С чем тебя и поздравляю.
— Пусть, — упрямо произнесла Гита. — Я уеду отсюда только вместе с тобой.
— Ну что ж, — Фира провела ладонью по своей плоской груди, смахивая невидимую соринку, — ты сама так решила. Не говори потом, что я тебя не предупреждала. Звони Семе Моисееву. Кажется, вы с ним были когда-то оч-чень дружны. — Фира ехидно улыбнулась. — Или я ошибаюсь?
Гита вспыхнула, но ничего на это не ответила. Лишь придвинула к себе телефон.
— Прости, — сказала Фира, потупив глаза, — я не хотела.
Гита улыбнулась сестре и принялась накручивать номер.
Глава пятая
В памяти Фиры и Гиты еще живы были те тяжелые, но славные времена, когда они — три молодые девушки — жили в городе Риге и не жаловались на судьбу. Когда погибли отец с матерью, Доли было всего пять лет. На похоронах она плакала громче всех, особенно когда гроб опускали в могилу, но спустя каких-нибудь полгода она обо всем забыла и едва ли помнила даже то, как выглядели ее родители, не говоря уже о прочем. Она было взялась называть матерью Фиру, но та ее быстро от этого отучила. Хватило нескольких окриков и пары-тройки хороших шлепков.
Доли росла бойкой, любопытной и жизнерадостной девчонкой. Сестры окружили ее нежной заботой. Гита выучилась на швею. Спустя некоторое время средняя сестра — Фира — последовала ее примеру. В отличие от Гиты, Фире не очень нравилось портняжье искусство, но других способов содержать семью она не видела. Если старшая сестра работала за любовь, то средняя — за совесть. Ее упорству можно было только позавидовать.
Шли годы. Доли превращалась в хорошенькую девушку, и старшие сестры работали не покладая рук, чтобы их маленькая куколка Доли ни в чем не знала нужды. У нее были самые нарядные платьица и курточки. Самые модные шапочки и брючки.
Вскоре Фира ушла со швейной фабрики, заявив, что гробить время на эту красную сволочь — себе дороже, и она больше не намерена корячиться на фабрике от рассвета до заката за три копейки. Робкая и добрая Гита предпочла не спрашивать сестру о том, каких уродов она имела в виду, и просто смирилась с судьбой.
Вскоре Фира открыла свою собственную полулегальную частную лавочку. Поначалу она обшивала весь квартал, а уже через полтора года об искусной портнихе с улицы Ленина знала и вся Рига.
Гита не одобряла поступка сестры, но не осуждала и помогала как могла. Вскоре к портняжьему искусству приобщилась и подросшая Доли. Нельзя сказать, чтобы все было легко. Раз в год в дом сестер Гординых наведывалась с проверкой милиция. Однажды местная прокуратура даже возбудила против средней сестры уголовное дело по факту получения нетрудовых доходов. Фире грозила страшная статья с конфискацией имущества. Для того чтобы выручить непутевую сестру, доброй Гите пришлось снять со сберкнижки почти все деньги, накопленные за долгие годы непосильного труда.
Вскоре Фиру отпустили, а прокурор купил себе новенькую «Ниву» небесно-голубого цвета.
Фира долго не могла простить сестре «измену».
— Я сделала это для тебя, — робко замечала Гита.
— Неужели? — отвечала своевольная сестра. — Уж лучше бы я сдохла в тюрьме.
Спустя еще несколько лет евреям в Союзе дали зеленый свет, и они целыми семьями потянулись на землю обетованную. Не оказались в стороне и сестры Гордины. Инициатором отъезда выступила Фира.
— В гробу я видала эту власть! — кричала она так громко, что Гита спешила закрыть в доме все окна и форточки — от греха подальше.
— Фирочка, — плакала Гита, сложив руки в замочек, — я умоляю тебя, потише. Подумай о Доли.
— Именно о ней я и думаю, — отвечала сестре Фира жестким, не терпящим возражений голосом.
Вскоре сестры распродали весь свой немудреный скарб и, испросив благословения у своего еврейского Бога, сели на самолет, летящий в Израиль. С этого дня для них началась новая жизнь.
В самолете симпатичная и общительная Доли познакомилась с пожилым, но чрезвычайно респектабельным немцем — Отто Беккером. Отто работал журналистом в небольшой западногерманской газете, симпатизирующей красным. Он писал книгу о Советском Союзе и, будучи человеком ловким и хитрым, сумел каким-то совершенно невероятным образом попасть на самолет, увозящий новоявленных эмигрантов на землю их отцов.
