Но сейчас он не в военной форме. Не в форме Армии Союза и не в форме Армии Конфедерации. Почему же?
Далила помешала что-то на огне, вытерла руки передником.
– Ну, Кристин, что будем делать? Если хотите, я пойду и перенесу ваши вещи.
Кристин с трудом сглотнула ком, вставший в горле. Она хотела протестовать, хотела отказаться делить комнату с Коулом Слейтером. Она взглянула на Далилу. Та молчала. Кристин кивнула. Она должна либо уехать отсюда, либо держаться за Слейтера. Выбора у нее не было. Но она поклялась себе, что разузнает все об этом человеке.
Глава пятая
Весь день Кристин думала о том, что ждет ее ночью. Она ходила взад-вперед по лестнице. Хотя ей и претило, она сделала то, что сказал ей Коул: взяв несколько своих платьев и ночных рубашек, повесила их в шкаф в спальне родителей.
Шеннон поднялась наверх, когда Кристин была там. В ее понимающем взгляде было что-то, что заставило Кристин почувствовать ужасный стыд.
– Коул… мистер Слейтер… считает, что Зик должен думать, будто между нами есть что-то… ну, что он и я…
– Я все понимаю, – тихо проговорила Шеннон. Как она повзрослела, подумала Кристин. Последовала неловкая тишина, но затем Шеннон, стоявшая до этого в дверях, вошла в комнату и обняла сестру. – Мне он нравится, – сказала она. – Очень нравится.
– Только потому, что он знаком с Джебом Стюартом?
Шеннон состроила гримасу.
– Это способствует. – Она присела на кровать. – Объясни мне, что происходит? – спросила она тихо.
– Что ты имеешь в виду?
– Так много хороших людей. Генерал Ли вот тоже джентльмен во всех отношениях, и Джеб Стюарт такой энергичный, решительный! И в то же время здесь…
– …у нас одни бушхокеры и джейхокеры, – закончила за нее Кристин. Она села подле Шеннон и обняла ее. – И не забывай, – напомнила она сестре, – наш брат воюет в Армии Линкольна.
– Я никогда не забываю! – ответила Шеннон.
Они долго молча сидели рядом. Внезапно во дворе раздались выстрелы. Кристин вскочила и подбежала к окну.
Там были Коул и Самсон. Коул надевал на колья ограды пустые бутылки из-под ликеров и тоников – они должны были служить мишенями. Он уже расставил первую серию таких мишеней. Кристин смотрела, как он установил новые бутылки, затем повертел на пальце свой кольт и вложил его обратно в кобуру. Постояв какое-то время неподвижно, он выхватил кольт и в мгновение ока расстрелял еще один ряд бутылок. После этого Коул заговорил с Самсоном, и Кристин поняла, что у них идет урок стрельбы.
Теперь настала очередь Самсона стрелять из ружья. Кристин напряглась, чтобы услышать слова Коула.
– Парни Куонтрилла обычно имеют при себе четыре или пять кольтов, дробовик или винтовку, а порой и то и другое каждый. Вот почему они бьют войска Армии Союза. Они хорошо вооружены, а эти мальчики в синем все еще пытаются стрелять из карабинов, заряжающихся с дула. Зик всегда будет хорошо вооружен, а потому мы должны быть всегда готовы дать ему отпор. Понимаешь, Сэм?
– Да, мистер Слейтер, я это понимаю.
– Ну, давай снова. Держи руку твердо и сжимай курок, не двигай его.
Коул снял шляпу, пригладил волосы и вновь надел ее, надвинув на глаза.
– Давай! – сказал он, и Самсон принялся стрелять. Он разбил вдребезги множество бутылок и довольно засмеялся. Коул похлопал его по спине в знак одобрения и поздравил с первым успехом. Затем голоса мужчин затихли, Кристин больше ничего не услышала.
Внезапно Коул взглянул на окно, и Кристин не успела отойти.
Он улыбнулся и помахал рукой. Она уже хотела помахать ему в ответ, но заметила, что рядом с ней стоит Шеннон и что Коул машет рукой ее сестре, а не ей, потому что Шеннон радостно приветствует его.
– Мы перевозим Кристин! – крикнула ему Шеннон.
Кристин смешалась. Она почувствовала, что Коул смотрит на нее, видела его ленивую усмешку. Ей хотелось стукнуть Шеннон. Вместо этого она просто отошла от окна.
