И в том, и в другом случае ничего хорошего это не сулило.
Дверь скрипела на легком ветру, Симеон поежился.
– Эй, у вас все в порядке? – крикнул он в проулок. Молчание было ему ответом.
– Может, пойдем дальше? – Симеон знал, что через десять минут их смена закончится и он сможет отправиться домой, где его ждет любимая жена и тарелка наваристого огненного борща с мозговой косточкой. Он всю ночь об этом мечтал, представлял, как сначала проглотит две тарелки этого самого борща, а потом отправится с женой в теплую постель. И вот – эта раскрытая дверь! Какая разница, что там случилось, все равно уже ничего не изменить! А любопытство нудного Исихия приведет к тому, что домой Симеон попадет под вечер.
Исихий строго посмотрел на него (напарник ему не нравился, вечно норовит наплевать на обязанности и увильнуть от работы, позорит полицейский мундир, одним словом) и шагнул в переулок. Симеон, кляня его в душе, поплелся за ним.
– Королевская полиция Экареста! – заорал Исихий с порога. Симеон заткнул уши – рык у напарника был почище паровозного гудка.
Исихий потоптался у двери, затем шагнул в серую мглу небольшой комнаты.
– Фи, ну и запах! – скривился Симеон, следуя за товарищем. Тот, чертыхаясь, пытался найти лампу. Наконец оранжевый огонек осветил помещение.
Симеон заметил на кровати женщину. Привалившись к плохо покрашенной стене, она, казалось, спала.
– Ну вот, видишь, все в порядке, – прошептал он, дергая Исихия за рукав. – Пошли, не будем ей мешать, а то она еще заявит, что полиция без спроса в ее дом ввалилась…
Исихий молча указал на стены и на пол. Симеон пригляделся. То, что он принял за неудачную покраску, на самом деле было разводами застывшей крови. Симеон ахнул и перекрестился.
– Боже, да что же с ней произошло? – заплетающимся голосом спросил он. – Здесь прямо как на бойне, все в крови!
Кровать, постельное белье, стены и пол комнаты были забрызганы кровью. Кровь была на всем, даже на куске черствого хлеба, который лежал на грубо сколоченном столе у крошечного очага.
Симеон почувствовал, что его мутит. Исихий тронул за плечо женщину и перевернул тело на спину.
– Матерь Божья! – прошептал он и непроизвольно отступил на шаг назад.
Чудесные золотистые волосы обрамляли овальное лицо жертвы.
– Он вырезал ей сердце! – задыхаясь, произнес Симеон.
– Да вижу я, – буркнул Исихий. – А перед этим горло перерезал, чтобы она не орала. Поэтому так много крови. Этот зверь вырвал у нее из груди сердце! Что за черт!
Симеон на полусогнутых ногах добрел до табуретки и брякнулся на нее. Ему приходилось видеть много трупов, и почти всегда они были окровавленные и обезображенные, но с подобным он сталкивался впервые. Чтобы кто-то вырезал у человека сердце!
Исихий осматривал тело, Симеон, качаясь, приблизился к чайнику, висевшему над очагом. Во рту пересохло, ему ужасно хотелось пить. Он припал к теплому еще чайнику и стал жадно глотать воду.
Вкус у воды была какой-то странный, да и в чайнике что-то колыхалось. Но это Симеон понял, только когда ощутил на губах солоновато-приторный привкус крови. Чайник выпал у него из рук.
Они были в крови.
– В чем дело? – спросил, подбегая к нему, Исихий.
– Там… Там… Там… – трясущимся пальцем Симеон указал на лежавший на полу чайник, из которого вытекала красная жидкость.
– Вытрись, – Исихий швырнул Симеону грязное полотенце со стола. – А то выглядишь, как вулкодлак[1], весь рот в крови. Говорил же я тебе, что на месте преступления ни к чему нельзя прикасаться и тем более в рот совать.
Исихий склонился над закопченным чайником, заглянул в него одним глазом. Судя по тому, как бравый полицейский побледнел, он увидел что-то воистину ужасное. Исихий схватил со стола тарелку, выбросил из нее хлеб и опрокинул туда содержимое чайника.
Вначале полилась багровая жидкость.
– Это что, кровь? – икая, спросил Симеон.
– Судя по всему, да, – ответил Исихий. – Кровь, смешанная с водой.
