Взгляд ее следил за манекенщицами, вышагивающими по подиуму.
Надо сказать, как и все близнецы, сестры достаточно хорошо чувствовали внутреннее состояние друг друга, и не нуждались в долгих доверительных беседах.
Маргарет любила свою сестру, но считала ее чересчур романтичной и наивной, даже сентиментальной. Подумаешь, воспоминание о давно пролетевшей юности! Надо жить сегодняшним днем, пора забыть подростковые глупости школьных лет.
Миллисент, кстати, и не думала раскрывать перед Маргарет душу. Она тоже любила сестру, но полагала, что излишний рационализм, взятый той на вооружение и применяемый во всех случаях жизни, в интимных разговорах ей только вредит.
Что толку в том, что та безжалостно смеется над слезами сестры? А у самой что творится? Разве ее личная жизнь такая уж легкая и безмятежная?
Недавно Миллисент обратила внимание на едва заметные морщинки в уголках рта сестрицы, на ее усталые глаза, умело подведенные тушью. Родное, милое лицо…
– Много было работы?
– Достаточно, – вздохнув, ответила Маргарет и откинула назад легкие пряди волос. – Рекламный буклет сделала – это раз. И два – дала отставку своему шефу, Роберту Варвику. Он несносен, когда твердит на каждом углу о своем таланте фотожурналиста. Печально оказаться невестой неудачника и бездаря.
Маргарет улыбнулась, но Миллисент догадалась, что под бравадой сестры прячется боль чуткой, нежной души, оказавшейся в беде.
Скоро год, как сестра выполняет за Роберта самые ответственные задания, поэтому и удерживается на службе. Варвик вообразил, что Маргарет обязана ему карьерой, и стал неуклюже ухаживать за девушкой. Теперь ей придется бросить любимую работу, чтобы избавиться от осточертевшего начальника.
Да, к сожалению, далеко не все складывалось у Маргарет успешно. Много парней мелькало в ее окружении, но ни с кем не завязывались серьезные отношения. Почему? Многие ухажеры были вполне положительными и прекрасными специалистами. Выходи за любого замуж и будешь как за каменной стеной. Все станет как у других – дом, семья, дети.
Маргарет была незаменимым работником в журнале, ее фотоработы получали призы на престижных выставках. Правда, характер у девушки был еще тот, колючий. И за словом в карман она не лезла, у нее всегда наготове было меткое сравнение, хорошо, если не обидное до смерти. Порой, слушая рассказы сестры о редакционных буднях, Миллисент покатывалась со смеху.
Умеющая и любящая красиво, эффектно одеться, предпочитающая яркий, контрастный грим, сестра слыла настоящей красоткой, но, увы, с поклонниками ей не везло. Короткие романы, вспыхивающие как порох, оставались ее уделом. Чаще всего она просто ссорилась со своим очередным ухажером и, бывало, под горячую руку выгоняла его вон.
А наутро, обнаружив в ванной чужую зубную щетку, искренне сожалела о том, что хозяин щетки преждевременно исчез, не успев ею воспользоваться. Что поделать, все рассказы сестры были двусмысленными, понимай, как знаешь.
– Расскажи мне о нем! – потребовала Маргарет и выключила звук телевизора.
– О ком?
– О своем докторе, дорогая!
– Вовсе он не мой, ты же знаешь! – воскликнула возмущенно Миллисент. У него есть женщина, которую он любит.
– Успокойся, моя милая. Между прочим, сегодняшний приход Бенджамина в ателье дает тебе прекрасный повод пригласить его провести вместе уик-энд. Он все такой же привлекательный мужчина, как и раньше? Миллисент, позови его обязательно! Или ты все еще продолжаешь переживать из-за дурака Кристофера? Наплюй и забудь! Кстати, мне рассказывали, его наградили за рекламный фильм о средстве для чистки унитазов, и он угощал на радостях весь творческий коллектив в ресторане «Гранж». Вообще-то он славный парень, подружки от него без ума. Посети завтра вместе с доктором этот ресторан, там прекрасная кухня. Посвятишь Бенджамина в свои дела, расскажешь ему о нашей жизни.
Миллисент промолчала. Она ждала от сестры другого отношения к своим проблемам и рассчитывала провести выходной день с соседями в поездке по дешевым распродажам. Ей было совсем ни к чему видеться с Бенджамином в черный для себя день. Да и с какой стати нужно посвящать его в свои дела? Но сестра ждала ее реакции, и пришлось отвечать.
