Остался след, который не исчез, ведь спустя короткое время Антон все же скончался.
Эксперт передал Эльке два листа: один с увеличенным изображением отпечатка перстня, другой – с восстановленным при помощи компьютерной программы изображением, увидев которое комиссарша воскликнула:
– Никогда бы не подумала, что эта черная клякса на самом деле – звезда!
– Не звезда, а комета, – поправил ее профессор Клостермайер. – Видите, у нее имеется хвостатый след.
– И надпись, – сказала Элька. – Латынь?
– Так точно, – подтвердил Ульрих Кеплерс. – Сохранилось всего несколько букв, однако нам известно, что девиз состоит из трех слов: .i.t ..l....s .ua.
Элька с сомнением посмотрела на профессора и заметила:
– И ты думаешь, что нам это поможет?
– Непременно! – заявил тот. – Последнее слово, и Вернер полностью со мной согласен, наверняка tua, по-латыни «твоя».
– Даже если так, – сказала Элька, – что это принесет? Человек, палец которого украшал перстень с изображением звезды, пардон, кометы и неким латинским девизом, давным-давно мертв.
Ульрих Кеплерс запыхтел:
– Элька, как же ты не понимаешь – мы можем разгадать тайну, которой семь столетий!
Комиссарша предпочла промолчать. Ее занимали убийцы в настоящем, а не в прошлом. Какое ей, собственно, дело до мумии, нареченной Антоном и убитой невесть кем в начале четырнадцатого века?
– Госпожа комиссар, в те времена, в отличие от сегодняшних, кольца украшали символами и девизами с определенной целью – подчеркнуть свою принадлежность к определенной корпорации, сословию, семье или тайному обществу, – произнес Вернер Клостермайер. – Я уже отослал запрос нескольким знакомым историкам и не сомневаюсь, что рано или поздно они сообщат мне, кому именно принадлежал, или, если повезет, и поныне принадлежит изображенный на перстне герб.
– А теперь приступим к той процедуре, которую я с трепетом ожидаю уже третий день! – прервал его Ульрих Кеплерс. Затем криминалист пояснил Эльке: – Мы осмотрели тело Антона, однако, чтобы не пропустить ни единой мелочи, хотим получить его трехмерное изображение. И тогда откроется, имеются ли на его теле другие раны, которые мы, возможно, пропустили.
Беднягу Антона на мобильном металлическом столе вывезли из подвального помещения. В коридоре профессорам и Эльке встретилось несколько человек, которые с большим любопытством уставились на мумию.
– Я говорил с медиками из университетской клиники в Эппендорфе, и они разрешили использовать в исследовательских целях компьютерный томограф, – сказал профессор Кеплерс. – Но для этого Антону придется совершить поездку по Гамбургу!
Торфяную мумию погрузили в фургон, Элька, воспользовавшись передышкой, снова позвонила Габи, но девушка упорно не брала трубку. Тогда комиссарше пришло в голову, что Тоби мог намеренно дать ей неправильный номер.
– Элька, ты же поедешь с нами? – спросил Ульрих.
Комиссарше, которая вообще-то хотела забыть о мумии и заняться устройством личной жизни, не оставалось ничего другого, как ответить согласием.
Уже стемнело, когда они прибыли к клинике. Выгружая мумию, профессор Клостермайер усмехнулся и пошутил:
– Только бы никто не подумал, что мы пытаемся избавиться от жертвы!
Делегацию с мумией встретил старинный приятель Кеплерса, который предоставил в их распоряжение компьютерный томограф. Оба профессора принялись увлеченно обсуждать что-то, Элька задумалась горестно над тем, что ей суждено до конца жизни возиться с мертвецами. У ее братьев и сестер, кузенов и кузин имелись семьи, а у нее – только мурлыкающая Ангела Меркель. Элька с отчаянием подумала, что налицо кризис среднего возраста. Она достигла всего, о чем мечтала, но вряд ли ей светит дальнейшее повышение по службе – начальство ее ценило, но не любило. Да и вообще у женщины нет особенных шансов занять руководящую должность в аппарате.
Комиссарша Шрепп знала: самое надежное лекарство от хандры для нее – расследование очередного дела. Или... Ах, если бы только Габи сняла трубку!
Ее мысли прервал вопль профессора Кеплерса:
– Не верю своим глазам! Господи, вот это да!
– Что случилось, Ульрих? – спросила Элька у воздевшего к небу кулачки коллеги.