Спустя два месяца Доли вышла за Отто замуж и улетела с ним в ФРГ. Гита пробовала возражать, но Фира тут же пресекла все ее возражения, заявив: «Так будет лучше для нашей девочки». Потом были слезы, но и они не сумели растопить жестокие сердца двух младших сестер доброй толстушки Гиты.
В то время на радиостанции «Свободная волна», обосновавшейся в Мюнхене, не хватало сотрудников, и молодую портниху Доли Гордину — по протекции знакомых ее мужа — легко приняли в штат на должность редактора. А уже через несколько месяцев Доли стала вести ряд программ. И надо отдать ей должное — бывшая рижская портниха, попав в журналистику, превратилась в настоящего профессионала — из тех, кому, как говорится, палец в рот не клади и при ком желательно не произносить ничего лишнего, дабы это на следующий же день не попало в какую-нибудь газету.
Было это двадцать три года назад.
Глава шестая
Агентство Глория. Индивидуальное частное детективно-охранное предприятие. Год образования — 1994. Учредитель — бывший старший оперуполномоченный МУРа, а ныне начальник МУРа генерал-майор Грязнов Вячеслав Иванович. Директор — Грязнов Денис Андреевич.
Специализация: охрана VIP, информационные услуги, розыск пропавших, консультационные услуги, системы охранной сигнализации и видеонаблюдения, средства радиосвязи и звукозаписи, обеспечение информационной безопасности, досмотровая и поисковая техника, выявление технических каналов утечки информации и т. п.
Кадровый состав:
Кротов Алексей (Крот) — сыщик, специалист по агентурной работе;
Голованов Вячеслав (Головач) — руководитель группы оперативников;
Демидов Владимир (Демидыч) — оперативник;
Агеев Филипп — оперативник;
Щербак Николай — оперативник;
Макс — специалист-компьютерщик.
— Ну что, орлы, отдыхаем?
Денис Грязнов присел на краешек стола и обвел собравшихся насмешливым взором.
— А что нам остается, — вздохнул Сева Голованов. — Мертвый сезон. Клиенты отдыхают, ну и мы… по мере возможности.
— Да-а уж, — в такт ему протянул Филя, невысокий, худощавый блондин с голубыми глазами. — Они проводят свое время с большей пользой, чем мы. Пальмы, солнце, море, девушки… Красота!
— Филя, хватит «пули отливать». И без тебя тошно. — Бородатый, вечно взлохмаченный Макс поскреб в затылке и грустно посмотрел себе на ладонь, словно собирался увидеть на ней клок выпавших волос. — А там небось витамины, фрукты.
— Ну, положим, ты тоже от цинги пока не умираешь, — спокойно возразил Максу Алексей Петрович Кротов.
Кротов был полной противоположностью Максу. Вальяжный, подтянутый и элегантный. Чисто выбритое, ухоженное лицо, волосы с аккуратным проборчиком, серебрящиеся виски. Ни дать ни взять — богатый русский промышленник, долгие годы проживший на Западе, среди потомственных аристократов, и оттого приобретший благородный лоск. «Рокфеллер. Молодые годы», — как шутливо называл его Филя.
— Да при чем тут цинга, — махнул рукой Макс. — Я ж не об этом. Не хлебом единым жив человек! Скучно, собратья, скучно…
— Да уж кто бы говорил, — улыбнулся Денис, глядя в заросшее до глаз лицо компьютерного бродяги. — Тебе поставь на стол компьютер, подключенный к Интернету, так ты обо всем на свете забудешь. Тут тебе и пляж, и бананы, и много других приятных вещей.
— Эх, — вздохнул Макс, — недооцениваете вы меня, ребята. Впрочем, ничего странного в этом нет. Народ никогда не признавал художников при жизни… За редким исключением. А вообще-то… — Макс опять вздохнул…обидеть художника проще, чем попытаться его понять. Поймите, собратья: без работы я теряю навык. Возьмем, к примеру, канатоходца. Если он не будет каждый день ходить по канату, в день представления он может просто испугаться выходить на арену. Или манекенщица… Если она слезет с диеты и начнет каждый день жрать гамбургеры, ей и раздеться-то на людях будет стыдно, не говоря уже о том, чтобы выйти на подиум.
— Ага, — поддакнул Филя. — Говоря иначе, лишившийся фактуры актер не отважится выйти на арену.
— Поэтично излагаешь, собрат. Артист лишившийся… э-э-э…
— Тургенев «отдыхает». Тебе романы отливать можно, а не просто «пули», — поддакнул Голованов. — Только актер выходит не на арену, а на сцену.