– Нет, Маргарет, у меня другие планы на завтра, – поспешно проговорила она. – А чем думаешь заняться ты?
– Буду работать в ателье, потом отправлюсь домой. Вечером поеду в клуб. Присоединяйся, в это уютное местечко заглядывают весьма интересные люди. Молодые, веселые! Отдохнешь, потанцуешь, развеешь печальные мысли. Позвони своему Бенджамину, и приходите вместе.
– Маргарет, о чем ты?! Что я ему скажу? Не забывай, мы не виделись десять лет. Десять!
– Да скажешь все, что угодно. Ужас, какая ты нерешительная! Что говорят в таких случаях? Привет, я по тебе соскучилась, не желаешь ли развлечься? Есть милое гнездышко, где можно провести вечер… Не строй из себя старую деву, Миллисент, звони доктору, и приезжайте, буду вас ждать. Все, сестричка, целую, мне пора!
Чмокнув Миллисент в щеку, Маргарет умчалась, оставив после себя ощущение бесполезно проведенного времени, пару окурков в пепельнице и пустую банку из-под пепси, сиротливо стоящую на столе.
Большой аккуратностью Маргарет никогда не отличалась, но не это было причиной частых размолвок между сестрами. Миллисент также не возражала, когда сестра устраивала съемки для своего журнала прямо в кухне, и ей потом приходилось в течение целых суток наводить порядок.
Ничего страшного не было и в том, что Маргарет без спроса заимствовала на день-два автомобиль сестры, а потом возвращала и так уже изрядно потрепанный «плимут» с искореженным бампером или разбитым подфарником. Что такое вещи? Они созданы для того, чтобы ими пользовались, какой разговор! Главное – душа, и все, что связано с душевными переживаниями.
Но Миллисент расстроилась из-за того, что не получился разговор о счастливом времени, проведенном в художественной школе, а поговорить ей очень хотелось. Что может быть лучше весело проведенной молодости? Так приятны воспоминания о школьных буднях, времени, проведенном в клубах, под парусами спортивных яхт… Более того, девушке не терпелось поделиться нахлынувшими чувствами.
Да, она помнила свою встречу с Бенджамином так сильно лишь потому, что сразу влюбилась в него. Такое вот было счастливое время – она влюблялась! Кому об этом можно теперь рассказать? Только лишь сестре.
Маргарет задаст резонный вопрос и будет как всегда права. Почему ты не рассказывала мне об этом раньше, спросит она, как умудрялась хранить столь горячие чувства в секрете на протяжении десяти лет?
Чем Милли сможет оправдаться? Да и надо ли? Молчала, потому что любила. Считала, пропадет очарование тайны, если она, Миллисент, доверит все свои девичьи переживания другому человеку, даже если этот человек – родная сестра. Родная, а в то же время такая бестолковая!
Девушка взяла жестяную банку, смяла и хотела было запустить ею в календарь с изображением кровожадного тигра, висящий на стене кухни. Одумавшись, просто бросила ее в пакет с мусором. Хватит переживаний! Немедленно в душ, а потом спать. Лучшее лекарство от всех неприятностей – сон, средство, проверенное временем.
5
Боже мой, откуда у крошечного ребенка, всего ничего прожившего на белом свете, столько сил и бешеной энергии! Пароходная сирена и та бы не выдержала такой нагрузки, удивлялся Бенджамин Лонгсдейл.
Малышка Аннабель рыдала, ревела, орала как оглашенная. Ничего не помогало, – ни укачивание, ни пение песен, от которых голос у Бенджамина даже осип.
Тщетными оказались попытки успокоить ребенка звуками музыки. Произведения Шумана, Гайдна, не говоря уж о современной музыке в стиле «кантри» не произвели должного впечатления на плачущую племянницу. Напротив, под музыку малышка рыдала с большим удовольствием.
Явно не хватало скунса. Бенджамин дважды бегал в гараж, чуть ли не вывернул наизнанку машину в тщетных поисках спасительного лохматого чучела. Зверек словно сквозь землю провалился.
Малышка замолкала лишь дважды, ровно столько, сколько сделала телефонных звонков обеспокоенная Флоренс. Аннабель как будто не хотела тревожить криком свою мать.
При разговоре с сестрой в доме стояла мертвая тишина, и Бенджамин дважды соврал, что малышка Аннабель спит крепким сном, предварительно до отвала накормленная и всласть напоенная.
Под конец последнего разговора Флоренс поинтересовалась, успешно ли прошла фотосъемка дочери для семейного альбома? Действительно ли настолько замечательно фотоателье на Бриджес-стрит, как его ей расписывали подруги и соседи?
