльпанами.— Но где же ты достал их?
Загоров считал, что вовсе не обязательно рассказывать, как он на попутной машине поехал за несколько километров в цветочное хозяйство и как вышла задержка на обратном пути.
— Где достал, неважно,— отвечал он с рыцарским великодушием,— важно, чтобы они нравились тебе, моя дорогая.
— Очень нравятся, Алешенька. Такая прелесть! — Она поднесла тюльпаны к смуглому лицу; из-за розовых бутонов блестели ее агатовые глаза.— Проходи, голубчик мой.
— Спасибо.
Он снял фуражку, неторопливо причесал русые, шелковистые волосы, заботливым взглядом окинул себя. Казалось, он родился военным и никогда никем иным быть не может. Прошли в комнату.
— Какая ты красивая сегодня! — сказал он, привлекая любимую к себе, и после каждого поцелуя спрашивал:— Ну как ты тут?.. Соскучилась?.. Ждала меня?..
Она отвечала кивком головы, вся светилась от радости — и глаза, и влажные, алеющие от поцелуев губы. Каждая жилочка в ней трепетала от счастья встречи.
— Спасибо, Алешенька, что пришел! Давай присядем...
— А я хочу сначала наглядеться на тебя,— озорно, по-мальчишески улыбнулся он. Теплыми ладонями взял ее лицо, с минуту неотрывно всматривался в него. — Какое счастье, что ты у меня есть, — прошептал он.
Обычно его серые глаза поражали выражением твердости, почти холодности. Сейчас они нежно сияли, и все лицо от широкого лба до подбородка было смягченным, растроганным, словно он сбросил маску всегдашней суровости.
Аня уже давно угадывала оттенки его настроений, и сейчас сдержанно-стыдливо потянулась к нему, закинула ему за шею руки. Он истосковался по ее теплу и ласке, был порывист, нетерпелив.
...Ей пришлось потом заново делать прическу, переодеваться. А он ходил за ней по пятам, целуя то шею, то плечо, и она чувствовала себя на седьмом небе. «Надо объясниться с Алексеем, и нам всегда будет так хорошо»,— решила она. Тут же принялась накрывать на стол.
В душе она благодарила Любу за помощь, не забывала и ее советы. Когда сели за стол, выпили вина, начала с той осторожностью, на какую способны женщины, если они хотят чего-то добиться:
— Кушай, кушай! Ты очень худ, тебе надо поправляться. Если бы мы жили вместе, я бы так о тебе заботилась!
Он посмотрел на нее с ласковым укором:
— Опять Елена написала?.. Говори, родная, что у тебя там на душе.
Лицо ее вдруг порозовело от волнения и решимости.
— Алешенька, извини, но я так не могу больше. Ты часто уезжаешь, а я даже не смею спросить в полку, где ты. Кто я тебе, как назовусь?.. Устала и отвечать на глупые вопросы, почему занимаю твою квартиру, а ты живешь отдельно. Я уже не говорю о прочем.
Он погладил ее по худенькому плечу, вздохнул и качал:
— Честно признаться, меня пугает семейная жизнь после того, как женился мой товарищ по училищу. Дружил он с девушкой — водой не разольешь, а едва расписались— тут и началось! Ссоры, оскорбления, дошло до измены. Боже мой, что мне однажды довелось увидеть и услышать! До сих пор холодом окатывает, как подумаю.— Он помолчал, вспоминая.— Я тогда собрался в отпуск и получил от товарища телеграмму: срочно приезжай. Попал к ним как раз в тот день, когда они подали на развод, делили мебель и вещи... Все это не передать никакими словами.
— Не у всех же так складывается,— возразила она.
— Это понятно. Но зачем нам спешить?.. Вот я пришел к тебе, и у нас праздник, какой другим во сне не снится. Конечно, мы с тобой чаще расстаемся, зато не знаем, что такое семейные неурядицы. И у нас такие встречи, которым позавидуют самые счастливые женатики. Ну как, убедил?
Аня промолчала. Он принялся было за еду, но отложил вилку.