– Вы подниметесь? – спросила Шеннон.
– Шеннон! – зашипела на нее Кристин. Но Коул покачал головой. Он был красив в этот момент, такой же высокий, как Самсон, стройный и сильный.
– Скажи сестре, что я сейчас еду к Питу. Возможно, ненадолго. Если получится, постараюсь кое-что сегодня сделать.
Шеннон повернулась к Кристин.
– Коул сказал…
– Я слышала, что сказал Коул.
– Шеннон! – позвал Коул.
– Что, Коул?
– Скажи своей сестре, что я могу вернуться поздно. Скажи, что она не должна ждать меня.
Шеннон снова повернулась к Кристин.
– Коул сказал…
– Да слышала я все!
Кристин повернулась и пулей выскочила из комнаты. Она вбежала в свою спальню и захлопнула дверь. Сев на кровать, сжала руками виски. Голова раскалывалась, а нервы были в таком же состоянии, как бутылки, которые расстреливал Коул.
Он вдребезги расстреливал весь ее мир…
Ей нужно со всем этим справиться. Ей нужно, чтобы он был рядом. Она желала его. И ненавидела его.
Она молила Бога, чтобы тот помог ей узнать все о Коуле. Но не надеялась, что это у нее получится. Коул не позволит никому приблизиться к себе. Никому не позволит.
Никакого вторжения в его жизнь… Никакого.
Она и не думала вторгаться. И, вероятно, он не мог довести ее нервы до такого состояния, как Зик Моро, заставивший ее трястись от ненависти.
Или все же мог?
Если он и приходил ночью, Кристин об этом не знала. Она лежала с открытыми глазами, пока не забрезжил рассвет, и усталость не взяла свое. Когда она проснулась, был уже почти полдень. Будить ее никто не заходил. Когда она спустилась вниз, Далила возилась с огромным горшком с щелоком, а Шеннон занималась с их последним жеребенком-двухлеткой. Кристин тоже хотела что-то делать, объехать владения, но Самсон, застав ее в конюшне, предупредил, что Коул сказал, чтобы она оставалась дома. Она закусила губу, но послушалась, и Самсон с гордостью продемонстрировал ей, чему он научился.
Кристин и в самом деле была поражена, как быстро он одолел премудрости стрельбы, и не преминула сообщить ему об этом, но затем, посмотрев на ограду, вздохнула:
– Разве этого достаточно, Самсон? Разве этого достаточно? Против Зика?
– Может быть, меня одного и недостаточно, но мистер Слейтер собрал всех наших сегодня утром, он рассказывал про оружие, учил стрелять из него.
– Тебе он, похоже, пришелся по душе, Самсон?
– Да. Да, мисс, это верно. Он меня похвалил сегодня утром; и когда я ему рассказал, каким ученым был ваш отец, он сказал, что считает, будто учеными могут быть и черные, и белые люди, и будто он гордится, что познакомился со мной.
– Вот и замечательно, Самсон. Просто замечательно, – улыбнулась Кристин.
Они оба замолчали; вдруг Кристин стало неловко: интересно, а что на самом деле думает Самсон о ней и Коуле Слейтере?
– Мир уже не тот, что прежде, мисс Кристин, – наконец проговорил Самсон. – Мир совсем другой. – Он пожевал травинку и посмотрел вдаль, на пастбища. – Мир изменился, и нам остается только молиться, чтобы все снова стало как прежде, когда кончится война.
Кристин кивнула. Затем повернулась к Самсону и обняла его. Что бы она делала без него и Далилы?
И снова Кристин не видела Коула весь день и весь вечер; и только когда уже стемнело, она услышала смех и звуки скрипки Пита, доносившиеся из дома для слуг. Ночь Кристин снова провела одна на широкой постели в родительской спальне.
К утру она опять не знала, ложился ли Коул здесь спать или нет. Почему-то ей казалось, что не ложился, и Кристин старалась понять, зачем он затеял все это, если, как выясняется, мало интересуется ею. Возмущение ее росло, но надо было помнить, скольким она ему обязана: он остался с ними. Кристин боялась, что он может уехать.