В этом случае врать ему не пришлось, два часа тому назад племянница прекрасно вела себя перед объективом фотоаппарата. Бенджамин с удовольствием рассказал Флоренс, как девочка кувыркалась среди лилий, смеялась, показывала пятки и улыбалась.
– Слава Богу, Бенджамин! – кричала на том конце провода сестра. – Похоже, в тебе просыпаются отцовские чувства! Ты мне не рассказываешь, а словно поэму читаешь! Я поняла, ты без ума от детей. Так женись немедленно, идиот несчастный!
Эх, сестрица, подумал доктор Лонгсдейл, конечно, я без ума. Но малышке, которая взволновала мое сердце, уже давным-давно за двадцать.
Сгущались сумерки. Расстроенный Бенджамин с ужасом ожидал визита разъяренных соседей, а то и сразу полиции. Ему казалось – весь квартал не спит и возмущается действиями бестолковой няньки. Ареста, вот чего ожидал Бенджамин, проклиная минуту, когда согласился посидеть с любимой и единственной племянницей.
Малышка Аннабель категорически отказывалась лежать в кроватке, вытребовала себе право сидеть в диванных подушках, и при этом постоянно безутешно плакала, трогательно кривя пухлые губы и открывая беззубый рот.
Что он только не делал, чтобы понять причину плача: измерил у малышки пульс и температуру, заглянул в уши и горло, внимательно – как-никак, специалист-кардиолог, – вслушался в сердечные тона.
Исчерпывающий ответ на все вопросы дал домашний врач, телефон которого никак вначале не хотел отвечать. Но позже, где то за полночь, тот снял наконец трубку.
– Температуры, говорите, нет? Возможно, она еще поднимется, но особенно не беспокойтесь. У вашего ребенка режутся зубы, это и вызывает боль и беспокойство, – сказал сонным голосом врач. – Постарайтесь успокоиться, а малышку отдайте на руки кому-нибудь более опытному, лучше бабушке, или, на худой конец, деду.
Бенджамин положил трубку. Глаза его выражали смертельное отчаяние. Деду! Смешно сказать, мистер Лонгсдейл прежде всего подумал о Санта-Клаусе. Увы, никаких более опытных нянек, чем его собственная персона, в доме рядом не было.
Мать Бенджамина недавно вышла замуж в четвертый раз, да и у отца были хлопоты похожего характера. В итоге у Бенджамина прибавилось родственников, но какой от этого был прок?
Родители после развода пропадали в туристических поездках по всему миру со своими новыми возлюбленными.
Из Таиланда, Непала, Новой Зеландии приходили открытки, письма и телеграммы с восторженными словами, посвященными природе экзотических стран.
Возня с внучкой не входила в сферу интересов любвеобильных родителей Бенджамина.
Несчастный бэби-ситтер обзвонил всех своих приятелей и приятельниц. Никто не мог дать толкового совета, оставалось терпеливо слушать рыдания бедняжки Аннабель и ожидать, когда в дом войдет спасительница Салли.
Судя по договоренности с Флоренс, младшая сестра должна была появиться с минуты на минуту, и Бенджамин прислушивался к шуму каждой проезжающей мимо дома автомашины. Увы, из-за громкого плача ничего не было слышно.
Часы на каминной полке зашипели и пробили час ночи, на мгновение успокоив внезапным боем плачущего ребенка. Потом Аннабель возопила с новой силой, и слезы потекли ручьем.
Через полчаса раздался еще один телефонный звонок, и дядя, вставший перед племянницей на голову с целью поразить ребенка своим занятным видом и прекратить ужасный рев, плюхнулся на пол.
Долгожданный голос в телефонной трубке! Конечно, он принадлежал Салли. Но почему он доносился черт знает откуда? До сестры определенно было несколько тысяч миль.
– Привет, Бен, мы совершили аварийную посадку из-за грозы и пьем кофе в Новом Орлеане. Как твои дела, как Аннабель? Почему ты так тяжело дышишь? Что случилось, братик?
Бенджамин оглянулся на племянницу. На хитрой мордочке, секунду назад залитой слезами, сияла улыбка. Ребенок словно прислушивался к разговору, а главное – молчал. В доме стояла тишина!
– Она постоянно рыдает! – крикнул в трубку плачущим голосом Бенджамин. – Что мне делать?!
Аннабель рассмеялась.
