А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Некоторые мужчины сами как потаскушки, звонят во все агентства города, стравливая их в своих интересах. Другие моногамны. Джек, не знаю, к счастью или к несчастью, подходил под вторую категорию.
И действительно, через полчаса он снова занимал линию. Я узнала номер на определителе и приготовилась:
– Джек, прекрати названивать, я действительно не смогу с тобой сегодня поболтать.
– У меня сейчас есть деньги. Я хочу, чтобы ты кого-нибудь ко мне прислала. Немедленно.
– Для тебя никого нет!
Сколько я еще должна быть целомудренной «мадам»? Я представила стодолларовые купюры у него в руках, но тут же отогнала от себя это видение. Я обязана ему помочь.
– Слушай, Джек, если до завтра ты не передумаешь, то позвони и я приму твой заказ. Но по крайней мере, отложи это до утра.
Да, все проходит с добрым сном. Если бы наркоманы могли уснуть и во сне избавиться от ломки. Я сама, помнится, звонила продавцу кокаина в восемь утра, поскольку мои запасы кончились, а уснуть без очередной дорожки не получалось, а теперь я лицемерно ожидаю, что у Джека получится. Я не горжусь этим воспоминанием, но от этого оно не становится менее реальным.
– Да я не смогу уснуть! – заныл Джек.
Для «сексоманов» тоже необходимо построить реабилитационные центры.
За годы работы в секс-индустрии я видела нескольких таких парней, как Джек, которые боролись с пагубным пристрастием, и целую армию других, которые оправдывали свою привычку, считая ее признаком крутости и мужественности.
С другими зависимостями дело обстоит точно так же. Возможно, в моем деле просто сталкиваешься с более хрупкими, измученными людьми, но, каковы бы ни были причины, среди девочек и среди клиентов очень мало психически здоровых. Только те, кто выбирается из этого болота.
А те, кто продолжает пастись на нашей лужайке год за годом, не заслужили ни одной грамоты «Самому Адекватному Человеку».
Постепенно употребление кокаина снизилось. Я прекратила нюхать кокаин еще раньше, чем мои клиенты, когда переживала перемены в личной жизни, но сейчас сталкиваюсь с этим наркотиком все реже и реже. Десять лет назад по меньшей мере половина моих клиентов нюхала кокаин ради развлечения, а у некоторых вырабатывалась и стойкая зависимость. Девочкам приходилось иметь дело с замкнутыми, страдающими паранойей, нервными клиентами, которые внушали страх. В те дни девочки могли до трети вызова провести, проверяя двери и окна, поскольку клиентам казалось, что там кто-то прячется. Теперь такое редко случается, и это скорее исключения из правила.
В наше время намного ниже и вероятность того, что клиент захочет «угостить» кого-то из девочек. Нет, я не говорю, что все добренькие и миленькие, но сейчас никто не тащится от того, чтобы подсадить на наркотики кого-то еще, либо подобные типы стали более аккуратны.
Был у меня один клиент, который, слава богу, потом женился и перестал пользоваться услугами «Аванти». У него всегда имелся большой запас колес и шампанского, и он не любил пользоваться этими благами в одиночестве. Обычно он снимал номер в одном из маленьких неприметных отельчиков на Солджерс-Филдроад, приглашал к себе сразу трех девочек, одну за другой, и хотел, чтобы они пили шампанское и принимали колеса.
После того как я просекла, чем он там занимается, я стала осторожнее. Меньше всего мне нужно, чтобы кого-то из девочек убили по дороге домой. Я велела девочкам прятать таблетки, притворяясь, что они их глотают, или, по крайней мере, вызывать себе такси после визита к этому типу. Но это было непросто, поскольку многие девочки были молоденькие и еще не научились виртуозно обманывать клиентов. Многим из них нравилось идти на поводу у клиента, выполняя его прихоти. Кроме того, любопытство толкало многих на то, чтобы попробовать халявные наркотики. Если вообще есть такая вещь как халявные наркотики. Когда этот парень перестал ко мне обращаться, лично я испытала облегчение.
Я знаю, что сейчас многие балуются экстази, героин переживает второе рождение, хотя в прежние годы мы сталкивались с ним намного чаще. Инъекция наркотика может отбить всякую охоту, когда у тебя «свидание» с девочкой. А приняв экстази, человек чувствует любовь ко всему миру. Кроме того, все более популярными становятся разного рода лекарственные препараты – валиум, оксиконтин, перко-сет, которые тоже могут вызывать наркотическое опьянение.
