— Рассчитать и следовать более быстрым курсом на Ф124, используя половину оставшейся мощности и завершив все необходимые силовые манёвры к следующему дню”.
Днём позже Кзанол страдал от мягких симптомов отсутствия гнала, Он делал всё, что только мог придумать, лишь бы быть занятым чем-то и не вспоминать о том, как сильно ему хочется гнала.
Фактически он просто завершил эксперимент” Кзанол выключил поле второго костюма, вложил дезинтегратор в его перчатку и снова включил генератор, Поле стазиса приняло свой металлический вид. Инструмент старателя вошёл в стазис вместе с костюмом.
Наконец, симптомы прекратились. Почувствовав значительное облегчение, Кзанол подошёл к пульту и напечатал: “Рассчитать самый быстрый курс до восьмой планеты системы Ф124. Ждать 1-2 дня, затем следовать рассчитанным курсом” Он надел костюм, поднял дезинтегратор и, прихватив кабельный шнур, вышел из воздушного тамбура. С помощью шнура он остановил свой дрейф, пока не оказался неподвижным относительно корабля.
Какие-нибудь последние мысли?
Он сделал лучшее из того, на что был способен. Он упадёт на Ф124. Корабль подлетит к невидимой, необитаемой восьмой планете, но только через годы после его падения Кзанол врежется в третью планету. Корабль оставит славный, огромный кратер, который можно будет с лёгкостью найти. А это ему и надо.
Был риск, подумал он, что на спасательный выключатель подействует сильный нагрев при вхождении в атмосферу. Если это произойдёт, он останется под землёй, поскольку потребуется время, чтобы поле исчезло. Но он может проложить себе путь дезинтегратором.
Кзанол поднёс толстый, неуклюжий палец к тревожной кнопке. Последние мысли?
К сожалению, их не было.
Кзанол нажал на кнопку тревоги.
Лэрри Гринберг вылез из контактного поля и встал на ноги. Его шаги эхом разнеслись в большой комнате с водоёмом для дельфинов. На этот раз дезориентирующих эффектов не было, как не было проблем с дыханием и побуждением покачивать несуществующими плавниками и хвостом. Это было вполне естественно, так как “сообщение” пошло другим путём.
Дельфин по кличке Чарли лежал на дне водоёма. Он выплыл из-под своего специально обустроенного контактного шлема. Лэрри прохаживался там, где Чарли мог видеть его через стекло, но глаза дельфина ни на что не смотрели. Его тело дрожало. Наблюдая за ним, Лэрри заметил, что к нему подошли два морских биолога, тоже немного обеспокоенные происходящим. Вскоре Чарли перестал трястись и выплыл на поверхность.
— Ну и дикость! — произнёс Чарли с акцентом утёнка Дональда.
— С тобой все в порядке? — с тревогой спросил один из докторов, — Мы поддерживали поле на самой низкой мощности.
— Ну конечно, Билл, со мной все порядке. Но это была такая дикккость. Я чувствовал, что у меня рруки и ноги, и длинный нос, свисающий на зубы вмместо дыррк в голове. — Несмотря на акцент, в произношении Чарли не было ничего неприятного, — И я иммел эттого ужасного желания ласкать жену Лэррри.
— По мне это уже слишком, — шёпотом произнёс доктор Билл Слейтер.
— Ах ты распутная рыбина! — рассмеялся Лэрри. — Только попробуй! Я выкраду всех твоих самок!
— Мы меняемся жёнами? — Чарли затрещал, как пулемёт во время боя, затем яростно защёлкал, носясь по кругу. Дельфин смеялся. Он закончил демонстрацию, высоко выпрыгнув из воды и рухнув в неё брюхом. — Мой акцент улучшается?
Лэрри решил, что не стоит пытаться уворачиваться от брызг. Вода струйками стекала по его коже.
— Дай подумать. Да, он лучше. Он значительно лучше.
Чарли перешёл на дельфинез — вернее, пиджин-дельфинез, — язык, понятный человеческому слуху. Остальная часть их беседы напоминала какофонию писков, похрюкиваний, душераздирающих свистов и других крайне резких шумов.
— Когда наша следующая встреча, дружище?
Лэрри выжимал воду из волос.
— Точно не знаю, Чарли. Возможно, через несколько недель. Меня попросили взяться за другое задание. У тебя будет время поговорить со своими коллегами и передать им то, что ты узнал о нас, ходоках, читая мои мысли.
— Неужели ты действительно хочешь, чтобы я это сделал? Серьёзно, Лэрри, есть нечто такое, что я хотел бы обсудить с тобой!