– Врешь, братишка! – донеслось из Нового Орлеана. – В доме у тебя тишина. Дети этого возраста в такой час крепко спят и видят десятые сны… Представляешь, в кафе замечательный джаз-оркестр, а то мы бы давно умерли от тоски. Поль предлагает лететь обратно в Майами, и дожидаться хорошей погоды на берегу океана. Или ждать начала парусной регаты, яхта Поля участвует в гонках.
– Кто такой, этот Поль? – мрачным голосом поинтересовался у младшей сестры Бенджамин. – И что это за манера, летать туда-сюда?
– Поль – мой жених, ты скоро с ним познакомишься. Если прилечу, то обязательно познакомлю! – Голос Салли был прерван внезапно раздавшейся веселой мелодией, потом шумом электрических разрядов. – А не прилечу, так и не познакомлю! Не задавай глупых вопросов.
– Салли, что делать, если ребенок все время орет?
– Опять глупый вопрос! Покатай ее на машине, я помню, Флоренс всегда так делала. Включи телевизор, в конце концов.
– Что за глупости ты мне предлагаешь?! – возмутился Бенджамин. – Может, посоветуешь ее в кафе отвезти или в зоопарк?
– Зоопарк, к сожалению, ночью закрыт, – раздался в трубке веселый голос сестры. – Бенджамин, дорогой, проконсультируйся у какой-нибудь хорошенькой женщины с ребенком, желательно разведенной, наверняка кое-кто из твоих подружек бодрствует в это время!
– Салли, ты настоящая гадина!
– Прощай, зайчик, и не выдавай свою сестренку нашей замечательной Флоренс! Иначе от меня останется лишь мокрое место. Но я ни в чем не виновата! Просто помешала сильная гроза!
Как только расстроенный Бенджамин положил телефонную трубку на место, вновь раздался оглушающий рев Аннабель. Дядя схватился за голову и задал себе в сотый раз за вечер вопрос:
– Куда запропастился этот чертов скунс?!
Бенджамин терпеть не мог даже вида вонючего животного, но в этот вечер он дорого бы дал за возможность отыскать пыльное чучело. Воистину, мертвый скунс обладал мистической способностью прятаться от Бенджамина.
Возможно, в награду за успешно проведенную операцию колдун отблагодарил его волшебным чучелом, умеющим самостоятельно забираться под диван, ползать по ковру, успокаивать Аннабель и исчезать в самый нужный момент.
Чем не материал для сенсации в каком-нибудь популярном журнале, пишущем об оккультизме? Как только этот зверь отыщется, надо будет сфотографировать его у Миллисент.
Тут Бенджамин, несмотря на усталость, по малопонятной для себя причине улыбнулся.
Миллисент Копперфилд! Две счастливые встречи с интервалом в десять долгих лет! Произнеся в уме имя девушки-фотографа, он призадумался.
Да, именно она сейчас сможет помочь ему. Как быстро ей удалось успокоить Аннабель перед фотосъемкой, в совершенно незнакомом для ребенка месте, просто удивительно!
Взглянуть на часы измученный воплями Бенджамин даже и не подумал. Главное, на свете есть человек, умеющий решать неразрешимые проблемы, разбирающийся в вопросах фототехники и умеющий укрощать детей.
Миллисент Копперфилд спросонья даже не поняла, в чем дело, и прежде всего схватила с ночного столика телефонную трубку.
Оказалось, она ошиблась. Ее разбудил звонок в дверь, такой настойчивый, даже назойливый, словно в гости явился налоговый инспектор.
Накинув на себя халат, девушка быстро сбежала по лестнице и без промедления и лишних вопросов открыла входную дверь. То, что за дверью стоял Бенджамин Лонгсдейл с племянницей на руках, она уже знала – в окно спальни был хорошо виден «мерседес», так возмутивший сегодня Реджинальда Маккормика, а просторы тихого района, прилегающего к Бриджес-стрит, оглашались истошными воплями малышки Аннабель.
– Держи! – бесцеремонно пробормотал заметно осипшим голосом Бенджамин и сунул в руки Миллисент завывающую малышку. – Я все тебе объясню, не пугайся. А мне дай фонарь, что ли. Пойду искать чучело скунса, оно где-то спряталось в твоем цветнике!
Миллисент, больше всего пораженная последними словами Бенджамина Лонгсдейла, щелкнула выключателем у входной двери, и па мгновение боязливо выглянула наружу.