— Тебе хочется еще что-то сказать?
— Извини, Алешенька,— тихо и не совсем уверенно отозвалась она.— Может, я и не права... Но мне все-таки кажется, что счастье — не только праздничные булки, но и черный хлеб на каждый день. Пусть иной раз черствый, горький, но хлеб.
Он глянул на нее озадаченно.
— Не совсем понимаю тебя...
— Что ж тут не понимать? — Голос ее обрел силу и убежденность.— Вот ты говоришь, что счастье — в радости встреч. А мне оно видится в заботах о близком человеке... Иной раз купила бы что-то, приготовила, поделилась с тобой мыслью, сомнением, отвела душу в разговоре. А тебя нет рядом — и не хочется ничего делать, ни думать, ни говорить. Все тускнеет, как в дождливый день. И ощущение такое, будто живу я совсем-совсем напрасно.
— Тебе хочется, чтобы мы чаще встречаюсь?
— Мно хочется, чтобы ты был всегда рядом. Всегда, понимаешь?.. Проснусь среди ночи, а в квартире пусто. Нападет какой-то страх, полезут раздумья, и я не могу больше уснуть. Утром встаю разбитая....
— Короче говоря, ты хочешь, чтобы мы жили вместе,— перебил он ее, начиная нервничать.-— Но если мы будем мужем и женой, то ведь я все равно не всегда буду рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Да уж выручу. Вот только принесу свой резачок. А то твоим тесаком все испортишь.
Люба вышла и вскоре вернулась с небольшим, воинственно поблескивающим ножом, у которого было тонкое острое лезвие с красиво отделанной рукояткой.
— Муженек смастерил! — похвалилась она, уловив взгляд Ани.— Специально для овощей. А помидор, чтоб ты знала, самый деликатный овощ.
Соседка удалила гнездо плодоножки и, держа перед собой помидор, уверенно и быстро полоснула его. Розовый, круглый, как пятак, лепесток упал на тарелку. Второй лег на первый, чуть пониже... И вскоре весь помидор оказался на тарелке как бы растянутым наискосок. Мастерица подровняла его, полюбовалась.
— Теперь видишь!
— Любушка, ты волшебница! — не удержалась Аня от восхищения.
— Волшебница... Скажешь тоже. Я заведующая столовой, и мне приходится учить поваров и официанток.— Соседка взяла очередной помидор и так же ловко, играючи, разделала его. Аня во все глаза следила за ее искусными руками.
— Честное слово, хочется любоваться, как ты готовишь салат.
— Любоваться тут нечем. Ты лучше хороший ножик заведи да сама научись: тупым тесаком, милая, хорошего блюда не приготовишь.
Разговаривая, она работала непостижимо быстро, и лепестки ложились по краям тарелки. Аня смотрела завороженно, почти не веря, что из обыкновенных ово-щей можно сотворить такое чудо. Соседка украсила
салат зеленым луком, нарезанным в ромбик, и отставила готовое кушанье в сторону.
— Что, убедилась? — Кинув на смущенную хозяйку торжествующий взляд, предложила: — Давай еще огурцов нарежу. Эх, и вкуснятина будет!
— Да, все-таки ты мастерица! — еще раз похвалила ее Аня.
— Жизнь заставляет, милая. Ты ведь тоже не абы как кроишь, а стараешься получше. Может, надо еще что-то нарезать?
Аня достала из холодильника круг колбасы, подала добровольной помощнице. Та взяла разделочную доску и, очистив колбасу, принялась нарезать ее тонкими кружочками. Молчала она недолго. Кинув на хозяйку любопытствующий взгляд, вдруг спросила:
— А когда вы с Алексеем поженитесь?... Такую бы свадьбу закатили! Девушки из столовой помогли бы готовить. А я умею холодец варить — сам в рот просится.
Соседка раскладывала на тарелке порезанную колбасу, присыпая сверху луком. От нее веяло счастьем, бессознательно и весело раздражающим.
С ответом Аня не спешила. Здесь же, в коридоре перед кухней, переоделась в свое лучшее платье. Осмотревшись, проговорила со вздохом:
— Алексей не спешит...