— Ну вот что, господа сыскари, — снова взял слово Денис. — Работы в ближайшее время вроде как не предвидится. Причина всем вам ясна — мертвый сезон. Но расстраиваться по этому поводу не стоит. Я так думаю, нам всем пора хорошенько отдохнуть. От прошлого дела в кассе остался кое-какой куш. Так сказать, неприкосновенный запас. Предлагаю потратить его, как выражается Филя, с пользой для себя. Может, и Макс наконец побреется и станет хоть немного похож на человека.
— Не в этой жизни, — пробурчал Макс.
— Но есть одно «но»… — Денис постучал карандашиком по столу. — Вы готовы слушать или ваши натруженные спины уже чувствуют горячий песок пляжа, а зубы — мягкую плоть персиков и абрикосов?
— Абрикосы я и здесь могу поесть, — возразил Филипп. — Они на базаре по шестьдесят рублей килограмм.
— Предложение такое. — Денис отложил в сторону карандашик и сделал серьезное лицо. — Подождать еще недельку.
— А смысл? — тут же спросил его Макс.
— Да, действительно, Денис Андреевич, — мягко встрял в разговор элегантнейший Кротов. — Заказов нет уже недель этак…
Он задумался, подсчитывая отнятые у отдыха недели, но Денис, воспользовавшись паузой, не дал ему договорить.
— Дело обстоит следующим образом, — сказал он. — Вчера вечером мне позвонил один мой старый знакомый — Семен Семенович Моисеев. По его словам, со дня на день у нас в офисе может появиться клиент и предложить работу, которая…
— …Которая будет неплохо оплачена, — с надеждой договорил за него Филя.
Денис улыбнулся:
— Именно. Так что, друзья мои, я предлагаю пока не разбегаться. Найти я вас всегда смогу, благо мобильники у вас с роумингом, но вот собрать…
— Да уж, это дело сложное, — хихикнул Макс. Но тут же осекся под строгим взглядом Алексея Петровича Кротова: — Вот я и говорю — лучше сидеть дома у компьютера. И за порог не выходишь, и весь мир у тебя как на ладони. Красота!
Филя сделал глумливое лицо и уже даже раскрыл рот, чтобы сказать что-то ужасно остроумное, но не успел. В кармане у Дениса зазвонил телефон. Денис вытащил трубку и приложил ее к уху.
— Да… Вы не ошиблись. Здравствуйте… Да… Совершенно верно… Конечно… Именно этим мы и занимаемся… Чем скорей, тем лучше… М-м… Вполне. Адрес вы знаете?… Да, именно… Буду вас ждать. До свидания.
Денис убрал телефон в карман и, встретившись взглядом с Филей, улыбнулся:
— Ну вот, господин Агеев, можно считать, что все ваши волнения относительно моря и бананов позади.
— То есть? — не понял Филипп.
— А то, что в ближайшей перспективе ни бананов, ни моря, скорей всего, не предвидится. Нас ждет тяжелый, изматывающий труд.
— Ну что ж, — протянул Алексей Петрович Кротов раскатистым, хорошо поставленным баритоном. — Я думаю, это хорошая новость. Когда вы договорились встретиться?
— Сегодня, — ответил Денис, вставая со стола. — Через полтора часа.
— Может, и мои услуги в конце концов кому-нибудь понадобятся, проворчал Макс, подергивая себя за бороду.
— Надежды юношей питают, — философски заметил Филя. — Иди пока потренируйся. А то, не дай бог, перепутаешь клавиши — и пиши пропало.
Макс насупился и сразу стал похож на обиженного домовенка, чем вызвал у присутствующих дружный смех.
Глава седьмая
— Здравствуйте, Фира Абрамовна!
Денис поднялся с кресла и двинулся навстречу женщине. Она выглядела именно так, как он ее себе представлял. Это один из тех редких случаев, когда голос и манера говорить абсолютно соответствуют внешности говорящего.
— Здравствуйте, Денис Андреевич! — Фира улыбнулась, не разжимая сухих, узких губ. — А мы с вами, оказывается, одной масти.
— Да уж, — согласился Денис. — Дети солнца.
Честно говоря, Денис и Фира Абрамовна были схожи не только рыжей мастью, но и комплекцией, и чертами лица… Оба худощавые, высокие, с длинной шеей и высоким благородным лбом. Их спокойно можно было принять за брата и сестру или за мать и сына. Вот только глаза у директора агентства и еврейской портнихи были разные. У Дениса — маленькие, юркие и любопытные, у Фиры Абрамовны — большие, чуть навыкате, и смотрели они с вызовом, с немым достоинством. Такие глаза должны быть у членов разорившейся аристократической семьи, вынужденных добывать себе хлеб насущный неблагородным, черным трудом.