Две мощные электрические лампы мгновенно залили мертвенным голубоватым светом пространство перед домом, осветили кусты роз и лужайку, покрытую лилиями и тюльпанами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Надо сказать, как и все близнецы, сестры достаточно хорошо чувствовали внутреннее состояние друг друга, и не нуждались в долгих доверительных беседах.
Маргарет любила свою сестру, но считала ее чересчур романтичной и наивной, даже сентиментальной. Подумаешь, воспоминание о давно пролетевшей юности! Надо жить сегодняшним днем, пора забыть подростковые глупости школьных лет.
Миллисент, кстати, и не думала раскрывать перед Маргарет душу. Она тоже любила сестру, но полагала, что излишний рационализм, взятый той на вооружение и применяемый во всех случаях жизни, в интимных разговорах ей только вредит.
Что толку в том, что та безжалостно смеется над слезами сестры? А у самой что творится? Разве ее личная жизнь такая уж легкая и безмятежная?
Недавно Миллисент обратила внимание на едва заметные морщинки в уголках рта сестрицы, на ее усталые глаза, умело подведенные тушью. Родное, милое лицо…
– Много было работы?
– Достаточно, – вздохнув, ответила Маргарет и откинула назад легкие пряди волос. – Рекламный буклет сделала – это раз. И два – дала отставку своему шефу, Роберту Варвику. Он несносен, когда твердит на каждом углу о своем таланте фотожурналиста. Печально оказаться невестой неудачника и бездаря.
Маргарет улыбнулась, но Миллисент догадалась, что под бравадой сестры прячется боль чуткой, нежной души, оказавшейся в беде.
Скоро год, как сестра выполняет за Роберта самые ответственные задания, поэтому и удерживается на службе. Варвик вообразил, что Маргарет обязана ему карьерой, и стал неуклюже ухаживать за девушкой. Теперь ей придется бросить любимую работу, чтобы избавиться от осточертевшего начальника.
Да, к сожалению, далеко не все складывалось у Маргарет успешно. Много парней мелькало в ее окружении, но ни с кем не завязывались серьезные отношения. Почему? Многие ухажеры были вполне положительными и прекрасными специалистами. Выходи за любого замуж и будешь как за каменной стеной. Все станет как у других – дом, семья, дети.
Маргарет была незаменимым работником в журнале, ее фотоработы получали призы на престижных выставках. Правда, характер у девушки был еще тот, колючий. И за словом в карман она не лезла, у нее всегда наготове было меткое сравнение, хорошо, если не обидное до смерти. Порой, слушая рассказы сестры о редакционных буднях, Миллисент покатывалась со смеху.
Умеющая и любящая красиво, эффектно одеться, предпочитающая яркий, контрастный грим, сестра слыла настоящей красоткой, но, увы, с поклонниками ей не везло. Короткие романы, вспыхивающие как порох, оставались ее уделом. Чаще всего она просто ссорилась со своим очередным ухажером и, бывало, под горячую руку выгоняла его вон.
А наутро, обнаружив в ванной чужую зубную щетку, искренне сожалела о том, что хозяин щетки преждевременно исчез, не успев ею воспользоваться. Что поделать, все рассказы сестры были двусмысленными, понимай, как знаешь.
– Расскажи мне о нем! – потребовала Маргарет и выключила звук телевизора.
– О ком?
– О своем докторе, дорогая!
– Вовсе он не мой, ты же знаешь! – воскликнула возмущенно Миллисент. У него есть женщина, которую он любит.
– Успокойся, моя милая. Между прочим, сегодняшний приход Бенджамина в ателье дает тебе прекрасный повод пригласить его провести вместе уик-энд. Он все такой же привлекательный мужчина, как и раньше? Миллисент, позови его обязательно! Или ты все еще продолжаешь переживать из-за дурака Кристофера? Наплюй и забудь! Кстати, мне рассказывали, его наградили за рекламный фильм о средстве для чистки унитазов, и он угощал на радостях весь творческий коллектив в ресторане «Гранж». Вообще-то он славный парень, подружки от него без ума. Посети завтра вместе с доктором этот ресторан, там прекрасная кухня. Посвятишь Бенджамина в свои дела, расскажешь ему о нашей жизни.
Миллисент промолчала. Она ждала от сестры другого отношения к своим проблемам и рассчитывала провести выходной день с соседями в поездке по дешевым распродажам. Ей было совсем ни к чему видеться с Бенджамином в черный для себя день. Да и с какой стати нужно посвящать его в свои дела? Но сестра ждала ее реакции, и пришлось отвечать.
– Нет, Маргарет, у меня другие планы на завтра, – поспешно проговорила она. – А чем думаешь заняться ты?
