— У меня есть одна идея, достойный перерожденец. — Бал-дан слегка поклонился хубилгану.
— Слушаю тебя, сынок. Говори.
— На этот съезд желательно пригласить халхасского хана, чей престол находится сейчас в Баргутской кумирне, каноника Дамдин-Очира. Он может снова поехать в резиденцию японской разведки и от имени всех послушников бурхана поторопить японцев с оказанием нам военной помощи.
— Безусловно, присутствие халхасского хана на съезде было бы очень желательно. Но нужно понимать, — вздохнул перерожденец, — что пересечь границу и добраться до монастыря Святого Лузана из Баргутской кумирни чрезвычайно трудно.
— Понимаю вашу мысль, мудрый перерожденец. Но я возьмусь доставить сюда Дамдин-Очира, пригласив его поначалу на обряд освящения места для субургана.
— Хорошо, с этим вопросом решено. — Хубилган откашлялся и отпил из пиалы остывший чай. — Нужно морально подготовить лам к участию .в священной войне за-религию, в которой мы, должны, либо, победить, либо, погибнуть все до единого. Но надо, чтобы на священную войну за веру они шли не с четками и. молитвами в руках, а с оружием. Вас, господин японский посланник, — для важности хубилган перешел на официальный тон - прошу заняться военной подготовкой здешних лам, которые как- один. пойдут за хамбой, разработать план похищения огнестрельного оружия и сабель из воинских частей. Как только японцы перешагнут через, нашу границу, мы все должны взять .в руки оружие и встать, на защиту своих интересов и прав.
Довчин отпил еще несколько глотков из пиалы и, обращаясь с многозначительной улыбкой к настоятелю, сказал:
— Мой дорогой хамйа-лама, мудрейший и достойнейший из всех настоятелей, каких я когда-либо знал, воспользуйтесь моим советом и поучитесь у этого молодого человека, — он кивком указал на Балдана, — стрелять из нагана, который я желаю вам подарить. — И он вытащил из своей переметной сумы наган с серебряным украшением: на рукояти. — Держите. Теперь вы его хозяин. Не пренебрегайте моим советом научиться стрелять,
Хамба, никогда прежде не державший в руках ничего, кроме четок, испугался и обрадовался одновременна. Приняв подарок церемонно, двумя руками, настоятель пожелал перерожденцу быть удостоенным всех милостей бурхана.
— Пусть сей монастырь Святого Лузана станет нашим главным штабом, священным очагом нашей организации!
Задав Балдану несколько вопросов, касающихся японской разведки, и получив приятные, обнадеживающие ответы, Довчин засмеялся и похвалил его действия.
— Да, совсем, забыл. Как поживает тайджи Дамиран? Наверное, совсем спился? Смотрите за ним в оба. Пьяный он очень болтлив.
— От него пользы как от козла молок. Недавно поджег зимовье одного здешнего горлопана. Чуть не попался. А все зря. Этому горлопану артельщики новую юрту поставили. Но иногда и Дамирана похвалить можно.
И настоятель рассказал перерожденцу историю с дедом Доноем, чем сильно рассмешил Девчина.
На другой день Балдан, посоветовавшись с Гомпилом, решил и на этот раз удивить перерожденца и заставить его поверить в себя до конца.
— Всемогущий перерожденец, защитник послушников бурхана, передающий нам,его святую волю через благословление свое, соизвольте пожелать нам удачи и благословите на опасное дело во имя спасения-веры. Мы решили попробовать достать
оружие.
— Но справиться с охраной и проникнуть в склад с оружием— дело сложное и опасное.
— Знаем, всесильный наставник. Попытаем счастья и, возможно, вернемся с удачей. Помолитесь за нас, милостивый перерожденец, чтобы ангел-хранитель помог нам.
—Будьте осторожны, сыны мои!
С разрешения начальника особого отдела Н-ской воинской части Балдай и Гомпил получили под расписку со склада десяток винтовок без патронов и несколько сабель с предписанием возвратить их через трое суток...
Ночью Балдан с Гомпилом привезли оружие, сложили его на видном месте в складском помещении монастыря, а остаток ночи провели в пристройке Балдана за обсуждением дальнейших действий.
Утром следующего дня они пригласили обоих сановников осмотреть склад с пожертвованиями и оценить их работу. Увидев боевые винтовки и сабли, хубилган с хамбой ахнули от удивления и, вознеся молитвы бурхану и хвалы расторопности Балдана, пригласили его на ужин по случаю отъезда перерожденца.