— Присаживайтесь, пожалуйста.
Денис указал ей на свое кресло, а сам отодвинул от стола стул и, подождав, пока усядется гостья, уселся сам. Сидеть на стуле ему было непривычно, но общение с дамой обязывало к вежливости.
Фира обвела кабинет директора скептическим взглядом, задержалась глазами на репродукции гравюры Дюрера «Три всадника Апокалипсиса», которую Денис водрузил на стену всего неделю назад, и усмехнулась:
— А у вас тут совсем неплохо, Денис Андреевич. Вот только деревянные панели не совсем гармонируют с фрамугой, да эта картинка… — Тут она стушевалась, как будто внезапно вспомнила, где находится, и, выпрямив спину, уставилась на Дениса серьезными, холодноватыми глазами. — Извините, Денис Андреевич. Это, конечно, хамство — прямо с порога лезть со своим уставом в чужой монастырь. Но такой уж у меня характер. И боюсь, что в мои пятьдесят его уже не исправить.
В ответ Денис широко улыбнулся.
— Чувствуйте себя как дома, — сказал он дружелюбным голосом. — А что касается картинки… — Он бросил взгляд на Дюрера. — Так это своего рода символ. Понимаете, нам часто приходится заниматься грязной работенкой. Порой чувствуешь себя настолько облепленным всяким… — Денис замялся, подыскивая нужное слово.
— Дерьмом, — подсказала ему Фира, не привыкшая лезть за словом в карман.
— Чем-то в этом роде, — улыбнулся Денис. — …А глянешь на эту картинку — и понимаешь, что у тебя еще не самая худшая работа на свете.
— Ну на всадников Апокалипсиса вы мало похожи, — заметила Фира, глядя на Дениса вприщур. — Хотя то, что творится за окном, очень сильно напоминает конец света. У вас здесь можно курить?
— Пожалуйста. — Денис протянул руку и достал с полки пепельницу, которую специально держал для гостей, так как сам этого дела, что называется, на дух не переносил.
Фира вытащила из сумочки сигареты — крепкие, без фильтра — и маленькую пластиковую зажигалку. Закурила.
— А вы что же? — обратилась она к Денису.
— Спасибо, не употребляю.
Взгляд Фиры стал насмешливым.
— Интересно. Так вот какой нынче сыщик пошел. Помнится, Шерлок Холмс курил трубку, и другие известные сыщики не вынимали изо рта сигару…
— Времена меняются, — ответил Денис. — Нынче выгодно вести здоровый образ жизни. Больше приходится думать ногами, чем головой. А для этого нужно иметь крепкие ноги.
— Что ж, похвально. — Фира выпустила изо рта облако дыма и стряхнула пепел. — Ладно. К делу. Много ли вам рассказал Семен Семенович Моисеев?
— Кое-что рассказал. Например, то, что прокуратура отказалась продолжать следствие в отношении убийства вашей сестры, однако вы полны решимости продолжить расследование. Так?
— Совершенно верно. Подонок, который убил мою сестру, должен получить по заслугам. — Фира воинственно блеснула глазами. — Я знаю, что ему воздастся за грехи на небесах, но для меня невыносима мысль, что он будет наслаждаться сладкой жизнью, в то время как моя Доли лежит глубоко под землей. — Внезапно Фира сникла, превратившись из воинственной моложавой женщины в измученную старушку. — Мы… очень любили нашу маленькую Доли.
Фира Абрамовна достала из сумочки платок и промокнула глаза.
Денис задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Надеюсь, Фира Абрамовна, вы понимаете, что я ничего не могу обещать?
— Нет, — возразила Фира. — Вы мне можете обещать одно: сделать все от вас зависящее, чтобы найти убийцу. Никаких других обещаний я от вас не потребую.
— Это разумный подход к делу, — кивнул Денис. — Что ж, пожалуй, мы можем принять это дело к производству. Осталось обсудить вопрос гонорара.
— С этим ни у вас, ни у нас с сестрой не будет проблем. Мы с Гитой готовы заплатить любые деньги. Понимаете… Доли была нам как дочь. Мы ведь с Гиточкой обе не замужем. Своих детей у нас нет. Мы вложили душу в воспитание нашей маленькой Доли. Теперь, после убийства Доли, — Фира Абрамовна всхлипнула, — жизнь потеряла для нас всякий смысл.
— Ну зачем же так трагично, — мягко сказал Денис. — Вам еще жить да жить.
Он ненавидел такие ситуации. Приходилось утешать. А утешитель из него был плохой.
