Неужели все, о чем говорят, правда? Прими наши с мамой самые искренние соболезнования. У меня в голове не укладывается – Володи нет.
– У меня тоже, Ириша, – ответила Лайма. – Я никак не могу поверить в это. Я прошу тебя об одолжении. Приезжай, мне так одиноко и страшно без Володи в этом мавзолее…
– Ну конечно, Лайма, – спохватилась Ирина. – Вне всяких сомнений, я приеду к тебе…
Она помнила – чета Мироновых обитает в огромном особняке под Москвой, похожем размерами и убранством на дворец царского вельможи. Владимир затратил столько сил и денег, чтобы создать, как он обычно говорил, семейное гнездо. И вот Владимира нет в живых…
– Если можешь, приезжай прямо сейчас, – сказала Лайма.
Несмотря на то, что была глубокая ночь, Ирина, собрав небольшую сумку, отправилась в путь. Возможно, ей придется задержаться у Лаймы на несколько дней, сестре требуются дружеское участие и поддержка.
Она добралась до особняка Мироновых около двух ночи. Четырехэтажный дом светился во тьме – казалось, он пылал. На самом деле все окна были освещены. Дверь открыла пожилая дама, экономка и кухарка Мироновых, Варвара Кузьминична.
– Ирина Вениаминовна, – запричитала она, всплескивая руками, – как хорошо, что вы приехали, а то Лайма Кирилловна заперлась у себя в кабинете, меня до себя не допускает…
Варвара Кузьминична принимала все беды и несчастья, равно как удачи и победы, снисходящие на Мироновых, будто свои личные. Она была дальней родственницей Владимира, то ли двоюродной теткой, то ли троюродной бабкой. Последние десять лет она держала в руках бразды правления хозяйством Мироновых – во всяком случае, все, что касалось кухни, уборки и сада, было полностью в ее компетенции. Лайма много раз повторяла, что Варвара Кузьминична – просто золото и без нее она бы ни за что не смогла совмещать напряженную преподавательскую и научную деятельность и многочисленные экспедиции с бытовыми заботами.
Ирина прошла в огромный, просто гигантский холл: высокие стрельчатые окна с цветными витражами, по стенам рыцарские доспехи и дорогие картины. Чувствовалось, что хозяева явно не нуждаются в деньгах. Насколько знала Ирина, Лайме до этого шика не было почти никакого дела. Все это – идея Владимира.
– Проходите, проходите, – причитала экономка. – Может, хоть вы сможете вывести ее из ступора. Она была дома, когда передали весть о том, что… О том, что произошла трагедия. Я услышала ее крик, такой нечеловеческий и полный боли.
Ирина могла только представить, что переживает Лайма. Она и Владимир были идеальной парой. Единственное, что огорчало их, так это отсутствие детей. Сначала не хватило денег, потом они появились, но необходимо было делать карьеру, и вот в последнее время Лайма мечтательно роняла фразы о том, что через год-два она, может быть, уйдет в декретный отпуск. Но судьба распорядилась иначе.
Ирина поднялась на второй этаж, где располагался кабинет Лаймы. Варвара Кузьминична постучала в дверь и произнесла ласковым голосом:
– Лайма Кирилловна, приехала Ирина Вениаминовна, откройте, пожалуйста!
Раздался скрежет поворачиваемого ключа, на пороге появилась Лайма. Ирина изумилась – та выглядела совершенно обычно, как будто ничего не произошло, только темные глаза, полные горя и скорби, выдавали ее чувства. Ирина никогда не видела свою двоюродную сестру в истерике, Лайма вообще была очень сдержанной.
– Спасибо, Варвара Кузьминична, – произнесла она ровным, лишенным эмоций голосом. – Приготовьте нам, пожалуйста, кофе. Мне, во всяком случае, я не знаю, Ира, будешь ли ты пить кофе посреди ночи?
Экономка исчезла, Лайма прошла в глубь кабинета, Ирина последовала за ней. Огромные, до потолка, полки, сплошь заставленные книгами, за старинным столом – современный компьютер.
– Я работала над статьей, – сказала Лайма. – Тебя это удивляет? Но только так я могу хоть как-то держать себя в руках и не сойти с ума.
Если бы Лайма плакала, жаловалась на судьбу, каталась бы по полу в пароксизмах горя, то Ирине, честное слово, было бы легче. А сейчас она даже не знала, что сказать.