Профессор Кеплерс бросился обнимать комиссаршу. Позволив ему себя облобызать, Элька услышала:
– Без тебя, моя дорогая, мы бы прошли мимо такой сенсации!
Улыбающийся профессор Клостермайер добавил:
– Госпожа комиссар, взгляните на монитор!
Элька так и сделала. И увидела трехмерное изображение Антона. Ну и что?
Ученый увеличил силуэт правой ноги мумии и спросил:
– Вы ведь тоже видите это?
– Что я должна видеть? – удивилась Элька.
Подскочивший к ней Ульрих Кеплерс простонал:
– Да вот же! Как же мы не заметили!
– Вполне естественно, – ответствовал Клостермайер, – во-первых, мумия лежит на правом боку, во-вторых, предмет скрыт одеждой.
Элька долго пялилась в монитор и наконец сообразила:
– Ага, теперь понимаю, что вы имеете в виду. У нашей мумии на ноге имеется какая-то опухоль. Или, вернее, нарост.
– Не опухоль или нарост, а некий привязанный к телу предмет! – поправил ее, волнуясь, профессор Кеплерс. – Сейчас мы узнаем, что это такое...
Мумию извлекли из томографа и осторожно перевернули. После различных ухищрений только через сорок минут в руках профессора Кеплерса оказалось нечто, напоминавшее жезл.
– Это же чистое золото! – воскликнула Элька.
– Не сомневаюсь в этом, – ответил горделиво Кеплерс и потряс находку.
– Осторожнее! – предупредил его Клостермайер и взял золотую трубку в руки.
Затем и Элька рассмотрела ее. Она была покрыта письменами, но не латинскими буквами, а совершенно иными. Изучив надписи, профессор Клостермайер заявил:
– Очень похоже на древнеаравийский язык. Причем уверен, что этот предмет намного старше, чем сама мумия. Подобные драгоценные чехлы из металла использовали в Древнем Риме для хранения рукописей.
Ульрих Кеплерс, услышав его слова, подскочил и прошептал:
– Но как у Антона оказался золотой тубус?
– Если мы узнаем, что в нем находится, то, вероятно, сумеем найти ответ на ваш вопрос, – сказал Клостермайер. – Знаете, какая у меня мелькнула мысль? Наш Антон находился в здешних краях с особой миссией, и она заключалась в том, что он должен был доставить некое послание.
– Очень может быть, – кивнул Ульрих Кеплерс. – Причем оно имело большую ценность, иначе для чего послание поместили в старинный золотой чехол... Антон был гонцом, как же я сам не догадался! Времена тогда были неспокойные, убивали не только ради золотого тубуса – из-за пары медяков. Поэтому Антон и спрятал чехол под одеждой, прикрепив при помощи кожаных ремней к ноге.
– Вы обратили внимание, профессор, что Антон был одет намеренно неброско? – продолжил размышления Клостермайер. – А ведь у него в кошельке имелось небольшое состояние, золотой же чехол вообще цены не имеет! Я прямо-таки горю от нетерпения... интересно, что скрывается в золотом тубусе?
Элька внезапно выпалила:
– Тогда все становится понятным!
– Что именно? – обернулись к ней оба ученых, которые, кажется, уже и забыли о присутствии комиссарши.
Шрепп пояснила:
– Антон стал жертвой бандитов, которые, прознав о его ценном грузе, попытались его ограбить. Они напали на него где-нибудь на безлюдной тропе, пытались удушить, но Антон оказался проворнее и бежал от них. Спасая собственную жизнь, он угодил в болото. Ранения, нанесенные ему нападавшими, были весьма серьезными, хотя и напрямую для жизни не опасными. Однако, попав в трясину, он не сумел уже оттуда выбраться.
– Элька, ты просто чудо! – воскликнул Ульрих. – Какая восхитительная случайность, что именно ты обнаружила Антона! Ты все так разложила по полочкам, что я просто диву даюсь!
– Но что же пытался спасти Антон? – промолвил профессор Клостермайер. – Разбойники в те времена не церемонились с жертвами, это сущая правда, однако вряд ли кто-то из них носил перстень с латинским девизом.
– Среди нападавших мог оказаться монах-расстрига или мелкопоместный дворянин, – предположил Кеплерс.
– Но почему Антон не отдал им золотой чехол? – спросил задумчиво Клостермайер.
– Он предпочел поставить на кон собственную жизнь, чем уступить требованиям разбойников, – сказала Элька, и ее слова произвели необычайный эффект.