И все же она ничего не могла поделать с собой. Обида, ненависть – назови это как хочешь. Предполагалось, что он желал ее, что у них соглашение, сделка. Но он попросту пользуется ее слабостью. Нет, лучше покончить со всеми мыслями о нем, со всякими желаниями. А то, что произошло, – это просто из любопытства, убеждала она себя. Но не могла отрицать, что с момента, когда он появился, она все время в напряжении. Кристин ясно понимала, что испытывает какие-то новые для нее чувства.
Следующий день Коул провел на ранчо, никуда не отлучаясь. Встретив ее в коридоре, он нацепил на нее свою шляпу, и на смешливая, озорная улыбка появилась на его лице.
– Подождите, – крикнула она, когда он двинулся дальше. – Куда вы?
– Сгонять отбившихся от стада животных.
– Позвольте мне поехать.
– Нет. – Его улыбка погасла.
– Но…
– Играем по моим правилам, Кристин.
– Но как же?..
– По моим правилам.
Она стиснула зубы и вся сжалась, молча глядя на него. Он снова улыбнулся.
– Вечером я вернусь к ужину. Мечтаю полакомиться бифштексом со сладким картофелем и горохом, который так хорошо готовит Далила, ну и конечно, черничным пирогом на десерт. А потом… – Он понизил голос до шепота, но, не договорив, приподнял шляпу, повернулся и вышел.
И снова Кристин не знала, где он провел ночь.
Наступил день, неудачный день. Кристин кормила цыплят, чистила лошадь. Затем играла с маленьким Дэниелом, не уставая удивляться, несмотря на свое дурное настроение, как с каждым днем взрослеет ребенок. Несколько раз она поднималась наверх. Потом вдруг обнаружила, что сидит в изножье большой родительской кровати.
Мешок с вещами Коула лежал на полу возле шкафа. Кристин долго смотрела на него, затем, решившись, поднялась с постели и подошла к нему. Открыв мешок, Кристин стала перебирать его содержимое. Там было совсем немного вещей. Кошелек Коул, наверное, взял с собой. Она увидела кружку для бритья и оловянную тарелку, кожаный мешочек с табаком, другой с кофе и пакет сухарей.
Еще там была серебряная рамка-футляр. Мгновение Кристин колебалась, потом нашла зажим и, нажав на него, открыла рамку. Она была двойная, и на каждой ее стороне было по фотографии. С одной на Кристин смотрела женщина, очень красивая, с огромными глазами, темными волосами и ослепительной улыбкой. На другой эта женщина была вместе с мужчиной. С Коулом. Видимо, они снимались до войны, так как Коул был в форме кавалерии Соединенных Штатов. На женщине – красивое длинное платье с кринолином и изящная шляпка со множеством перьев. Они не смотрели в объектив фотоаппарата, они смотрели друг на друга. И в их глазах было столько нежности и столько любви, что Кристин почувствовала, что вторгается во что-то священное. Она закрыла футляр и положила назад в мешок, стараясь сложить все так, чтобы Коул не заметил, что кто-то касался его вещей. Впрочем, это не имеет никакого значения, сказала она себе уныло, он должен предвидеть, что люди, в доме которых он живет и которые ничего о нем не знают, постараются найти возможность узнать его лучше. И все же ее поведение не заслуживало оправдания.
Эта женщина умерла, подумала Кристин.
Она не могла объяснить, почему так решила, но была уверена в этом. Коул Слейтер любил ее, и Кристин знала, что он не находился бы сейчас здесь, будь эта женщина с фотографии жива.
Приближалось время ужина, и в доме, как казалось Кристин, стояла зловещая тишина. Далила ушла кормить слуг, стол накрыли для семьи. На троих…
В этот вечер не поставили их лучший сервиз. Шеннон разложила оловянные тарелки, и атмосфера в столовой казалась такой же гнетущей, как уныло-серый цвет посуды.
Весь день Коул отсутствовал. Кристин изо всех сил старалась быть полезной в домашних делах, но день все равно получился каким-то бездарным. Ей не удавалось справиться со своим настроением. Из головы не шло обещание Коула быть дома этой ночью. Не могла она забыть и женщину с фотографии, не могла забыть удивительного наплыва чувств, которые вызвало это фото.
Кристин оделась к обеду.