А затем на тарелку плюхнулось и то, что повергло в ужас Симеона и заставило побледнеть Исихия.
На тарелке лежало сердце.
– Боже, боже, боже… – застонал Симеон. В животе у него заурчало. – Скажи мне, что это свиное… Или телячье…
– Я не доктор, но, скорее всего, оно человеческое, – заявил Исихий и указал на труп девушки. – Некий… субъект, человеком я его назвать не могу, вырезал у нее сердце, а затем… Положил его в чайник, который поставил на огонь! Нам надо немедленно сообщить об этом в управление.
В ушах у Симеона зазвенело. Совсем некстати ему вспомнился наваристый борщ с мозговой косточкой, который ждал его дома, и он опрометью бросился на улицу.
Слыша, как напарника выворачивает в переулке, Исихий обратил внимание на стену над очагом. В глазах у него зарябило.
Кособокие, выведенные кровью буквы складывались в слова: «Это только начало. Первое сердце я дарю полиции, а все остальные съем. Мы еще повеселимся! Ваш до гробовой доски Вулк Сердцеед».
Дана
31 октября
– Значит, уважаемая Серафима Ильинична, вы не боитесь маньяков? – задала я вопрос второй своей знаменитой гостье.
Серафима Ильинична Гиппиус, великая писательница, неподражаемый стилист, автор гениального романа «Глокая куздра» и ведущая культовой телепередачи «Ярмарка тщеславия», поправила цветастую шаль, закрывавшую ее мощный бюст, и ответила:
– Дана, к несчастью, я уже давно вышла из интересного для маньяков возраста. И, честно говоря, не особенно сожалею по этому поводу!
Серафима Ильинична, как это за ней обычно водится, проявила свое незабываемое чувство юмора и едкий сарказм, который для многих гостей ее «Ярмарки тщеславия» становится смертельной стрелой, наконечник коей смазан ядом анчара. Но на меня, Дану Драгомирович-Пуатье, удостоенную специального приза мегашоу «Позолоченный микрофон» в категории «Балаболка года», словесные выпады уважаемой писательницы Гиппиус должного воздействия не возымели.
– Не сожалеете, Серафима Ильинична? – спросила я и добавила: – Как поется в песне: «Усе еще впереди – надейся и жди!» Маньяки так и роятся вокруг вас. По нашим сведениям, почерпнутым из герцословацких газет, некоторое время назад вы были замешаны в весьма пикантной истории с убийствами около портретов. И нити этого зловещего преступления, жертвами которого стали семь достопочтенных представителей экарестского общества, по слухам, ведут на самый верх. А прошедшей весной вы пытались разоблачить ужасного маньяка, который похищал детей в Варжовцах и жертвой его стала малолетняя дочь вашего мужа режиссера Марка Михасевича[2]. Что вы скажете по этому поводу?
– Читать герцословацкие газеты до еды вредно для желудка, впрочем, и после еды тоже, – ничуть не смущаясь, заявила Серафима Ильинична. – И вообще, Марк – мой бывший муж под номером один, ошибка юности, вернее, досадная опечатка, которую не стоит принимать всерьез.
Моя ежедневная программа, выходящая в эфир по «Экарестскому радио», называется «Файф-о-клок у герцогини», это смесь светской хроники, глупых разговоров с умными людьми и обмен хохмами в прямом эфире. Минимум политики, никакого глубокомысленного анализа на уровне междометий «мда», «гм» и фраз типа: «Валовый национальный продукт в предыдущем квартале девальвировал по сравнению с установленными фискальными органами параметрами до уровня, который может негативно сказаться на пролонгации демонетизации льгот для широких слоев населения». Но это не значит, что у меня в программе не бывает политиков, просто задаю я им вопросы наподобие: «Когда вы впервые поцеловались?» или: «Кого бы вы предпочли в качестве личной массажистки – Бритни Спирс или Кристину Агилеру?» В общем, безотказный рецепт, проверенный тысячелетиями: побольше секса, поменьше политики, свежие сплетни, приправленные громкими именами известных и серьезных людей, рассуждающих о всяческих глупостях.
Титул герцогини я ношу с полным правом: я происхожу из семьи герцогов Драгомировичей-Пуатье, которые, в свою очередь, обязаны своим титулом мимолетной интрижке между герцословацким королем Адрианом IV и внучкой придворного садовника. Когда плод общения монарха и простолюдинки появился на свет, добрый король даровал своей незаконнорожденной дочери титул графини Драгомирович. Она вышла замуж за французского герцога и получила двойную фамилию, а также узаконила свое не совсем благородное происхождение.
