Словом, постараться как можно дольше отвлекать охрану от ее прямого дела.
На трассе, у поворота к ресторану, Плешаков увидел машину со своими специалистами. Один из них остался в салоне «рафика», где была смонтирована приемная и записывающая аппаратура, а второй быстренько пересел в киселевский «газик». Джип обогнал их и ушел вперед – отвлекать внимание и начинать занудный базар с братвой.
Окружной дорожкой Киселев подогнал свою машину к задам ресторана, где к хозяйственным пристройкам почти вплотную подступали лесопосадки. Сюда и должна была Наташа вытащить своего приятеля Василия Рыбина, старшего официанта «Русского дома», парня разбитного, нагловатого и в меру трусливого.
Наташа вышла из «газона», огляделась, поправила кудри перед зеркальцем бокового обзора и, подмигнув Киселеву, независимой походочкой направилась к дверям служебного входа. Ей парадный ни к чему, ее тут достаточно хорошо знают. В иные дни отлично помогает обслуге лихо раскручивать подгулявших фраеров, и все это хорошо было известно Киселеву. Такие вот они получались – человеческие слабости, которыми не без успеха для своего дела пользовался полковник.
Минут через десять на крыльцо вышел покурить светловолосый стройный парень в русской рубахе навыпуск и наброшенном на плечи пиджаке.
Он огляделся, заметил «газон» под елочками и не спеша направился к нему.
– Здрасьте, Иван Петрович, – несколько развязным тоном начал он, увидев за опущенным боковым стеклом Киселева. – Чего не заходите?
– Садись, – полковник мотнул головой назад, – поговорить надо.
Но парень обошел машину и сел на пустое переднее сиденье, рядом с водителем.
– А вы не один? С компанией? Боюсь, сегодня у вас ничего не получится, сняли на всю ночь.
– Кто, не в курсе? – спросил полковник.
– Крутые – одно слово. Нас всех проверили, ну… чтоб ничего лишнего в карманах, ферштеете?
– Ферштею, – с улыбочкой кивнул полковник. – Они что же, или опасаются чего?
– Наверно, – пожал плечами Рыбин. – Охраны нагнали, еще с утра мужики из столицы приезжали, облазили тут все, проверили, обнюхали. Крутые ребята, одно слово.
– Ну и что, больше вас-то обыскивать не будут?
– А хрен их знает! Поэтому сторонним сегодня, сами понимаете… Разве если Гриша их попросит, но со мной – пустое дело. Так что пойду я, да?
– А мы и сами, Вася, не собираемся туда. И Грише лучше не знать про то, что мы с тобой беседуем. А уж крутым твоим – тем более.
– Не понял. Тогда чего звали?
– А вот мы с коллегами, – Киселев кивнул на заднее сиденье, где молча пока сидели Плешаков со спецом, – решили, что ты являешься как раз тем человеком, который нам поможет. Предупреждаю заранее, киксанешь, можешь пулю схлопотать – от них. Сделаешь, что скажем, сразу штуку баксов наличными.
– Не-е, Петрович, мне эта самодеятельность на хрен не нужна. Ищите другого дурака.
– А мы уже нашли, Вася, – ласково сказал Киселев. – Только не пойму, почему это ты считаешь себя дураком?
– Не-не, Петрович, давай считать, что никакого базара не было!
– А вот тут ты сильно ошибаешься, Вася, – тем же тоном перебил Рыбина полковник. – Разговор, и очень нехороший для тебя, еще очень даже может быть. Мы ведь взяли Гришиного гонца, и тот на допросе показал на тебя. Ну, это, сам понимаешь, для нас не новость, а вот если об том узнает Гриша?… Надо дальше объяснять, или ты сам сообразишь?
Рыбин заметно сник. Нервно достал из кармана пачку «Мальборо», закурил.
– Ладно, чего хотите? Чтоб я провел кого? Но это же тухлое дело! Там на каждом углу – по мордовороту. Да и я задержался, сейчас снова шмонать начнут. Они каждого без конца проверяют.
– Мы туда не пойдем, Вася. Вот сейчас товарищи тебе объяснят, что надо будет сделать. – Полковник обернулся к Плешакову: – Прошу.
– Скажи-ка, Василий, – начал Плешаков, – где у них конкретно будут происходить посиделки? В общем зале или у вас есть отдельные кабинеты? И кто будет обслуживать?
– Кабинетов у нас нет. Есть антресоли, там тоже столы. Но велено приготовить зал как обычно. А где захотят сидеть, не знаю. На работе сегодня наша смена. Вот мы и будем.
– Так, хорошо. А чем они вас всех проверяют? Металлодетектором? Ну, хреновинкой такой, как в аэропортах, да?
