Открылась трещина в глине и круглое отверстие крохотной мышиной норки. Конан нагнулся пониже и одним глазом заглянул в нору. Там что-то застряло, какая-то безделушка, блеснувшая благородным серебром под вопросительным взглядом киммерийца.
Конан вставил в трещину острие меча и слегка приналег. Глина отскочила, как битая скорлупа. Еще немного, и в руках варвара оказался миниатюрный ореховый сундучок, обитый серебром.
Он приоткрыл крышечку и почувствовал приятный, щекочущий ноздри запах благовоний.
Так вот что искал убийца — никчемную безделицу. Наверное, он слишком спешил или не особо дорожил этой вещью. Как бы там ни было, теперь ею владел киммериец, и многое из ночных происшествий ему стало ясно.
Он знал эту вещь и видел ее уже несколько раз, да не позднее, чем вчера, Басилис крутил ее у себя перед носом.
— Ну, подлая крыса, ты ответишь за все! — процедил киммериец сквозь зубы и бросился бегом из дома.
Солнце появилось над горизонтом, все еще скрываясь за высокими домами, а в городе уже чувствовалась духота. Но то ли еще будет к полудню.
Город медленно пробуждался. Где-то поблизости задорно горланили петухи, передразнивая унылые песнопения жрецов на крышах храмов. Хлопали ставни и двери. В соседнем доме надрывался оголодавший за ночь осел, слышалась неразборчивая ругань хозяина несчастного животного и плач разбуженного младенца. Какая-то женщина в одной длиннополой рубашке выглянула на двор и выплеснула на улицу содержимое ночного горшка.
У тела чужеземца в переулке уже копалась целая свора облезлых псов.
Конан лишь краешком глаза успел заметить все эти детали, бегом направляясь к Пустыньке. Собаки испуганно шарахнулись в стороны, поджимая хвосты, когда киммериец вихрем промчался мимо. Сейчас варвар был похож на беспощадного демона мщения. Внутри его бушевала ярость и гнев.
Басилис обокрал его! Убил друзей и беззащитных стариков и должен был сполна расплатиться за это. Конан не знал еще, что будет делать, но и не слишком утруждал себя этой мыслью. Его меч. при нем — смерть всякому, кто только посмеет встать у него на пути.
Он бежал, петляя по замызганным улочкам, не обращая внимания на липнущую к сапогам грязь, пугая своим видом одиноких прохожих, вжимавшихся в стены и провожающих его тревожными взглядами.
Притон, где заправлял одноглазый Басилис, был киммерийцу хорошо известен и находился там же в Воровском квартале, недалеко от постоялого двора, где обосновался сам Конан. Он был там не раз… — как гость. Варвар, как умел, старался ладить с воровской братией — сам в чужие дела не лез, но и свои не поверял никому, тяжелым кулаком отбивая на то охоту у всякого выскочки. По его понятиям — жили мирно… До этого случая…
Сейчас Конан был полон решимости проучить негодяя-стигийца, посмевшего перебежать ему дорогу.
И пусть при этом прольются реки крови, их чистота вполне удовлетворит его задетую честь.
К тому же предательская смерть товарищей взвыла к благородному мщению. Он вернет Басилису этот долг и вытрясет из стигийца золото, которое принадлежит ему по праву.
Вот замелькали знакомые дома Пустыньки — бесконечная череда постоялых дворов, питейных заведений и притонов с яркими, кричащими вывесками, для того только и существующих, чтобы люди могли оставлять здесь свои деньги.
Конан остановился напротив двухэтажной таверны, обшарпанного, давно взывающего о ремонте здания с вычурной надписью «Золотой Мул». Здесь жил Басилис и его громилы. За этими стенами хитрый стигиец замышлял свои подлые дела, гремевшие на весь Шадизар. Не переходя улицы, киммериец быстро осмотрелся по сторонам.
На углу соседнего дома маячила одинокая фигура какого-то бродяги, изображающего побирушку-нищего, но Конан знал, что это один из людей Одноглазого.
Таких соглядатаев у него полно в городе. Бродяга заметил киммерийца, узнал, и приветливо помахал рукой, будто старому приятелю.
Конан, все еще пламенея от гнева, наморщил лоб — либо этот пройдоха слишком мелкая рыбешка и ничего не знает о делах своего господина, либо киммерийца тут ждали, и за дверью таверны прячется вооруженная шайка Басилиса.
«Сейчас пойду туда и все узнаю», — призвал себя к действию Конан и уверенным шагом направился к дверям «Золотого Мула».