За ужином в знак глубокого доверия, хубилган посадил Балдана по правую руку от себя, и оба ламы наперебой стали предлагать ему лучшие куски.
Этой же ночью Довчин, никем не замеченный, уехал из монастыря.
Кургузый тайджи ввалился в юрту хамба-ламы, с трудом удерживая равновесие, чтобы не упасть. Уставившись пьяными глазами на хамбу, заплетающимся языком приветствовал его, но настоятель не удостоил Дамирана ответом. Сделав неверный шаг вперед, тайджи чуть не упал. Он стоял, балансируя и хватаясь растопыренными руками за воздух.
— Наставник не хочет меня видеть, я уйду.
— Сядь, где стоишь, Дамиран, — брезгливо поморщился хамба-лама. — Где это ты так налакался, негодник? У нас работы невпроворот, мы не спим ночами, а он заливает вином свое нутро.
Дамиран сел возле двери, прислонившись спиной к косяку, и засопел.
— Эй, Дамиран, ты зачем пришел? Так шляешься? Или дело какое есть?
Тайджи открыл глаза, виноватым осоловелым взглядом обвел юрту и запричитал, подавляя икоту:
— Я стал никому не нужен. Все у меня из рук валится, и божества покинули меня.
— Прекрати распускать нюни. Мужчина не должен падать
духом, это дурное предзнаменование. Говори, что произошло? Зачем пожаловал?
- С прошлого года удача мне изменила, теперь все в этом мире против меня. Если б я мог, то хоть сейчас бы ушел в страну спокойствия!
Размазывая грязными руками слезы по морщинистому лицу, пьяный тайджи, словно обиженный ребенок, жаловался на свою судьбу. И- вдруг, встав перед хамбой на колени и уцепившись за полы его дэли, завопил истошным голосом, переходя на визгливые ноты:
— Наставник! Учитель наш милосердный! Помолись за меня бурхану, скажи ангелам-хранителям, чтобы они меня не покидали, Очисти мои грехи! Воскури фимиам! Жизни не пожалею... .
— Закрой рот! — грубо оборвал его хамба, испугавшись, как бы кто не услышал вопли Дамирана. — Что орешь как полоумный? Время неспокойное,; не приведи бурхан, услышит кто-нибудь. Расскажи по порядку, зачем пришел? Что тебе нужно?
Грубость, которой Дамиран никогда прежде не слышал из уст светлейшего хамбы, отрезвила его.
— Два года назад, когда я составлял по вашей просьбе послание японцам, вы, кажется, совсем не так обращались со мной. Изо всех сил я усердствовал на поприще возрождения старых обычаев и иорядков и надеялся внести свой посильный вклад в дело спасения нашей религии. Конечно, у меня были промашки, не спорю. Но я всегда был до последнего седого волоса предан вам, наставник. А теперь вы приблизили к себе этого Балдана и печетесь только об его удаче, день и ночь читая молитвы и прося всесильных ангелов-хранителей покровительствовать ему. Разве это не правда? Отвечайте, наставник! — В сердце старого Дамирана, отвергнутого хамбой, заговорили ревность и зависть к успехам Балдана, к его влиянию, которое он с некоторых пор начал оказывать на хамбу.
— Успокойся, тайджи! Если уж к тебе в душу закрались мысли о собственной никчемности, то удачи тебе не видать совсем. Я благословлю тебя, воскурю фимиам, и, очищу от всех грехов.'Ты сильный человек и должен подавить в себе эту слабость.
— Освяти меня! Освяти скорее! Я еще докажу, на что способен!
Настоятель усадил Дамирана на тюфяк, подал ему чай и кое-какую еду, сам подсел к жертвеннику и начал вполголоса бормотать тарни, зажмурив глаза и раскачиваясь в такт заклинаниям, из которых тайджи не понимал ни слова.
«О! Милосердный хамба! Он борется со злыми силами, призывая ко мне спасителей небесных. Он возвратит мне удачу». Старый Дамиран продолжал сидеть в неудобной нозе, боясь пошевелиться и поглубже вздохнуть, дабы не помешать настоятелю вести разговор с божествами..
Прочитав тарни, хамба Содов окурил фимиамом Дамирана.
— Да освятится, чело твое! Сейчас я догадаю и узнаю, в чем причина твоего, невезения.