Времена изменились, и главный у нас в стране теперь – президент (Гремислав Гремиславович Бунич такой душка!), но, не буду скрывать, именно мой титул и фамилия помогли мне начать карьеру на радио и позволили стать одной из самых известных герцословацких радиоведущих и спецом в области всевозможных светских сплетен.
– Ну что же, Серафима Ильинична, коли вы наотрез отказываетесь говорить о вашей роли в поимке обоих маньяков, вернемся к нашей первой гостье, профессору Экарестского государственного университета, доктору психологических наук, заместителю директора Института судебной психиатрии имени Зигмунда Фрейда Кире Артемьевне Компанеец. Наша сегодняшняя программа, повторюсь, выходит в пятницу, тридцать первого октября, в канун Дня Всех Святых, когда души умерших возвращаются из преисподней на землю, дабы причинить зло нам, своим потомкам, – во всяком случае, так утверждают легенды и мифы многих народов мира. Сегодня же все прогрессивное человечество дурачится, празднуя жутковатый Хэллоуин, а мы обращаемся к теме маньяков – что может быть веселее!
Профессорша – невысокая дамочка лет пятидесяти, с умным, ухоженным лицом и модной короткой стрижкой – сидела напротив меня. Писательница Гиппиус с видом гусеницы из «Алисы в Стране чудес» курила, многозначительно пуская в потолок кольца синеватого дыма.
– Госпожа профессор, вы – один из ведущих специалистов по психологии серийных убийц в нашей стране, кроме того, вы – автор книги, которая выйдет в свет на следующей неделе, и книга эта посвящена маньякам. Напомните нашим слушателям, кто же главный герой этого произведения.
Кира Компанеец, улыбнувшись, ответила:
– Вы правы, Дана, недавно я закончила работу над документальным исследованием, одной из центральных тем которого является личность легендарного убийцы Вулка Сердцееда, ставшая частью народного эпоса. Как известно, некий серийный убийца, лишивший жизни восьмерых дам легкого поведения в конце 1923 года, так никогда и не был пойман. Относительно его персоны имеется великое множество гипотез, но ни одна из них до сих пор не была доказана. В первой части своей книги, посвященной Сердцееду, которая называется «Меня зовут Вулк», я подробно анализирую все существующие версии и выдвигаю совершенно новую и, поверьте мне, Даночка, сенсационную!
Впрочем, издательство, выпускающее книгу профессорши, нам ничего не платило, а идею пригласить на программу Киру Компанеец подала мне моя верная помощница Веточка, которая откопала в одном из журналов интервью с сей ученой дамой. А раз деньги не плачены, то нечего позволять профессорше заливаться соловьем в прямом эфире и пиарить свою книжку!
– И кто же, по вашему компетентному мнению, является этим воплощением ада, безжалостным маньяком, который лишал жизни столь страшным образом падших женщин? – спросила я, поддерживая беседу.
– О, этого я, Даночка, сказать вам не могу, – не без некоторого кокетства заявила Кира Компанеец. – Повторюсь, что моя книга проливает совершенно новый свет на события более чем восьмидесятилетней давности.
Профессорша, несмотря на все ее потуги, была достаточно нудной собеседницей. Однако это с лихвой компенсировалось присутствием Серафимы Гиппиус.
– Серафима Ильинична, а кто, по вашему мнению, был этим самым Вулком Сердцеедом? – поинтересовалась я, обращаясь к скучающей писательнице.
– Я откуда знаю? – ответила она. – Личность Джека Потрошителя так до сих пор стопроцентно и не установлена, и что, это мешает вам спокойно спать? И вообще, давайте не будем тревожить мертвых! Вулк Сердцеед, как и его жертвы, давно покинул этот свет, так что нет нужды рассуждать о том, кто бы мог им быть!
Профессор энергично замотала головой, выражая свое полное несогласие со словами Серафимы Ильиничны.
– Мне кажется, что вы не правы, – упрямо произнесла она. – Злодеяния Вулка Сердцееда – это одна из уникальных тайн мировой криминологии, она увлекала меня с юности! И вообще, я исхожу из того, что Вулк породил, так сказать, последователей. Ведь и другой кровавый маньяк, который наводил ужас на жителей нашей столицы в середине семидесятых – начале восьмидесятых, по странному стечению обстоятельств носил имя Вулк – ему отведена вторая часть моей книги.
