Чтобы продемонстрировать свою преданность хозяину, один из телохранителей Руни подскочил к Браммелу.
— Эй ты, паршивая ищейка... — взвизгнул он.
— Я ему покажу! — подхватил другой подручный Руни, надвигаясь на Браммела.
— Мистер Руни,— сказал он,— потрудитесь успокоить ваших молодчиков. Наши дожидаются меня на улице.
— Я вам сказал — убирайтесь! — заорал Руни на своих порядком скисших телохранителей, и они так тихо проследовали мимо Браммела, словно шли на похороны.
— Ждите меня возле кабинета,— крикнул Руни им вслед и подошел к Браммелу.
— Спрячьте револьвер, мистер Руни...
— Что вам еще от меня нужно, Браммел? — спросил он, нехотя подчиняясь его приказанию.
— Я шел за вами следом, мистер Руни, хотел дать вам дельный совет. Если не послушаетесь, можете распрощаться с вашим заведением.
— Хотите, чтоб я продался?
— Называйте это как хотите,— сказал Браммел.
— Я не хочу вас слушать,— ответил Руни, направляясь к двери.
Он шел впереди Браммела, словно ведя его к выходу. На крыльце Браммел остановился, он явно не спешил.
— Какая ночь! — сказал он, глядя на звезды. Руни нетерпеливо ждал, когда он уйдет.
— Вы, полицейские, когда-нибудь спите? — спросил Руни.
— Лучше не откладывайте,— сказал Браммел.— Мне-то все равно: не одна работа, так другая. Но старший инспектор — человек дела, если упустите время, пеняйте на себя.
Руни с наслаждением пристрелил бы Браммела или хотя бы ударил по этой спокойной, красивой морде.
— Я к вам в стукачи не пойду,— сказал Руни. Он возбужденно повысил голос: — Я про вас все знаю..
— Что толку кипятиться? Только давление повысится. А это вредно даже для такого атлета, как вы, мистер Руни.
— Из всех фараонов больше всего ненавижу таких, как вы, Браммел.
Инспектор улыбнулся.
— Я гораздо покладистее вас, мистер Руни. Я ни к кому не питаю ненависти, даже к вам,— сказал Браммел, хотя это было неправдой.
Он спустился с крыльца.
— До завтра, мистер Руни.
XVII
Позднее, в кабинете Филдса, Браммел сказал, что он окончательно убедился в том, что Руни знает, кому Бирюк продает награбленное, а может быть, знает и самого Бирюка. Браммел сделал комплимент Филдсу за его проницательность, но добавил, что, по его мнению, Руни не так легко заставить дать сведения.
— Он торгуется,— продолжал Браммел.— Заговорит, только если увидит, что нет другого выхода.
Заставить Руни говорить стало для Браммела делом чести, и он предложил Филдсу свой собственный план. Надо было привлечь тетушку Милли, содержательницу публичного дома, одну из тех немногих осведомителей Браммела, о которых знал начальник отдела. Около полуночи Браммел наведается к ней. Сыщики, которых он возьмет с собой, сделают вид, что это налет на заведение, и допросят проституток, чтобы любопытные и недоверчивые девицы не заподозрили свою мадам — тетушку Милли.
— Ее сожитель Эдди Конгер в этом деле будет неоценим,— заключил Браммел.
Филдс внес несколько незначительных предложений. В целом он был согласен с планом Браммела.
— Может, и получится,— снисходительно добавил он. Браммел немного помолчал, потом сказал:
— И все-таки нам придется что-нибудь пообещать Руни, иначе он не заговорит,— сказал он,— например, не закрывать его клуб.
— Это исключено,— отрезал Филдс.
— Но ведь наша ставка крупнее, чем этот игорный зал,— возразил Браммел.
— Может быть,— Филдс начал колебаться.— И все же мы не можем оставить в самом центре города этот рассадник преступлений. Наш долг — искоренить это зло.
— Если мы не позволим Руни загребать деньги, нам из него ничего не выжать,— сказал Браммел.
— Но зачем же забегать вперед, Стюарт? — прервал его Филдс.
Он снова начал что-то писать, а Браммел углубился в рапорты, поступившие за время налета на клуб Руни.
Филдс писал старательно и пространно. Была уже поздняя ночь, но он не обнаруживал никаких признаков усталости, хотя с раннего утра был на ногах.
Браммел отправился в дежурку набрать людей для визита к тетушке Милли. Не успел он туда войти, как в дверях появился Филдс. Он поманил Браммела.
— Только что звонил Брюс,— сказал Филдс.— Он взял тех бандитов из другого штата. Один дал показания. Пойду взгляну на него.
Браммел, казалось, был озадачен.