Она была хозяйкой ранчо. Оно находилось на границе штатов Канзас и Миссури, и все здесь резко отличалось от изящных домов и плантаций, расположенных дальше на восток, но Кристин была женщиной, и она очень любила наряды. Однажды отец ей даже сказал, что это ее слабое место, но в глазах его сверкнули озорные искорки. Отец всегда хотел, чтобы его дочери росли настоящими леди. Работящими, умеющими делать все – и, не смотря ни на что, настоящими леди. Ему всегда доставляло удовольствие выполнять капризы Кристин, позволять ей рассматривать ткани, покупать последние номера журнала мод «Леди Годой», как только они появлялись в продаже в их местах. Ее шкаф до сих пор был полон платьев, а в сундуках лежало множество нижних юбок и кринолинов, шемизеток и корсетов, чулок и панталон. Когда-то все эти вещи придавали ее жизни на ранчо определенную утонченность. Когда-то… до того, как началась эта резня. Днем они работали в поте лица. Пыль и грязь оседали на их одежде. Вечером они умывались, переодевались, и после ужина отец усаживался с сигарой в свое любимое кресло, а Кристин и Шеннон по очереди играли на спинете. Что до Кристин, у нее был довольно сносный голос, а вот Шеннон пела – как соловей.
Случались вечера, когда с ними был Пол. Иногда зимой за окнами завывал ветер, но дома им было тепло и уютно – тепло от огня в камине и от любви и веселья, которые их объединяли.
Она подумала, что все это Зик особенно ненавидел. Он никогда не мог понять, что веселье и любовь нельзя купить или украсть. Он называл ее предателем дела южан, но она ни когда не предавала свой Юг. Она только научилась презирать Зика, и еще она потеряла своего отца и Пола.
Сегодня Кристин много вспоминала Пола. Он любил книги и выглядел особенно красивым, когда сидел у камина, такой оживленный, рассказывая о трудах Готорна и Вальтера Скотта. Никто не сказал ей, что Пол помчался за Зиком. У нее не было возможности остановить его. Теперь Кристин мучительно размышляла о том, любила ли она Пола на самом деле. О, конечно же, любила! Он был таким чудесным, добрым, скромным, заботливым. И с ним она часто смеялась.
Но она никогда не думала о Поле так, как о Коуле Слейтере, никогда не представляла себя делающей с Полом то, что она делала недавно с Коулом. Нет, она не любила Коула Слейтера. Она не могла его любить даже теперь. Разве женщина способна любить мужчину, который так с ней обращался?
Но как выбросить мысли о нем из головы? Как могла она забыть все, что пережила и перечувствовала с тех пор, как впервые увидела этого человека? Как могла она забыть то, что произошло между ними? Кристин понимала, что теперь ей будет трудно даже просто находиться с ним в одной комнате. У нее мгновенно подступал комок к горлу и учащалось дыхание, она не могла оставаться спокойной, ей хотелось убежать всякий раз, когда она встречала его. Глядя на него, Кристин вспоминала ночь, которую они провели вместе, и не знала, куда деть глаза. Она мечтала только о том, чтобы спрятаться куда-то. Кристин больше стыдилась не того, что произошло между ними, а того, что это произвело на нее такое впечатление. Потому что она все еще чувствовала, как вспыхивают внутри ее искорки возбуждения, когда он входил в комнату, когда она ощущала его присутствие.
И сегодня инстинктивно почувствовала, когда он вошел в дом.
Уже наступила осень, и вечера были прохладными. Кристин надела белое платье из мягкого бархата с черным кантом. Лиф платья был с низким вырезом. Под широкую юбку она надела кринолин и три нижние юбки. Она попросила Далилу так туго стянуть ей корсет, что не была уверена, сможет ли вообще дышать в этот вечер.
Внезапно забота о своей внешности стала для нее необыкновенно важна. Коул не был с ней жесток, но он насмехался над ней, будто снова и снова предупреждал, что их близость не имела ничего общего с его личной жизнью, не была частью этой его жизни. Это сильно ущемляло ее гордость, и она мечтала оставить его валяться в пыли. Когда-нибудь. Когда она больше не будет нуждаться в нем.
Девушка подобрала волосы и сделала высокую прическу, оставив одну длинную прядь, которая спускалась по шее и красиво ложилась возле ложбинки на груди.
Кристин никогда не пользовалась губной помадой – отец не позволял ее вообще держать в доме. Она пощипала себе щеки и слегка покусала губы, чтобы сделать их поярче. И все же, взглянув в зеркало, она увидела, что ужасно бледна и выглядит скорее как испуганная девчонка, нежели как женщина, владелица ранчо, хозяйка собственной судьбы.