— Странный он какой-то! Квартиру тебе свою уступил, на руках тебя готов носить, а жениться — не женится....
— Это долго объяснять.
— А ты долго не объясняй — ты его в загс затащи. Аня удивленно и озадаченно посмотрела на Любу.
— Что смотришь? Мужчину, милая, надо не только уметь найти, но и взять, как тот созревший гриб. Опоздаешь — почервивеет... Да! А сколько же Загорову зимой исполнилось? Я что-то и забыла.
— Тридцать два.
— Ого!.. Теперь сложновато с ним сладить, сам черт не окрутит. Но надо попробовать.— Люба загадочно рассмеялась, словно знала, как женить убежденного холостяка.
Аня зашла в комнату, стала делать перед зеркалом прическу. Она любила свои черные, послушные, с легким отблеском волосы. Расчесывая локон за локоном,
укладывала их волнистыми завитками, прикрепляла заколками-невидимками. Люба вскоре тоже вошла в комнату, аппетитно жуя колбасу. Присела на стул, завистливо говоря:—Красивые у тебя волосы! А я все завивки делала, и вот доза-вивалась.— Запустив руку в короткие, темно-русые кудри, взъерошила их.— Теперь хожу с такими пристриж-ками. А какая коса у меня была! До пят. Не веришь?
Аня кивнула головой, давая понять, что верит,— в зубах были заколки. Люба не сводила с нее зеленоватых глаз.
— Ох, Аннушка, ты прямо невеста! И прическу сделала не хуже чем в парикмахерской...
— Соль тебе в глаза! Все охаешь. Сглазишь еще,— с шутливым недовольством сказала Аня, укрепляя заколкой последний локон.
Соседка вдруг рассмеялась, мотнула головой и сплюнула:
— Тьфу, тьфу!.. А вообще ты правду сказала — уроч-лизая я. Но ты не бойся. Тебе я желаю только хорошего. Женится на тебе Загоров, вот увидишь. Мне хочется погулять у вас на свадьбе, и надо что-то придумать, чтобы вы семейно жили.
Аня поправила прическу, повернулась у зеркала.
— А ты придумывала?
— А как же!.. Но только под большим секретом,— рассмеялась Люба и понизила голос: — Я тогда училась в техникуме. Еду раз домой на каникулы. Вагон почти пустой. А тут ко мне в купе подсел лейтенантик. Такой пригожий, что я обалдела! Оказалось, почти земляк, едет тоже в отпуск к родным в село... Рассказывает, а сам краснеет, словно девушка. И так он мне приглянулся, что я просто не могла. Придвинулась к нему, попросила фуражечку померять... Ну и мой. Теперь уже деток двое.
— Ловко у тебя получилось!
— Уметь надо.
— Нет, ласточка, я так не умею.
— Ну и дура!
Аня задумалась на минутку:
— Понимаешь... У Алексея такой принцип: семью не заводить.
- Слышала я про ваш принцип. Выдумывают люди чепуху и косятся с ней, как дурни с писанными торбами.
Если бы ты ему потачку не дала, то ничего бы из его принципа не вышло. Аня прошлась по комнате, остановилась напротив Сулимы.
— Это не чепуха. Таких пар, как мы с Алексеем, теперь много. Я имею в виду свободных пар. В будущем их станет еще больше...
— Да тебе-то разве легче от этого? — искренне удивилась Люба. — Тебе законный муж нужен, дети, Я как-то зимой слегла, грипп свалил. Температура поднялась — голозы от подушки не оторвать. А муж в командировке. Так я говорю своей Оксане: «Доченька, принеси мне водички!» Принесла. А потом и покормила меня. Так-то вот. Если бы не было рядом никого, хоть сдохни.— Она махнула рукой с самоуверенным видом.— Конечно, я человек посторонний и не все понимаю, как там у вас и что. Но ежели по-жизненному рассудить, то в сто раз лучше жить семьей. Женитесь — мой вам совет.