1 2 3 4 5 6
— Пусть, — упрямо произнесла Гита. — Я уеду отсюда только вместе с тобой.
— Ну что ж, — Фира провела ладонью по своей плоской груди, смахивая невидимую соринку, — ты сама так решила. Не говори потом, что я тебя не предупреждала. Звони Семе Моисееву. Кажется, вы с ним были когда-то оч-чень дружны. — Фира ехидно улыбнулась. — Или я ошибаюсь?
Гита вспыхнула, но ничего на это не ответила. Лишь придвинула к себе телефон.
— Прости, — сказала Фира, потупив глаза, — я не хотела.
Гита улыбнулась сестре и принялась накручивать номер.
Глава пятая
В памяти Фиры и Гиты еще живы были те тяжелые, но славные времена, когда они — три молодые девушки — жили в городе Риге и не жаловались на судьбу. Когда погибли отец с матерью, Доли было всего пять лет. На похоронах она плакала громче всех, особенно когда гроб опускали в могилу, но спустя каких-нибудь полгода она обо всем забыла и едва ли помнила даже то, как выглядели ее родители, не говоря уже о прочем. Она было взялась называть матерью Фиру, но та ее быстро от этого отучила. Хватило нескольких окриков и пары-тройки хороших шлепков.
Доли росла бойкой, любопытной и жизнерадостной девчонкой. Сестры окружили ее нежной заботой. Гита выучилась на швею. Спустя некоторое время средняя сестра — Фира — последовала ее примеру. В отличие от Гиты, Фире не очень нравилось портняжье искусство, но других способов содержать семью она не видела. Если старшая сестра работала за любовь, то средняя — за совесть. Ее упорству можно было только позавидовать.
Шли годы. Доли превращалась в хорошенькую девушку, и старшие сестры работали не покладая рук, чтобы их маленькая куколка Доли ни в чем не знала нужды. У нее были самые нарядные платьица и курточки. Самые модные шапочки и брючки.
Вскоре Фира ушла со швейной фабрики, заявив, что гробить время на эту красную сволочь — себе дороже, и она больше не намерена корячиться на фабрике от рассвета до заката за три копейки. Робкая и добрая Гита предпочла не спрашивать сестру о том, каких уродов она имела в виду, и просто смирилась с судьбой.
Вскоре Фира открыла свою собственную полулегальную частную лавочку. Поначалу она обшивала весь квартал, а уже через полтора года об искусной портнихе с улицы Ленина знала и вся Рига.
Гита не одобряла поступка сестры, но не осуждала и помогала как могла. Вскоре к портняжьему искусству приобщилась и подросшая Доли. Нельзя сказать, чтобы все было легко. Раз в год в дом сестер Гординых наведывалась с проверкой милиция. Однажды местная прокуратура даже возбудила против средней сестры уголовное дело по факту получения нетрудовых доходов. Фире грозила страшная статья с конфискацией имущества. Для того чтобы выручить непутевую сестру, доброй Гите пришлось снять со сберкнижки почти все деньги, накопленные за долгие годы непосильного труда.
Вскоре Фиру отпустили, а прокурор купил себе новенькую «Ниву» небесно-голубого цвета.
Фира долго не могла простить сестре «измену».
— Я сделала это для тебя, — робко замечала Гита.
— Неужели? — отвечала своевольная сестра. — Уж лучше бы я сдохла в тюрьме.
Спустя еще несколько лет евреям в Союзе дали зеленый свет, и они целыми семьями потянулись на землю обетованную. Не оказались в стороне и сестры Гордины. Инициатором отъезда выступила Фира.
— В гробу я видала эту власть! — кричала она так громко, что Гита спешила закрыть в доме все окна и форточки — от греха подальше.
— Фирочка, — плакала Гита, сложив руки в замочек, — я умоляю тебя, потише. Подумай о Доли.
— Именно о ней я и думаю, — отвечала сестре Фира жестким, не терпящим возражений голосом.
Вскоре сестры распродали весь свой немудреный скарб и, испросив благословения у своего еврейского Бога, сели на самолет, летящий в Израиль. С этого дня для них началась новая жизнь.
В самолете симпатичная и общительная Доли познакомилась с пожилым, но чрезвычайно респектабельным немцем — Отто Беккером. Отто работал журналистом в небольшой западногерманской газете, симпатизирующей красным. Он писал книгу о Советском Союзе и, будучи человеком ловким и хитрым, сумел каким-то совершенно невероятным образом попасть на самолет, увозящий новоявленных эмигрантов на землю их отцов.
