А я не знаю путей смертных. И никто из богов не знает. Белобог и Чернобог – могучие боги, но и они не ведают ни добра, ни зла. Это путь людей. Мы не знаем, почему говорите так… Это присуще только вам, людям… Если боги вам и помогут, то случайно. Повредят – тоже случайно.
– А кто – не случайно? – спросил Олег жалобно.
Мрак одернул:
– Ты же слышал: ежели бог прибьет, то это как лавина с горы! Задавит просто так, не со злости. Или река тебя утопит. Или же деревом пришибет…
– Да нет, кто может помочь не случайно?
Оба смотрели на Дану выжидающе и требовательно. Ее глаза не отрывались от играющих детей. Арпо и Липо подняли такой визг, что стебли травы в испуге шарахнулись в стороны.
– Не знаю, – ответила она наконец. – Я же сказала, разве что один старый мудрец… Род сотворил его в числе первых людей. Он даже старше многих богов. Жил столько, что знает пути богов, но он все-таки человек… Побывайте у него.
– Как его найти?
– Я богиня реки, – напомнила она. – Этой реки. Другие края мне неведомы.
Олег смотрел пристально:
– Но тебе неведомы и пути других богов?
Дана кивнула, ничуть не рассердившись, как он втайне боялся.
– Речных – ведомы. Даже морских. А другие зачем? Но я слышала от пролетающих птиц, что живет он в самом старом городе на белом свете.
– Где этот город?
– На Востоке. Знаю еще, что стены того города складывали сами боги. Это единственный нерушимый город на свете…
Она медленно начала входить в речные волны. Вокруг ее сильного тела завертелись бурунчики, замелькали рыбки. По реке показались плывущие речные девы – дети богов и смертных.
– А он знает? – спросил Олег ей в спину.
Она бросила равнодушно через плечо:
– Вряд ли. А ежели знает, то вряд ли то, что вам нужно. Но если не он, то кто? Все-таки это самый знающий из людей. Зовут его Аристеем.
Еще миг невры видели ее золотые волосы, что веером разошлись по воде, тело в прозрачной воде обретало иной блеск, нестерпимый для глаз. Олег уже вскинул руку, защищая глаза, но в следующее мгновение богиня исчезла, воссоединилась с великой рекой.
Мрак ухватил Олега за плечо – а то и над этим станет ломать голову, потащил в пещеру.
Едва вошли, Олег рухнул вниз лицом. Мрак потряс его за плечо. Волхв нехотя повернул голову. Сердце Мрака упало. Лицо волхва было смертельно бледное, а глаза пустые, как у мертвеца.
– Я, – сказал он глухим, но твердым голосом, – не иду.
Мрак покачал головой:
– С нами?
– С вами или без вас… Я не иду дальше.
В дальнем углу Таргитай чесал детям спинки. Оба лежали вниз лицом, подставляли свои горбики, выгибались, худые лопатки остро торчали из-под бледной, не тронутой солнцем кожи. Косточки позвоночников у обоих выступали так, что можно было пересчитать все до единой.
Таргитай спросил тихо, еще не веря, что расслышал верно:
– Богов испугался?
– Тарх… Впрочем, ты ж не ведаешь страха… Мы едва вышли из Леса, так только и вредим миру, в котором живем!
Мрак тяжело сел, обхватил колени руками. Таргитай вскочил, растерянно топтался, как медведь на цепи.
– А что делать? – спросил он горько. – Ведь зло умножается!
– Когда с ним бьемся, – сказал Олег со злостью, – столько ломаем дров, что умножается куда быстрее. Я не хочу больше ломать дров. И вам не дам.
– Олег, у тебя тоже… предчувствие неудачи?
– Предчувствие? Смеешься? С закрытыми глазами видно. Рвать жилы, захлебываться грязью, драться с лютым зверьем – и все для того, чтобы стало еще хуже?
Молчали долго. Мрак проговорил сдавленно:
– Может быть, ты и прав. Одной силы мало. Еще бы и то, чего у нас нет…
– Чего? – спросил Таргитай.
Мрак посмотрел на дударя с отвращением.
– Да всего. Что у нас есть, кроме силы? С другой стороны, если не пойдем, тогда что?
– А ничего, – ответил Олег мрачно. – Ты знаешь, что труднее всего человеку сделать? Не знаешь?.. Труднее всего сказать три слова: «Я был не прав!» Так вот сейчас я говорю ясно и отчетливо: я был не прав! Нас послать в мир – что трех сумасшедших с горящими факелами в сарай с сухим сеном!
Мрак обвел скептическим взглядом пещеру:
– Думаешь… отсюда не попрут?
– Мрак… у нее этих островков тысячи. И везде по мановению мизинца возникают эти пещеры… А нет – переберемся на берег. Много ли нам надо?