– Ага. А утром с чемоданчиком ходили, все стены и светильники проверили. Экран у них там, в чемоданчике.
– Понятно. Ну, еще раз вряд ли станут, муторное это дело. Охрана ведь никого постороннего после тех в помещения не пропускала?
– Точно! Даже грузчиков. Нам самим пришлось ящики перетаскивать с продуктами. А после нас всех снова обшмонали. И по ящикам тоже прошлись.
– Ну вот, видишь? Значит, так, Павел, объясните молодому человеку, что надо делать. Этот человек, Василий, – показал на своего молчаливого соседа Плешаков, – очень большой специалист, поэтому послушайте его внимательно. Коли сделаете все так, как он скажет, вам ничего не будет грозить.
– Вот на эти микросы, Василий, – спец протянул на ладони несколько иголочек-булавок с крохотными головками, – металлодетектор абсолютно не реагирует. Один из них оставите в непосредственной близости от гостей. Можно в занавеску воткнуть – с обратной стороны. Или, если на столе будут стоять цветы, воткнуть в стебелек, вовнутрь розы скажем. И повторяю, не бойтесь, это керамика. При себе обязательно оставьте один любой. Свистеть умеете?
– Умею… А зачем?
– Когда вернетесь в ресторан и распределите микросы, ну, вот эти булавочки, где посчитаете нужным, но так, чтобы они оказались в непосредственной близости от гостей, с последней булавочкой зайдите куда-нибудь, да хоть в сортир, и просвистите парочку тактов «чижика», знаете? «Чижик-пыжик, где ты был?» И все. Это будет наш контроль. Зачем? Если у них вдруг появится потребность снова включить свой, как вы говорите, «чемоданчик», вы просто дадите сигнал: «Чижик…» Ясно?
– Да это ясно… А как же я их пронесу? – озабоченно спросил Рыбин, держа на своей ладони пяток булавочек-микросов.
– Бросьте в карман, да и все. А одну воткните куда-нибудь сразу. Только не за лацкан пиджака и не под воротник – эти места, как правило, проверяются на ощупь.
– Петрович, а может, я лучше Натку пришлю? – с тоской в голосе спросил Рыбин. Уж очень ему не хотелось участвовать в этой очень опасной, теперь-то ему стало ясно, игре.
– Ты ж мужик, Вася! – возмутился Киселев. – Как тебе не стыдно! Но… с другой стороны… А что, я ведь тебя уже прямо сейчас могу выручить, забрать с собой. Показания гонца у меня есть. Вызову сюда взвод СОБРа, устроим в вашем кабаке большой шмон, естественно, найдем «геру»…
– Да нету у нас, Петрович! Мамой клянусь! – испугался Рыбин.
– Дурачок! Мы-то ведь все равно найдем! И потопаете вы все, кроме гостей, во главе со своим Гришей в общую камеру, а там вас давно уже гонец дожидается. Понял, что тебя лично ждет? Такие вот дела, парень. А так мы даем тебе возможность исправиться, делу помочь. А Наташку можешь использовать только по прямому назначению, и не больше, иначе башку оторву!
– Да понял я уже, понял, Петрович. Ладно, согласен, пойду. – Рыбин стал выбираться из машины, бормоча: – Вот же, бля, влип…
– Не подведет? – спросил Плешаков, когда официант скрылся за дверью служебного входа.
– Не думаю. Я ж объяснил… в общих чертах…
– А кто такой Гриша? Директор ресторана?
– Гриша-то – вообще Гегам. Это мы его так, по-русски. Гегам Айвазов. Он – хозяин заведения. А директором здесь – его младший брат, Артур. Наркотой балуются. Но это пока не страшно, мы кое-кого отслеживаем, берем, когда надо. Приходится и использовать кое-кого, вот как нынче, никуда не денешься, оперативная необходимость… Ну так что делаем дальше? Ждем?
– Если вы уверены в своем кадре, тогда можем ехать слушать. Но, возможно, мы вас отрываем от более серьезных дел? Если так, то, как говорится, большое спасибо, в долгу не останемся. Павел, – обернулся он к спутнику. – Хочешь покурить? Можешь выйти на минутку.
И когда спец послушно покинул «газон», Плешаков вынул из внутреннего кармана пачку баксов и протянул полковнику.
– Здесь – две. Кадр ваш, вам, вероятно, и решать, на сколько он нынче наработает. И еще раз большая благодарность, я скажу директору самые хорошие слова…
Полковник Киселев подвез их к спецмашине. Туда же вскоре подкатил плешаковский «мерседес», а следом появился и джип. Они стояли примерно в полукилометре от ресторана, в темном придорожном «кармане», где обычно отстаиваются фуры дальнобойщиков.