Но это не для меня. Наркотики остались в прошлом, и я благодарна, что пережила тот период. Честно говоря, я не вернулась бы обратно… даже за весь кокаин Колумбии.
* * *
Я все время говорю о проблемах, о девочках, которые сбились с пути из-за наркотиков, собственной жадности или из-за того, что связались не с теми парнями. Но мне стоило бы рассказать и о положительных моментах, поскольку многие из моих девочек здоровы и физически и психически, умны, они работают и двигаются к своей цели. Проституция не обязательно ведет в пропасть.
В целом, большинство работающих на меня девочек где-то учатся. Студентки колледжей, аспирантки, студентки, приехавшие по обмену. Как я уже говорила, я сама решила набирать девушек с высшим образованием, и это решение не раз себя оправдывало. Кроме того, это являлось отличительным знаком моего агентства.
Но, с другой стороны, возникал ряд специфических проблем. Например, во время сессий работать было некому, кроме того, у каждой девочки имелась соседка по комнате.
Обычно я сама договариваюсь с клиентом обо всех деталях. Это в идеале, но фактически так никогда не получается. Теоретически девочка звонит клиенту только подтвердить, что выезжает, но обычно он начинает играть с ней в свои игры. «Ну, я не знаю… Ты не могла бы описать себя?» Хотя вообще-то я уже дала ему все параметры. Мне кажется, просто подобные разговоры клиентов еще больше заводят. И хотя я уже убедила клиента, что он хочет именно эту девочку, ей тоже приходится убеждать его. Очень часто намеками здесь не обойдешься, и хотя разговор неприятный, но это неотъемлемая часть профессии.
Однако расписывать свои прелести совершенно невозможно, когда в нескольких метрах сидит и греет уши ни о чем не подозревающая соседка по комнате. В таких условиях вы не сможете бездумно тараторить.
Сейчас почти у всех есть мобильники, что упростило жизнь многим девочкам. Но однако не всем.
Алла приехала из России. В Бостоне довольно много выходцев из России, большинство – евреи, сбежавшие в США от различных проблем, с которыми им приходилось сталкиваться в бывшем СССР начиная от дискриминации и заканчивая открытыми погромами. Следующее поколение русских приезжало в Бостон за тем, за чем сюда едут многие молодые люди, – за образованием. Эмигрантам, как легальным, так и нелегальным, нужна работа.
И если они молоды и хороши собой, то приходят работать ко мне.
Однако Алла жила с родителями, а деньги, заработанные в эскорте, клала на сберкнижку. Она готовилась открыть собственное дело после того, как получит диплом МВА. Но пока что жила дома, и к телефону всегда подходил ее папаша.
Я превратилась в ее подружку Кэтрин. Якобы Кэтрин и Алла очень часто занимались вместе, особенно по вечерам. Как-то раз ее отец спросил меня, какие занятия мы посещаем, на таком ломаном английском, что я с большим трудом разобрала, что он говорит. Я весьма расплывчато ответила что-то там про контракты и запуск производства, теперь, в свою очередь, не понял он. Что касается меня, то большего от нашего общения мне и не требовалось.
Я бы не стала устраивать эти соревнования по бегу с препятствиями, если бы Алла не приносила мне столько денег. Вообще-то она не особо церемонилась с клиентами. На самом деле от нее так и веяло холодом и высокомерием, и я бы ни за что не захотела спать с такой надменной девицей. Но клиенты не сошлись со мной во мнении. Они хотели ее постоянно. «А Алла сегодня работает?» – с этого вопроса многие из моих клиентов начинали разговор в течение целых полутора лет.
У Аллы не было машины, и она не просто требовала предоставить водителя, а выдвигала условие – водитель должен был возить ее по всяким делам уже после работы, причем, насколько я понимаю, безо всякой дополнительной оплаты. Я не задавала лишних вопросов, хотя это и создавало мне массу затруднений. Вместо того чтобы забросить Аллу домой и отвезти кого-то еще к клиенту, водитель мог провести кучу времени, будучи в распоряжении Аллы.
Она могла отказаться приезжать к клиенту, если он просто не так на нее посмотрел, или приезжала, но за дополнительную плату, причем, к моему величайшему удивлению, большинство клиентов раскошеливались не раздумывая. Не забывайте, мы говорим о мужчинах, которые были недовольны всем и вся. Но не Аллой.