На этот раз тяжелое, как воды реки, молчание нарушил Таргитай. Оставил детишек, те сразу притихли, поднялся и шагнул к друзьям. Смотрел. Синие глаза потемнели. Непривычно суровое лицо, плотно сжатые губы. А голос был горьким, ломким от боли:
– Моя душа останется здесь… Но я пойду дальше.
Мрак покачал головой:
– От такой жены… и таких детей?
– Мрак, я – дурак. Я не умею думать. У меня голова вместо мозгов песнями набита. Я слышу голоса, вижу смутные лики. Я иду, когда велит сердце. И куда велит. А там будь что будет.
Олег молчал, Мрак буркнул:
– Сердце… Олег говорит, голову слушать надо.
– Если сердце с головой не в ладу, человек несчастен!
– Так кто главнее? – рявкнул Мрак с неожиданной злостью. – Сердце или голова?
Опять Олег смолчал, а Таргитай сказал убито:
– Знаю, без вас будет невмоготу. Может быть, куры лапами загребут в первой же деревне. Но я пойду… потому что… так велит что-то изнутри. Где они, умные и всезнающие? Я догоню их и на коленях отдам этот огненный Меч! Да, с радостью. А сам – на печь. Мне, окромя тепла, орешков каленых и дудочки, ничо не надо. Но ежели я крайний, ежели нет другого… Олег, твой Змей перевезет меня на берег? Если нет, я переплыву.
Он поднялся, а Мрак буркнул ему в спину:
– Ты ж плаваешь, как моя секира.
– Мы многое не умеем. Но делаем.
Он исчез в слабо освещенном проходе. Мрак и Олег долго смотрели друг на друга. Наконец волхв сказал с тяжким вздохом:
– Чувства!.. Дай сердцу волю – заведет в неволю. Чувства повелевают животными, а у человека – разум. Мы опасны, Мрак! Опасны. Нам дадена огромная мощь… ну, сами взяли, а вот ума таким наскоком не обрести.
Острые уши Мрака шелохнулись.
– Пойду взгляну. Как бы в самом деле не кинулся в воду… не попрощавшись.
Олег спросил в спину:
– Мрак… ты хоть не думаешь, что…
Из прохода донеслось досадливое:
– Ты прав, прав… Надо жить разумом! Но я все-таки наполовину волк. Да и человек я все еще дикий.
Волны бесследно впитывались в золотой песок у ног Таргитая. За плечами певца блистала рукоять Меча, пояс туго затянут.
– Дана, – сказал он со смертельной тоской. – Ну что за жизнь у нас, людей?
– Мне никогда не понять смертных, – ответила она ровным, как степь, голосом. – Но ты иди. Герои всегда уходят. Они уходят рано, намного раньше… других.
Дети подбежали, зачуяв перемену, прижались. Он с неловкостью обнял обоих.
– Я хотел бы побывать здесь без спешки… Когда все это кончится.
Она прямо посмотрела в его синие глаза. Голос ее был тих и все так же ровен.
– Третьего сына я назову Коло.
Из пещеры показались, щурясь от яркого света, оборотень и волхв. Мрак услышал богиню, присвистнул. Олег смотрел как грозовая туча. Мрака не понять. Ведь, в отличие от Таргитая, понимает же, что верно, что неверно! Что творится с оборотнем?
– Богиня, – сказал Мрак, – благодарствуем за хлеб-соль… Ну, за рыбу и раков.
Глава 2
Послышались могучие хлопки. На остров тяжело падал грузный Змей, изумрудно-зеленый, словно только что перелинявший, вдвое крупнее предыдущего. Крылья подняли ветер, а когтистые лапы с такой силой ударились в рыхлую землю, что Змей погрузился, как в болото, по самое пузо.
Глаза полыхали багровым огнем. Из пасти вырывались частые клубы синего дыма. Проскакивали искры. Змей в панцире из толстых плит, от загривка тянулся ярко-красный гребень. На горбатой спине частокол был в рост человека, между иглами можно сесть по двое. Длинные когти отливали недоброй голубизной, словно умело выделанный булат.
– Быстро ты его, – буркнул Мрак. – Прямо из подземелья вызвал?
– Долго ли умеючи?
– Умеючи – долго, – отпарировал Мрак намекающе. – Просто ты вроде бы ухомякивал кабанчика, потом второго…
– Я свистел сквозь зубы.
Дана молча наблюдала, как существо с секирой за плечами, чья жизнь так коротка, бесстрашно карабкается на горбатую спину крылатого чудовища. Таргитай уже на лапе Змея повернулся, растопырил руки. Дети, как два визжащих поросенка, сразу оказались в его объятиях. Он целовал и нацеловывал снова, лицо кривилось, а глаза блестели.