— Тогда выкладывай.
Чарли намеренно увеличил скорость передачи. Никто кроме Лэрри Гринберга не мог бы уследить за быстрым хором звуков трамвайного парка.
— Каковы шансы у дельфина оказаться на борту ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКИ 3?
— Что? Тебе захотелось на Джинкс? Океан Джинкса до дна состоит из пены!
— Ну пусть так. Тогда в какой-нибудь другой мир.
— Почему дельфин интересуется космическими перелётами?
— А почему это делают ходоки? Нет, тут не вопрос чести. Мне кажется, истина в том, что ты заразил меня идеей космоса, Лэррри.
На мальчишечьем лице Лэрри медленно расползалась улыбка. Он обнаружил, что ему почему-то нелегко ответить на вопрос.
— Это проклятая, заразная болезнь, и трудно отделаться от неё.
— Да.
— Я подумаю, Чарли. В конце концов, ты можешь войти в контакт с Объединёнными Нациями, но сначала дай мне время. Нам понадобится уйма воды, ты знаешь. А она намного тяжелее, чем воздух.
— Поэтому я и говорю с тобой.
— Дай мне немного времени. Я действительно должен идти прямо сейчас.
— Но…
— Извини, Чарли. Официальный визит. Во всяком случае доктор Янски утверждает, что такое бывает раз в десятилетие. А теперь перевернись.
— Тиран, — прошипел Чарли, для которого это было нелёгким делом. Но он перевернулся на спину. Три человека несколько минут протирали его брюхо. Потом Лэрри попрощался. На мгновение ему стало интересно, появились ли у Чарли какие-нибудь проблемы при усвоении его воспоминаний. Но если и так, то не беда: по договору, которым они пользовались, Чарли при желании мог забыть весь эксперимент. Включая и желание покорить космос.
За внушение которого было неловко.
Этим вечером он и Джуди обедали вместе с д-ром и миссис Доркас Янски. Д-р Доркас Янски был громадным западноберлинцем, с белокурой бородой и яркой экстравертивной личностью, которая всегда заставляла Лэрри чувствовать себя немного неуютно. Но каждому, кроме него, было ясно, что у Лэрри почти такая же психика, хотя она заключена в более тщедушном теле. Только этим они и отличались. Миссис Янски была ростом с Джуди и выглядела почти такой же хорошенькой. Она казалась молчаливой — по крайней мере, когда беседа шла на английском.
Разговор во время обеда шёл довольно пылкий. Как сказал позже Лэрри:
— Забавно встретить того, кому нравится спорить о тех же вещах, что и тебе.
— Они сравнивали вытягивание Лос-Анджелеса в ширину с ростом Западного Берлина в высоту.
— Стремление достичь звёзд, — говорил Янски.
— Вы окружены Восточной Германией, — утверждал Лэрри. — Вам просто некуда двигаться, как только вверх.
Они тратили время впустую, решая, какая из одиннадцати форм коммунизма более похожа на марксизм, и в конце концов согласились подождать и посмотреть, какое правительство завянет быстрее. Они говорили о смоге — откуда он брался теперь, когда в Большой чаше Лос-Анджелеса не было ни индустриальных концернов, ни углеводородных двигателей? Конечно, от стряпни, подумала Джуди. Сигареты, предполагал Янски, а Лэрри настаивал, что электростатическое конденсирование воздуха могло концентрировать нечистоты во внешней атмосфере. Они поговорили и о дельфинах. Янски имел нахальство оспаривать разум дельфинов только на том основании, что они никогда ничего не строили. Лэрри, задетый за живое, вскочил и без подготовки выдал самую волнующую лекцию в своей жизни. Но к делу они подошли только после кофе.
— Вы не первый, кто читал мысли дельфина, м-р Гринберг. — Янски теперь держал гигантскую сигару, помахивая ею вместо чёрной профессорской указки. — Разве я не прав, утверждая, что контакты с дельфинами являются лишь видом дрессировки?
Лэрри энергично кивнул.
— Все верно. Джуди и я пытались получить место на ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКЕ 3, которую предполагалось направить на Джинкс. По стандартным тестам я знал, что обладаю какой-то способностью к телепатии, и когда мы получили весть о бандерснейзах, я знал, что мы будем там. Никто нигде не пытался изучать язык бандерснейзов, и на Джинксе не было ни одного контактера. Поэтому я вызвался на работу с дельфинами, а Джуди начала изучать лингвистику, после чего нас взяли на судно как супружескую пару. Хотя я думаю, решающим фактором стали наши размеры. А работа с дельфинами была только практикой для дальнейшего контакта с бандерснейзами. — Он вздохнул. — Но эта дурацкая экономическая война с Поясом перечеркнула все усилия космонавтики. Ублюдки!