Спустя два месяца Доли вышла за Отто замуж и улетела с ним в ФРГ. Гита пробовала возражать, но Фира тут же пресекла все ее возражения, заявив: «Так будет лучше для нашей девочки». Потом были слезы, но и они не сумели растопить жестокие сердца двух младших сестер доброй толстушки Гиты.
В то время на радиостанции «Свободная волна», обосновавшейся в Мюнхене, не хватало сотрудников, и молодую портниху Доли Гордину — по протекции знакомых ее мужа — легко приняли в штат на должность редактора. А уже через несколько месяцев Доли стала вести ряд программ. И надо отдать ей должное — бывшая рижская портниха, попав в журналистику, превратилась в настоящего профессионала — из тех, кому, как говорится, палец в рот не клади и при ком желательно не произносить ничего лишнего, дабы это на следующий же день не попало в какую-нибудь газету.
Было это двадцать три года назад.
Глава шестая
Агентство Глория. Индивидуальное частное детективно-охранное предприятие. Год образования — 1994. Учредитель — бывший старший оперуполномоченный МУРа, а ныне начальник МУРа генерал-майор Грязнов Вячеслав Иванович. Директор — Грязнов Денис Андреевич.
Специализация: охрана VIP, информационные услуги, розыск пропавших, консультационные услуги, системы охранной сигнализации и видеонаблюдения, средства радиосвязи и звукозаписи, обеспечение информационной безопасности, досмотровая и поисковая техника, выявление технических каналов утечки информации и т. п.
Кадровый состав:
Кротов Алексей (Крот) — сыщик, специалист по агентурной работе;
Голованов Вячеслав (Головач) — руководитель группы оперативников;
Демидов Владимир (Демидыч) — оперативник;
Агеев Филипп — оперативник;
Щербак Николай — оперативник;
Макс — специалист-компьютерщик.
— Ну что, орлы, отдыхаем?
Денис Грязнов присел на краешек стола и обвел собравшихся насмешливым взором.
— А что нам остается, — вздохнул Сева Голованов. — Мертвый сезон. Клиенты отдыхают, ну и мы… по мере возможности.
— Да-а уж, — в такт ему протянул Филя, невысокий, худощавый блондин с голубыми глазами. — Они проводят свое время с большей пользой, чем мы. Пальмы, солнце, море, девушки… Красота!
— Филя, хватит «пули отливать». И без тебя тошно. — Бородатый, вечно взлохмаченный Макс поскреб в затылке и грустно посмотрел себе на ладонь, словно собирался увидеть на ней клок выпавших волос. — А там небось витамины, фрукты.
— Ну, положим, ты тоже от цинги пока не умираешь, — спокойно возразил Максу Алексей Петрович Кротов.
Кротов был полной противоположностью Максу. Вальяжный, подтянутый и элегантный. Чисто выбритое, ухоженное лицо, волосы с аккуратным проборчиком, серебрящиеся виски. Ни дать ни взять — богатый русский промышленник, долгие годы проживший на Западе, среди потомственных аристократов, и оттого приобретший благородный лоск. «Рокфеллер. Молодые годы», — как шутливо называл его Филя.
— Да при чем тут цинга, — махнул рукой Макс. — Я ж не об этом. Не хлебом единым жив человек! Скучно, собратья, скучно…
— Да уж кто бы говорил, — улыбнулся Денис, глядя в заросшее до глаз лицо компьютерного бродяги. — Тебе поставь на стол компьютер, подключенный к Интернету, так ты обо всем на свете забудешь. Тут тебе и пляж, и бананы, и много других приятных вещей.
— Эх, — вздохнул Макс, — недооцениваете вы меня, ребята. Впрочем, ничего странного в этом нет. Народ никогда не признавал художников при жизни… За редким исключением. А вообще-то… — Макс опять вздохнул…обидеть художника проще, чем попытаться его понять. Поймите, собратья: без работы я теряю навык. Возьмем, к примеру, канатоходца. Если он не будет каждый день ходить по канату, в день представления он может просто испугаться выходить на арену. Или манекенщица… Если она слезет с диеты и начнет каждый день жрать гамбургеры, ей и раздеться-то на людях будет стыдно, не говоря уже о том, чтобы выйти на подиум.
— Ага, — поддакнул Филя. — Говоря иначе, лишившийся фактуры актер не отважится выйти на арену.
— Поэтично излагаешь, собрат. Артист лишившийся… э-э-э…
— Тургенев «отдыхает». Тебе романы отливать можно, а не просто «пули», — поддакнул Голованов. — Только актер выходит не на арену, а на сцену.