– Хороший подарочек к Новому году и Рождеству, – протянула Серафима Ильинична. – Теперь я знаю, что именно подарю своей закадычной подруге Рае Водянской, – ваш бестселлер. Это лучше, чем книга с рецептами ста низкокалорийных и диетических блюд из тыквы, которую я уже, честно говоря, для нее присмотрела в лавке букиниста.
– Вы имеете в виду того Вулка Климовича… – протянула я. – Но какая между ними связь кроме того, что они носили одно и то же имя?
Кира, тряхнув рыжей шевелюрой, воскликнула:
– О, Даночка, именно об этом и идет речь в моей замечательной книге! Наш Вулк Сердцеед, действовавший в 1923 году, так и не был пойман. А вот Вулк Климович, который, как доказал суд, убил тридцать три человека, понес заслуженное наказание.
– Говорят, что Вулк Климович сознался в убийстве чуть ли не полусотни человек, просто у суда не было доказательств, хотя его признания выглядели достоверными, – встряла в разговор Серафима Ильинична. – Я помню ту атмосферу ужаса и беспомощности, которая царила в Экаресте в те годы! Женщин – удушенных, изнасилованных и расчлененных – находили в лесополосе, на обочине шоссе, в стоках канализации. Однако по приказу из Политбюро существование маньяка отрицалось – коммунистические бонзы не желали признавать, что многочисленные жертвы – дело рук одного чрезвычайно умного и беспощадного маньяка, а не разных и не связанных между собой преступников.
– Вы правы! – воодушевилась профессорша. – Вулк Климович зверствовал на протяжении девяти лет, и в течение этого времени никто официально не желал признать, что наша столица находится в руках опаснейшего безумца! На него устраивали облавы, засады, пытались помешать его, так сказать, «работе» при помощи патрулей дружинников, полицейских кордонов и даже комендантского часа…
– Прекрасно помню, – отозвалась Гиппиус. – В 1983 году меня застукали на улице в начале двенадцатого ночи, я возвращалась с именин подруги. Милые полицейские препроводили меня в участок! Я что, похожа на маньяка? А в ту же ночь Климович совершил очередное убийство!
Профессорша Компанеец затараторила, стараясь удивить меня и слушателей своими глубокими познаниями:
– О да, теперь ясно, что все эти мероприятия не только не мешали Вулку убивать, а, наоборот, подстегивали его. Он ведь понимал, что на его поимку брошены лучшие силы страны, и, упиваясь собственным всесилием, придумывал трюк за трюком, чтобы оставить полицию в дураках и найти новую жертву! Поймать Климовича помогла, как известно, случайность – он пнул ногой облаявшую его таксу, принадлежавшую соседке по лестничной клетке, причем так сильно, что сломал бедному животному лапку. Соседка обратилась в полицию, на квартиру к Климовичу пришел участковый. Вулк грубо его обругал из-за закрытой двери и отказался впустить. Пришлось вызывать подмогу. Когда дверь взломали, то обнаружили в квартире, которую Климович снимал втайне от жены для утех с любовницами, которых потом почти всех и убивал, филиал ада – в кладовке было полно одежды, снятой им с жертв, а в холодильнике… – Голос профессорши дрогнул: – В холодильнике нашли пять сердец последних жертв! Сам маньяк удрал через окно, но далеко уйти он не смог, его арестовали через несколько часов на автовокзале.
– Вот вам и соль всей истории: не обижайте братьев наших меньших! – с ехидством заметила Серафима Ильинична.
Кира судорожно сглотнула и, не оценив сарказма писательницы, продолжила:
– Как известно, был грандиозный судебный процесс, Климовича отправили на психиатрическую экспертизу в институт, где я работала над кандидатской. Мне, можно сказать, повезло, я входила в команду психологов и психиатров, которым было поручено установить степень вменяемости Вулка Климовича. Нами руководил всемирно известный профессор Норберт Штайн, директор Института судебной психиатрии имени Фрейда, в котором я сейчас имею счастье работать. Климович был признан полностью вменяемым, суд приговорил его к смертной казни, и на исходе 1985 года приговор был приведен в исполнение.