Джуди склонилась к нему и взяла его руку.
— Мы всё-таки будем там, — пообещала она.
— Конечно, будем, — ответил Лэрри.
— Но это для вас не так и обязательно, — произнёс доктор, подкрепляя свои слова резкими движениями сигары. — Если гора не идёт к Магомету… — Он выжидающе сделал паузу.
— Не хотите ли вы сказать, что можете достать бандерснейзов здесь. — Голос Джуди был пропитан изумлением, и ей было чему удивляться. Каждый из бандерснейзов весил до тридцати тонн.
— Что я — волшебник? Не бандерснейзов, но кое-что другое. Я вам говорил, что я физик?
— Нет. — Лэрри стало интересно, зачем физику понадобился контактер.
— Да, физик. Мои коллеги и я вот уже двенадцать лет работаем над времязамедляющим полем. Мы знали, что оно возможно; это поле хорошо известно математикам, но инженерная технология его создания очень трудна. Нам потребовалось несколько лет.
— Но вы получили его?
— Да. Мы создали поле, которое делало шесть часов внешнего нормального времени эквивалентным одной секунде внутри коля. Отношение внешнего времени к внутреннему изменяется большими квантовыми скачками. Пропорция двадцать одна тысяча к одному — вот на что мы пока способны, и мы не знаем, каким будет следующий квант.
Неожиданно заговорила Джуди:
— Тогда постройте две машины и вложите одну в поле другой.
Физик громко захохотал. Казалось, что его смех сотрясает всю комнату.
— Простите меня, — сказал он, закончив смеяться, — но действительно забавно, что вы так быстро сделали это предложение. Конечно, таким и был один из первых вариантов, которые мы пытались обыграть.
У Джуди появились чёрные мысли, и Лэрри предостерегающе сжал её ладонь. Янски ничего не замечал:
— Дело в том, что времязамедляющее поле не может существовать внутри другого. Я даже разработал математическое доказательство этого феномена.
— Тогда плохо, — отозвался Лэрри.
— Возможно, и нет. Мистер Гринберг, вы слышали когда-нибудь о Морской статуе?
Лэрри попытался вспомнить, но его опередила Джуди:
— Я слышала. Её изображение было в журнале “Века”. Её обнаружили на бразильском континентальном шельфе.
— Ну да, точно, — подтвердил Лэрри. — Её нашли дельфины и обменяли у ООН на какие-то глубинные приспособления. Некоторые антропологи считали, что обнаружена Атлантида. — Он вспомнил снимки уродливой фигуры, четырех футов в высоту, со страшно искривлёнными руками и ногами, горбатой спиной и шаром головы, лишённым характерных черт; она выглядела, как хорошо отполированное зеркало. — Похожа на раннее изображение гоблина.
— Да, во многом похожа. Так вот — она у меня.
— Здесь?
— Здесь. Сравнительная культурная выставка ООН дала нам её на время после того, как мы объяснили, зачем она нам нужна. — Он снова раздавил окурок, но на этот раз уже тонкой сигары. — Как вы знаете, ни одному социологу не удалось связать статую с какой-либо известной культурой. Но я, доктор физических наук, разгадал тайну. Я уверен в этом… Завтра вы увидите, почему я уверен в том, что статуя является пришельцем, находящимся во времязамедляющем поле. Вы можете догадаться, чего я от вас хочу. Я хочу поместить вас и статую во времязамедляющее поле, после чего вы перейдёте из нашего времени в собственное поле гостя и будете читать его мысли.
В десять часов следующего утра они пришли на стоянку, и пока Лэрри нажимал кнопку вызов и ожидал такси, Джуди была рядом с ним. Прошло две минуты, и флайер с жёлто-чёрными шашечками опустился на стоянку.
Лэрри полез в кабину, но вдруг почувствовал, как Джуди схватила его за предплечье.
— Что-то не так? — спросил он, обернувшись.
— Мне страшно, — ответила она, Её взгляд блуждал по его лицу. — Ты уверен, что все будет хорошо? Ты же ничего о нем не знаешь!
— О ком, о Янски? Послушай…
— О статуе.