– Дана… Эх, остаться бы мне…
– Третий сын, – повторила она, глаза ее смотрели вдаль, – которого я понесла этой ночью, будет… я не знаю кем, только чую, что сотворит нечто… или с ним что-то… О нем узнают даже боги!
Мрак крикнул сверху:
– Как назовешь?
– Коло. Его будут звать Коло.
– Коло, – повторил Мрак, – авось еще успеем услышать! Они у тебя растут даже не по часам – как грибы после теплого дождика! Олег, эта корова с крыльями не заснула?
Таргитай смотрел на него счастливыми глазами.
– Вы… тоже?
– Это ты тоже, – огрызнулся Мрак. – А я – настоящий.
Он поднял кулак в прощании. Олег, такой маленький и расплюснутый, медленно поднял ладонь с растопыренными пальцами.
Змей тяжело побежал, на ходу растопыривая крылья. От них пошел сухой треск, будто ломались толстые вязанки хвороста. Мрак сидел на загривке зверя, ноги болтались.
Крохотный островок внезапно кончился, Змей тяжело побежал по мелководью. Тучи радужных брызг обдали их с головами. Змей замолотил по воздуху чаще, начал подпрыгивать, как гигантский сом, что норовит ухватить пролетающего жука.
Их ударило холодным ветром, воду разом сдуло. Змей пару раз мощно взмахнул крыльями – они трещали, едва не рвались, – затем распластал, как исполинские паруса. Мрак слышал, как часто бьется под ним огромное сердце зверя. Маленький остров был уже далеко внизу и с каждым мгновением уменьшался.
Мрак поглядывал вниз, одолевая страх высоты. Могучая река уменьшилась, берега сдвигались. С этой высоты река Даны уже не выглядит океаном. Все-таки они трое успели увидеть больше, а богиня все же невольница великой реки!
Змей слегка снизился, зелень внизу раздробилась на крохотные деревца, но река великой Даны уже осталась далеко позади. Впереди открывался новый мир, и скоро даже Таргитай – Мрак за ним наблюдал исподтишка – ушел мыслями с острова и полетел впереди Змея.
Данапр превратился в ручеек, затем затерялся в зелени. Воздух стал холодный, обжигал горло, будто глотали толченый лед. Мрак ловил на себе вопросительные взгляды Таргитая. Ни один из них не умеет управлять летающим зверем. Таргитай просил Олега, чтобы Змей перевез его на берег…
Но Змей прет и прет дальше!
Таргитай не успел проголодаться, как Змей вломился в черное месиво тучи. Их накрыло дождем. Змей попробовал подняться выше, но (и) там хлестали водяные струи, толстые и ледяные, будто Змей заснул под водопадом.
– Отсюда не выбраться, – пробормотал Таргитай.
Мрак по-волчьи оскалил зубы:
– А кто мечтал погибнуть на полном скаку?
– Так мы ж не скачем…
– В полете разве хуже?
– В полете, – простонал Таргитай. – Меня уже рыбой по голове ударило!
Змей вдруг заработал крыльями чаще, закряхтел, застонал от натуги, но вверх все же пробился. Чуть посветлело, Таргитай был прав: дождя здесь уже не было. Взамен крепко секло градом. Сперва град был с горошину, потом с орех, затем с воронье яйцо. Воздух стал как в зимнюю стужу, а встречный ветер враз выдул остатки тепла.
– Эта ящерица с крыльями летит сама по себе, – определил Мрак. – Возможно, в гнездо. А там птенцы ждут…
Таргитай попробовал пощупать рукоять Меча, но окоченевшие пальцы не желали отцепиться от гребня. Ветер стал злее.
– Переждать бы грозу… на землице…
– Я уже вымок, как Ящер…
– Ты когда последний раз мылся?
– Я уже чистый, как медведь под дождем…
Таргитай зажмурился, сжался. Змея бросало в воздушных ямах, трясло, подбрасывало. Потом что-то изменилось, Таргитай поспешно раскрыл глаза. Впереди на шее Змея горбится знакомая фигура. Ветер треплет красные волосы.
– Олег, – прошептал Таргитай. С плеч сразу свалилась гора. Он перебрался вперед… – Теперь все будет хорошо…
Змей поднялся выше. Таргитай взвыл, согнулся так, что коленями сдавил уши. Похолодало еще, зато посветлело, град оборвался так же внезапно, как и ливень. Встречный ветер пронизывал до костей, вот-вот сдует мясо. От дыхания выступал иней на коленях, его тут же срывало ветром.
Под ногами в черном бурлящем месиве туч страшно вспыхивало. В толще огонь казался пурпурным, даже багровым, но когда Таргитай увидел, как полыхнуло в просвете между тучами, то скрючился еще больше и закрыл ослепленные глаза. Но и под плотно сжатыми веками видел страшную ветвистую молнию, похожую на невиданный корень. Белую настолько, что ничто на земле не могло быть таким чистым и незапятнанно белым!