– Буду работать в ателье, потом отправлюсь домой. Вечером поеду в клуб. Присоединяйся, в это уютное местечко заглядывают весьма интересные люди. Молодые, веселые! Отдохнешь, потанцуешь, развеешь печальные мысли. Позвони своему Бенджамину, и приходите вместе.
– Маргарет, о чем ты?! Что я ему скажу? Не забывай, мы не виделись десять лет. Десять!
– Да скажешь все, что угодно. Ужас, какая ты нерешительная! Что говорят в таких случаях? Привет, я по тебе соскучилась, не желаешь ли развлечься? Есть милое гнездышко, где можно провести вечер… Не строй из себя старую деву, Миллисент, звони доктору, и приезжайте, буду вас ждать. Все, сестричка, целую, мне пора!
Чмокнув Миллисент в щеку, Маргарет умчалась, оставив после себя ощущение бесполезно проведенного времени, пару окурков в пепельнице и пустую банку из-под пепси, сиротливо стоящую на столе.
Большой аккуратностью Маргарет никогда не отличалась, но не это было причиной частых размолвок между сестрами. Миллисент также не возражала, когда сестра устраивала съемки для своего журнала прямо в кухне, и ей потом приходилось в течение целых суток наводить порядок.
Ничего страшного не было и в том, что Маргарет без спроса заимствовала на день-два автомобиль сестры, а потом возвращала и так уже изрядно потрепанный «плимут» с искореженным бампером или разбитым подфарником. Что такое вещи? Они созданы для того, чтобы ими пользовались, какой разговор! Главное – душа, и все, что связано с душевными переживаниями.
Но Миллисент расстроилась из-за того, что не получился разговор о счастливом времени, проведенном в художественной школе, а поговорить ей очень хотелось. Что может быть лучше весело проведенной молодости? Так приятны воспоминания о школьных буднях, времени, проведенном в клубах, под парусами спортивных яхт… Более того, девушке не терпелось поделиться нахлынувшими чувствами.
Да, она помнила свою встречу с Бенджамином так сильно лишь потому, что сразу влюбилась в него. Такое вот было счастливое время – она влюблялась! Кому об этом можно теперь рассказать? Только лишь сестре.
Маргарет задаст резонный вопрос и будет как всегда права. Почему ты не рассказывала мне об этом раньше, спросит она, как умудрялась хранить столь горячие чувства в секрете на протяжении десяти лет?
Чем Милли сможет оправдаться? Да и надо ли? Молчала, потому что любила. Считала, пропадет очарование тайны, если она, Миллисент, доверит все свои девичьи переживания другому человеку, даже если этот человек – родная сестра. Родная, а в то же время такая бестолковая!
Девушка взяла жестяную банку, смяла и хотела было запустить ею в календарь с изображением кровожадного тигра, висящий на стене кухни. Одумавшись, просто бросила ее в пакет с мусором. Хватит переживаний! Немедленно в душ, а потом спать. Лучшее лекарство от всех неприятностей – сон, средство, проверенное временем.
5
Боже мой, откуда у крошечного ребенка, всего ничего прожившего на белом свете, столько сил и бешеной энергии! Пароходная сирена и та бы не выдержала такой нагрузки, удивлялся Бенджамин Лонгсдейл.
Малышка Аннабель рыдала, ревела, орала как оглашенная. Ничего не помогало, – ни укачивание, ни пение песен, от которых голос у Бенджамина даже осип.
Тщетными оказались попытки успокоить ребенка звуками музыки. Произведения Шумана, Гайдна, не говоря уж о современной музыке в стиле «кантри» не произвели должного впечатления на плачущую племянницу. Напротив, под музыку малышка рыдала с большим удовольствием.
Явно не хватало скунса. Бенджамин дважды бегал в гараж, чуть ли не вывернул наизнанку машину в тщетных поисках спасительного лохматого чучела. Зверек словно сквозь землю провалился.
Малышка замолкала лишь дважды, ровно столько, сколько сделала телефонных звонков обеспокоенная Флоренс. Аннабель как будто не хотела тревожить криком свою мать.
При разговоре с сестрой в доме стояла мертвая тишина, и Бенджамин дважды соврал, что малышка Аннабель спит крепким сном, предварительно до отвала накормленная и всласть напоенная.
Под конец последнего разговора Флоренс поинтересовалась, успешно ли прошла фотосъемка дочери для семейного альбома? Действительно ли настолько замечательно фотоателье на Бриджес-стрит, как его ей расписывали подруги и соседи?