— Вы хотите, чтобы я пошел с вами, Фрэнк?
— Нет, нет, Стюарт,— быстро ответил Филдс. Он густо покраснел и продолжал серьезным тоном:
— Я просто хотел вам сказать, чтобы вы тщательнее отбирали людей.
По лицу Браммела скользнула легкая улыбка. Ему ужасно хотелось назвать Филдса «тетушкой». В этом большом грузном человеке с плечами борца было что-то бабье. Он так смешно семенил большими ногами в стоптанных ботинках, напоминавших Браммелу старушечьи шлепанцы.
— Я возьму только самых опытных,— заверил его Браммел.
«Филдса прямо-таки мутит при мысли о публичных домах,— подумал Браммел,— он и в самом деле ненавидит эти дома, не выносит даже их запаха и охотно повесил бы каждого, кто туда ходит». Может быть, существовала какая-то боллее глубокая, скрытая причина этой ненависти? Впрочем, Браммел не старался ее отгадать... Он проводил глазами Филдса. Его нерушимые моральные устои вызывали уважение Браммела, хотя сам он частенько ими пренебрегал. Браммел напоминал закосневшего, циничного грешника, растроганного речью капитана Армии спасения.
Пятнадцать минут спустя Браммел с тремя сыщиками отъехали от здания управления. Они отправились в кафе поужинать. Браммел, который тоже был неутомим, хотя всегда казалось, что он скорее играет и забавляется, чем работает, объяснил, какой они должны придерживаться тактики. Это было не совсем то, что он согласовал с Филдсом.
— Скажем ей, что у нас была пирушка. И мы хотим ее продолжить... Когда дело пойдет на лад, я уведу тетушку, а вы следите, чтобы девицы не выходили из комнаты и, главное,не подходили к ее спальне... Все время с ними разговаривайте. Спрашивайте их про что-нибудь. Ну, например, как зовут муж-чин, с которыми они встречались в последнее время. И не забывайте подливать им в рюмки.
— А кто поставит выпивку? — спросил Дик О'Риген.
— Тетушка,— сказал Браммел.— Запасы у нее — дай бог!
— Не очень-то она любит раскошеливаться,— сказал сыщик Ламкин.
— Сегодня она не станет скупиться,— пообещал Браммел.
Только что пробило полночь, когда перед старомодной кирпичной виллой в респектабельном пригороде, в пяти или шести милях от ратуши, остановилась полицейская машина. С дороги виднелась только крыша веранды. Вдоль всей изгороди поднимались высокие кипарисы. Сыщики пошли по тропинке между кустами роз. В окнах фасада не было света. Дом был погружен в молчание, как и его респектабельные соседи.
— Видно, уже наговорились и пошли спать,— сказал О'Риген.
— Они свое дело знают,— провозгласил Ламкин. Сыщики шумно ввалились на веранду. Браммел громко постучал в дверь. Изнутри она была обита железом.
— Полиция! — крикнул он.— Именем закона — откройте! Некоторое время спустя послышались шаги, квадратный глазок в двери приоткрылся, и кто-то оглядел сыщиков. Затем глазок снова закрылся.
— Откройте! — громко закричал Браммел.— У меня ордер... В прихожей зажегся свет, тяжелый засов отодвинулся, и дверь отворилась. Они увидели тетушку Милли в роскошном бледно-голубом шерстяном халате, обтягивающем ее телеса. Она свысока оглядела входивших сыщиков.
— Что это значит, Красавчик? — с негодованием спросила она.
Браммел подмигнул ей.
Тетешке Милли было за пятьдесят. Это была маленькая тучная женщина с красными от хны волосами и белым как мел лицом. Ее крошечные черные глазки прятались за наклеенными ресницами, а толстые губы были ярко накрашены.
— Так в чем же дело, Красавчик? — снова спросила она, нетерпеливо постукивая ногой.
— Испугалась? — спросил Браммел.— Не знали, что это я, Милли? Думали, что это те противные ребята из отдела по борьбе с проституцией?
— С какой это стати им ко мне приходить?
— И правда, с какой стати? — насмешливо переспросил Браммел.— Ведь они же знают, что вы хозяйка первоклассного пансиона для молодых девиц. Сам не пойму, чего это я о них упомянул.
— Я и вправду удивляюсь, Красавчик,— продолжала она Жеманно,— разве можно в такой час врываться в порядочный дом.
Она укоризненно покачала головой.
— Честно говоря, Милли, я бы не ворвался, да только мы с ребятами сегодня весь день гуляем. Правда, мальчики? — Он повернулся к трем бравым сыщикам.
— Это точно, инспектор,— подтвердил Кенуолл.