– Ира, я понимаю, что поступаю жутко эгоистично, но не могла бы ты вместе с Варварой заняться организацией… похорон? Я никак не могу поднять трубку и позвонить в похоронное агентство, у меня не поворачивается язык произнести фразу: «Мой муж умер».
– Разумеется, Лайма, – ответила Ирина.
Кузина слабо улыбнулась, однако улыбка вышла жалкой и вымученной:
– Ты просто чудо, Ириша. И у меня к тебе еще просьба – ты ведь сможешь остаться со мной на несколько дней? Я улетаю через две недели. В Южную Америку, в новую экспедицию, только что уладила все формальности. Я не могу остаться в доме, где мне все напоминает о Володе.
Ирина чувствовала, что Лайма близка к нервному срыву, поэтому взяла на себя все формальности. В любом случае она сейчас ничем путным не занимается, ничего не пишет, а Лайме требуется ее присутствие.
Оставив сестру одну, она спустилась на кухню. Огромное помещение с суперсовременной техникой и черно-белым мраморным полом. Варвара Кузьминична, сидя на стуле, плакала. Подняв на Ирину глаза, она произнесла:
– Ирина Вениаминовна, объясните мне – за что? Почему это произошло? Они ведь были так счастливы, ребеночка хотели, и вот этот взрыв… За что судьба так жестока к ним?
– Не знаю, – ответила Ирина. – Первое, что нам нужно сделать, Варвара Кузьминична, это взять себя в руки. Лайма не должна видеть наших слез, она страдает гораздо сильнее, чем мы.
– Вы правы. – Экономка громко высморкалась в большой клетчатый платок. – Я совсем забросила свои обязанности, Лайма Кирилловна хотела же кофе. И вас надо провести в комнату, вы ведь останетесь у нас?
– Приготовьте кофе, отнесу его я сама, – сказала Ирина.
Экономка, вздохнув, загремела чашками. Ирина поймала себя на мысли, что ей ужасно неуютно в гигантском доме. Не зря же Лайма назвала его мавзолеем. В особняке было по крайней мере тридцать комнат.
Она с чашкой черного кофе поднялась к Лайме, которая сидела и смотрела на экран компьютера. Лайма встрепенулась, увидев Ирину.
– Спасибо, – сказала она. А потом вдруг добавила: – Ира, я думаю, скоро настанет моя очередь.
– Ну что ты такое говоришь! – воскликнула Татищева. – Володя бы ни за что не одобрил такие мысли, ты должна побороть горе и жить дальше…
Лайма, щелкнув зажигалкой, затянулась. Ирина удивилась – она и не знала, что двоюродная сестра курит.
– Тебе очень многое неизвестно, Ира. Я утверждаю – зло действует; провезя статуэтку в Россию, мы возродили к жизни проклятие дольмеков. И Владимир стал одной из его жертв.
Ирина решительно не понимала, о чем идет речь. Лайма же, судя по всему, не собиралась объяснять.
Ночь, первая после смерти Владимира Миронова, пролетела незаметно. Ирина так и не легла спать, проговорив с Лаймой и Варварой Кузьминичной. Когда первые робкие лучи рассвета стали пробиваться сквозь тяжелые шторы, посмотрев на часы, она с удивлением обнаружила, что уже почти половина шестого. Ирина начала действовать. Предстояло подготовить траурную церемонию. В этом ей очень помогла Лидия Петровна, которая, не ставя никого в известность, приехала в особняк к Мироновым около восьми.
– Лайма, почему ты поручила все Ирине, она же ничего не смыслит в достойной организации похорон! – решительно и бестактно заявила Лидия Петровна. – Я похоронила трех из четырех своих мужей, так что знаю все тонкости.
Ирина подумала: неужели мама так и не поняла, почему Лайма не обратилась к ней за помощью? Однако кузина ничего не возразила и смирилась с тем, что всем стала заправлять ее тетка.
– Дорогуша, – начала Лидия Петровна шпынять Варвару Кузьминичну. – Вы совершенно не умеете готовить кофе, и вообще, почему вы вертитесь в зале и подслушиваете наши приватные разговоры? Ваше место на кухне! Пора заняться обедом!
Потекли многочисленные посетители, которые захотели выразить Лайме соболезнование. Ирина по просьбе Лаймы говорила всем, что та не в состоянии их принять, и благодарила всех за участие. К полудню она почувствовала, что у нее гудят ноги и слипаются веки. Бессонная ночь давала о себе знать.