Перешагнув порог, киммериец оказался в просторном зале. На кухне уже суетилась прислуга, гремела посуда — готовился завтрак для постояльцев. Зал был пуст, не считая двух дюжих молодцов — верзилы заморийца и неуклюжего толстого офирца, удобно расположившихся за утренним кувшином вина, недалеко от лестницы, ведущей на второй этаж, где находились апартаменты Басилиса.
Как по команде, две пары глаз вопросительно обратились к киммерийцу, рука одного так и застыла, не донеся до рта стакан с вином. Конан раньше их не встречал, но на всякий случай дружески кивнул громилам и уверенным шагом направился прямиком к лестнице.
— Эй, киммериец! Если ты к Басилису, то тебе придется подождать, — окрикнул его замориец со свернутым набок носом, поднимаясь из-за стола. — Хозяин вчера слегка перебрал и будет дрыхнуть до полудня. — Долговязый изобразил на лице подобие дружелюбной улыбки.
— У меня слишком срочное дело, чтобы ждать до полудня, — бросил Конан через плечо, не сбавляя шага.
Верзила оказался на удивление проворным. В два шага он пересек расстояние, отделявшее его от лестницы, заступив дорогу варвару.
— Нет, так нельзя. Тебе придется уступить ким… — завел было он свою песню сначала, но не успел договорить — железный кулак Конана загнал слова обратно в глотку вместе с передними зубами, и долговязый со стоном осел на ступени.
Приятель его вскрикнул от удивления, выхватил туранский меч и смело бросился на киммерийца.
Ему бы, дураку, сперва на помощь кого позвать
Конан присел, уходя от удара, нацеленного ему в голову, и, схватив разбойника руками за пояс, легко оторвал от пола. В следующий миг он с кривой усмешкой на лице наблюдал за красивым полетом незадачливого офирца.
На шум борьбы из кухни высыпала целая толпа поваров и служек, вооруженных чем придется.
Конан окинул их презрительным взглядом и, обнажив свой двуручный клинок, с угрожающим видом двинулся вперед.
Угроза тут же возымела действие. Прислуга, бросая свое нехитрое оружие, с готовностью бросилась бежать, гомоня, как крикливая стая ворон.
Конан слегка пожалел, что драки не вышло, повернулся спиной к беглецам и пошел вверх по ступеням.
На середине лестничного марша он столкнулся с тремя громилами, видимо, только что покинувшими свои постели. Помятые лица со следами вчерашней пирушки, позеленели от ужаса при виде могучей фигуры стремительно надвигающегося на них киммерийца.
Движения их были вялы и неточны, в то время как Конан двигался с быстротой дикой кошки.
Пролилась первая кровь. Двое рухнули на ступени и покатились вниз. Последнему удалось бежать, вопя так, словно за ним гналась стая бешенных псов. Конан позволил ему скрыться.
Широкими шагами он шел по длинному коридору, куда с обеих сторон выходили двери жилых покоев.
Комнаты Басилиса находились в самом конце, там, где коридор поворачивал направо.
На ходу киммериец заметил, что одна из дверей рядом с ним приоткрылась и, не задумываясь, вернул ее на место тяжелым ударом ноги. Из-за двери послышался сдавленный стон, перешедший в жалобное поскуливание. Поворот коридора…
Конан едва успел отпрыгнуть, чудом избежав коварного удара, отступив перед человеком заступившим ему дорогу. Маленький человек, едва достававший до груди киммерийца, хрупкий, даже женственный с виду, но воин в движениях и поступках, беззлобно взирал на варвара снизу вверх. Широкий аквилонский меч был опущен к полу и казался совершенно безопасным в слабых руках этого коротышки.
Но Конан знал, что впечатление это обманчиво; многие, кто так считал, теперь горько о том сожалели, если вообще были живы.
Звали его Малик — правая рука самого Басилиса. Он, как и хозяин, был родом из Стигии, и весь Шадизар знал стигийца как непревзойденного мечника и человека, тонко разбирающегося в вопросах женской красоты.
— Рад, что не задел тебя, киммериец, — миролюбиво заговорил Малик. — Было бы жаль убивать такого бойца.
— Не думаю, что в этом есть твоя заслуга, — не слишком приветливо откликнулся Конан. — Уйди с дороги, Малик, мне надо поговорить с Басилисом.