1 2 3 4 5 6 7 8
Дверь скрипела на легком ветру, Симеон поежился.
– Эй, у вас все в порядке? – крикнул он в проулок. Молчание было ему ответом.
– Может, пойдем дальше? – Симеон знал, что через десять минут их смена закончится и он сможет отправиться домой, где его ждет любимая жена и тарелка наваристого огненного борща с мозговой косточкой. Он всю ночь об этом мечтал, представлял, как сначала проглотит две тарелки этого самого борща, а потом отправится с женой в теплую постель. И вот – эта раскрытая дверь! Какая разница, что там случилось, все равно уже ничего не изменить! А любопытство нудного Исихия приведет к тому, что домой Симеон попадет под вечер.
Исихий строго посмотрел на него (напарник ему не нравился, вечно норовит наплевать на обязанности и увильнуть от работы, позорит полицейский мундир, одним словом) и шагнул в переулок. Симеон, кляня его в душе, поплелся за ним.
– Королевская полиция Экареста! – заорал Исихий с порога. Симеон заткнул уши – рык у напарника был почище паровозного гудка.
Исихий потоптался у двери, затем шагнул в серую мглу небольшой комнаты.
– Фи, ну и запах! – скривился Симеон, следуя за товарищем. Тот, чертыхаясь, пытался найти лампу. Наконец оранжевый огонек осветил помещение.
Симеон заметил на кровати женщину. Привалившись к плохо покрашенной стене, она, казалось, спала.
– Ну вот, видишь, все в порядке, – прошептал он, дергая Исихия за рукав. – Пошли, не будем ей мешать, а то она еще заявит, что полиция без спроса в ее дом ввалилась…
Исихий молча указал на стены и на пол. Симеон пригляделся. То, что он принял за неудачную покраску, на самом деле было разводами застывшей крови. Симеон ахнул и перекрестился.
– Боже, да что же с ней произошло? – заплетающимся голосом спросил он. – Здесь прямо как на бойне, все в крови!
Кровать, постельное белье, стены и пол комнаты были забрызганы кровью. Кровь была на всем, даже на куске черствого хлеба, который лежал на грубо сколоченном столе у крошечного очага.
Симеон почувствовал, что его мутит. Исихий тронул за плечо женщину и перевернул тело на спину.
– Матерь Божья! – прошептал он и непроизвольно отступил на шаг назад.
Чудесные золотистые волосы обрамляли овальное лицо жертвы.
– Он вырезал ей сердце! – задыхаясь, произнес Симеон.
– Да вижу я, – буркнул Исихий. – А перед этим горло перерезал, чтобы она не орала. Поэтому так много крови. Этот зверь вырвал у нее из груди сердце! Что за черт!
Симеон на полусогнутых ногах добрел до табуретки и брякнулся на нее. Ему приходилось видеть много трупов, и почти всегда они были окровавленные и обезображенные, но с подобным он сталкивался впервые. Чтобы кто-то вырезал у человека сердце!
Исихий осматривал тело, Симеон, качаясь, приблизился к чайнику, висевшему над очагом. Во рту пересохло, ему ужасно хотелось пить. Он припал к теплому еще чайнику и стал жадно глотать воду.
Вкус у воды была какой-то странный, да и в чайнике что-то колыхалось. Но это Симеон понял, только когда ощутил на губах солоновато-приторный привкус крови. Чайник выпал у него из рук.
Они были в крови.
– В чем дело? – спросил, подбегая к нему, Исихий.
– Там… Там… Там… – трясущимся пальцем Симеон указал на лежавший на полу чайник, из которого вытекала красная жидкость.
– Вытрись, – Исихий швырнул Симеону грязное полотенце со стола. – А то выглядишь, как вулкодлак[1], весь рот в крови. Говорил же я тебе, что на месте преступления ни к чему нельзя прикасаться и тем более в рот совать.
Исихий склонился над закопченным чайником, заглянул в него одним глазом. Судя по тому, как бравый полицейский побледнел, он увидел что-то воистину ужасное. Исихий схватил со стола тарелку, выбросил из нее хлеб и опрокинул туда содержимое чайника.
Вначале полилась багровая жидкость.
– Это что, кровь? – икая, спросил Симеон.
– Судя по всему, да, – ответил Исихий. – Кровь, смешанная с водой.
А затем на тарелку плюхнулось и то, что повергло в ужас Симеона и заставило побледнеть Исихия.