— Подожди! — Он начал объяснять. — Смотри, я попробую быстро составить две оценки. Хорошо? — Она кивнула. — Во-первых. Контактное приспособление безопасно. Я пользовался им годами. Я получаю только воспоминания другой персоны и небольшое понятие о том, как она думает. И даже при этом воспоминания настолько слабы, что мне приходится напряжённо размышлять, чтобы вспоминать о том, что не случалось со мною лично. Во-вторых. Мой опыт с дельфинами дал мне понять нечеловеческие мысли. Верно?
— Верно. После встречи с Чарли тебе всегда хотелось разыгрывать разные шутки. Помнишь, когда ты гипнотизировал миссис Графтон и заставил её…
— Чудачка! Мне всегда нравилось шутить. Итак, в-третьих, временное поле вообще не проблема. Оно только уберёт поле вокруг статуи. Так что можешь забыть о нем. В-четвёртых, Янски не стал бы рисковать моей жизнью. Ты знаешь это, ты могла это видеть. Верно?
— Но погружение на скубе прошлым летом…
— Это была твоя идея.
— Вот как? А я думала, твоя. — Она улыбалась и уже расхотела спорить. — Ладно. Будем считать, что на бандерснейзах ты попрактикуешься в следующий раз, но я чувствую, это будет серьёзным испытанием. И я по-прежнему волнуюсь. Ты знаешь, я могу предвидеть.
— Ну хорошо, хорошо. Я позвоню тебе, как только это удастся.
Он сел в такси и набрал на циферблате адрес уровня факультета физики университета Лос-Анджелеса.
— Марк вернётся через минуту, — сказал Доркас Янски. — Хотите, я покажу вам, как работает времязамедляющее поле?
Они находились в огромном помещении, с потолка которого свешивались два гигантских электрода, создававших оглушительные хлопки искусственной молнии, и это производило неизгладимое впечатление на группу студентов, стоявших с широко открытыми глазами. Но Янски, по-видимому, не интересовали молнии.
— Мы заняли эту часть здания, поскольку здесь хорошая силовая установка, — сказал он, — и она достаточно велика для наших целей. Вы видите эту проволочную конструкцию?
— Конечно.
То был куб из очень тонкой проволочной сетки, на одном боку которого находился откидной клапан. Проволока покрывала и потолок, и пол, и стены. Рабочие увлечённо проверяли и расставляли огромную и сложную на вид груду аппаратуры, которая пока никак не стыковалась с проволочной клеткой.
— Поле протекает по поверхности этой проволоки. Проволока служит границей между медленным внутренним временем и быстрым наружным. Могу вам сказать, мы здорово намучились, создавая его! — Янски пробежал пальцами по бороде, вспоминая тот адский труд, который хотел описать словами. — Нам кажется, что поле вокруг чужака должно быть на несколько квантовых чисел выше нашего. Не будем говорить о том, как долго он в нём находится — остановимся только на методе, который мы используем.
— Да, возможно, он не знает ни того, ни другого.
— Да, я тоже предполагаю это. Лэрри, вы будете находиться в поле шесть часов внешнего времени. Для вас это — одна секунда, Я так понимаю, что передача мыслей мгновенна?
— Нет, не мгновенна, но она займёт меньше секунды. Приготовьте аппаратуру и введите в действие контактную машину, затем включите временное поле, и я получу его мысли, как только он оживёт. Пока этого не произойдёт, я ничего не пойму.
“Все, как с дельфинами, — говорил себе Лэрри. — Все, как при контакте с турсиопс трункатус”.
— Договорились. Хотя я и не уверен. Ну наконец-то.
Янски пошёл показать Марку, где поставить кофе.
Лэрри нуждался в этом перерыве, так как внезапно почувствовал нервную дрожь. Она не была такой сильной, как в ночь перед первой встречей с дельфином, но казалась очень неприятной. Он вспомнил, что его жена была порою до неловкости чувствительной. Он с благодарностью принял кофе.
— Вот так. — Янски перевёл дыхание, осушив свою чашку за несколько глотков. — Лэрри, когда вы впервые начали подозревать, что склонны к телепатии?
— В колледже, — ответил Лэрри. — Я посещал вашбенский университет — это в Канзасе, — и однажды заезжая “шишка” дала всей группе тест на пси-способности. Мы отрабатывали его целый день. Телепатия, интуитивное знание языков, силовой контакт, предвидение и даже причудливый тест на телепортацию, на котором провалились все. Джуди получила высший балл по предвидению, но оно у неё беспорядочное; я же обставил всех по телепатии. Вот так мы и встретились. А когда обнаружили, что оба мечтаем о полёте к звёздам…
— Но, конечно, не это стало причиной вашего брака?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Днём позже Кзанол страдал от мягких симптомов отсутствия гнала, Он делал всё, что только мог придумать, лишь бы быть занятым чем-то и не вспоминать о том, как сильно ему хочется гнала.