Золотой тубус положили на стол. Клостермайер внимательно осмотрел его и отметил:
– Очень искусная работа. Меня не удивит, если содержимое чехла находится еще в приличном состоянии. Крышка пригнана очень плотно, так что вода не могла проникнуть внутрь.
Он попытался открыть тубус, но у него ничего не получилось. Комиссарша Шрепп немедленно предложила:
– Надо его распилить.
– Ни в коем случае! – возразил шокированный Вернер Клостермайер. – Это единственная в своем роде реликвия. У меня иная идея – мы заглянем в тубус, не снимая крышки. Ведь в нашем распоряжении имеется современная техника.
Двадцать минут спустя все трое, как зачарованные, рассматривали на компьютере изображение того, что находилось в полости тубуса.
– Очень похоже на свиток пергамента, – сказал Клостермайер. – Что же за тайну скрывает золотой чехол?
Мобильный Эльки запищал. Она отчего-то вдруг подумала, что звонит Габи, но звонок оказался от ее помощника Йохана Пилярски.
– Элька, ты нам нужна, – сообщил он. – Душитель нанес новый удар!
В туалете одного из поездов, пришедших в Гамбург, было обнаружено тело молодой женщины, которая стала очередной жертвой серийного убийцы. Выслушав доклад, комиссарша сказала профессорам, что вынуждена их покинуть.
Клостермайер и Кеплерс не обратили внимания на ее слова. Они были поглощены дискуссией по поводу того, что может находиться в золотом футляре и каким образом можно извлечь содержимое, не повреждая тубус.
Элька прибыла на центральный вокзал, где осмотрела место происшествия, переговорила со свидетелями и попыталась (безуспешно) напасть на след преступника.
Домой комиссарша вернулась в начале четвертого утра. Ей хотелось принять душ и лечь спать. В ее распоряжении было всего несколько часов, чтобы прийти в себя после напряженного дня и еще более напряженной ночи.
Последнее, что помнила комиссарша, когда опустилась на софу, было то, что к ней на колени взгромоздилась неповоротливая Ангела Меркель: не прошло и пяти секунд, как Элька отключилась.
Ее разбудил телефонный звонок. Комиссарша, разлепив глаза, с трудом доковыляла до телефона, чувствуя, что левая нога затекла. Схватила трубку и хрипло произнесла:
– Шрепп слушает!
– Элька, ты не представляешь, что произошло! – услышала она восторженный рев Ульриха Кеплерса.
Комиссарша посмотрела на часы: было три минуты шестого. Она могла бы спать еще часа два!
– Отчего же? Очень даже представляю, – буркнула Элька, растирая ногу. – Ты разбудил меня! Надеюсь, у тебя имеется веское основание звонить ни свет ни заря!
– Мы открыли тубус! – заявил профессор, словно не замечая ее брюзжания. – Там имелся тайный механизм, который приводил в движение крышку. Элька, наша находка станет сенсацией номер один за последние две тысячи лет! Я никак не могу поверить, что все это правда!
– Что – правда, Ульрих? – спросила Элька, кипя от возмущения. Он позвонил ей в такую рань, чтобы всего-навсего сообщить, что они с Клостермайером вскрыли тубус! Она знала Ульриха: у того, холерика по темпераменту, все было «сенсационно» и «невероятно».
Трехцветная Ангела Меркель с урчанием подбежала к Эльке и принялась тереться о затекшую ногу хозяйки. Комиссарша тяжело вздохнула в трубку. Приняв это за знак одобрения, Кеплерс зачастил:
– Мы доставили Антона обратно в институт. То, что мы узнали, совершит переворот в человеческом мировоззрении, ведь то, чем нас пичкали до сих пор, не имеет ни малейшего отношения к действительности. Ложь, все ложь, причем намеренная! Они все знают и обманывают весь мир!
Кровообращение в затекшей ноге наконец-то восстановилось, и Элька, потрепав за ушком Ангелу, ехидно поинтересовалась:
– Ульрих, а ваше открытие не может подождать до полудня? Если, как ты говоришь, оно ждало две тысячи лет, то полдня ничего не изменят.
– Элька! – заверещал Кеплерс. – Это заговор! И ты не представляешь, кто его инициировал! Ты права, Антон был гонцом, и они сделали все, чтобы он не смог выполнить свою миссию. Они убили его! Но судьбе было угодно сделать так, чтобы мы нашли Антона спустя семьсот лет, а вместе с ним – и благую весть! Это перст Божий! Вот именно – перст Божий! Случайность, какая невероятная случайность!