В этом случае врать ему не пришлось, два часа тому назад племянница прекрасно вела себя перед объективом фотоаппарата. Бенджамин с удовольствием рассказал Флоренс, как девочка кувыркалась среди лилий, смеялась, показывала пятки и улыбалась.
– Слава Богу, Бенджамин! – кричала на том конце провода сестра. – Похоже, в тебе просыпаются отцовские чувства! Ты мне не рассказываешь, а словно поэму читаешь! Я поняла, ты без ума от детей. Так женись немедленно, идиот несчастный!
Эх, сестрица, подумал доктор Лонгсдейл, конечно, я без ума. Но малышке, которая взволновала мое сердце, уже давным-давно за двадцать.
Сгущались сумерки. Расстроенный Бенджамин с ужасом ожидал визита разъяренных соседей, а то и сразу полиции. Ему казалось – весь квартал не спит и возмущается действиями бестолковой няньки. Ареста, вот чего ожидал Бенджамин, проклиная минуту, когда согласился посидеть с любимой и единственной племянницей.
Малышка Аннабель категорически отказывалась лежать в кроватке, вытребовала себе право сидеть в диванных подушках, и при этом постоянно безутешно плакала, трогательно кривя пухлые губы и открывая беззубый рот.
Что он только не делал, чтобы понять причину плача: измерил у малышки пульс и температуру, заглянул в уши и горло, внимательно – как-никак, специалист-кардиолог, – вслушался в сердечные тона.
Исчерпывающий ответ на все вопросы дал домашний врач, телефон которого никак вначале не хотел отвечать. Но позже, где то за полночь, тот снял наконец трубку.
– Температуры, говорите, нет? Возможно, она еще поднимется, но особенно не беспокойтесь. У вашего ребенка режутся зубы, это и вызывает боль и беспокойство, – сказал сонным голосом врач. – Постарайтесь успокоиться, а малышку отдайте на руки кому-нибудь более опытному, лучше бабушке, или, на худой конец, деду.
Бенджамин положил трубку. Глаза его выражали смертельное отчаяние. Деду! Смешно сказать, мистер Лонгсдейл прежде всего подумал о Санта-Клаусе. Увы, никаких более опытных нянек, чем его собственная персона, в доме рядом не было.
Мать Бенджамина недавно вышла замуж в четвертый раз, да и у отца были хлопоты похожего характера. В итоге у Бенджамина прибавилось родственников, но какой от этого был прок?
Родители после развода пропадали в туристических поездках по всему миру со своими новыми возлюбленными.
Из Таиланда, Непала, Новой Зеландии приходили открытки, письма и телеграммы с восторженными словами, посвященными природе экзотических стран.
Возня с внучкой не входила в сферу интересов любвеобильных родителей Бенджамина.
Несчастный бэби-ситтер обзвонил всех своих приятелей и приятельниц. Никто не мог дать толкового совета, оставалось терпеливо слушать рыдания бедняжки Аннабель и ожидать, когда в дом войдет спасительница Салли.
Судя по договоренности с Флоренс, младшая сестра должна была появиться с минуты на минуту, и Бенджамин прислушивался к шуму каждой проезжающей мимо дома автомашины. Увы, из-за громкого плача ничего не было слышно.
Часы на каминной полке зашипели и пробили час ночи, на мгновение успокоив внезапным боем плачущего ребенка. Потом Аннабель возопила с новой силой, и слезы потекли ручьем.
Через полчаса раздался еще один телефонный звонок, и дядя, вставший перед племянницей на голову с целью поразить ребенка своим занятным видом и прекратить ужасный рев, плюхнулся на пол.
Долгожданный голос в телефонной трубке! Конечно, он принадлежал Салли. Но почему он доносился черт знает откуда? До сестры определенно было несколько тысяч миль.
– Привет, Бен, мы совершили аварийную посадку из-за грозы и пьем кофе в Новом Орлеане. Как твои дела, как Аннабель? Почему ты так тяжело дышишь? Что случилось, братик?
Бенджамин оглянулся на племянницу. На хитрой мордочке, секунду назад залитой слезами, сияла улыбка. Ребенок словно прислушивался к разговору, а главное – молчал. В доме стояла тишина!
– Она постоянно рыдает! – крикнул в трубку плачущим голосом Бенджамин. – Что мне делать?!
Аннабель рассмеялась.