— Решительно невозможно, — стигиец картинно всплеснул руками. — Счастлив был бы тебе помочь, но, к сожалению, хозяин спит и приказал никого к себе не пускать. Если хочешь, можешь поговорить со мной. Когда Басилис проснется, я передам ему твое дело, а уж он потом сам решит, стоит ли встречаться с тобой. Или, если желаешь, у нас есть другой вариант… — стигиец демонстративно повел мечом и лукаво улыбнулся.
— Мое дело не терпит отлагательств, — спокойно ответил Конан. — Ты не оставил мне выбора, Малик. Защищайся!
Конан, словно вихрь, набросился на коротышку, обрушив на него ураган сокрушительных ударов. Под яростным напором киммерийца улыбка мигом слетела с лица Малика, и маленький стигиец отступил, прижимаясь спиной к стене. Он ловко отводил удары, но атака Конана была так стремительна, что перейти от обороны к решительным действиям Малик не имел ни малейшей возможности. Однако и Конан, по праву считавшийся в воровском мире одним из самых умелых бойцов, столкнулся с непреодолимым препятствием.
Мечи мелькали в пляске смерти, и бисеринки пота в изобилии осыпали лица воинов. Оба обладали отменной реакцией и не уступали друг другу в искусстве битвы.
Но киммериец оказался намного сильнее и выносливее своего противника. Скоро Малик стал заметно уставать. Каждый направленный на него выпад он отражал с болезненной гримасой на лице. Наконец аквилонский клинок со звоном вылетел из его ослабевших, влажных от пота рук. Конан, тяжело дыша, горой возвышался над поникшим стигийцем.
— Ты победил, киммериец, — прохрипел Малик. — Избавь же меня от позора, прикончи скорее.
— Твой позор — ерунда, по сравнению с подлостью твоего господина. Веди меня к нему, — беззлобно бросил Конан, для убедительности подтолкнув стигийца кончиком меча.
Покорный судьбе Малик неохотно распахнул перед киммерийцем двустворчатую дверь и первым шагнул в спальню Басилиса. Конан не отставал ни на шаг.
Пройдя под тяжелыми шторами зеленого бархата со свисающими гроздьями золотых кистей, Конан вслед за Маликом попал в просторную светлую комнату, в центре которой, занимая чуть ли не все помещение, располагалось высокое ложе, заваленное белоснежными шелковыми подушками.
У подножия кровати стоял поднос с аппетитными спелыми фруктами и чеканный кувшин с длинным горлом. В глубине постели сладко спал Басилис, обняв рукой обнаженную женщину с длинными вьющимися волосами редкого в Заморе соломенного цвета. Губы стигийца вздрагивали во сне. Еще одна девица, уроженка Хаурана, сидела на постели, кутаясь в покрывало, и испуганными глазами дикой серны следила за киммерийцем. Видимо, шум драки и звон оружия напугал ее, но разбудить своего господина рабыня не решалась.
Конан с нескрываемым удовольствием рассматривал девушек, отдавая должное изысканному вкусу стигийца. Под пристальным взглядом киммерийца вторая девица сладко потянулась во сне и приоткрыла глаза. При виде варвара с обагренным кровью мечом в руках, томная улыбка тут же исчезла с ее лица, и девушка резко подскочила на месте, прикрывая руками глаза. Кивком головы Конан отдал приказ, и обе женщины с готовностью скользнули прочь из спальни.
Киммериец подошел к постели и рывком сдернул со стигийца простыню. Басилис что-то обиженно пробурчал и перевернулся на другой бок. Протянув руку, Конан сжал пальцы на горле стигийца. Тот сдавленно захрипел и беспомощно замолотил руками по смятой постели.
— Хочешь что-то сказать? — поинтересовался киммериец, слегка ослабив хватку.
— Конан… мы же были друзьями, — еле выдавил одноглазый.
— Правильно, были. Пока ты, жалкий ублюдок, не взял мое золото, — бросил варвар ему в лицо.
— Я не понимаю, о чем ты! — взревел Басилис, предприняв яростную попытку освободиться от захвата.
Он был немыслимо силен, и отчаяние придало ему мужества, так что киммерийцу пришлось потрудиться, чтобы удержать его на месте. Поняв, что сопротивляться бессмысленно, Басилис смирился со своим положением и притих. Конан разжал пальцы, но оставался настороже.
— Я не понимаю, о чем идет речь, — жалобно заскулил стигиец. — Объясни же, что все это значит?!
— Где мое золото? — угрожающе процедил киммериец и в двух словах разъяснил свой вопрос, подкрепив рассказ увесистой оплеухой, отчего одноглазый кубарем полетел с постели.