На тарелке лежало сердце.
– Боже, боже, боже… – застонал Симеон. В животе у него заурчало. – Скажи мне, что это свиное… Или телячье…
– Я не доктор, но, скорее всего, оно человеческое, – заявил Исихий и указал на труп девушки. – Некий… субъект, человеком я его назвать не могу, вырезал у нее сердце, а затем… Положил его в чайник, который поставил на огонь! Нам надо немедленно сообщить об этом в управление.
В ушах у Симеона зазвенело. Совсем некстати ему вспомнился наваристый борщ с мозговой косточкой, который ждал его дома, и он опрометью бросился на улицу.
Слыша, как напарника выворачивает в переулке, Исихий обратил внимание на стену над очагом. В глазах у него зарябило.
Кособокие, выведенные кровью буквы складывались в слова: «Это только начало. Первое сердце я дарю полиции, а все остальные съем. Мы еще повеселимся! Ваш до гробовой доски Вулк Сердцеед».
Дана
31 октября
– Значит, уважаемая Серафима Ильинична, вы не боитесь маньяков? – задала я вопрос второй своей знаменитой гостье.
Серафима Ильинична Гиппиус, великая писательница, неподражаемый стилист, автор гениального романа «Глокая куздра» и ведущая культовой телепередачи «Ярмарка тщеславия», поправила цветастую шаль, закрывавшую ее мощный бюст, и ответила:
– Дана, к несчастью, я уже давно вышла из интересного для маньяков возраста. И, честно говоря, не особенно сожалею по этому поводу!
Серафима Ильинична, как это за ней обычно водится, проявила свое незабываемое чувство юмора и едкий сарказм, который для многих гостей ее «Ярмарки тщеславия» становится смертельной стрелой, наконечник коей смазан ядом анчара. Но на меня, Дану Драгомирович-Пуатье, удостоенную специального приза мегашоу «Позолоченный микрофон» в категории «Балаболка года», словесные выпады уважаемой писательницы Гиппиус должного воздействия не возымели.
– Не сожалеете, Серафима Ильинична? – спросила я и добавила: – Как поется в песне: «Усе еще впереди – надейся и жди!» Маньяки так и роятся вокруг вас. По нашим сведениям, почерпнутым из герцословацких газет, некоторое время назад вы были замешаны в весьма пикантной истории с убийствами около портретов. И нити этого зловещего преступления, жертвами которого стали семь достопочтенных представителей экарестского общества, по слухам, ведут на самый верх. А прошедшей весной вы пытались разоблачить ужасного маньяка, который похищал детей в Варжовцах и жертвой его стала малолетняя дочь вашего мужа режиссера Марка Михасевича[2]. Что вы скажете по этому поводу?
– Читать герцословацкие газеты до еды вредно для желудка, впрочем, и после еды тоже, – ничуть не смущаясь, заявила Серафима Ильинична. – И вообще, Марк – мой бывший муж под номером один, ошибка юности, вернее, досадная опечатка, которую не стоит принимать всерьез.
Моя ежедневная программа, выходящая в эфир по «Экарестскому радио», называется «Файф-о-клок у герцогини», это смесь светской хроники, глупых разговоров с умными людьми и обмен хохмами в прямом эфире. Минимум политики, никакого глубокомысленного анализа на уровне междометий «мда», «гм» и фраз типа: «Валовый национальный продукт в предыдущем квартале девальвировал по сравнению с установленными фискальными органами параметрами до уровня, который может негативно сказаться на пролонгации демонетизации льгот для широких слоев населения». Но это не значит, что у меня в программе не бывает политиков, просто задаю я им вопросы наподобие: «Когда вы впервые поцеловались?» или: «Кого бы вы предпочли в качестве личной массажистки – Бритни Спирс или Кристину Агилеру?» В общем, безотказный рецепт, проверенный тысячелетиями: побольше секса, поменьше политики, свежие сплетни, приправленные громкими именами известных и серьезных людей, рассуждающих о всяческих глупостях.
Титул герцогини я ношу с полным правом: я происхожу из семьи герцогов Драгомировичей-Пуатье, которые, в свою очередь, обязаны своим титулом мимолетной интрижке между герцословацким королем Адрианом IV и внучкой придворного садовника. Когда плод общения монарха и простолюдинки появился на свет, добрый король даровал своей незаконнорожденной дочери титул графини Драгомирович. Она вышла замуж за французского герцога и получила двойную фамилию, а также узаконила свое не совсем благородное происхождение.