— Наставник , наш. всемогущий, силою твоих молитв возликовала душа моя.Добродетели твоей нету границы, милосердный! 3а твое добро отплачу сторицей. Открою душу свою перед наставником, .ничего не утаю. Каюсь, грешный, позавидовал Ваддану, убить его держал з своих мыслях. — Это не.угодно бурхаиу, ибо Балдан — его посланец, пеку-щийся о нашем: спасении.Его любить и беречь надобно. Вот за это ты и был наказан бурханом, отвернувшим от тебя удачу! - Хамба-лама положил на ладонь маленькие сандаловые кубики со значением, накрыл, их другой ладонью и встряхнул несколько раз,, бормоча под нос заклинание, потом открыл потрепанную рукописную книгу в,матерчатом переплете, перелистал несколько страниц, поглядывая на кубики, и ладонью провел по лицу.
— Смотри, тайджи, судьба к тебе не благосклонна, и удачливости тебе в скором времени не видать. А все из-за того, что ты обидел людей, забрав у них скот, и для тебя это обернулось несчастьем. Чтобы вернуть .благосклонность судьбы, ты должен поскорее отделаться от этого скота, к тому же есть в твоей юрте одна золотая поделка, приобретенная в несчастливую минуту. Вели ты не, избавишься от нее, на тебя может напасть порча, и выйдет .большая .помеха твоему здоровью. А кроме всего прочего,. в твоем. сердце появилась зависть и другие черные мысли. Вот, видишь?
Услышав такое предсказание, Дамиран вздрогнул.
— Ясновидящий наставник, действительно за многолетние долги я забрал у одних черного иноходца и, обыграв одну молодую, чету в кости, отнял у них золотые серьги... Наставник! Я принесу ;йх вам и приведу иноходца, а в придачу двух меринов из своего, табуна, только, заклинаю вас, помолитесь еще, возвратите мне счастливую судьбу! Я же нужен вам, уберегите меня от несчастий, - слезно умолял кургузый тайджи.
Содов, перебирая четки и беззвучно шевеля губами, будто' читая, молитвы, обдумывай, Как бы половчее прибрать к рукам прекрасного иноходца и тяжелые серьги из чистого золота, о которых как-то проговорился пьяный тайджи. Непристойно сразу соглашаться принять в заклад дорогие вещи, и он продолжал набивать себо цену.
- Пей чай, дорогой Дамиран, откушай хвороста. Мы не бросим тебя на произвол судьбы, почтенный тайджи. Я излечу от порчи твое сердце, освящу твое чело и избавлю от сглазу. Ты видишь, по воле бурхана я очищаю твои грехи, благословляю тебя, достойный тайджи, А твой дар будет угоден бурхану, нашему хранителю и спасителю, который ниспошлет тебе за это счастливую судьбу до третьего колена твоего рода.
- Премного благодарен, наставник. Как бы мне поскорее избавиться от вещей, из-за которых от меня отвернулась судьба?
— Не надо спешить, дорогой Дамиран. Я дам тебе хадаг, привяжи его на гриву или к хвосту иноходца, и он больше не навлечет на тебя беду. А серьги принеси побыстрей. Приходи послезавтра, я приготовлю благовонные травы, освящу их на жертвеннике перед бурханом и воскурю над твоей головой.
Огромная гора свалилась с плеч Дамирана. Теперь он безгрешен, удача будет сопутствовать ему до третьего колена рода! Чего еще надо? Он сел на коня и, чувствуя себя молодым, пустил лошадь полным галопом.
Тем временем Девчин, закрыв на засов дверь, извлек из кованого сундука золото и серебро, разложил драгоценности .на тюфяках, прикидывая вес. «Золото всесильно. Если захочу, поеду в Харбин, и медная печать, пожалованная Дамдин-Очиру, будет с таким же успехом пожалована мне. Однако чем с печатью сидеть в Баргутской кумирне, лучше с золотом жить здесь, в монастыре Святого Лузана. Лишь бы власть переменилась... Надо будет, и иноходца променяю на золото...»
Когда счастливый Дамиран, скинувший с плеч бремя грехов, возвратился домой, жена набросилась на него с упреками. От злости она готова была его съесть.
— На старости лет совсем забыл дом! Шляешься каждый день с утра до вечера... Где это тебя сегодня весь день черти носили? Даже воды не принесешь! Хуже бродяги бесприютного... — не унималась жена.
— Придержи язык, старая грешница! Я тебе сейчас покажу, как я шляюсь! — тайджи вытащил из-за голенища кнут и, замахнувшись на жену, заорал: — Я в монастыре был, благословение из святых рук получал, меня фимиамом окуривали... Негодница! Шляюсь?! — задыхался от гнева Дамиран.