Кристин старалась грациозно спуститься с лестницы, но, чувствуя какую-то слабость в коленях, передумала и быстро сбежала вниз.
Шеннон ставила чашки на стол. Она взглянула на сестру, но ничего не сказала. Кристин не спросила о Коуле.
– Он в кабинете папы, – не выдержала Шеннон.
Кристин кивнула и вышла из столовой. Подойдя к кабинету, толкнула дверь и остановилась на пороге.
Коул сидел за письменным столом отца, читал газету. Его брови слились в одну темную линию. Кристин еле сдержалась, чтобы не уйти. Он оторвался от газеты и взглянул на нее. Кристин была уверена, что он вздрогнул от неожиданности, но Коул сумел быстро скрыть это и вежливо поднялся, не отрывая от нее взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Далила помешала что-то на огне, вытерла руки передником.
– Ну, Кристин, что будем делать? Если хотите, я пойду и перенесу ваши вещи.
Кристин с трудом сглотнула ком, вставший в горле. Она хотела протестовать, хотела отказаться делить комнату с Коулом Слейтером. Она взглянула на Далилу. Та молчала. Кристин кивнула. Она должна либо уехать отсюда, либо держаться за Слейтера. Выбора у нее не было. Но она поклялась себе, что разузнает все об этом человеке.
Глава пятая
Весь день Кристин думала о том, что ждет ее ночью. Она ходила взад-вперед по лестнице. Хотя ей и претило, она сделала то, что сказал ей Коул: взяв несколько своих платьев и ночных рубашек, повесила их в шкаф в спальне родителей.
Шеннон поднялась наверх, когда Кристин была там. В ее понимающем взгляде было что-то, что заставило Кристин почувствовать ужасный стыд.
– Коул… мистер Слейтер… считает, что Зик должен думать, будто между нами есть что-то… ну, что он и я…
– Я все понимаю, – тихо проговорила Шеннон. Как она повзрослела, подумала Кристин. Последовала неловкая тишина, но затем Шеннон, стоявшая до этого в дверях, вошла в комнату и обняла сестру. – Мне он нравится, – сказала она. – Очень нравится.
– Только потому, что он знаком с Джебом Стюартом?
Шеннон состроила гримасу.
– Это способствует. – Она присела на кровать. – Объясни мне, что происходит? – спросила она тихо.
– Что ты имеешь в виду?
– Так много хороших людей. Генерал Ли вот тоже джентльмен во всех отношениях, и Джеб Стюарт такой энергичный, решительный! И в то же время здесь…
– …у нас одни бушхокеры и джейхокеры, – закончила за нее Кристин. Она села подле Шеннон и обняла ее. – И не забывай, – напомнила она сестре, – наш брат воюет в Армии Линкольна.
– Я никогда не забываю! – ответила Шеннон.
Они долго молча сидели рядом. Внезапно во дворе раздались выстрелы. Кристин вскочила и подбежала к окну.
Там были Коул и Самсон. Коул надевал на колья ограды пустые бутылки из-под ликеров и тоников – они должны были служить мишенями. Он уже расставил первую серию таких мишеней. Кристин смотрела, как он установил новые бутылки, затем повертел на пальце свой кольт и вложил его обратно в кобуру. Постояв какое-то время неподвижно, он выхватил кольт и в мгновение ока расстрелял еще один ряд бутылок. После этого Коул заговорил с Самсоном, и Кристин поняла, что у них идет урок стрельбы.
Теперь настала очередь Самсона стрелять из ружья. Кристин напряглась, чтобы услышать слова Коула.
– Парни Куонтрилла обычно имеют при себе четыре или пять кольтов, дробовик или винтовку, а порой и то и другое каждый. Вот почему они бьют войска Армии Союза. Они хорошо вооружены, а эти мальчики в синем все еще пытаются стрелять из карабинов, заряжающихся с дула. Зик всегда будет хорошо вооружен, а потому мы должны быть всегда готовы дать ему отпор. Понимаешь, Сэм?
– Да, мистер Слейтер, я это понимаю.
– Ну, давай снова. Держи руку твердо и сжимай курок, не двигай его.
Коул снял шляпу, пригладил волосы и вновь надел ее, надвинув на глаза.