Фактически он просто завершил эксперимент” Кзанол выключил поле второго костюма, вложил дезинтегратор в его перчатку и снова включил генератор, Поле стазиса приняло свой металлический вид. Инструмент старателя вошёл в стазис вместе с костюмом.
Наконец, симптомы прекратились. Почувствовав значительное облегчение, Кзанол подошёл к пульту и напечатал: “Рассчитать самый быстрый курс до восьмой планеты системы Ф124. Ждать 1-2 дня, затем следовать рассчитанным курсом” Он надел костюм, поднял дезинтегратор и, прихватив кабельный шнур, вышел из воздушного тамбура. С помощью шнура он остановил свой дрейф, пока не оказался неподвижным относительно корабля.
Какие-нибудь последние мысли?
Он сделал лучшее из того, на что был способен. Он упадёт на Ф124. Корабль подлетит к невидимой, необитаемой восьмой планете, но только через годы после его падения Кзанол врежется в третью планету. Корабль оставит славный, огромный кратер, который можно будет с лёгкостью найти. А это ему и надо.
Был риск, подумал он, что на спасательный выключатель подействует сильный нагрев при вхождении в атмосферу. Если это произойдёт, он останется под землёй, поскольку потребуется время, чтобы поле исчезло. Но он может проложить себе путь дезинтегратором.
Кзанол поднёс толстый, неуклюжий палец к тревожной кнопке. Последние мысли?
К сожалению, их не было.
Кзанол нажал на кнопку тревоги.
Лэрри Гринберг вылез из контактного поля и встал на ноги. Его шаги эхом разнеслись в большой комнате с водоёмом для дельфинов. На этот раз дезориентирующих эффектов не было, как не было проблем с дыханием и побуждением покачивать несуществующими плавниками и хвостом. Это было вполне естественно, так как “сообщение” пошло другим путём.
Дельфин по кличке Чарли лежал на дне водоёма. Он выплыл из-под своего специально обустроенного контактного шлема. Лэрри прохаживался там, где Чарли мог видеть его через стекло, но глаза дельфина ни на что не смотрели. Его тело дрожало. Наблюдая за ним, Лэрри заметил, что к нему подошли два морских биолога, тоже немного обеспокоенные происходящим. Вскоре Чарли перестал трястись и выплыл на поверхность.
— Ну и дикость! — произнёс Чарли с акцентом утёнка Дональда.
— С тобой все в порядке? — с тревогой спросил один из докторов, — Мы поддерживали поле на самой низкой мощности.
— Ну конечно, Билл, со мной все порядке. Но это была такая дикккость. Я чувствовал, что у меня рруки и ноги, и длинный нос, свисающий на зубы вмместо дыррк в голове. — Несмотря на акцент, в произношении Чарли не было ничего неприятного, — И я иммел эттого ужасного желания ласкать жену Лэррри.
— По мне это уже слишком, — шёпотом произнёс доктор Билл Слейтер.
— Ах ты распутная рыбина! — рассмеялся Лэрри. — Только попробуй! Я выкраду всех твоих самок!
— Мы меняемся жёнами? — Чарли затрещал, как пулемёт во время боя, затем яростно защёлкал, носясь по кругу. Дельфин смеялся. Он закончил демонстрацию, высоко выпрыгнув из воды и рухнув в неё брюхом. — Мой акцент улучшается?
Лэрри решил, что не стоит пытаться уворачиваться от брызг. Вода струйками стекала по его коже.
— Дай подумать. Да, он лучше. Он значительно лучше.
Чарли перешёл на дельфинез — вернее, пиджин-дельфинез, — язык, понятный человеческому слуху. Остальная часть их беседы напоминала какофонию писков, похрюкиваний, душераздирающих свистов и других крайне резких шумов.
— Когда наша следующая встреча, дружище?
Лэрри выжимал воду из волос.
— Точно не знаю, Чарли. Возможно, через несколько недель. Меня попросили взяться за другое задание. У тебя будет время поговорить со своими коллегами и передать им то, что ты узнал о нас, ходоках, читая мои мысли.
— Неужели ты действительно хочешь, чтобы я это сделал? Серьёзно, Лэрри, есть нечто такое, что я хотел бы обсудить с тобой!