Я любила «бронировать» Аллины вызовы заранее, если выпадала такая возможность, чтобы избежать общения с Цербером, с которым она жила под одной крышей. Или более точной мифологической аналогией моих отношений с ее отцом будет Сфинкс со своими бесконечными загадками? Короче, как бы там ни было, если я могла избежать этой пытки, я с радостью это делала.
Обычно Алла не возражала, хотя это еще ничего не значило. Заранее оговоренный вызов тоже еще вилами по воде писан, как я выяснила, поскольку передумать могли обе стороны – как клиент, так и девочка. Особенно девочка. Иногда Алла приезжала, а иногда нет. Она никогда не извинялась, считая само собой разумеющимся, что я прощу и пойму.
Когда Аллино поведение начинало действовать мне на нервы, я напоминала себе, сколько денег зарабатываю на ней, и прикусывала язык. Да, я могу быть резкой, но я далеко не дура.
Алла ушла от меня, даже не потрудившись сообщить мне об этом. Мне позвонил клиент и между делом упомянул, что больше не будет обращаться ко мне, потому что женится на Алле.
Я вам говорила, что среди моих клиентов много мазохистов?
Глава двадцатая
Какие же они, мои клиенты?
Это обыватели, среднестатистические люди, о которых мы так часто говорим. Всех размеров и мастей, со всех ступеней социальной лестницы – весь спектр характеров и личностных качеств.
Но в основном все они одиноки.
У меня есть клиенты, да и, что душой кривить, были с самого первого дня, кто звонит, просто чтобы спросить: «Как дела?» Им не нужна девочка, они необязательно проявляют нездоровый интерес, допытываясь, кто сегодня работает и как они/она выглядят. В большинстве случаев им просто хочется поговорить.
Раньше меня поражало до глубины души, что есть настолько одинокие мужчины и что они считают людей, продающих им различные услуги, своими друзьями. И когда им нужно с кем-нибудь поговорить, то некому позвонить, кроме как человеку, делающему деньги на их одиночестве. Вспоминается эпизод из сериала «Фрейзер», когда Нильс, только что расставшийся с Мэрис, мучительно решает (в сотый раз), рассказать или нет Дафне о своих чувствах. Итак, мы видим его сидящим у телефона в своей квартире.
– Итак, – говорит Нильс в трубку, – вы считаете, что мне нужно во всем ей признаться? Да, да, это понятно. Спасибо за совет.
Раздается звонок в дверь.
– Ой, мне пора, – извиняется Нильс. – Так, значит, подписка на год, и я возьму ваш будильник для путешественников.
Помню, я смотрела эту сцену с открытым ртом. Нильс точь-в-точь как мои клиенты, подумалось мне, они ведь просят у меня – человека, чье присутствие в их жизни обусловлено лишь интересами бизнеса, – совета и ждут, что я их пожалею и поддержу, если им это нужно, если они не могут принять какое-то решение сами.
Раньше это казалось мне трогательным, и давным-давно я даже смеялась над этими людьми.
А теперь… я больше им сочувствую… Далай-лама говорит, что подлинный путь к счастью лежит через сострадание. Жизнь доказывает его правоту, как и обычно. Возможно, я и сетовала, что меня не воспитали католичкой, но если бы сейчас я выбирала для себя веру, то выбрала бы буддизм. Подлинный путь к спасению лежит через сострадание. Сострадание – это когда ты понимаешь чувства другого человека и совершенно четко знаешь, что лишь благодаря неожиданному повороту судьбы твоя жизнь отличается от его жизни.
В шестидесятые на волне интереса к фольклору бытовала одна песенка, которую, как я помню, любила напевать моя мама, намыливая мои длинные спутанные рыжие волосы субботним вечером:
Вот лужа виски на полу,
Споткнулся пьяный о порог,
Но я скажу тебе, сынок:
Не улыбайся, дорогой,
Нам просто повезло чуть-чуть,
Что там лежим не мы с тобой,
Не ты, не я, не мы с тобой.
Не уверена, понимала ли мама весь смысл этой песенки. Если она и сочувствовала кому-то, то не смела выразить это в открытую, в ее круге это было не принято, но меня эта шуточная песенка кое-чему научила. То, что мы с ними по разные стороны телефонной линии, еще не значит, что я лучше, умнее или круче, чем мои клиенты.
Возможно, у них сейчас все в жизни вверх дном, но ведь у меня самой такое бывало, так разве кто-то из нас может заявить, что круче другого?