Времена изменились, и главный у нас в стране теперь – президент (Гремислав Гремиславович Бунич такой душка!), но, не буду скрывать, именно мой титул и фамилия помогли мне начать карьеру на радио и позволили стать одной из самых известных герцословацких радиоведущих и спецом в области всевозможных светских сплетен.
– Ну что же, Серафима Ильинична, коли вы наотрез отказываетесь говорить о вашей роли в поимке обоих маньяков, вернемся к нашей первой гостье, профессору Экарестского государственного университета, доктору психологических наук, заместителю директора Института судебной психиатрии имени Зигмунда Фрейда Кире Артемьевне Компанеец. Наша сегодняшняя программа, повторюсь, выходит в пятницу, тридцать первого октября, в канун Дня Всех Святых, когда души умерших возвращаются из преисподней на землю, дабы причинить зло нам, своим потомкам, – во всяком случае, так утверждают легенды и мифы многих народов мира. Сегодня же все прогрессивное человечество дурачится, празднуя жутковатый Хэллоуин, а мы обращаемся к теме маньяков – что может быть веселее!
Профессорша – невысокая дамочка лет пятидесяти, с умным, ухоженным лицом и модной короткой стрижкой – сидела напротив меня. Писательница Гиппиус с видом гусеницы из «Алисы в Стране чудес» курила, многозначительно пуская в потолок кольца синеватого дыма.
– Госпожа профессор, вы – один из ведущих специалистов по психологии серийных убийц в нашей стране, кроме того, вы – автор книги, которая выйдет в свет на следующей неделе, и книга эта посвящена маньякам. Напомните нашим слушателям, кто же главный герой этого произведения.
Кира Компанеец, улыбнувшись, ответила:
– Вы правы, Дана, недавно я закончила работу над документальным исследованием, одной из центральных тем которого является личность легендарного убийцы Вулка Сердцееда, ставшая частью народного эпоса. Как известно, некий серийный убийца, лишивший жизни восьмерых дам легкого поведения в конце 1923 года, так никогда и не был пойман. Относительно его персоны имеется великое множество гипотез, но ни одна из них до сих пор не была доказана. В первой части своей книги, посвященной Сердцееду, которая называется «Меня зовут Вулк», я подробно анализирую все существующие версии и выдвигаю совершенно новую и, поверьте мне, Даночка, сенсационную!
Впрочем, издательство, выпускающее книгу профессорши, нам ничего не платило, а идею пригласить на программу Киру Компанеец подала мне моя верная помощница Веточка, которая откопала в одном из журналов интервью с сей ученой дамой. А раз деньги не плачены, то нечего позволять профессорше заливаться соловьем в прямом эфире и пиарить свою книжку!
– И кто же, по вашему компетентному мнению, является этим воплощением ада, безжалостным маньяком, который лишал жизни столь страшным образом падших женщин? – спросила я, поддерживая беседу.
– О, этого я, Даночка, сказать вам не могу, – не без некоторого кокетства заявила Кира Компанеец. – Повторюсь, что моя книга проливает совершенно новый свет на события более чем восьмидесятилетней давности.
Профессорша, несмотря на все ее потуги, была достаточно нудной собеседницей. Однако это с лихвой компенсировалось присутствием Серафимы Гиппиус.
– Серафима Ильинична, а кто, по вашему мнению, был этим самым Вулком Сердцеедом? – поинтересовалась я, обращаясь к скучающей писательнице.
– Я откуда знаю? – ответила она. – Личность Джека Потрошителя так до сих пор стопроцентно и не установлена, и что, это мешает вам спокойно спать? И вообще, давайте не будем тревожить мертвых! Вулк Сердцеед, как и его жертвы, давно покинул этот свет, так что нет нужды рассуждать о том, кто бы мог им быть!
Профессор энергично замотала головой, выражая свое полное несогласие со словами Серафимы Ильиничны.
– Мне кажется, что вы не правы, – упрямо произнесла она. – Злодеяния Вулка Сердцееда – это одна из уникальных тайн мировой криминологии, она увлекала меня с юности! И вообще, я исхожу из того, что Вулк породил, так сказать, последователей. Ведь и другой кровавый маньяк, который наводил ужас на жителей нашей столицы в середине семидесятых – начале восьмидесятых, по странному стечению обстоятельств носил имя Вулк – ему отведена вторая часть моей книги.