— Тогда выкладывай.
Чарли намеренно увеличил скорость передачи. Никто кроме Лэрри Гринберга не мог бы уследить за быстрым хором звуков трамвайного парка.
— Каковы шансы у дельфина оказаться на борту ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКИ 3?
— Что? Тебе захотелось на Джинкс? Океан Джинкса до дна состоит из пены!
— Ну пусть так. Тогда в какой-нибудь другой мир.
— Почему дельфин интересуется космическими перелётами?
— А почему это делают ходоки? Нет, тут не вопрос чести. Мне кажется, истина в том, что ты заразил меня идеей космоса, Лэррри.
На мальчишечьем лице Лэрри медленно расползалась улыбка. Он обнаружил, что ему почему-то нелегко ответить на вопрос.
— Это проклятая, заразная болезнь, и трудно отделаться от неё.
— Да.
— Я подумаю, Чарли. В конце концов, ты можешь войти в контакт с Объединёнными Нациями, но сначала дай мне время. Нам понадобится уйма воды, ты знаешь. А она намного тяжелее, чем воздух.
— Поэтому я и говорю с тобой.
— Дай мне немного времени. Я действительно должен идти прямо сейчас.
— Но…
— Извини, Чарли. Официальный визит. Во всяком случае доктор Янски утверждает, что такое бывает раз в десятилетие. А теперь перевернись.
— Тиран, — прошипел Чарли, для которого это было нелёгким делом. Но он перевернулся на спину. Три человека несколько минут протирали его брюхо. Потом Лэрри попрощался. На мгновение ему стало интересно, появились ли у Чарли какие-нибудь проблемы при усвоении его воспоминаний. Но если и так, то не беда: по договору, которым они пользовались, Чарли при желании мог забыть весь эксперимент. Включая и желание покорить космос.
За внушение которого было неловко.
Этим вечером он и Джуди обедали вместе с д-ром и миссис Доркас Янски. Д-р Доркас Янски был громадным западноберлинцем, с белокурой бородой и яркой экстравертивной личностью, которая всегда заставляла Лэрри чувствовать себя немного неуютно. Но каждому, кроме него, было ясно, что у Лэрри почти такая же психика, хотя она заключена в более тщедушном теле. Только этим они и отличались. Миссис Янски была ростом с Джуди и выглядела почти такой же хорошенькой. Она казалась молчаливой — по крайней мере, когда беседа шла на английском.
Разговор во время обеда шёл довольно пылкий. Как сказал позже Лэрри:
— Забавно встретить того, кому нравится спорить о тех же вещах, что и тебе.
— Они сравнивали вытягивание Лос-Анджелеса в ширину с ростом Западного Берлина в высоту.
— Стремление достичь звёзд, — говорил Янски.
— Вы окружены Восточной Германией, — утверждал Лэрри. — Вам просто некуда двигаться, как только вверх.
Они тратили время впустую, решая, какая из одиннадцати форм коммунизма более похожа на марксизм, и в конце концов согласились подождать и посмотреть, какое правительство завянет быстрее. Они говорили о смоге — откуда он брался теперь, когда в Большой чаше Лос-Анджелеса не было ни индустриальных концернов, ни углеводородных двигателей? Конечно, от стряпни, подумала Джуди. Сигареты, предполагал Янски, а Лэрри настаивал, что электростатическое конденсирование воздуха могло концентрировать нечистоты во внешней атмосфере. Они поговорили и о дельфинах. Янски имел нахальство оспаривать разум дельфинов только на том основании, что они никогда ничего не строили. Лэрри, задетый за живое, вскочил и без подготовки выдал самую волнующую лекцию в своей жизни. Но к делу они подошли только после кофе.
— Вы не первый, кто читал мысли дельфина, м-р Гринберг. — Янски теперь держал гигантскую сигару, помахивая ею вместо чёрной профессорской указки. — Разве я не прав, утверждая, что контакты с дельфинами являются лишь видом дрессировки?
Лэрри энергично кивнул.
— Все верно. Джуди и я пытались получить место на ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКЕ 3, которую предполагалось направить на Джинкс. По стандартным тестам я знал, что обладаю какой-то способностью к телепатии, и когда мы получили весть о бандерснейзах, я знал, что мы будем там. Никто нигде не пытался изучать язык бандерснейзов, и на Джинксе не было ни одного контактера. Поэтому я вызвался на работу с дельфинами, а Джуди начала изучать лингвистику, после чего нас взяли на судно как супружескую пару. Хотя я думаю, решающим фактором стали наши размеры. А работа с дельфинами была только практикой для дальнейшего контакта с бандерснейзами. — Он вздохнул. — Но эта дурацкая экономическая война с Поясом перечеркнула все усилия космонавтики. Ублюдки!