Лидия Петровна тем временем ловко управлялась с целой армией, состоявшей из работников похоронного бюро, уборщиков и флористов, и вовсю занималась организацией траурной церемонии. Ирина несколько раз навещала Лайму, та сидела у компьютера, только изредка разговаривая с кем-нибудь по телефону. Поведение Лаймы ей не нравилось.
Так прошли еще одни сутки, затем настала среда – день погребения Владимира. Лайма, одетая во все черное, с темными очками на лице, не проронила ни слова. Церемония прошла в узком кругу – немногочисленные родственники и самые близкие друзья, не было никаких речей и венков. Ирина вновь увидела профессора Иваницкого и его ассистента Валеру, Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина приглашена не была.
Лидия Петровна гордилась похоронами, заявив, что она поднаторела в этом деле. Ирина, в очередной раз попеняв про себя матери на бестактность, вновь оказалась в особняке Мироновых.
– Ира, я благодарна тебе и тете Лиде тоже, – заявила Лайма. – Вы спасли меня, можно сказать.
– Ну что ты, – ответила Ирина, – Лайма, а ты уверена, что полетишь в Южную Америку? И так скоро…
– Да, – упрямо ответила та. – Я продам этот дом, я уже переговорила с потенциальными покупателями. Не могу оставаться здесь. Не могу и не хочу.
Они снова оказались одни в огромном особнячке. Кроме Варвары Кузьминичны, чья комната располагалась на первом этаже, в доме никого не было. Ирина чувствовала, что Лайма хочет что-то сказать ей. Так оно и было.
– Ира, я прошу тебя выслушать меня, – сказала Лайма. – Скорее всего, моя история покажется тебе полным бредом, но, уверяю, это не плод моего больного воображения. Пошли!
Они спустились на первый этаж. Лайма подошла к большому полотну, изображавшему военную баталию Наполеона и Кутузова, нажала на потайную кнопку – и картина бесшумно отъехала в сторону. Ирина изумленно всмотрелась в стенной проем. Она и не знала, что в доме Мироновых имеются тайные помещения. Это же не шотландский замок, а современное строение, возведенное всего несколько лет назад.
– Вижу, ты удивлена, – сказала Лайма, проходя первой в проем. Она на что-то нажала, вспыхнул яркий свет. Они находились перед металлической дверью с электронным замком.
– Это вход в нашу сокровищницу, мы с Володей шутили, что у нас имеется своя пещера Али-Бабы. Там, в подвальном бункере, хранится наша коллекция.
– Но разве ваша коллекция не располагается на третьем и четвертом этаже особняка? – спросила Ирина. – Там же у вас оборудован мини-музей.
– Это так, – подтвердила Лайма, – однако коллекция коллекции рознь. То, что хранится наверху, как, впрочем, и в галерее, так – не особо ценные побрякушки. А истинные раритеты находятся в подвале, туда доступ открыт только избранным. И я хочу показать тебе все, потому что именно ты, Ира, после моего отъезда займешься продажей коллекции.
– Но почему? – попыталась возразить Татищева. – Лайма, вы же с таким трудом собирали коллекцию, она была вашей жизнью…
– А превратилась в Володину смерть, – сказала Лайма. Она произвела манипуляции с замком, сначала вставила в прорезь небольшую пластиковую карточку, затем набрала длинную вереницу чисел. Картина, скрывавшая вход в подвальное помещение, медленно встала на место. Они находились в застенке.
– Механизм так устроен, что дверь может быть разблокирована только в том случае, если картина скрывает дверной проем, – пояснила Лайма. Раздался звук зуммера, затем над дверью вспыхнула крошечная зеленая лампочка.
– Мы можем идти, – сказала Лайма. Она легко открыла огромную, казавшуюся неподъемной металлическую дверь. Ирина увидела крутую лестницу, ведущую вниз.
– Осторожнее, смотри не упади, – предостерегла Лайма, спускаясь по лестнице.
Ирина на самом деле едва не упала, ступеньки были узкие и неудобные.
– Володя специально заказал такую лестницу, говорил, что если грабители задумают взять штурмом наш подвал, то сломают себе шею. Ну вот, мы и у цели.
Оказавшись в самом низу, Ирина с любопытством обернулась. Надо же, это походит на банковское хранилище. Стены и пол обиты тусклыми металлическими листами. И всюду сокровища!