— Ну вот что, господа сыскари, — снова взял слово Денис. — Работы в ближайшее время вроде как не предвидится. Причина всем вам ясна — мертвый сезон. Но расстраиваться по этому поводу не стоит. Я так думаю, нам всем пора хорошенько отдохнуть. От прошлого дела в кассе остался кое-какой куш. Так сказать, неприкосновенный запас. Предлагаю потратить его, как выражается Филя, с пользой для себя. Может, и Макс наконец побреется и станет хоть немного похож на человека.
— Не в этой жизни, — пробурчал Макс.
— Но есть одно «но»… — Денис постучал карандашиком по столу. — Вы готовы слушать или ваши натруженные спины уже чувствуют горячий песок пляжа, а зубы — мягкую плоть персиков и абрикосов?
— Абрикосы я и здесь могу поесть, — возразил Филипп. — Они на базаре по шестьдесят рублей килограмм.
— Предложение такое. — Денис отложил в сторону карандашик и сделал серьезное лицо. — Подождать еще недельку.
— А смысл? — тут же спросил его Макс.
— Да, действительно, Денис Андреевич, — мягко встрял в разговор элегантнейший Кротов. — Заказов нет уже недель этак…
Он задумался, подсчитывая отнятые у отдыха недели, но Денис, воспользовавшись паузой, не дал ему договорить.
— Дело обстоит следующим образом, — сказал он. — Вчера вечером мне позвонил один мой старый знакомый — Семен Семенович Моисеев. По его словам, со дня на день у нас в офисе может появиться клиент и предложить работу, которая…
— …Которая будет неплохо оплачена, — с надеждой договорил за него Филя.
Денис улыбнулся:
— Именно. Так что, друзья мои, я предлагаю пока не разбегаться. Найти я вас всегда смогу, благо мобильники у вас с роумингом, но вот собрать…
— Да уж, это дело сложное, — хихикнул Макс. Но тут же осекся под строгим взглядом Алексея Петровича Кротова: — Вот я и говорю — лучше сидеть дома у компьютера. И за порог не выходишь, и весь мир у тебя как на ладони. Красота!
Филя сделал глумливое лицо и уже даже раскрыл рот, чтобы сказать что-то ужасно остроумное, но не успел. В кармане у Дениса зазвонил телефон. Денис вытащил трубку и приложил ее к уху.
— Да… Вы не ошиблись. Здравствуйте… Да… Совершенно верно… Конечно… Именно этим мы и занимаемся… Чем скорей, тем лучше… М-м… Вполне. Адрес вы знаете?… Да, именно… Буду вас ждать. До свидания.
Денис убрал телефон в карман и, встретившись взглядом с Филей, улыбнулся:
— Ну вот, господин Агеев, можно считать, что все ваши волнения относительно моря и бананов позади.
— То есть? — не понял Филипп.
— А то, что в ближайшей перспективе ни бананов, ни моря, скорей всего, не предвидится. Нас ждет тяжелый, изматывающий труд.
— Ну что ж, — протянул Алексей Петрович Кротов раскатистым, хорошо поставленным баритоном. — Я думаю, это хорошая новость. Когда вы договорились встретиться?
— Сегодня, — ответил Денис, вставая со стола. — Через полтора часа.
— Может, и мои услуги в конце концов кому-нибудь понадобятся, проворчал Макс, подергивая себя за бороду.
— Надежды юношей питают, — философски заметил Филя. — Иди пока потренируйся. А то, не дай бог, перепутаешь клавиши — и пиши пропало.
Макс насупился и сразу стал похож на обиженного домовенка, чем вызвал у присутствующих дружный смех.
Глава седьмая
— Здравствуйте, Фира Абрамовна!
Денис поднялся с кресла и двинулся навстречу женщине. Она выглядела именно так, как он ее себе представлял. Это один из тех редких случаев, когда голос и манера говорить абсолютно соответствуют внешности говорящего.
— Здравствуйте, Денис Андреевич! — Фира улыбнулась, не разжимая сухих, узких губ. — А мы с вами, оказывается, одной масти.
— Да уж, — согласился Денис. — Дети солнца.
Честно говоря, Денис и Фира Абрамовна были схожи не только рыжей мастью, но и комплекцией, и чертами лица… Оба худощавые, высокие, с длинной шеей и высоким благородным лбом. Их спокойно можно было принять за брата и сестру или за мать и сына. Вот только глаза у директора агентства и еврейской портнихи были разные. У Дениса — маленькие, юркие и любопытные, у Фиры Абрамовны — большие, чуть навыкате, и смотрели они с вызовом, с немым достоинством. Такие глаза должны быть у членов разорившейся аристократической семьи, вынужденных добывать себе хлеб насущный неблагородным, черным трудом.