Наспех прибирая в комнате, Аня усмехнулась. Странная соседка! Да разве такого человека, как Алексей, затянешь в загс? Вот он мечтает об академии Генштаба, готовится. И поступит туда...
Она украдкой вздохнула, внезапно представив, как однажды он уйдет от нее и никогда больше не вернется. И тогда в ее жизни наступит пустота. Кому нужна женщина, которой через два года — тридцать! Мужчины любят молодых и свежих. А она от горя быстро увянет и останется до конца дней одна. И зачем только ехала сюда?
Люба помогла ей подравнять на этажерке книги, сложила аккуратной стопочкой журналы на столе, собрала разбросанные газеты.
— Вот видишь, двадцати минут не прошло, как у тебя все готово. И сама ты принаряженная, словно куколка.— Она весело и повелительно махнула рукой.— А теперь давай кроить мне платье!
Аня смотрела на нее обескураженно. У нее никогда не хватало духу решительно отказать кому-либо из назойливых модниц. А браться за кройку сейчас не хотела — боялась отпугнуть Алексея тряпками. Зайдя в квартиру и увидев здесь соседку с ее платьем, он может повернуться и сказать до свидания. Потом жди опять звонка с тоской, неуверенностью и томлением.
— Любушка,— заговорила она почти умоляюще.— Ну давай займемся этим завтра!
— Чудачка! Да чего ты боишься?.. Может, Алексей твой придет через час, не раньше. А мы станем вот тут, и я его увижу, как только он появится в дальнем конце улицы. Не бойся, не прогляжу. Сразу заберу свои лахи и исчезну.
— Ох, беда мне с тобой! Ну давай! — Быстро развернула на столе креп, взяла сантиметр и мелок.— Фасон-то хоть выбрала?
Соседка вытащила из кармана халата вырванный из «Работницы» листок с моделью летнего платья.
— Вот такое. Недавно видела на одной солидной даме.
— Ничего фасончик... Только он не по твоей фигуре. Придется кое-что изменить.
Аня сняла мерку, записала, затем достала из-за зеркала закройный угольник, нанесла чертеж на материал и стала кроить, поясняя.
— Смотри, я делаю с запасом. Так что шей платье не в обтяжку, а полуприталенное. Оно тебе лучше пойдет — будет скрывать полноту. И давай сделаем пояс — тогда ты не будешь выглядеть монолитом.
Сравнение с «монолитом», как видно, не понравилось Любе,— на ее лице появилась ироническая ухмылка. Поглядывая в окно, забирая по частям крой и свертывая в рулончик, она отвечала с веселым вызовом:
— Ничего, и на полных женщин охотников немало! Так что мне бояться нечего. А вот ты, я вижу, никак не раздобреешь.
— Что-то не поправляюсь.
— Родить надо, милая. Как родишь одного да второго, так сразу где что и возьмется.
Не в меру болтливая соседка говорила с той житейской прямотой, с какой иногда говорят между собой женщины. Анга это смущало, — она краснела и старалась отмахнуться.
— А, зачем мне поправляться!
- Как это зачем?.. Да ты станешь еще красивее. Мужчины будут на тебя так заглядываться, что у твоего Флексея сердце от ревности заболит, все свои принципы позабудет.— Она помолчала секунду-другую.— Нет-нет, тебе надо замуж, напрасно ты время упускаешь. Позже и родим, труднее. Так что думай, милая. Знаешь, что и тебе посоветую?
Она наклонилась и стала шептать на ушко молодой хозяйке.
— Не надо, Любушка! И иди уже, все сделали. Как раз успели.
Сулима вдруг спохватилась.
— Ох и забарилась я! А мне бы надо еще к врачу сбегать, принимает жена командира полка. Командирша, куда твое дело! Вот кто может...
Она вдруг прикрыла ладонью болтливый рот. Все ее крупное статное тело сотрясалось от сдерживаемого хохота. Аннушка недоуменно воззрилась на нее.
— Что ты, голубушка?
— Да так, смешинка в рот попала... Ох, милая, никуда твой Олекса не денется! Женится он на тебе, как пить дать.