— Никогда в жизни столько не пил,— сказал сыщик О'Риген.
— Налакались, как сапожники,— вставил Ламкин. Тетушка с сомнением оглядела сыщиков.
— Я бы никогда не осмелился соврать вам, обмануть такую проницательную женщину, как вы, Милли,— сказал Браммел.
— Рассказывайте! — громко фыркнула Милли.
— Я знаю, с кем имею дело,— с притворной серьезностью продолжал Браммел.— Вы же умная женщина, Милли.
Она улыбнулась, полусерьезно, полуиронически. Ей нравилось, когда к ней относились с уважением, пусть даже в нем и сквозила насмешка. Все лучше, чем ничего. Но она много дала бы, чтобы ее действительно уважали, как того заслуживает преуспевающая деловая женщина.
— Ну, так зачем же вы все-таки пожаловали, Красавчик? — спросила она более дружелюбно.
— Да проезжали мимо и решили, что недурно бы здесь кутнуть. Вот и все, Милли.
— Расскажите это кому-нибудь другому, Красавчик,— сказала она, оставив свой жеманный тон.— Всегда у вас какая-нибудь подлость на уме. Хитрый, как змей!
— Милли!.. — возмущенно начал он.
— Ну что, Красавчик?
— Я уже сказал... — Тон его еле заметно изменился, хотя на лице сияла прежняя улыбка.— Проведите-ка нас в гостиную и угостите грогом.
Да, тон его не оставлял никаких сомнений. Тетушка Милли фыркнула, как и полагается рассерженной хозяйке, и повела гостей в комнату, вся обстановка которой состояла из обшарпанной тахты, нескольких плетеных стульев вдоль стен и небольшого стола посередине. Крышка радиолы была открыта. Все пепельницы были полны окурков, под столом и возле стульев валялись пустые бутылки из-под пива. В комнате стоял затхлый запах винного перегара, табачного дыма, пудры, дешевых духов и антисептического мыла — обычный спутник продажной любви.
— Отмечали какое-то событие? — спросил Браммел.— Уж не вашу ли помолвку, Милли?
Она ничего не ответила, только неприязненно посмотрела на сыщиков.
— Ну, ну, Милли, где же ваше гостеприимство,— сказал Браммел.
Она еще колебалась.
- Готовьте-ка выпивку и зовите девочек.
Милли в ярости повернулась к Браммелу.
— Бесстыжие вы люди — поднимать их с постели,— огрызнулась она.— Забыли, что они уже наработались?
— Может быть, они еще не спят? — серьезным тоном спросил Браммел.— Может, они еще работают?
Сыщики оглушительно захохотали. Тетушка Милли сделала ледяное лицо.
— Этот разговор мне не нравится, Красавчик,— сказала она.
— Прошу прощения,— продолжал дурачиться Браммел,— я и забыл, что вы ужасно чувствительны.
На лице тетушки Милли застыло горькое и грустное выражение, когда она отправилась за пивом и за девицами. «Он нарочно унижает меня,— думала она,— а потом опять будет шантажировать».
Сыщики услышали приглушенные голоса, затем раздались тихие шаги по черной лестнице — видимо, мужчины сбегали в одних носках. Браммел и его помощники не двинулись с места, только весело переглянулись.
Немного погодя тетушка Милли привела девиц. Они были в халатах и посматривали на сыщиков с нагловатой фамильярностью. Двух из них сыщики видели в первый раз. Одна, видимо, напилась в своей спальне и теперь качалась и тараторила громче всех; другая — высокая, худенькая полукровка, с тонкими, как спички, ножками — казалась совсем молоденькой, не старше восемнадцати лет; она угрюмо и враждебно поглядывала на сыщиков.
— Представьте нас, Милли,— сказал Браммел.
— Рита,— указала она на подвыпившую девицу, потом повернулась к угрюмой худышке,— Энни. Познакомьтесь: Красавчик Браммел, Джордж Ламкин, Гарри Кенуолл, Дик О'Риген.
— Я в восторге,— Рита насмешливо сделала реверанс и чуть не свалилась с ног.
Энни молчала.
— Не хочешь с нами дружить? — спросил ее Браммел.
— Нет,— ответила она.
— Дело твое,— сказал Браммел.
Он подошел к одной из знакомых девиц.
— Сейчас кутнем,— сказал он.
— Грог принесли с собой? — спросила она.
— Тетушка нам поставит,— ответил Браммел.
— Фараоны всегда норовят проехаться на дармовщинку,— заметила другая девица.
Тетушка Милли сделала вид, что рассердилась.
— Фло! — воскликнула она.— Молодой леди не к лицу так говорить. Вы должны обращаться с ними, как будто они джентльмены, слышите?