– Врешь, братишка! – донеслось из Нового Орлеана. – В доме у тебя тишина. Дети этого возраста в такой час крепко спят и видят десятые сны… Представляешь, в кафе замечательный джаз-оркестр, а то мы бы давно умерли от тоски. Поль предлагает лететь обратно в Майами, и дожидаться хорошей погоды на берегу океана. Или ждать начала парусной регаты, яхта Поля участвует в гонках.
– Кто такой, этот Поль? – мрачным голосом поинтересовался у младшей сестры Бенджамин. – И что это за манера, летать туда-сюда?
– Поль – мой жених, ты скоро с ним познакомишься. Если прилечу, то обязательно познакомлю! – Голос Салли был прерван внезапно раздавшейся веселой мелодией, потом шумом электрических разрядов. – А не прилечу, так и не познакомлю! Не задавай глупых вопросов.
– Салли, что делать, если ребенок все время орет?
– Опять глупый вопрос! Покатай ее на машине, я помню, Флоренс всегда так делала. Включи телевизор, в конце концов.
– Что за глупости ты мне предлагаешь?! – возмутился Бенджамин. – Может, посоветуешь ее в кафе отвезти или в зоопарк?
– Зоопарк, к сожалению, ночью закрыт, – раздался в трубке веселый голос сестры. – Бенджамин, дорогой, проконсультируйся у какой-нибудь хорошенькой женщины с ребенком, желательно разведенной, наверняка кое-кто из твоих подружек бодрствует в это время!
– Салли, ты настоящая гадина!
– Прощай, зайчик, и не выдавай свою сестренку нашей замечательной Флоренс! Иначе от меня останется лишь мокрое место. Но я ни в чем не виновата! Просто помешала сильная гроза!
Как только расстроенный Бенджамин положил телефонную трубку на место, вновь раздался оглушающий рев Аннабель. Дядя схватился за голову и задал себе в сотый раз за вечер вопрос:
– Куда запропастился этот чертов скунс?!
Бенджамин терпеть не мог даже вида вонючего животного, но в этот вечер он дорого бы дал за возможность отыскать пыльное чучело. Воистину, мертвый скунс обладал мистической способностью прятаться от Бенджамина.
Возможно, в награду за успешно проведенную операцию колдун отблагодарил его волшебным чучелом, умеющим самостоятельно забираться под диван, ползать по ковру, успокаивать Аннабель и исчезать в самый нужный момент.
Чем не материал для сенсации в каком-нибудь популярном журнале, пишущем об оккультизме? Как только этот зверь отыщется, надо будет сфотографировать его у Миллисент.
Тут Бенджамин, несмотря на усталость, по малопонятной для себя причине улыбнулся.
Миллисент Копперфилд! Две счастливые встречи с интервалом в десять долгих лет! Произнеся в уме имя девушки-фотографа, он призадумался.
Да, именно она сейчас сможет помочь ему. Как быстро ей удалось успокоить Аннабель перед фотосъемкой, в совершенно незнакомом для ребенка месте, просто удивительно!
Взглянуть на часы измученный воплями Бенджамин даже и не подумал. Главное, на свете есть человек, умеющий решать неразрешимые проблемы, разбирающийся в вопросах фототехники и умеющий укрощать детей.
Миллисент Копперфилд спросонья даже не поняла, в чем дело, и прежде всего схватила с ночного столика телефонную трубку.
Оказалось, она ошиблась. Ее разбудил звонок в дверь, такой настойчивый, даже назойливый, словно в гости явился налоговый инспектор.
Накинув на себя халат, девушка быстро сбежала по лестнице и без промедления и лишних вопросов открыла входную дверь. То, что за дверью стоял Бенджамин Лонгсдейл с племянницей на руках, она уже знала – в окно спальни был хорошо виден «мерседес», так возмутивший сегодня Реджинальда Маккормика, а просторы тихого района, прилегающего к Бриджес-стрит, оглашались истошными воплями малышки Аннабель.
– Держи! – бесцеремонно пробормотал заметно осипшим голосом Бенджамин и сунул в руки Миллисент завывающую малышку. – Я все тебе объясню, не пугайся. А мне дай фонарь, что ли. Пойду искать чучело скунса, оно где-то спряталось в твоем цветнике!
Миллисент, больше всего пораженная последними словами Бенджамина Лонгсдейла, щелкнула выключателем у входной двери, и па мгновение боязливо выглянула наружу.
Две мощные электрические лампы мгновенно залили мертвенным голубоватым светом пространство перед домом, осветили кусты роз и лужайку, покрытую лилиями и тюльпанами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16