— Не брал я твое золото! Боги мне будут свидетели! — вопил Басилис, на четвереньках прытко отползая от подступающего к нему киммерийца.
— Врешь, собака! Я нашел там вот это! — Конан достал из-за пояса посеребренную коробочку и сунул под нос стигийцу.
— Это не моя! Клянусь! — визгливо заорал Басилис— Я тебе докажу, докажу!
Он бросился к своему халату, валявшемуся скомканным на полу и стал яростно перетряхивать содержимое карманов.
— Я докажу, докажу… — приговаривал он. — О, Сет, где же она?! А, вот! Смотри, вот моя!
Басилис бросился к киммерийцу, с торжествующим видом протягивая на раскрытой ладони ореховую безделушку, точное подобие той, что держал в руках Конан.
— Ну что, убедил я тебя! Говорил же тебе, не брал я твое золото! — возбужденно подпрыгивая, вопил Басилис.
Конан молча сравнивал две вещицы, не обращая на него внимания. Наконец он произнес:
— Они очень похожи.
— Еще бы, кхитайцы продают их сотнями.
— Возможно, я ошибся, Басилис. Кажется, я убил двух твоих людей и вышиб зубы еще одному. Скажи, сколько это будет стоить, и я заплачу тебе вдвое, — миролюбиво предложил киммериец.
— А, пустяки… Две сотни монет меня вполне устроят. Малик, пусть принесут нам вина, — Басилис запахнувшись в халат и, успокоившись, присел на краешек просторного ложа. — А много золота пропало?
Конан назвал сумму. Стигиец аж подпрыгнул на месте и потрясенно зацокал языком.
— Теперь я тебя понимаю и не могу ни в чем винить. Да… за такие деньги жизнь отдать не жалко! — Басилис вздохнул еще раз, порадовавшись, что Конан в приступе гнева сразу не свернул ему шею, что сам он на его месте сделал бы не задумываясь.
Вошел слуга, принес вино, разлил его по кубкам и передал в руки Конана и стигийца.
— Что же ты теперь собираешься делать? — с живым участием поинтересовался одноглазый.
— Еще не знаю… Буду искать похитителей, — отрешенно откликнулся варвар и залпом осушил свой кубок.
Басилис помолчал, задумчиво почесывая подбородок, затем лицо его прояснилось, и он, порывисто обернулся к киммерийцу.
— Послушай, Конан. В знак нашей дружбы, позволь мне дать тебе совет, — все еще с трудом веря в свое чудесное спасение, воскликнул Басилис.
Конан вопросительно взглянул на стигийца.
— На улице Ткачей живет один кудесник, его зовут Газим. Сходи к нему с этой коробкой, и он за пару золотых узнает с помощью заклятий, кто ее хозяин, — сияя от гордости за удачную идею, доверительно сообщил одноглазый.
Конан взвесил его слова и решительно направился к двери. На пороге он задержался и на мгновение обернулся.
— Спасибо за совет, Басилис. Когда я верну свое золото, то клянусь, не забуду тебя, — бросил варвар и с этими словами вышел из спальни.
Очутившись на улице, Конан даже зажмурился от нестерпимо яркого света. Солнце уже высоко висело над городом, и тучи мух кружились над мостовой, привлеченные запахом разлагающихся помоев. Степенные горожане неторопливо брели по своим делам. Мимо киммерийца четверо чернокожих рабов пронесли паланкин, и варвар успел поймать мимолетный взгляд женских глаз, блеснувших за кружевной занавеской. Двое стражников проволокли на веревке какого-то несчастного бродягу. Громко вопили лотошники, продавая орехи и сласти. С неприступным видом верхом на осле проехал толстый жрец, возвращаясь в свой храм после визита к ночным красавицам. Шадизар пробуждался от сна.
Улица Ткачей находилась на окраине Пустыньки рядом с Висельной площадью. Там селились зажиточные горожане, не те богачи, что предпочитали спокойную жизнь в центре города, а ремесленники и мастеровые, кто сумел сколотить состояние, денно и нощно надрываясь за работой. Конан спросил у пробегавшего мимо мальчишки дом чародея Газима, и тот за медную монетку с готовностью проводил его до самого порога.
Киммериец постучал бронзовым молоточком в тесовую дверь и долго ждал, пока она, наконец, не открылась. Старая сморщенная старуха бесцветными глазами уставилась на него.
— Мне нужен маг Газим, он дома?
— Дома. Где же ему еще быть. Входите, господин. — Старуха посторонилась, пропуская Конана вперед.
1 2 3 4