Браммел рассмеялся, словно давно не слышал такой веселой шутки. Но рыжеволосый Кенуолл, характер у которого был под стать его буйной шевелюре, отреагировал иначе.
— Не остри,— сказал он тетушке Милли,— а то я тоже начну шутить. Боюсь, тебе это не понравится, старая карга.
Милли с беспокойством взглянула на Браммела. Тот улыбался.
— Вы не забыли своего обещания? — спросил он добродушно, словно ничего не произошло.
— Я никогда ничего не забываю,— буркнула она.
— А угощение?
— Вы же знаете, я не люблю, когда девушки здесь пьют.
— Да здесь же только что шла пьянка!
— Девушки в ней не участвовали.
— Ну, ради такого случая...
Милли нахмурилась и вышла, затем вернулась с четырьмя бутылками пива и сердито поставила их на стол. Браммел наполнил стаканы. Бутылки опорожнили очень быстро.
— Придется нести еще, Милли,— сказал Браммел.
— Вы, видно, думаете, у меня золотые россыпи,— разозлилась Милли.
— На ваш век хватит,— сказал Кенуолл.
Милли умоляюще посмотрела на Браммела. Тот покачал головой и беспомощно развел руками.
— У-у, змей,— прошипела она, проходя мимо него к буфету. Ей пришлось еще не раз прогуляться от стола к буфету, благо он был набит до отказа.
— Небось, тайком продаете спиртное? — спросил Браммел.
— Что вы имеете в виду?
— Ничего, Милли,— ответил Браммел.— Продавайте на здоровье. Нам все равно. Мы же не из отдела лицензий.
Одна из девиц начала петь.
...Вчера я видела тебя И вспомнила былое...
Она пела с томлением и тоской. Девицы расчувствовались. Рита сказала, что от этой песни у нее мурашки по спине бегают.
— Пусть лучше Фрэнки споет,— сказала она.
Она подошла к радиоле и поставила пластинку своего любимого Синатры.
Счастье...
Забудьте все заботы...
Счастье...
Сияет солнце...
Одна из девиц начала подпевать:
Губы в поцелуе. Ты моя...
Какое-то время она состязалась с Фрэнки, затем сдалась.
Веселье разгоралось. Две девицы пошли танцевать. Только Энни угрюмо сидела в углу; она все больше мрачнела и с ненавистью поглядывала на сыщиков, которые пили и болтали без умолку.
Ночь стояла жаркая и влажная. Кенуолл отер лоб и сбросил пиджак. Два других сыщика тоже сняли пиджаки.
— Что, размякли? — насмешливо хихикнула Рита. Одна из девиц хвасталась, что ее никто не перепьет.
— А ну, давайте наперегонки! — крикнула она, поднося ко рту бутылку.
Браммел знаком подозвал О'Ригена.
— Порядок, Дин,— сказал он.— Не выпускайте их отсюда. Вы знаете, что делать.
Браммел подошел к Милли, которая с возмущением следила за девицами.
— Идите к себе в кабинет,— сказал он,— я сейчас приду. Когда он вошел в ее спальню, которую он всегда именовал кабинетом, Милли сидела с застывшим лицом. Здесь Браммел бывал частенько. Комната была похожа на лавку подержанных вещей: пузатые, старомодные гардеробы, стулья с высокими плетеными спинками и кожаными сиденьями, на стене гравюры: лошади несутся в бурю; женщины в длинных восточных одеяниях спускаются с кувшинами за водой.
Браммел сел на низкий стульчик возле туалетного столика, на котором валялись бусы, брошки, подушечки для булавок, стояли китайские статуэтки, флаконы с лосьоном и духами. Он поглядел на двуспальную кровать, целомудренно застланную покрывалом с кружевной оборкой.
— Новое? — спросил он у Милли, которая наблюдала за ним в зеркало.— Уж не для Эдди ли куплено?
— Вы же знаете, он никогда не остается здесь,— с укором сказала она.
— Не хочет, чтобы его здесь накрыла полиция?
— Ничего подобного, и это вы тоже знаете.
— Ну, конечно, знаю,— ответил он.— Вы с Эдди свили себе гнездышко подальше отсюда. Видно, я здорово выпил — совсем из головы вылетело.
Она искоса поглядывала на него своими крошечными, утонувшими в жирных складках глазками. Несомненно, он здесь по какому-то серьезному делу. Иначе он не заставил бы ее привести девушек. Словно хотел намекнуть: если заартачишься, девицам будет все про тебя доложено. Что ему нужно от нее? А вдруг он хочет что-то разузнать об Эдди Конгере, ее муже? Эта мысль еще больше напугала ее, уж лучше бы дело касалось ее одной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24