Здесь в отличие от музея наверху не было стеклянных витрин. Экспонаты располагались на небольших тумбочках, застеленных разноцветным бархатом. Ирину привлекли золотые украшения. Их так много, и все выглядят такими древними! А кроме них, каменные таблички, рукописи на папирусе и коже…
– Я уверена, что очень многие полжизни отдали бы ради того, чтобы проникнуть сюда, – сказала Лайма. – Это я привила Володе интерес к доколумбовой Америке. Мы вкладывали средства во все это…
Музей состоял из нескольких смежных помещений. Ирина совершенно не разбиралась в подобных вещах, но тем не менее была уверена: в подвале особняка Мироновых находятся подлинные сокровища.
– Лайма, – задала она вопрос, – а каким образом вы приобретали все это? На аукционах?
– Кое-что, Ира, – ответила Лайма. – Едва ли десять процентов. Все остальное по частным каналам. Ты знаешь, что это такое?
Ирина отрицательно мотнула головой. Лайма усмехнулась:
– Надо же, а еще пишешь детективы. Коллекционеры, в особенности те, что специализируются на древностях, готовы душу продать, чтобы заполучить раритетный экспонат. Вывозить артефакты из Египта или, к примеру, из стран Южной Америки запрещено, за это можно попасть в тюрьму, причем иногда даже до конца жизни. Но на что не пойдешь ради этих прелестных штучек!
– Ты хочешь сказать… – произнесла с запинкой Ирина.
Лайма перебила ее:
– Тебе не верится, что мы покупали заведомо краденые вещи? Боже мой, да многие коллекционеры организовывают кражи из музеев или частных коллекций, если не в состоянии получить заветный экспонат за деньги. Мне удалось кое-что вывезти во время раскопок на территории столицы дольмеков. Было сложно, но вещи того стоили!
Ирина вздохнула. Плохо, оказывается, знала она свою кузину и ее мужа. Похоже, Лайма на самом деле бредила дольмеками, раз решилась на преступление, чтобы завладеть их сокровищами.
Лайма провела ее в последний зал, в отличие от других небольшой. В нем стояла стеклянная витрина, выполненная в виде ограненной пирамиды. Ирина присмотрелась. Надо же, Мироновы, как и в московской галерее, на открытии которой она была совсем недавно, оснастили и свой домашний музей голограммой однорукой дольмекской богини. Из-под стекла на Ирину смотрела все та же зубастая и чрезвычайно неприятная особа, покровительница чар Луны, с труднопроизносимым именем.
– Вот она, мамаша Мелькоатлан, – сказала Лайма, подходя к витрине. – Это из-за нее погиб Володя, я уверена!
– Что ты говоришь? – удивленно произнесла Ирина. – Как голограмма могла причинить вред Владимиру? Я не понимаю…
– Это не голограмма, – сказала Лайма. – Это настоящая Мелькоатлан. Сделанная из розового кварца и лазурита.
– Ты сделала копию? – непонимающе спросила Ирина. – Но зачем?
Лайма тряхнула головой:
– Ирочка, копии выставлены в галерее и в музее наверху, здесь находятся исключительно подлинники. Статуэтка Мелькоатлан самая что ни на есть подлинная, изготовленная дольмекскими мастерами примерно за тысячу пятьсот лет до Рождества Христова.
– Но ты же говорила… Профессор Иваницкий утверждал, что статуэтка этой богини была потеряна после того, как конкистадоры разграбили столицу дольмеков в Средние века.
– О, милый профессор далек от суровой правды жизни, – жестко сказала Лайма. – Ярослав Мефодьевич, конечно, не знает о том, что во время экспедиции профессор Венденяпин обнаружил в стенной нише на подземном уровне Храма Звезд эту статуэтку. Николай Антонович не успел никому рассказать о находке по очень простой причине: в тот же вечер его убили.
– Убили? – холодея, произнесла Ирина. Она ощутила мороз, который пробежал по коже. Ей казалось, что раскосые огромные глаза однорукой богини пялятся на нее. – Но ведь он стал жертвой несчастного случая, упал в водопад…
– То, что он упал в водопад, не подлежит сомнению, – ответила Лайма. – Нам стоило больших усилий выловить его тело. И знаешь, что обнаружили у него под левой лопаткой? Крошечное отверстие – от наконечника стрелы, которые дольмеки и прочие южноамериканские индейцы выплевывали через особые трубки.
– Его убили стрелой? – спросила Ирина, не веря своим ушам. – Но кто? Индейцы?