Джуди склонилась к нему и взяла его руку.
— Мы всё-таки будем там, — пообещала она.
— Конечно, будем, — ответил Лэрри.
— Но это для вас не так и обязательно, — произнёс доктор, подкрепляя свои слова резкими движениями сигары. — Если гора не идёт к Магомету… — Он выжидающе сделал паузу.
— Не хотите ли вы сказать, что можете достать бандерснейзов здесь. — Голос Джуди был пропитан изумлением, и ей было чему удивляться. Каждый из бандерснейзов весил до тридцати тонн.
— Что я — волшебник? Не бандерснейзов, но кое-что другое. Я вам говорил, что я физик?
— Нет. — Лэрри стало интересно, зачем физику понадобился контактер.
— Да, физик. Мои коллеги и я вот уже двенадцать лет работаем над времязамедляющим полем. Мы знали, что оно возможно; это поле хорошо известно математикам, но инженерная технология его создания очень трудна. Нам потребовалось несколько лет.
— Но вы получили его?
— Да. Мы создали поле, которое делало шесть часов внешнего нормального времени эквивалентным одной секунде внутри коля. Отношение внешнего времени к внутреннему изменяется большими квантовыми скачками. Пропорция двадцать одна тысяча к одному — вот на что мы пока способны, и мы не знаем, каким будет следующий квант.
Неожиданно заговорила Джуди:
— Тогда постройте две машины и вложите одну в поле другой.
Физик громко захохотал. Казалось, что его смех сотрясает всю комнату.
— Простите меня, — сказал он, закончив смеяться, — но действительно забавно, что вы так быстро сделали это предложение. Конечно, таким и был один из первых вариантов, которые мы пытались обыграть.
У Джуди появились чёрные мысли, и Лэрри предостерегающе сжал её ладонь. Янски ничего не замечал:
— Дело в том, что времязамедляющее поле не может существовать внутри другого. Я даже разработал математическое доказательство этого феномена.
— Тогда плохо, — отозвался Лэрри.
— Возможно, и нет. Мистер Гринберг, вы слышали когда-нибудь о Морской статуе?
Лэрри попытался вспомнить, но его опередила Джуди:
— Я слышала. Её изображение было в журнале “Века”. Её обнаружили на бразильском континентальном шельфе.
— Ну да, точно, — подтвердил Лэрри. — Её нашли дельфины и обменяли у ООН на какие-то глубинные приспособления. Некоторые антропологи считали, что обнаружена Атлантида. — Он вспомнил снимки уродливой фигуры, четырех футов в высоту, со страшно искривлёнными руками и ногами, горбатой спиной и шаром головы, лишённым характерных черт; она выглядела, как хорошо отполированное зеркало. — Похожа на раннее изображение гоблина.
— Да, во многом похожа. Так вот — она у меня.
— Здесь?
— Здесь. Сравнительная культурная выставка ООН дала нам её на время после того, как мы объяснили, зачем она нам нужна. — Он снова раздавил окурок, но на этот раз уже тонкой сигары. — Как вы знаете, ни одному социологу не удалось связать статую с какой-либо известной культурой. Но я, доктор физических наук, разгадал тайну. Я уверен в этом… Завтра вы увидите, почему я уверен в том, что статуя является пришельцем, находящимся во времязамедляющем поле. Вы можете догадаться, чего я от вас хочу. Я хочу поместить вас и статую во времязамедляющее поле, после чего вы перейдёте из нашего времени в собственное поле гостя и будете читать его мысли.
В десять часов следующего утра они пришли на стоянку, и пока Лэрри нажимал кнопку вызов и ожидал такси, Джуди была рядом с ним. Прошло две минуты, и флайер с жёлто-чёрными шашечками опустился на стоянку.
Лэрри полез в кабину, но вдруг почувствовал, как Джуди схватила его за предплечье.
— Что-то не так? — спросил он, обернувшись.
— Мне страшно, — ответила она, Её взгляд блуждал по его лицу. — Ты уверен, что все будет хорошо? Ты же ничего о нем не знаешь!
— О ком, о Янски? Послушай…
— О статуе.