Плешаков заглянул в «рафик», спросил:
– Ну как, пашет?
– Порядок, Анатолий Иванович, – отозвался второй спец, сидящий с наушниками на голове. – Сделал выборку, запись чистая. «Чижик» на месте. Будете слушать сразу или по записи?
– Послушаю. – Он захлопнул дверцу, подошел к «газону» Киселева и протянул полковнику руку. – Все нормально, Иван Петрович, запись пошла. Всего вам доброго.
Киселев тут же уехал.
Глава третья. ТАЙНЫЙ СОВЕТ
– Ну что? Я пригласил вас, господа… – начал Виталий и засмеялся. – Абу, не вздрагивай, все путем!
– Почему это я должен вздрагивать? – хрипловатым баском отозвался Борис Абушахмин – тридцатипятилетний здоровяк с выбритым до блеска черепом и манерами «качка».
– Не бери в голову, – иронически хмыкнул третий сидевший за столом – пожилой человек с жестким седым ежиком и сухими чертами лица. – Виталик имеет в виду классику. Так говорят, когда хотят устроить большой шмон. Читал Гоголя?
– Сан Дмитрич, ничего он не читал и не нужно ему! – перебил Игнатова Западинский. – Абу у нас девственно чист, и слава богу. А я, в отличие от Гоголя, хочу сказать вам нечто приятное. Затем и попросил собраться тут. Все свои, стесняться некого.
– Да уж, мои здесь дважды все проверили и перепроверили. А кабачок – ничего, – добавил одобрительно Игнатов. – Чей?
– Почти свой, – продолжал улыбаться Западинский. – Мои люди. Ну так вот, вы знаете, что я – человек суеверный и раньше времени стараюсь информацию не обнародовать, но сегодня особый случай. Мы подбили некоторые итоги, и я имею честь сообщить вам, господа, что они – утешительные.
Генерал удовлетворенно хмыкнул, а Абушахмин лишь кивнул, будто ничего нового для себя не услышал, и потянулся за бутылкой «Абсолюта» – эту водку он предпочитал остальным.
– Я не кончил, – остановил его Западинский. – Итак, наши некоторые, как я сказал, итоги – утешительны. Но не более. По операции, которую мы назвали «Обмен», общая прибыль составила чуть больше тридцати двух миллионов долларов. «Обмен-2» принес еще сорок. Мы рассчитывали, если помните, на несколько большую сумму. Но потери были связаны с тем, что информация от тебя, Сан Дмитрич, поступила с опозданием. Правда, мой мальчик сумел-таки раскрутить свою шарманку. Но это я лишь для того, чтобы учесть на будущее: своевременная информация – основа основ…
– Это известно, – не очень вежливо перебил Виталия Абушахмин. – Прикинь, от своей доли я могу оставить в котле десять.
– Почему так мало? – глядя перед собой в собственную тарелку, сухо спросил Западинский. – Или ты решил, что твою братву я должен содержать на свои проценты? Не жирно, Абу?
– А почему мы с ним, – Абушахмин довольно неучтиво кивнул вбок, на генерала, – должны твою семью содержать? Прикинь, прикинь?
– А вот тут я б тебе не советовал, нет. Семья, Абу, это наш совместный капитал! И ты прекрасно знаешь, что, если б ее не было, ты бы сейчас не суммы прикидывал, а срок тянул. Причем неизвестно который по счету…
Помнил Абушахмин, что очень даже немалых денег стоила тогда, в девяносто шестом, Западинскому операция по «отмазке» вора в законе Формозы, на котором висело две «мокрухи». Но ведь можно вопрос поставить и иначе: кто кому был в ту пору больше нужен? Виталька – Абу? Потому что те убийства еще надо было доказывать и доказывать, а это дело долгое. Или – наоборот: Абушахмин с его братвой Западинскому? Кто-то ж должен был профессионально запечатывать пасти Виталькиным конкурентам? Да еще в период самой важной раскрутки… Помнил Абу, ничего не забывал, однако терпеть не мог, когда ему напоминали о чужих благодеяниях.
Неожиданно его сторону принял и генерал Игнатов.
– А в самом деле, Виталий Борисович, дружище, чего это ты вроде как на танки с одной гранатой попер? Почему встала проблема – кто кого должен содержать? Но если уж на то пошло, про мальчика я не говорю, однако все, что касается Ленки и ее папаши, к нам с Борисом не должно иметь никакого отношения. Это я твердо заявляю. И при этом твои постоянные экскурсы в прошлое мне тоже не нравятся. Про Бориса, – он ткнул указательным пальцем в Абу, – уж и не говорю. Смотри, Виталик, достанешь ты нас однажды…
– Ах вот, значит, как?! – едва не взвился Западинский. И он бы вскочил и, вероятно, не менее темпераментно, этак артистично, отшвырнул бы стул, расколотил бы тарелку, но… его словно остановил холодный и абсолютно трезвый, несмотря на уже достаточное количество выпитого, взгляд генерала. И Виталий, отчаянно махнув рукой, словно подвел черту под разгоревшейся было ссорой.