– Я бы тоже хотела знать, кто, – произнесла Лайма.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5 6 7
– У меня тоже, Ириша, – ответила Лайма. – Я никак не могу поверить в это. Я прошу тебя об одолжении. Приезжай, мне так одиноко и страшно без Володи в этом мавзолее…
– Ну конечно, Лайма, – спохватилась Ирина. – Вне всяких сомнений, я приеду к тебе…
Она помнила – чета Мироновых обитает в огромном особняке под Москвой, похожем размерами и убранством на дворец царского вельможи. Владимир затратил столько сил и денег, чтобы создать, как он обычно говорил, семейное гнездо. И вот Владимира нет в живых…
– Если можешь, приезжай прямо сейчас, – сказала Лайма.
Несмотря на то, что была глубокая ночь, Ирина, собрав небольшую сумку, отправилась в путь. Возможно, ей придется задержаться у Лаймы на несколько дней, сестре требуются дружеское участие и поддержка.
Она добралась до особняка Мироновых около двух ночи. Четырехэтажный дом светился во тьме – казалось, он пылал. На самом деле все окна были освещены. Дверь открыла пожилая дама, экономка и кухарка Мироновых, Варвара Кузьминична.
– Ирина Вениаминовна, – запричитала она, всплескивая руками, – как хорошо, что вы приехали, а то Лайма Кирилловна заперлась у себя в кабинете, меня до себя не допускает…
Варвара Кузьминична принимала все беды и несчастья, равно как удачи и победы, снисходящие на Мироновых, будто свои личные. Она была дальней родственницей Владимира, то ли двоюродной теткой, то ли троюродной бабкой. Последние десять лет она держала в руках бразды правления хозяйством Мироновых – во всяком случае, все, что касалось кухни, уборки и сада, было полностью в ее компетенции. Лайма много раз повторяла, что Варвара Кузьминична – просто золото и без нее она бы ни за что не смогла совмещать напряженную преподавательскую и научную деятельность и многочисленные экспедиции с бытовыми заботами.
Ирина прошла в огромный, просто гигантский холл: высокие стрельчатые окна с цветными витражами, по стенам рыцарские доспехи и дорогие картины. Чувствовалось, что хозяева явно не нуждаются в деньгах. Насколько знала Ирина, Лайме до этого шика не было почти никакого дела. Все это – идея Владимира.
– Проходите, проходите, – причитала экономка. – Может, хоть вы сможете вывести ее из ступора. Она была дома, когда передали весть о том, что… О том, что произошла трагедия. Я услышала ее крик, такой нечеловеческий и полный боли.
Ирина могла только представить, что переживает Лайма. Она и Владимир были идеальной парой. Единственное, что огорчало их, так это отсутствие детей. Сначала не хватило денег, потом они появились, но необходимо было делать карьеру, и вот в последнее время Лайма мечтательно роняла фразы о том, что через год-два она, может быть, уйдет в декретный отпуск. Но судьба распорядилась иначе.
Ирина поднялась на второй этаж, где располагался кабинет Лаймы. Варвара Кузьминична постучала в дверь и произнесла ласковым голосом:
– Лайма Кирилловна, приехала Ирина Вениаминовна, откройте, пожалуйста!
Раздался скрежет поворачиваемого ключа, на пороге появилась Лайма. Ирина изумилась – та выглядела совершенно обычно, как будто ничего не произошло, только темные глаза, полные горя и скорби, выдавали ее чувства. Ирина никогда не видела свою двоюродную сестру в истерике, Лайма вообще была очень сдержанной.
– Спасибо, Варвара Кузьминична, – произнесла она ровным, лишенным эмоций голосом. – Приготовьте нам, пожалуйста, кофе. Мне, во всяком случае, я не знаю, Ира, будешь ли ты пить кофе посреди ночи?
Экономка исчезла, Лайма прошла в глубь кабинета, Ирина последовала за ней. Огромные, до потолка, полки, сплошь заставленные книгами, за старинным столом – современный компьютер.
– Я работала над статьей, – сказала Лайма. – Тебя это удивляет? Но только так я могу хоть как-то держать себя в руках и не сойти с ума.
Если бы Лайма плакала, жаловалась на судьбу, каталась бы по полу в пароксизмах горя, то Ирине, честное слово, было бы легче. А сейчас она даже не знала, что сказать.