— Подожди! — Он начал объяснять. — Смотри, я попробую быстро составить две оценки. Хорошо? — Она кивнула. — Во-первых. Контактное приспособление безопасно. Я пользовался им годами. Я получаю только воспоминания другой персоны и небольшое понятие о том, как она думает. И даже при этом воспоминания настолько слабы, что мне приходится напряжённо размышлять, чтобы вспоминать о том, что не случалось со мною лично. Во-вторых. Мой опыт с дельфинами дал мне понять нечеловеческие мысли. Верно?
— Верно. После встречи с Чарли тебе всегда хотелось разыгрывать разные шутки. Помнишь, когда ты гипнотизировал миссис Графтон и заставил её…
— Чудачка! Мне всегда нравилось шутить. Итак, в-третьих, временное поле вообще не проблема. Оно только уберёт поле вокруг статуи. Так что можешь забыть о нем. В-четвёртых, Янски не стал бы рисковать моей жизнью. Ты знаешь это, ты могла это видеть. Верно?
— Но погружение на скубе прошлым летом…
— Это была твоя идея.
— Вот как? А я думала, твоя. — Она улыбалась и уже расхотела спорить. — Ладно. Будем считать, что на бандерснейзах ты попрактикуешься в следующий раз, но я чувствую, это будет серьёзным испытанием. И я по-прежнему волнуюсь. Ты знаешь, я могу предвидеть.
— Ну хорошо, хорошо. Я позвоню тебе, как только это удастся.
Он сел в такси и набрал на циферблате адрес уровня факультета физики университета Лос-Анджелеса.
— Марк вернётся через минуту, — сказал Доркас Янски. — Хотите, я покажу вам, как работает времязамедляющее поле?
Они находились в огромном помещении, с потолка которого свешивались два гигантских электрода, создававших оглушительные хлопки искусственной молнии, и это производило неизгладимое впечатление на группу студентов, стоявших с широко открытыми глазами. Но Янски, по-видимому, не интересовали молнии.
— Мы заняли эту часть здания, поскольку здесь хорошая силовая установка, — сказал он, — и она достаточно велика для наших целей. Вы видите эту проволочную конструкцию?
— Конечно.
То был куб из очень тонкой проволочной сетки, на одном боку которого находился откидной клапан. Проволока покрывала и потолок, и пол, и стены. Рабочие увлечённо проверяли и расставляли огромную и сложную на вид груду аппаратуры, которая пока никак не стыковалась с проволочной клеткой.
— Поле протекает по поверхности этой проволоки. Проволока служит границей между медленным внутренним временем и быстрым наружным. Могу вам сказать, мы здорово намучились, создавая его! — Янски пробежал пальцами по бороде, вспоминая тот адский труд, который хотел описать словами. — Нам кажется, что поле вокруг чужака должно быть на несколько квантовых чисел выше нашего. Не будем говорить о том, как долго он в нём находится — остановимся только на методе, который мы используем.
— Да, возможно, он не знает ни того, ни другого.
— Да, я тоже предполагаю это. Лэрри, вы будете находиться в поле шесть часов внешнего времени. Для вас это — одна секунда, Я так понимаю, что передача мыслей мгновенна?
— Нет, не мгновенна, но она займёт меньше секунды. Приготовьте аппаратуру и введите в действие контактную машину, затем включите временное поле, и я получу его мысли, как только он оживёт. Пока этого не произойдёт, я ничего не пойму.
“Все, как с дельфинами, — говорил себе Лэрри. — Все, как при контакте с турсиопс трункатус”.
— Договорились. Хотя я и не уверен. Ну наконец-то.
Янски пошёл показать Марку, где поставить кофе.
Лэрри нуждался в этом перерыве, так как внезапно почувствовал нервную дрожь. Она не была такой сильной, как в ночь перед первой встречей с дельфином, но казалась очень неприятной. Он вспомнил, что его жена была порою до неловкости чувствительной. Он с благодарностью принял кофе.
— Вот так. — Янски перевёл дыхание, осушив свою чашку за несколько глотков. — Лэрри, когда вы впервые начали подозревать, что склонны к телепатии?
— В колледже, — ответил Лэрри. — Я посещал вашбенский университет — это в Канзасе, — и однажды заезжая “шишка” дала всей группе тест на пси-способности. Мы отрабатывали его целый день. Телепатия, интуитивное знание языков, силовой контакт, предвидение и даже причудливый тест на телепортацию, на котором провалились все. Джуди получила высший балл по предвидению, но оно у неё беспорядочное; я же обставил всех по телепатии. Вот так мы и встретились. А когда обнаружили, что оба мечтаем о полёте к звёздам…
— Но, конечно, не это стало причиной вашего брака?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21