Профессор захлебнулся от собственного восторга, а Элька зевнула и подумала, что ради двух часов сна она готова отдать все тайны мироздания. Да и что такого важного могло содержаться в золотом тубусе? Послание какого-нибудь императора или короля, проливающее свет на замшелые секреты Средневековья? Доказательства того, что Америку открыл не Колумб, а викинги или древние римляне? Или свидетельства высадки передового десанта марсиан в Шлезвиг-Гольштейне семьсот лет назад?
– Ульрих, я тебя поняла, – снова вздохнула Элька. – Очень за вас с Клостермайером рада, но сейчас не время обсуждать тайны истории. Не забывай, тебе через пару часов выходить на работу, а ты, похоже, так и не прилег прошедшей ночью. Советую тебе отложить страшные тайны в сторону и немного вздремнуть.
– Элька, я не могу спать, когда стало известно, что... – выпалил Кеплерс, но Элька перебила его:
– Ты не можешь, а я очень даже могу. Обязательно загляну к тебе сегодня, тогда ты мне все и расскажешь. А теперь давай завершим разговор!
Профессор пытался что-то вставить, но Элька была неумолима. Она повесила трубку, а затем, подумав, вовсе отключила телефон.
Комиссарша перебралась в спальню, где, вытянувшись на кровати, мгновенно заснула. Два часа пролетели, как две секунды, – противный писк будильника поднял ее на ноги. Элька поплелась на кухню, чтобы выпить кофе и перекусить. Ангела Меркель потрусила за ней, жалобно мяукая.
– Госпожа федеральный канцлер, вам неплохо бы сесть на диету, – обратилась Элька к кошке, желавшей получить порцию утренней еды. Ангела весила девять с лишним килограммов и могла лопать не переставая.
Прибыв в полицайпрезидиум, Элька занялась составлением отчета по вечернему происшествию на вокзале. Ее шеф, директор Карстен Брютнер, лощеный педант и кислорожий хлыщ, как называла про себя свое начальство комиссарша, столкнувшись с Элькой в коридоре (наверняка намеренно!), первым делом спросил:
– Шрепп, вы ведь уже подготовили детальный отчет по последнему убийству, совершенному душителем?
Брютнеру Элька не нравилась. Впрочем, и он не вызывал в ней положительных эмоций. Каждый раз, когда благодаря ее стараниям раскрывалось очередное громкое дело, в газетах появлялась его фотография и пространное интервью, в котором директор восхвалял единственного человека – себя самого и обходил полным молчанием Эльку и прочих сотрудников, вывернувшихся наизнанку, дабы поймать убийцу.
– Будет у вас к концу дня, – ответила Элька.
Брютнер, облаченный, как всегда, в дорогущий, сшитый на заказ костюм, взглянул на нее поверх очков без оправы и холодно заявил:
– К полудню, Шрепп! Я не потерплю, чтобы вы пренебрегали своими прямыми обязанностями. А если не можете с ними справляться, то самое время задуматься над тем, чтобы подать заявление о вашем переводе из отдела по расследованию убийств в дорожную полицию.
Элька вернулась в кабинет, где застала Йохана Пилярски, строчащего что-то на компьютере. – Привет, шеф, – сказал он, – отчет почти готов. По твоему лицу видно, что имела счастье переговорить с Брютнером?
– «Комплимент» от него в коридоре – такой же неотъемлемый ритуал, как и утренний кофе, – съязвила Элька. – Он никак не может успокоиться, что две недели назад в «Гамбургер Абендблатт» появилась заметка обо мне с кошмарной, правда, фотографией в профиль и перевранными фактами, но, что самое ужасное, без единого упоминания его имени!
– Такое Брютнер пережить не мог, – согласился Йохан. – Кстати, ты не знаешь, что с профессором Кеплерсом?
Элька удивилась:
– А что с ним должно быть?
– Его нет на работе, – сообщил Пилярски. – Ты ведь вчера его видела, он тебе ничего не говорил? Или профессор приболел?
Комиссарша Шрепп подумала, что Ульрих после бессонной ночи не услышал будильника и наверняка дрыхнет дома, вместо того чтобы давно сидеть на рабочем месте. Спустя час она, внеся в доклад кое-какие изменения, распечатала его и отнесла в приемную. Секретарша директора остановила Эльку:
1 2 3 4 5 6 7 8
Эксперт передал Эльке два листа: один с увеличенным изображением отпечатка перстня, другой – с восстановленным при помощи компьютерной программы изображением, увидев которое комиссарша воскликнула:
– Никогда бы не подумала, что эта черная клякса на самом деле – звезда!