Благодаря отзывчивую мастерицу, соседка удалилась. Аня свободно вздохнула, подобрала несколько мелких лоскутков, выбросила их. Еще раз осмотрела себя и квартиру, села у окна. «Ну и говорунья эта Люба! — подумала она.— Да и почему ей не говорить?.. И муж у нее неплохой, и девочки такие миленькие. Да ну ее к лешему, эту Любу! Вместе с ее советами. Только голова от нее разболелась».
Аня и сама не знала, отчего ей вдруг сделалось грустно. Сейчас придет Алексей — они долго не виделись,— радоваться бы, песни петь, а ей грустно. Никогда еще не бывало, чтобы она печалилась перед встречей.
Сначала думала, что виной тому соседка с ее советами, потом вспомнила, что и заведующий ателье, отпуская ее с работы, в шутку говорил о свадьбе. И сама она давно мечтает о том же. А свадьбы, наверное, никогда не будет.
Вспомнилось, как накануне заветного дня сестра Елена принесла фату. Тонкая белая материя манила взгляд, просилась в руки. Аня прижалась к ней лицом, стала смотреть сквозь нее, и все приобрело необыкновенно волнующий, счастьем осененный цвет. А на завтра, помогая сестре одеваться, восторженно говорила: «Голубушка моя, ты похожа на королеву!» Елена отвечала с задумчивой улыбкой: «Придет твой день, Аннушка, ты тоже станешь королевой».
Смотрела в окно, а все-таки не заметила, когда он пришел. Спохватилась лишь после того, как на лестнице послышались шаги: быстрые и легкие, они свидетельствовали о том, с какой окрыленностью идет человек. Шаги затихли у ее квартиры. Это Алексей!..
Аня вскочила на звонок, сердце у нее забилось сильно. Она забыла о своей грусти, лишь подумала: хорошо, что все заранее приготовлено! Алексей не любит, когда она пытается сделать это при нем... Подбежав к двери и не спрашивая, открыла в счастливой уверенности. Он стоял торжественный, улыбающийся, с букетом розовых тюльпанов в руке.
— Заходи, Алешенька! — радостно приветила она. Едва он перешагнул порог, едва захлопнулась за ним дверь, как она обняла его, порывисто прижалась. Он поцеловал ее, говоря:
— Вот и я!.. Здравствуй, Аннушка! Это тебе, моя родная.
И протянул букет. Тюльпаны были до того нежные, прекрасные, что у нее перехватило дыхание. От цветов веяло той поэтичностью, которая в восприимчивой душе вызывает светлые, возвышенные чувства.
— Извини, пришлось немного задержаться,— сказал он.
— Кто приходит с таким букетом, тому все прощается,— рассмеялась она, любуясь тюльпанами.— Но где же ты достал их?
Загоров считал, что вовсе не обязательно рассказывать, как он на попутной машине поехал за несколько километров в цветочное хозяйство и как вышла задержка на обратном пути.
— Где достал, неважно,— отвечал он с рыцарским великодушием,— важно, чтобы они нравились тебе, моя дорогая.
— Очень нравятся, Алешенька. Такая прелесть! — Она поднесла тюльпаны к смуглому лицу; из-за розовых бутонов блестели ее агатовые глаза.— Проходи, голубчик мой.
— Спасибо.
Он снял фуражку, неторопливо причесал русые, шелковистые волосы, заботливым взглядом окинул себя. Казалось, он родился военным и никогда никем иным быть не может. Прошли в комнату.
— Какая ты красивая сегодня! — сказал он, привлекая любимую к себе, и после каждого поцелуя спрашивал:— Ну как ты тут?.. Соскучилась?.. Ждала меня?..
Она отвечала кивком головы, вся светилась от радости — и глаза, и влажные, алеющие от поцелуев губы. Каждая жилочка в ней трепетала от счастья встречи.
— Спасибо, Алешенька, что пришел! Давай присядем...
— А я хочу сначала наглядеться на тебя,— озорно, по-мальчишески улыбнулся он. Теплыми ладонями взял ее лицо, с минуту неотрывно всматривался в него. — Какое счастье, что ты у меня есть, — прошептал он.