– Ира, я понимаю, что поступаю жутко эгоистично, но не могла бы ты вместе с Варварой заняться организацией… похорон? Я никак не могу поднять трубку и позвонить в похоронное агентство, у меня не поворачивается язык произнести фразу: «Мой муж умер».
– Разумеется, Лайма, – ответила Ирина.
Кузина слабо улыбнулась, однако улыбка вышла жалкой и вымученной:
– Ты просто чудо, Ириша. И у меня к тебе еще просьба – ты ведь сможешь остаться со мной на несколько дней? Я улетаю через две недели. В Южную Америку, в новую экспедицию, только что уладила все формальности. Я не могу остаться в доме, где мне все напоминает о Володе.
Ирина чувствовала, что Лайма близка к нервному срыву, поэтому взяла на себя все формальности. В любом случае она сейчас ничем путным не занимается, ничего не пишет, а Лайме требуется ее присутствие.
Оставив сестру одну, она спустилась на кухню. Огромное помещение с суперсовременной техникой и черно-белым мраморным полом. Варвара Кузьминична, сидя на стуле, плакала. Подняв на Ирину глаза, она произнесла:
– Ирина Вениаминовна, объясните мне – за что? Почему это произошло? Они ведь были так счастливы, ребеночка хотели, и вот этот взрыв… За что судьба так жестока к ним?
– Не знаю, – ответила Ирина. – Первое, что нам нужно сделать, Варвара Кузьминична, это взять себя в руки. Лайма не должна видеть наших слез, она страдает гораздо сильнее, чем мы.
– Вы правы. – Экономка громко высморкалась в большой клетчатый платок. – Я совсем забросила свои обязанности, Лайма Кирилловна хотела же кофе. И вас надо провести в комнату, вы ведь останетесь у нас?
– Приготовьте кофе, отнесу его я сама, – сказала Ирина.
Экономка, вздохнув, загремела чашками. Ирина поймала себя на мысли, что ей ужасно неуютно в гигантском доме. Не зря же Лайма назвала его мавзолеем. В особняке было по крайней мере тридцать комнат.
Она с чашкой черного кофе поднялась к Лайме, которая сидела и смотрела на экран компьютера. Лайма встрепенулась, увидев Ирину.
– Спасибо, – сказала она. А потом вдруг добавила: – Ира, я думаю, скоро настанет моя очередь.
– Ну что ты такое говоришь! – воскликнула Татищева. – Володя бы ни за что не одобрил такие мысли, ты должна побороть горе и жить дальше…
Лайма, щелкнув зажигалкой, затянулась. Ирина удивилась – она и не знала, что двоюродная сестра курит.
– Тебе очень многое неизвестно, Ира. Я утверждаю – зло действует; провезя статуэтку в Россию, мы возродили к жизни проклятие дольмеков. И Владимир стал одной из его жертв.
Ирина решительно не понимала, о чем идет речь. Лайма же, судя по всему, не собиралась объяснять.
Ночь, первая после смерти Владимира Миронова, пролетела незаметно. Ирина так и не легла спать, проговорив с Лаймой и Варварой Кузьминичной. Когда первые робкие лучи рассвета стали пробиваться сквозь тяжелые шторы, посмотрев на часы, она с удивлением обнаружила, что уже почти половина шестого. Ирина начала действовать. Предстояло подготовить траурную церемонию. В этом ей очень помогла Лидия Петровна, которая, не ставя никого в известность, приехала в особняк к Мироновым около восьми.
– Лайма, почему ты поручила все Ирине, она же ничего не смыслит в достойной организации похорон! – решительно и бестактно заявила Лидия Петровна. – Я похоронила трех из четырех своих мужей, так что знаю все тонкости.
Ирина подумала: неужели мама так и не поняла, почему Лайма не обратилась к ней за помощью? Однако кузина ничего не возразила и смирилась с тем, что всем стала заправлять ее тетка.
– Дорогуша, – начала Лидия Петровна шпынять Варвару Кузьминичну. – Вы совершенно не умеете готовить кофе, и вообще, почему вы вертитесь в зале и подслушиваете наши приватные разговоры? Ваше место на кухне! Пора заняться обедом!
Потекли многочисленные посетители, которые захотели выразить Лайме соболезнование. Ирина по просьбе Лаймы говорила всем, что та не в состоянии их принять, и благодарила всех за участие. К полудню она почувствовала, что у нее гудят ноги и слипаются веки. Бессонная ночь давала о себе знать.