– Не звезда, а комета, – поправил ее профессор Клостермайер. – Видите, у нее имеется хвостатый след.
– И надпись, – сказала Элька. – Латынь?
– Так точно, – подтвердил Ульрих Кеплерс. – Сохранилось всего несколько букв, однако нам известно, что девиз состоит из трех слов: .i.t ..l....s .ua.
Элька с сомнением посмотрела на профессора и заметила:
– И ты думаешь, что нам это поможет?
– Непременно! – заявил тот. – Последнее слово, и Вернер полностью со мной согласен, наверняка tua, по-латыни «твоя».
– Даже если так, – сказала Элька, – что это принесет? Человек, палец которого украшал перстень с изображением звезды, пардон, кометы и неким латинским девизом, давным-давно мертв.
Ульрих Кеплерс запыхтел:
– Элька, как же ты не понимаешь – мы можем разгадать тайну, которой семь столетий!
Комиссарша предпочла промолчать. Ее занимали убийцы в настоящем, а не в прошлом. Какое ей, собственно, дело до мумии, нареченной Антоном и убитой невесть кем в начале четырнадцатого века?
– Госпожа комиссар, в те времена, в отличие от сегодняшних, кольца украшали символами и девизами с определенной целью – подчеркнуть свою принадлежность к определенной корпорации, сословию, семье или тайному обществу, – произнес Вернер Клостермайер. – Я уже отослал запрос нескольким знакомым историкам и не сомневаюсь, что рано или поздно они сообщат мне, кому именно принадлежал, или, если повезет, и поныне принадлежит изображенный на перстне герб.
– А теперь приступим к той процедуре, которую я с трепетом ожидаю уже третий день! – прервал его Ульрих Кеплерс. Затем криминалист пояснил Эльке: – Мы осмотрели тело Антона, однако, чтобы не пропустить ни единой мелочи, хотим получить его трехмерное изображение. И тогда откроется, имеются ли на его теле другие раны, которые мы, возможно, пропустили.
Беднягу Антона на мобильном металлическом столе вывезли из подвального помещения. В коридоре профессорам и Эльке встретилось несколько человек, которые с большим любопытством уставились на мумию.
– Я говорил с медиками из университетской клиники в Эппендорфе, и они разрешили использовать в исследовательских целях компьютерный томограф, – сказал профессор Кеплерс. – Но для этого Антону придется совершить поездку по Гамбургу!
Торфяную мумию погрузили в фургон, Элька, воспользовавшись передышкой, снова позвонила Габи, но девушка упорно не брала трубку. Тогда комиссарше пришло в голову, что Тоби мог намеренно дать ей неправильный номер.
– Элька, ты же поедешь с нами? – спросил Ульрих.
Комиссарше, которая вообще-то хотела забыть о мумии и заняться устройством личной жизни, не оставалось ничего другого, как ответить согласием.
Уже стемнело, когда они прибыли к клинике. Выгружая мумию, профессор Клостермайер усмехнулся и пошутил:
– Только бы никто не подумал, что мы пытаемся избавиться от жертвы!
Делегацию с мумией встретил старинный приятель Кеплерса, который предоставил в их распоряжение компьютерный томограф. Оба профессора принялись увлеченно обсуждать что-то, Элька задумалась горестно над тем, что ей суждено до конца жизни возиться с мертвецами. У ее братьев и сестер, кузенов и кузин имелись семьи, а у нее – только мурлыкающая Ангела Меркель. Элька с отчаянием подумала, что налицо кризис среднего возраста. Она достигла всего, о чем мечтала, но вряд ли ей светит дальнейшее повышение по службе – начальство ее ценило, но не любило. Да и вообще у женщины нет особенных шансов занять руководящую должность в аппарате.
Комиссарша Шрепп знала: самое надежное лекарство от хандры для нее – расследование очередного дела. Или... Ах, если бы только Габи сняла трубку!
Ее мысли прервал вопль профессора Кеплерса:
– Не верю своим глазам! Господи, вот это да!
– Что случилось, Ульрих? – спросила Элька у воздевшего к небу кулачки коллеги.