Мрак окоченевшими пальцами пощупал узлы. Кожаные ремни застыли. От толчков их затянуло, даже бережливый Олег не развяжет.
Олег сидел впереди, выбирал дорогу. Он же принимал на себя и удары встречного ветра. Мрак, с трудом одолевая тошноту, старался не отводить взгляд от спины волхва. Под собой чувствовал костяную плиту, спереди и сзади надежно зажимают толстые, как колья в ограде Боромира, иглы гребня, но все-таки… в двух саженях от пуза Змея начинается бездна!
Они стремительно неслись над полем клубящегося дыма. Иссиня-черный, словно по необъятной долине стлался дым от пожарища, там же часто блистали багровые сполохи. Мрак предпочитал думать как о пожаре, страшнее помнить, что под этим дымом еще две-три версты и что опускаются все ближе и ближе…
– Олег! – крикнул он хрипло: губы застыли, едва шелохнулись. – Ты ж говорил, поверху вроде быстрее…
– Но падать дольше, – донесся такой же хриплый замученный голос.
– Но Змей…
Олег молчал, и Мрак стиснул зубы. Под ним стонало и хрипело, бока Змея раздувались часто, а сердце стучало так, что подпрыгивали мешки.
Они погрузились в грохочущее месиво из дождя, града, молний и мокрого ветра. Змей падал, спешил выйти из грозы. Внезапно рядом с Мраком грянуло так страшно, что его подбросило. Волосы встали дыбом, а зубы заныли, будто после горячей ухи хлебнул родниковой воды.
В туго натянутой перепонке крыла возникла дыра с обугленными краями. Пахнуло горелым мясом. Змей вскрикнул так, будто закричала от боли гора.
Несло вниз круто, трясло и колыхало, как лист на ветру. Змей едва не перевернулся вверх пузом.
– Олег! – закричали в один голос.
Олег молча опустил ладонь. Мрак сжался, желудок начал карабкаться к горлу.
Когда выпали из тучи, земля оказалась неожиданно близко. Серая полоска ручья в самом деле оказалась ручьем, не рекой, а деревья вырастали уже не только снизу, но и спереди.
Вытянутые вперед лапы Змея ударились в жидкую грязь. Он быстро-быстро пробежал, зацепился за корягу и рухнул. Тучи грязной воды, как исполинские уши неведомого зверя, выросли по обе стороны. Олега сорвало, пронесло кубарем по шее. Он упал в грязь и остался лежать, раскинув руки.
Мрака и Таргитая ремни удержали. Под ногами хрипело и стонало, будто работали огромные прохудившиеся мешки в кузне Степана. Змей как уронил морду в грязь, так и не двигался. Огромные крылья раскинулись на половину поля.
Мрак ножом перехватил тугой узел, в два прыжка оказался возле волхва. Олег поднял голову, только зеленые глаза блестели под слоем грязи.
– Как Змей?
– Ты бы о Тархе спросил, – упрекнул Мрак, не удержался.
– Дурней боги берегут.
– Точно?
Олег пожал плечами:
– Так говорят…
С трудом поднялся. С него текло, будто неделю пролежал на дне болота. На спине недвижимого зверя Таргитай суетился, окоченевшими пальцами пытался ослабить узлы.
– А зачем их берегут?
– Наверное, родню чуют… Потому дурней на свете все больше. А Змеев – меньше.
Все еще шатаясь, ступил на кожаное крыло. Под ногами прогнулось, сухожилия пошли желтыми болезненными узлами. Опаленная дыра зияла у самого основания, а ветром ткань рвануло так, что теперь в кровоточащую щель пролезла бы стельная корова. В двух местах торчали сломанные кости, нехорошо белели обнажившиеся хрящи.
– Добей, не мучь скотину, – крикнул Мрак вдогонку.
Олег опустил ладони на края раны. Между пальцами вспыхнули сухо пощелкивающие, как угольки, искорки. Змей дышал все медленнее, огромная голова повернулась. Олег увидел немигающие глаза навыкате, холодные и нерассуждающие. По спине пробежал холодок. Глаза зверя все еще туманило болью, но Змей словно бы понимал, что боль затихает не сама по себе.
Олег едва держался на ногах, перед глазами все плыло, внезапно ощутил на затылке мощное дыхание. Над ним нависала огромная, как скала, голова Змея. От трещины остался безобразный бугристый шов, пальцы приклеились к застывшей сукровице.
– Ну-ну, – проговорил Олег дрогнувшим голосом, – не пугай, я ж не Мрак, которому все нипочем…
Змей шумно всхрапнул. По Мраку, большая жаба с крыльями, но те каждое лето на берег лезут новые, а Змеи только через семь лет шкуры меняют – неужто ума не набираются?
1 2 3 4 5 6 7 8