Лидия Петровна тем временем ловко управлялась с целой армией, состоявшей из работников похоронного бюро, уборщиков и флористов, и вовсю занималась организацией траурной церемонии. Ирина несколько раз навещала Лайму, та сидела у компьютера, только изредка разговаривая с кем-нибудь по телефону. Поведение Лаймы ей не нравилось.
Так прошли еще одни сутки, затем настала среда – день погребения Владимира. Лайма, одетая во все черное, с темными очками на лице, не проронила ни слова. Церемония прошла в узком кругу – немногочисленные родственники и самые близкие друзья, не было никаких речей и венков. Ирина вновь увидела профессора Иваницкого и его ассистента Валеру, Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина приглашена не была.
Лидия Петровна гордилась похоронами, заявив, что она поднаторела в этом деле. Ирина, в очередной раз попеняв про себя матери на бестактность, вновь оказалась в особняке Мироновых.
– Ира, я благодарна тебе и тете Лиде тоже, – заявила Лайма. – Вы спасли меня, можно сказать.
– Ну что ты, – ответила Ирина, – Лайма, а ты уверена, что полетишь в Южную Америку? И так скоро…
– Да, – упрямо ответила та. – Я продам этот дом, я уже переговорила с потенциальными покупателями. Не могу оставаться здесь. Не могу и не хочу.
Они снова оказались одни в огромном особнячке. Кроме Варвары Кузьминичны, чья комната располагалась на первом этаже, в доме никого не было. Ирина чувствовала, что Лайма хочет что-то сказать ей. Так оно и было.
– Ира, я прошу тебя выслушать меня, – сказала Лайма. – Скорее всего, моя история покажется тебе полным бредом, но, уверяю, это не плод моего больного воображения. Пошли!
Они спустились на первый этаж. Лайма подошла к большому полотну, изображавшему военную баталию Наполеона и Кутузова, нажала на потайную кнопку – и картина бесшумно отъехала в сторону. Ирина изумленно всмотрелась в стенной проем. Она и не знала, что в доме Мироновых имеются тайные помещения. Это же не шотландский замок, а современное строение, возведенное всего несколько лет назад.
– Вижу, ты удивлена, – сказала Лайма, проходя первой в проем. Она на что-то нажала, вспыхнул яркий свет. Они находились перед металлической дверью с электронным замком.
– Это вход в нашу сокровищницу, мы с Володей шутили, что у нас имеется своя пещера Али-Бабы. Там, в подвальном бункере, хранится наша коллекция.
– Но разве ваша коллекция не располагается на третьем и четвертом этаже особняка? – спросила Ирина. – Там же у вас оборудован мини-музей.
– Это так, – подтвердила Лайма, – однако коллекция коллекции рознь. То, что хранится наверху, как, впрочем, и в галерее, так – не особо ценные побрякушки. А истинные раритеты находятся в подвале, туда доступ открыт только избранным. И я хочу показать тебе все, потому что именно ты, Ира, после моего отъезда займешься продажей коллекции.
– Но почему? – попыталась возразить Татищева. – Лайма, вы же с таким трудом собирали коллекцию, она была вашей жизнью…
– А превратилась в Володину смерть, – сказала Лайма. Она произвела манипуляции с замком, сначала вставила в прорезь небольшую пластиковую карточку, затем набрала длинную вереницу чисел. Картина, скрывавшая вход в подвальное помещение, медленно встала на место. Они находились в застенке.
– Механизм так устроен, что дверь может быть разблокирована только в том случае, если картина скрывает дверной проем, – пояснила Лайма. Раздался звук зуммера, затем над дверью вспыхнула крошечная зеленая лампочка.
– Мы можем идти, – сказала Лайма. Она легко открыла огромную, казавшуюся неподъемной металлическую дверь. Ирина увидела крутую лестницу, ведущую вниз.
– Осторожнее, смотри не упади, – предостерегла Лайма, спускаясь по лестнице.
Ирина на самом деле едва не упала, ступеньки были узкие и неудобные.
– Володя специально заказал такую лестницу, говорил, что если грабители задумают взять штурмом наш подвал, то сломают себе шею. Ну вот, мы и у цели.
Оказавшись в самом низу, Ирина с любопытством обернулась. Надо же, это походит на банковское хранилище. Стены и пол обиты тусклыми металлическими листами. И всюду сокровища!