Профессор Кеплерс бросился обнимать комиссаршу. Позволив ему себя облобызать, Элька услышала:
– Без тебя, моя дорогая, мы бы прошли мимо такой сенсации!
Улыбающийся профессор Клостермайер добавил:
– Госпожа комиссар, взгляните на монитор!
Элька так и сделала. И увидела трехмерное изображение Антона. Ну и что?
Ученый увеличил силуэт правой ноги мумии и спросил:
– Вы ведь тоже видите это?
– Что я должна видеть? – удивилась Элька.
Подскочивший к ней Ульрих Кеплерс простонал:
– Да вот же! Как же мы не заметили!
– Вполне естественно, – ответствовал Клостермайер, – во-первых, мумия лежит на правом боку, во-вторых, предмет скрыт одеждой.
Элька долго пялилась в монитор и наконец сообразила:
– Ага, теперь понимаю, что вы имеете в виду. У нашей мумии на ноге имеется какая-то опухоль. Или, вернее, нарост.
– Не опухоль или нарост, а некий привязанный к телу предмет! – поправил ее, волнуясь, профессор Кеплерс. – Сейчас мы узнаем, что это такое...
Мумию извлекли из томографа и осторожно перевернули. После различных ухищрений только через сорок минут в руках профессора Кеплерса оказалось нечто, напоминавшее жезл.
– Это же чистое золото! – воскликнула Элька.
– Не сомневаюсь в этом, – ответил горделиво Кеплерс и потряс находку.
– Осторожнее! – предупредил его Клостермайер и взял золотую трубку в руки.
Затем и Элька рассмотрела ее. Она была покрыта письменами, но не латинскими буквами, а совершенно иными. Изучив надписи, профессор Клостермайер заявил:
– Очень похоже на древнеаравийский язык. Причем уверен, что этот предмет намного старше, чем сама мумия. Подобные драгоценные чехлы из металла использовали в Древнем Риме для хранения рукописей.
Ульрих Кеплерс, услышав его слова, подскочил и прошептал:
– Но как у Антона оказался золотой тубус?
– Если мы узнаем, что в нем находится, то, вероятно, сумеем найти ответ на ваш вопрос, – сказал Клостермайер. – Знаете, какая у меня мелькнула мысль? Наш Антон находился в здешних краях с особой миссией, и она заключалась в том, что он должен был доставить некое послание.
– Очень может быть, – кивнул Ульрих Кеплерс. – Причем оно имело большую ценность, иначе для чего послание поместили в старинный золотой чехол... Антон был гонцом, как же я сам не догадался! Времена тогда были неспокойные, убивали не только ради золотого тубуса – из-за пары медяков. Поэтому Антон и спрятал чехол под одеждой, прикрепив при помощи кожаных ремней к ноге.
– Вы обратили внимание, профессор, что Антон был одет намеренно неброско? – продолжил размышления Клостермайер. – А ведь у него в кошельке имелось небольшое состояние, золотой же чехол вообще цены не имеет! Я прямо-таки горю от нетерпения... интересно, что скрывается в золотом тубусе?
Элька внезапно выпалила:
– Тогда все становится понятным!
– Что именно? – обернулись к ней оба ученых, которые, кажется, уже и забыли о присутствии комиссарши.
Шрепп пояснила:
– Антон стал жертвой бандитов, которые, прознав о его ценном грузе, попытались его ограбить. Они напали на него где-нибудь на безлюдной тропе, пытались удушить, но Антон оказался проворнее и бежал от них. Спасая собственную жизнь, он угодил в болото. Ранения, нанесенные ему нападавшими, были весьма серьезными, хотя и напрямую для жизни не опасными. Однако, попав в трясину, он не сумел уже оттуда выбраться.
– Элька, ты просто чудо! – воскликнул Ульрих. – Какая восхитительная случайность, что именно ты обнаружила Антона! Ты все так разложила по полочкам, что я просто диву даюсь!
– Но что же пытался спасти Антон? – промолвил профессор Клостермайер. – Разбойники в те времена не церемонились с жертвами, это сущая правда, однако вряд ли кто-то из них носил перстень с латинским девизом.
– Среди нападавших мог оказаться монах-расстрига или мелкопоместный дворянин, – предположил Кеплерс.
– Но почему Антон не отдал им золотой чехол? – спросил задумчиво Клостермайер.
– Он предпочел поставить на кон собственную жизнь, чем уступить требованиям разбойников, – сказала Элька, и ее слова произвели необычайный эффект.