— А ну, положи кнут! Тебе кто дал право меня бить? Не очень-то я тебя боюсь...
— Ах, ты еще и о правах заикаешься, старая сковородка! Это какие такие права? Болтуна Цултэма наслушалась? Так я его живо без языка оставлю!
Дамиран поднял с пола чайник — пусто! В другом тоже ничего не оказалось. Он нехорошо посмотрел на жену.
— На чем же я поеду за водой? На пегом ты весь день разъезжал, а другого мне из табуна не поймать. С утра овец пасла, за весь день ни крошки на язык не положила, и от тебя Помощи никакой. Когда же это кончится? — В глазах жены заблестели слезы.,
«Действительно, я совсем забросил дом. А ей одной не под еилу такое большое хозяйство. При новой власти прислугу и за деньги не найдешь, не то что раньше было.,.»
— Ну ладно, жена, не бранись. Потерпи немного. Я ведь тоже не сижу без дела. Скоро все переменится к лучшему, и тебе не придется чистить сажу с котлов и ездить за водой. Еще несколько месяцев... Только смотри никому не проболтайся о том, что я тебе сейчас говорю. Время такое, что и собственный язык может погубить.
Через пару дней Дамиран по уговору с хамбой Содовом тайком от жены передал ему заклад: вороного иноходца и массивные золотые серьги в национальном стиле. На обратном пути повстречал Балдана.
— Хамба-лама избавил меня от всех прегрешений. Он очис-стил мою душу, воскурив над моей головой фимиам. Бурхан снова ниспошлет мне завидную судьбу. Простите и вы мне мои прошлые промашки. Отныне я посвящу себя возведению субургана...
«Интересно... Опытный и хитроумный тайджи, один из опаснейших заговорщиков просит у меня прощения. С чего бы это?»
— Вы мне откровенно нравитесь, и ваши заслуги я ценю ничуть не меньше других. Дорогой Дамиран, вы часто ездите по худону, что новенького болтают?
— Причина есть, а способ найдется, — последовал странный ответ, озадачивший Балдана.
Всадники поклонились друг другу и разъехались в разные сто-роны.
«Наши взгляды во многом совпадают. Он в самом деле очень умен, а я умнее». Тайдяш придержал коня и посмотрел вслед быстро удалявшемуся Балдану.
Единственной заботой кургузого тайджи стало возведение субургана и привлечение к этому делу как можно большего числа подаятелей. С утра до ночи он разъезжал по ближним и дальним селениям, отыскивал в степи одинокие аилы. Каждому встречному он с воодушевлением объявлял о предстоящем празднике субургана.
— Восьмого числа новой Луны первого осеннего месяца, — зычным голосом изрекал Дамиран речитативом, — на центральной усадьбе монастыря Святого Лузана состоится божественное и неповторимое зрелище — праздник освящения субургана. Его святые мощи воздадут каждому, кто придет, счастливую судьбу до третьего колена рода если согласно предсказанию гороскопов и мудрых лам пришедший возложит на субурган имеющееся у него ружье, саблю или хотя бы охотничий кинжал. Этого чело-века ожидает безгрешная жизнь в этом мире и счастливое пере-
рождение после смерти. Приходите, верующие! Новый еубурган своим великолепием затмит все прежние! Только на позолоту его гаткира выделено более трех тысяч тугриков. Приходите, послушники бурхана! В день освящения верующим будут бесплатно раздавать вещи из монастырских кладовых. Имеющие ноги да придут, не имеющие ног да приползут, чтобы очиститься от грехов и продлить свой возраст в этом Мире!
Слова Дамирана волновали аратов. Люди начинали думать о том, где раздобыть хоть какое-нибудь оружие, в худшем случае - возложить на еубурган кусочек золота или серебра и таким образом спасти свой род от бед и лишений, от болезней и падежа скота, а также очиститься от грехов и обрести душевное спокойствие.
Призывы кургузого тайджи дошли и до хотона, где жил с семьей Цултэм.
— Не верьте, люди! — убеждал он однохотонцев. — Ламы хотят обманным путем заполучить ваши деньги и ценности и оставить вас без оружия. Возложив на субурган старые ружья и последние кинжалы, чем будете вы отпугивать жадных волков и шакалов от своих овец? Чем будете свежевать бараньи туши, если останетесь без ножей? Пусть старики вспомнят прежние времена, когда бывали случаи добровольной отдачи верующими самих себя в услужение ламам, которые именем тоге же бурхана превращали их в рабочий скот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16