Здесь в отличие от музея наверху не было стеклянных витрин. Экспонаты располагались на небольших тумбочках, застеленных разноцветным бархатом. Ирину привлекли золотые украшения. Их так много, и все выглядят такими древними! А кроме них, каменные таблички, рукописи на папирусе и коже…
– Я уверена, что очень многие полжизни отдали бы ради того, чтобы проникнуть сюда, – сказала Лайма. – Это я привила Володе интерес к доколумбовой Америке. Мы вкладывали средства во все это…
Музей состоял из нескольких смежных помещений. Ирина совершенно не разбиралась в подобных вещах, но тем не менее была уверена: в подвале особняка Мироновых находятся подлинные сокровища.
– Лайма, – задала она вопрос, – а каким образом вы приобретали все это? На аукционах?
– Кое-что, Ира, – ответила Лайма. – Едва ли десять процентов. Все остальное по частным каналам. Ты знаешь, что это такое?
Ирина отрицательно мотнула головой. Лайма усмехнулась:
– Надо же, а еще пишешь детективы. Коллекционеры, в особенности те, что специализируются на древностях, готовы душу продать, чтобы заполучить раритетный экспонат. Вывозить артефакты из Египта или, к примеру, из стран Южной Америки запрещено, за это можно попасть в тюрьму, причем иногда даже до конца жизни. Но на что не пойдешь ради этих прелестных штучек!
– Ты хочешь сказать… – произнесла с запинкой Ирина.
Лайма перебила ее:
– Тебе не верится, что мы покупали заведомо краденые вещи? Боже мой, да многие коллекционеры организовывают кражи из музеев или частных коллекций, если не в состоянии получить заветный экспонат за деньги. Мне удалось кое-что вывезти во время раскопок на территории столицы дольмеков. Было сложно, но вещи того стоили!
Ирина вздохнула. Плохо, оказывается, знала она свою кузину и ее мужа. Похоже, Лайма на самом деле бредила дольмеками, раз решилась на преступление, чтобы завладеть их сокровищами.
Лайма провела ее в последний зал, в отличие от других небольшой. В нем стояла стеклянная витрина, выполненная в виде ограненной пирамиды. Ирина присмотрелась. Надо же, Мироновы, как и в московской галерее, на открытии которой она была совсем недавно, оснастили и свой домашний музей голограммой однорукой дольмекской богини. Из-под стекла на Ирину смотрела все та же зубастая и чрезвычайно неприятная особа, покровительница чар Луны, с труднопроизносимым именем.
– Вот она, мамаша Мелькоатлан, – сказала Лайма, подходя к витрине. – Это из-за нее погиб Володя, я уверена!
– Что ты говоришь? – удивленно произнесла Ирина. – Как голограмма могла причинить вред Владимиру? Я не понимаю…
– Это не голограмма, – сказала Лайма. – Это настоящая Мелькоатлан. Сделанная из розового кварца и лазурита.
– Ты сделала копию? – непонимающе спросила Ирина. – Но зачем?
Лайма тряхнула головой:
– Ирочка, копии выставлены в галерее и в музее наверху, здесь находятся исключительно подлинники. Статуэтка Мелькоатлан самая что ни на есть подлинная, изготовленная дольмекскими мастерами примерно за тысячу пятьсот лет до Рождества Христова.
– Но ты же говорила… Профессор Иваницкий утверждал, что статуэтка этой богини была потеряна после того, как конкистадоры разграбили столицу дольмеков в Средние века.
– О, милый профессор далек от суровой правды жизни, – жестко сказала Лайма. – Ярослав Мефодьевич, конечно, не знает о том, что во время экспедиции профессор Венденяпин обнаружил в стенной нише на подземном уровне Храма Звезд эту статуэтку. Николай Антонович не успел никому рассказать о находке по очень простой причине: в тот же вечер его убили.
– Убили? – холодея, произнесла Ирина. Она ощутила мороз, который пробежал по коже. Ей казалось, что раскосые огромные глаза однорукой богини пялятся на нее. – Но ведь он стал жертвой несчастного случая, упал в водопад…
– То, что он упал в водопад, не подлежит сомнению, – ответила Лайма. – Нам стоило больших усилий выловить его тело. И знаешь, что обнаружили у него под левой лопаткой? Крошечное отверстие – от наконечника стрелы, которые дольмеки и прочие южноамериканские индейцы выплевывали через особые трубки.
– Его убили стрелой? – спросила Ирина, не веря своим ушам. – Но кто? Индейцы?
– Я бы тоже хотела знать, кто, – произнесла Лайма.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5 6 7