Золотой тубус положили на стол. Клостермайер внимательно осмотрел его и отметил:
– Очень искусная работа. Меня не удивит, если содержимое чехла находится еще в приличном состоянии. Крышка пригнана очень плотно, так что вода не могла проникнуть внутрь.
Он попытался открыть тубус, но у него ничего не получилось. Комиссарша Шрепп немедленно предложила:
– Надо его распилить.
– Ни в коем случае! – возразил шокированный Вернер Клостермайер. – Это единственная в своем роде реликвия. У меня иная идея – мы заглянем в тубус, не снимая крышки. Ведь в нашем распоряжении имеется современная техника.
Двадцать минут спустя все трое, как зачарованные, рассматривали на компьютере изображение того, что находилось в полости тубуса.
– Очень похоже на свиток пергамента, – сказал Клостермайер. – Что же за тайну скрывает золотой чехол?
Мобильный Эльки запищал. Она отчего-то вдруг подумала, что звонит Габи, но звонок оказался от ее помощника Йохана Пилярски.
– Элька, ты нам нужна, – сообщил он. – Душитель нанес новый удар!
В туалете одного из поездов, пришедших в Гамбург, было обнаружено тело молодой женщины, которая стала очередной жертвой серийного убийцы. Выслушав доклад, комиссарша сказала профессорам, что вынуждена их покинуть.
Клостермайер и Кеплерс не обратили внимания на ее слова. Они были поглощены дискуссией по поводу того, что может находиться в золотом футляре и каким образом можно извлечь содержимое, не повреждая тубус.
Элька прибыла на центральный вокзал, где осмотрела место происшествия, переговорила со свидетелями и попыталась (безуспешно) напасть на след преступника.
Домой комиссарша вернулась в начале четвертого утра. Ей хотелось принять душ и лечь спать. В ее распоряжении было всего несколько часов, чтобы прийти в себя после напряженного дня и еще более напряженной ночи.
Последнее, что помнила комиссарша, когда опустилась на софу, было то, что к ней на колени взгромоздилась неповоротливая Ангела Меркель: не прошло и пяти секунд, как Элька отключилась.
Ее разбудил телефонный звонок. Комиссарша, разлепив глаза, с трудом доковыляла до телефона, чувствуя, что левая нога затекла. Схватила трубку и хрипло произнесла:
– Шрепп слушает!
– Элька, ты не представляешь, что произошло! – услышала она восторженный рев Ульриха Кеплерса.
Комиссарша посмотрела на часы: было три минуты шестого. Она могла бы спать еще часа два!
– Отчего же? Очень даже представляю, – буркнула Элька, растирая ногу. – Ты разбудил меня! Надеюсь, у тебя имеется веское основание звонить ни свет ни заря!
– Мы открыли тубус! – заявил профессор, словно не замечая ее брюзжания. – Там имелся тайный механизм, который приводил в движение крышку. Элька, наша находка станет сенсацией номер один за последние две тысячи лет! Я никак не могу поверить, что все это правда!
– Что – правда, Ульрих? – спросила Элька, кипя от возмущения. Он позвонил ей в такую рань, чтобы всего-навсего сообщить, что они с Клостермайером вскрыли тубус! Она знала Ульриха: у того, холерика по темпераменту, все было «сенсационно» и «невероятно».
Трехцветная Ангела Меркель с урчанием подбежала к Эльке и принялась тереться о затекшую ногу хозяйки. Комиссарша тяжело вздохнула в трубку. Приняв это за знак одобрения, Кеплерс зачастил:
– Мы доставили Антона обратно в институт. То, что мы узнали, совершит переворот в человеческом мировоззрении, ведь то, чем нас пичкали до сих пор, не имеет ни малейшего отношения к действительности. Ложь, все ложь, причем намеренная! Они все знают и обманывают весь мир!
Кровообращение в затекшей ноге наконец-то восстановилось, и Элька, потрепав за ушком Ангелу, ехидно поинтересовалась:
– Ульрих, а ваше открытие не может подождать до полудня? Если, как ты говоришь, оно ждало две тысячи лет, то полдня ничего не изменят.
– Элька! – заверещал Кеплерс. – Это заговор! И ты не представляешь, кто его инициировал! Ты права, Антон был гонцом, и они сделали все, чтобы он не смог выполнить свою миссию. Они убили его! Но судьбе было угодно сделать так, чтобы мы нашли Антона спустя семьсот лет, а вместе с ним – и благую весть! Это перст Божий! Вот именно – перст Божий! Случайность, какая невероятная случайность!