— Присаживайтесь, пожалуйста.
Денис указал ей на свое кресло, а сам отодвинул от стола стул и, подождав, пока усядется гостья, уселся сам. Сидеть на стуле ему было непривычно, но общение с дамой обязывало к вежливости.
Фира обвела кабинет директора скептическим взглядом, задержалась глазами на репродукции гравюры Дюрера «Три всадника Апокалипсиса», которую Денис водрузил на стену всего неделю назад, и усмехнулась:
— А у вас тут совсем неплохо, Денис Андреевич. Вот только деревянные панели не совсем гармонируют с фрамугой, да эта картинка… — Тут она стушевалась, как будто внезапно вспомнила, где находится, и, выпрямив спину, уставилась на Дениса серьезными, холодноватыми глазами. — Извините, Денис Андреевич. Это, конечно, хамство — прямо с порога лезть со своим уставом в чужой монастырь. Но такой уж у меня характер. И боюсь, что в мои пятьдесят его уже не исправить.
В ответ Денис широко улыбнулся.
— Чувствуйте себя как дома, — сказал он дружелюбным голосом. — А что касается картинки… — Он бросил взгляд на Дюрера. — Так это своего рода символ. Понимаете, нам часто приходится заниматься грязной работенкой. Порой чувствуешь себя настолько облепленным всяким… — Денис замялся, подыскивая нужное слово.
— Дерьмом, — подсказала ему Фира, не привыкшая лезть за словом в карман.
— Чем-то в этом роде, — улыбнулся Денис. — …А глянешь на эту картинку — и понимаешь, что у тебя еще не самая худшая работа на свете.
— Ну на всадников Апокалипсиса вы мало похожи, — заметила Фира, глядя на Дениса вприщур. — Хотя то, что творится за окном, очень сильно напоминает конец света. У вас здесь можно курить?
— Пожалуйста. — Денис протянул руку и достал с полки пепельницу, которую специально держал для гостей, так как сам этого дела, что называется, на дух не переносил.
Фира вытащила из сумочки сигареты — крепкие, без фильтра — и маленькую пластиковую зажигалку. Закурила.
— А вы что же? — обратилась она к Денису.
— Спасибо, не употребляю.
Взгляд Фиры стал насмешливым.
— Интересно. Так вот какой нынче сыщик пошел. Помнится, Шерлок Холмс курил трубку, и другие известные сыщики не вынимали изо рта сигару…
— Времена меняются, — ответил Денис. — Нынче выгодно вести здоровый образ жизни. Больше приходится думать ногами, чем головой. А для этого нужно иметь крепкие ноги.
— Что ж, похвально. — Фира выпустила изо рта облако дыма и стряхнула пепел. — Ладно. К делу. Много ли вам рассказал Семен Семенович Моисеев?
— Кое-что рассказал. Например, то, что прокуратура отказалась продолжать следствие в отношении убийства вашей сестры, однако вы полны решимости продолжить расследование. Так?
— Совершенно верно. Подонок, который убил мою сестру, должен получить по заслугам. — Фира воинственно блеснула глазами. — Я знаю, что ему воздастся за грехи на небесах, но для меня невыносима мысль, что он будет наслаждаться сладкой жизнью, в то время как моя Доли лежит глубоко под землей. — Внезапно Фира сникла, превратившись из воинственной моложавой женщины в измученную старушку. — Мы… очень любили нашу маленькую Доли.
Фира Абрамовна достала из сумочки платок и промокнула глаза.
Денис задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Надеюсь, Фира Абрамовна, вы понимаете, что я ничего не могу обещать?
— Нет, — возразила Фира. — Вы мне можете обещать одно: сделать все от вас зависящее, чтобы найти убийцу. Никаких других обещаний я от вас не потребую.
— Это разумный подход к делу, — кивнул Денис. — Что ж, пожалуй, мы можем принять это дело к производству. Осталось обсудить вопрос гонорара.
— С этим ни у вас, ни у нас с сестрой не будет проблем. Мы с Гитой готовы заплатить любые деньги. Понимаете… Доли была нам как дочь. Мы ведь с Гиточкой обе не замужем. Своих детей у нас нет. Мы вложили душу в воспитание нашей маленькой Доли. Теперь, после убийства Доли, — Фира Абрамовна всхлипнула, — жизнь потеряла для нас всякий смысл.
— Ну зачем же так трагично, — мягко сказал Денис. — Вам еще жить да жить.
Он ненавидел такие ситуации. Приходилось утешать. А утешитель из него был плохой.
1 2 3 4 5 6