– Ленка – хрен с ней, – вяло отозвался Абушахмин. – Ну держит он ее… для здоровья, ха! У каждого свои заморочки. А этот козел?
– Между прочим, семья, – спокойно заметил Западинский, – принесла вам, уважаемые мои оппоненты, поболе сотни миллионов на круг. Но и это еще не все… Вот же, твою мать, чуть что – базар! А главного-то вы так и не узнали! Только я теперь думаю, надо ли вообще?…
– А куда ты без нас денешься! – широко ухмыльнулся Абушахмин.
– Ладно, мужики, – рассудительно заметил Игнатов, – давайте, в самом деле, кончать базар. Что у тебя еще, Виталий? Выкладывай.
– Мой мальчик, – после непродолжительной паузы продолжил Западинский, – как вам известно, Интернет почитает за дом родной. И этот его интерес я, со своей стороны, всячески и постоянно в нем подогреваю. Чтоб не остывал, не отвлекался, не поглядывал на сторону в поисках более совершенных компьютерных технологий.
– Можешь не растекаться, – остановил надвигающийся поток красноречия Игнатов, – твоя почти отцовская забота о чужих детях всем известна.
– Хе! – отреагировал Абу и помотал головой.
– Так вот, мальчик, – словно и не слыша их, продолжал Западинский спокойно, – выдал мне давеча такую информацию, что я… экстренно предложил вам собраться. Но пока вы тут высказывали свое особое, так сказать, мнение о нашем партнерстве, я подумал: а почему эту информацию я получил от мальчика, который отыскал ее в каких-то там сайтах, где общается хакерская шпана, причем случайно, однако сразу обратил на нее свое внимание, в то время как… Ну да, эту же самую информацию я мог бы получить от тебя, Сан Дмитрич. И не вчера, а еще летом! Ответ вам, господа хорошие, нужен?
– Хотелось бы, – с иронией бросил Игнатов.
– А потому, что вы оба, мужики, – это Виталий по Игнатову прошелся, – вовсе перестали мышей ловить. Обленились на богатых харчах. Мальчик вам «капусту», понимаешь, стрижет, а мы, вот вроде Абу, посторонние дельца себе придумываем?
– Не тот базар, Виталий! – вскинулся Абушахмин. – У нас был твердый уговор. Ты отвечаешь за свои слова?
– А ты полагаешь, что я вам туфту гоню?!
– Не темни! Выкладывай! И если считаешь, что я нарушил наш уговор, так и говори! А я отвечу…
– Кор-роче! – рявкнул генерал. – Вы чего детский сад устраиваете! Зачем мы здесь? Давайте по делу. И ваш базар мне не нужен, у меня тоже собственных забот хватает. В чем ты меня обвиняешь, Виталий Борисович? Меня, который тебя человеком сделал, а?
– Ну только не надо, не стоит, Сан Дмитрич, не бери на себя лишнего! А то не дотащишь. Что когда-то было, давно прошло. Вместе с нашими партбилетами… А вот нынче я хотел бы от своих партнеров полной отдачи! Стопроцентного вклада – во всех смыслах! Рано еще изображать из себя благополучных рантье, стригущих купоны. Не доросли, господа!
Зря, наверное, Западинский выбрал этот язвительный тон.
– Слышь, Игнатов, – всем телом повернулся к генералу Абушахмин, – а чего этот пуп со своей блядью совсем охренел, что ли? Ты его в малолетстве часто харил у себя на Лубянке? Че-то он будто с… сорвался?
– Да прекратите же вы наконец! – сорвался и генерал. – А то я сейчас пошлю вас обоих!…
Плешаков слушал и откровенно скучал. Перебранка в ресторане то вспыхивала, то становилась какой-то ленивой и вялой. А информации было практически ноль.
Ну какой– то малый чего-то нашел в Интернете… Ну наверняка даже очень важное… Ну никак доходы не поделят. А доходы, надо сказать, впечатляющие. Знать бы еще, что это за «Обмены»…
Партнеры все продолжали поминать друг другу прошлые обиды. Так бывает, когда худая судьба или вовсе уж злой умысел сводит людей, которые терпеть не могут друг друга, но понимают, к сожалению, что каждый из них сам по себе решительно ни на что рассчитывать не может, а вместе они – страшная сокрушающая сила…
Шла запись, едоки переругивались, молчали, сопели – это было очень чисто слышно:
1 2 3 4 5 6