Профессор захлебнулся от собственного восторга, а Элька зевнула и подумала, что ради двух часов сна она готова отдать все тайны мироздания. Да и что такого важного могло содержаться в золотом тубусе? Послание какого-нибудь императора или короля, проливающее свет на замшелые секреты Средневековья? Доказательства того, что Америку открыл не Колумб, а викинги или древние римляне? Или свидетельства высадки передового десанта марсиан в Шлезвиг-Гольштейне семьсот лет назад?
– Ульрих, я тебя поняла, – снова вздохнула Элька. – Очень за вас с Клостермайером рада, но сейчас не время обсуждать тайны истории. Не забывай, тебе через пару часов выходить на работу, а ты, похоже, так и не прилег прошедшей ночью. Советую тебе отложить страшные тайны в сторону и немного вздремнуть.
– Элька, я не могу спать, когда стало известно, что... – выпалил Кеплерс, но Элька перебила его:
– Ты не можешь, а я очень даже могу. Обязательно загляну к тебе сегодня, тогда ты мне все и расскажешь. А теперь давай завершим разговор!
Профессор пытался что-то вставить, но Элька была неумолима. Она повесила трубку, а затем, подумав, вовсе отключила телефон.
Комиссарша перебралась в спальню, где, вытянувшись на кровати, мгновенно заснула. Два часа пролетели, как две секунды, – противный писк будильника поднял ее на ноги. Элька поплелась на кухню, чтобы выпить кофе и перекусить. Ангела Меркель потрусила за ней, жалобно мяукая.
– Госпожа федеральный канцлер, вам неплохо бы сесть на диету, – обратилась Элька к кошке, желавшей получить порцию утренней еды. Ангела весила девять с лишним килограммов и могла лопать не переставая.
Прибыв в полицайпрезидиум, Элька занялась составлением отчета по вечернему происшествию на вокзале. Ее шеф, директор Карстен Брютнер, лощеный педант и кислорожий хлыщ, как называла про себя свое начальство комиссарша, столкнувшись с Элькой в коридоре (наверняка намеренно!), первым делом спросил:
– Шрепп, вы ведь уже подготовили детальный отчет по последнему убийству, совершенному душителем?
Брютнеру Элька не нравилась. Впрочем, и он не вызывал в ней положительных эмоций. Каждый раз, когда благодаря ее стараниям раскрывалось очередное громкое дело, в газетах появлялась его фотография и пространное интервью, в котором директор восхвалял единственного человека – себя самого и обходил полным молчанием Эльку и прочих сотрудников, вывернувшихся наизнанку, дабы поймать убийцу.
– Будет у вас к концу дня, – ответила Элька.
Брютнер, облаченный, как всегда, в дорогущий, сшитый на заказ костюм, взглянул на нее поверх очков без оправы и холодно заявил:
– К полудню, Шрепп! Я не потерплю, чтобы вы пренебрегали своими прямыми обязанностями. А если не можете с ними справляться, то самое время задуматься над тем, чтобы подать заявление о вашем переводе из отдела по расследованию убийств в дорожную полицию.
Элька вернулась в кабинет, где застала Йохана Пилярски, строчащего что-то на компьютере. – Привет, шеф, – сказал он, – отчет почти готов. По твоему лицу видно, что имела счастье переговорить с Брютнером?
– «Комплимент» от него в коридоре – такой же неотъемлемый ритуал, как и утренний кофе, – съязвила Элька. – Он никак не может успокоиться, что две недели назад в «Гамбургер Абендблатт» появилась заметка обо мне с кошмарной, правда, фотографией в профиль и перевранными фактами, но, что самое ужасное, без единого упоминания его имени!
– Такое Брютнер пережить не мог, – согласился Йохан. – Кстати, ты не знаешь, что с профессором Кеплерсом?
Элька удивилась:
– А что с ним должно быть?
– Его нет на работе, – сообщил Пилярски. – Ты ведь вчера его видела, он тебе ничего не говорил? Или профессор приболел?
Комиссарша Шрепп подумала, что Ульрих после бессонной ночи не услышал будильника и наверняка дрыхнет дома, вместо того чтобы давно сидеть на рабочем месте. Спустя час она, внеся в доклад кое-какие изменения, распечатала его и отнесла в приемную. Секретарша директора остановила Эльку:
1 2 3 4 5 6 7 8