Обычно его серые глаза поражали выражением твердости, почти холодности. Сейчас они нежно сияли, и все лицо от широкого лба до подбородка было смягченным, растроганным, словно он сбросил маску всегдашней суровости.
Аня уже давно угадывала оттенки его настроений, и сейчас сдержанно-стыдливо потянулась к нему, закинула ему за шею руки. Он истосковался по ее теплу и ласке, был порывист, нетерпелив.
...Ей пришлось потом заново делать прическу, переодеваться. А он ходил за ней по пятам, целуя то шею, то плечо, и она чувствовала себя на седьмом небе. «Надо объясниться с Алексеем, и нам всегда будет так хорошо»,— решила она. Тут же принялась накрывать на стол.
В душе она благодарила Любу за помощь, не забывала и ее советы. Когда сели за стол, выпили вина, начала с той осторожностью, на какую способны женщины, если они хотят чего-то добиться:
— Кушай, кушай! Ты очень худ, тебе надо поправляться. Если бы мы жили вместе, я бы так о тебе заботилась!
Он посмотрел на нее с ласковым укором:
— Опять Елена написала?.. Говори, родная, что у тебя там на душе.
Лицо ее вдруг порозовело от волнения и решимости.
— Алешенька, извини, но я так не могу больше. Ты часто уезжаешь, а я даже не смею спросить в полку, где ты. Кто я тебе, как назовусь?.. Устала и отвечать на глупые вопросы, почему занимаю твою квартиру, а ты живешь отдельно. Я уже не говорю о прочем.
Он погладил ее по худенькому плечу, вздохнул и качал:
— Честно признаться, меня пугает семейная жизнь после того, как женился мой товарищ по училищу. Дружил он с девушкой — водой не разольешь, а едва расписались— тут и началось! Ссоры, оскорбления, дошло до измены. Боже мой, что мне однажды довелось увидеть и услышать! До сих пор холодом окатывает, как подумаю.— Он помолчал, вспоминая.— Я тогда собрался в отпуск и получил от товарища телеграмму: срочно приезжай. Попал к ним как раз в тот день, когда они подали на развод, делили мебель и вещи... Все это не передать никакими словами.
— Не у всех же так складывается,— возразила она.
— Это понятно. Но зачем нам спешить?.. Вот я пришел к тебе, и у нас праздник, какой другим во сне не снится. Конечно, мы с тобой чаще расстаемся, зато не знаем, что такое семейные неурядицы. И у нас такие встречи, которым позавидуют самые счастливые женатики. Ну как, убедил?
Аня промолчала. Он принялся было за еду, но отложил вилку.
— Тебе хочется еще что-то сказать?
— Извини, Алешенька,— тихо и не совсем уверенно отозвалась она.— Может, я и не права... Но мне все-таки кажется, что счастье — не только праздничные булки, но и черный хлеб на каждый день. Пусть иной раз черствый, горький, но хлеб.
Он глянул на нее озадаченно.
— Не совсем понимаю тебя...
— Что ж тут не понимать? — Голос ее обрел силу и убежденность.— Вот ты говоришь, что счастье — в радости встреч. А мне оно видится в заботах о близком человеке... Иной раз купила бы что-то, приготовила, поделилась с тобой мыслью, сомнением, отвела душу в разговоре. А тебя нет рядом — и не хочется ничего делать, ни думать, ни говорить. Все тускнеет, как в дождливый день. И ощущение такое, будто живу я совсем-совсем напрасно.
— Тебе хочется, чтобы мы чаще встречаюсь?
— Мно хочется, чтобы ты был всегда рядом. Всегда, понимаешь?.. Проснусь среди ночи, а в квартире пусто. Нападет какой-то страх, полезут раздумья, и я не могу больше уснуть. Утром встаю разбитая....
— Короче говоря, ты хочешь, чтобы мы жили вместе,— перебил он ее, начиная нервничать.-— Но если мы будем мужем и женой, то ведь я все равно не всегда буду рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35