В конечном счете все мы одинаковые. Дорога к счастью проходит через сострадание – сегодня я в это верю и понимаю, что у каждого человека в любой момент может начаться черная полоса, но даже если мы и не рухнем вниз после взлета, мы все равно ничем не лучше остальных.
* * *
Я любовалась искусством востока в галерее на Ньюбери-стрит и вдруг, завернув за угол, увидела фарфоровую вазу эпохи Мин, на которую был направлен яркий свет, а в нос ударил сильный запах полироли. Какое-то смутное ощущение вертелось практически на кончике языка, но я не могла вспомнить… Ваза и полироль… И тут я все вспомнила.
Вспомнила, как стояла в коридоре нашего дома на Саут-Бэттери-стрит рядом со столом, вдыхая запах полироли. Наверное, домработница натирала в то утро мебель. Я вдыхала едкий запах и прислушивалась к бормотанию за дверью. Умирал мой папа.
Он умирал и просил привести меня. Да, это я уже вспомнила… Но было что-то еще. Я прищурилась, глядя на вазу… Что-то связанное с вазой…
Я стою в коридоре, все остальные уходят. Доктор все еще что-то вещает маме приглушенным обеспокоенным голосом, а за ними следуют двое мужчин в деловых костюмах. Взрослые, как обычно, не обращают на меня внимания.
Двери в спальню закрыты. Мне хочется зайти внутрь, словно я чувствую, что что-то происходит именно в этот момент, и при виде запертых дверей у меня сердце разрывается на части, меня словно кто-то подталкивает… Я делаю шаг, берусь за ручку… Она сделана из стекла… И в тот момент, когда я до нее дотрагиваюсь, раздается голос матери:
– Эбби, спускайся!
Я отдергиваю руку так быстро, словно обожглась.
– Иду, мама! – кричу я и не двигаюсь.
– Эбби, ты слышишь меня, детка? Спускайся немедленно!
Я стою в коридоре, замерев в нерешительности и не спуская глаз с двери. За ней мой папочка, и если я открою дверь, то он захочет меня видеть. Если я открою дверь, то мне не придется больше быть сильной, я смогу плакать и плакать без конца, а папа мне слова не скажет, потому что ему так же, как и мне, грустно от того, что он умирает и оставляет меня. Я просто знаю, что это так. Папе наплевать, что они не разрешили мне войти. Папа скажет…
– Эбигейл!
– Да, мамочка! – Я вздрагиваю и отворачиваюсь от двери в последний раз. На столе стоит ваза. Дорогая, нет, даже бесценная. Меня всегда учили, что вещи играют очень важную роль в нашей жизни.
Я поднимаю вазу и изо всех сил швыряю об пол.
Глава двадцать первая
Проработав почти десять лет «мадам», я начала задумываться о будущем. Ну, не о будущем мира, а о своем будущем.
Я пользовалась популярностью. Меня все знали. В «Бостон мэгазин» даже напечатали статью обо мне. Разумеется, не об Эбби. Эбби оставалась моим секретом. Статья была посвящена Персику и описывала меня как Персика.
Бармены в самых модных клубах знали меня по имени. Я много зарабатывала, была независима и счастлива. Ну, я хочу сказать, что должна была быть счастлива при такой жизни.
Зато Бенджамен счастлив не был, о чем вполне ясно высказался.
– Слушай, Эбби, я тут думаю организовать собственную мастерскую с парнем из нашего училища. После окончания, разумеется. Откроем свое дело где-нибудь в Калифорнии.
Калифорния. Я ощутила приступ паники, даже под ложечкой засосало.
– А почему не здесь?
Бенджамен пожал плечами.
– Ну, он оттуда родом, кроме того, там полно работы. Дома в викторианском стиле в Сан-Франциско и все такое…
Поскольку я перепугалась, то моей первой реакцией было напустить на себя важный вид и настаивать на своем. Когда я читаю нотации, со мной противно иметь дело, но я начинаю капать на мозги, только когда чего-то боюсь.
– Какая чушь! На востоке тоже навалом работы для реставраторов. Здесь есть здания и постарее.
Он едва удостоил меня взглядом. Мы завтракали в «Свиссотель» на Лафайет-Плейс. Бенджамен развернул газету рядом с круассаном и стаканом свежевыжатого апельсинового сока и уделял ей столько же внимания, сколько и мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22