– Хороший подарочек к Новому году и Рождеству, – протянула Серафима Ильинична. – Теперь я знаю, что именно подарю своей закадычной подруге Рае Водянской, – ваш бестселлер. Это лучше, чем книга с рецептами ста низкокалорийных и диетических блюд из тыквы, которую я уже, честно говоря, для нее присмотрела в лавке букиниста.
– Вы имеете в виду того Вулка Климовича… – протянула я. – Но какая между ними связь кроме того, что они носили одно и то же имя?
Кира, тряхнув рыжей шевелюрой, воскликнула:
– О, Даночка, именно об этом и идет речь в моей замечательной книге! Наш Вулк Сердцеед, действовавший в 1923 году, так и не был пойман. А вот Вулк Климович, который, как доказал суд, убил тридцать три человека, понес заслуженное наказание.
– Говорят, что Вулк Климович сознался в убийстве чуть ли не полусотни человек, просто у суда не было доказательств, хотя его признания выглядели достоверными, – встряла в разговор Серафима Ильинична. – Я помню ту атмосферу ужаса и беспомощности, которая царила в Экаресте в те годы! Женщин – удушенных, изнасилованных и расчлененных – находили в лесополосе, на обочине шоссе, в стоках канализации. Однако по приказу из Политбюро существование маньяка отрицалось – коммунистические бонзы не желали признавать, что многочисленные жертвы – дело рук одного чрезвычайно умного и беспощадного маньяка, а не разных и не связанных между собой преступников.
– Вы правы! – воодушевилась профессорша. – Вулк Климович зверствовал на протяжении девяти лет, и в течение этого времени никто официально не желал признать, что наша столица находится в руках опаснейшего безумца! На него устраивали облавы, засады, пытались помешать его, так сказать, «работе» при помощи патрулей дружинников, полицейских кордонов и даже комендантского часа…
– Прекрасно помню, – отозвалась Гиппиус. – В 1983 году меня застукали на улице в начале двенадцатого ночи, я возвращалась с именин подруги. Милые полицейские препроводили меня в участок! Я что, похожа на маньяка? А в ту же ночь Климович совершил очередное убийство!
Профессорша Компанеец затараторила, стараясь удивить меня и слушателей своими глубокими познаниями:
– О да, теперь ясно, что все эти мероприятия не только не мешали Вулку убивать, а, наоборот, подстегивали его. Он ведь понимал, что на его поимку брошены лучшие силы страны, и, упиваясь собственным всесилием, придумывал трюк за трюком, чтобы оставить полицию в дураках и найти новую жертву! Поймать Климовича помогла, как известно, случайность – он пнул ногой облаявшую его таксу, принадлежавшую соседке по лестничной клетке, причем так сильно, что сломал бедному животному лапку. Соседка обратилась в полицию, на квартиру к Климовичу пришел участковый. Вулк грубо его обругал из-за закрытой двери и отказался впустить. Пришлось вызывать подмогу. Когда дверь взломали, то обнаружили в квартире, которую Климович снимал втайне от жены для утех с любовницами, которых потом почти всех и убивал, филиал ада – в кладовке было полно одежды, снятой им с жертв, а в холодильнике… – Голос профессорши дрогнул: – В холодильнике нашли пять сердец последних жертв! Сам маньяк удрал через окно, но далеко уйти он не смог, его арестовали через несколько часов на автовокзале.
– Вот вам и соль всей истории: не обижайте братьев наших меньших! – с ехидством заметила Серафима Ильинична.
Кира судорожно сглотнула и, не оценив сарказма писательницы, продолжила:
– Как известно, был грандиозный судебный процесс, Климовича отправили на психиатрическую экспертизу в институт, где я работала над кандидатской. Мне, можно сказать, повезло, я входила в команду психологов и психиатров, которым было поручено установить степень вменяемости Вулка Климовича. Нами руководил всемирно известный профессор Норберт Штайн, директор Института судебной психиатрии имени Фрейда, в котором я сейчас имею счастье работать. Климович был признан полностью вменяемым, суд приговорил его к смертной казни, и на исходе 1985 года приговор был приведен в исполнение.
1 2 3 4 5 6 7 8