– Давай! – сказал он, и Самсон принялся стрелять. Он разбил вдребезги множество бутылок и довольно засмеялся. Коул похлопал его по спине в знак одобрения и поздравил с первым успехом. Затем голоса мужчин затихли, Кристин больше ничего не услышала.
Внезапно Коул взглянул на окно, и Кристин не успела отойти.
Он улыбнулся и помахал рукой. Она уже хотела помахать ему в ответ, но заметила, что рядом с ней стоит Шеннон и что Коул машет рукой ее сестре, а не ей, потому что Шеннон радостно приветствует его.
– Мы перевозим Кристин! – крикнула ему Шеннон.
Кристин смешалась. Она почувствовала, что Коул смотрит на нее, видела его ленивую усмешку. Ей хотелось стукнуть Шеннон. Вместо этого она просто отошла от окна.
– Вы подниметесь? – спросила Шеннон.
– Шеннон! – зашипела на нее Кристин. Но Коул покачал головой. Он был красив в этот момент, такой же высокий, как Самсон, стройный и сильный.
– Скажи сестре, что я сейчас еду к Питу. Возможно, ненадолго. Если получится, постараюсь кое-что сегодня сделать.
Шеннон повернулась к Кристин.
– Коул сказал…
– Я слышала, что сказал Коул.
– Шеннон! – позвал Коул.
– Что, Коул?
– Скажи своей сестре, что я могу вернуться поздно. Скажи, что она не должна ждать меня.
Шеннон снова повернулась к Кристин.
– Коул сказал…
– Да слышала я все!
Кристин повернулась и пулей выскочила из комнаты. Она вбежала в свою спальню и захлопнула дверь. Сев на кровать, сжала руками виски. Голова раскалывалась, а нервы были в таком же состоянии, как бутылки, которые расстреливал Коул.
Он вдребезги расстреливал весь ее мир…
Ей нужно со всем этим справиться. Ей нужно, чтобы он был рядом. Она желала его. И ненавидела его.
Она молила Бога, чтобы тот помог ей узнать все о Коуле. Но не надеялась, что это у нее получится. Коул не позволит никому приблизиться к себе. Никому не позволит.
Никакого вторжения в его жизнь… Никакого.
Она и не думала вторгаться. И, вероятно, он не мог довести ее нервы до такого состояния, как Зик Моро, заставивший ее трястись от ненависти.
Или все же мог?
Если он и приходил ночью, Кристин об этом не знала. Она лежала с открытыми глазами, пока не забрезжил рассвет, и усталость не взяла свое. Когда она проснулась, был уже почти полдень. Будить ее никто не заходил. Когда она спустилась вниз, Далила возилась с огромным горшком с щелоком, а Шеннон занималась с их последним жеребенком-двухлеткой. Кристин тоже хотела что-то делать, объехать владения, но Самсон, застав ее в конюшне, предупредил, что Коул сказал, чтобы она оставалась дома. Она закусила губу, но послушалась, и Самсон с гордостью продемонстрировал ей, чему он научился.
Кристин и в самом деле была поражена, как быстро он одолел премудрости стрельбы, и не преминула сообщить ему об этом, но затем, посмотрев на ограду, вздохнула:
– Разве этого достаточно, Самсон? Разве этого достаточно? Против Зика?
– Может быть, меня одного и недостаточно, но мистер Слейтер собрал всех наших сегодня утром, он рассказывал про оружие, учил стрелять из него.
– Тебе он, похоже, пришелся по душе, Самсон?
– Да. Да, мисс, это верно. Он меня похвалил сегодня утром; и когда я ему рассказал, каким ученым был ваш отец, он сказал, что считает, будто учеными могут быть и черные, и белые люди, и будто он гордится, что познакомился со мной.
– Вот и замечательно, Самсон. Просто замечательно, – улыбнулась Кристин.
Они оба замолчали; вдруг Кристин стало неловко: интересно, а что на самом деле думает Самсон о ней и Коуле Слейтере?
– Мир уже не тот, что прежде, мисс Кристин, – наконец проговорил Самсон. – Мир совсем другой. – Он пожевал травинку и посмотрел вдаль, на пастбища. – Мир изменился, и нам остается только молиться, чтобы все снова стало как прежде, когда кончится война.
Кристин кивнула. Затем повернулась к Самсону и обняла его. Что бы она делала без него и Далилы?
И снова Кристин не видела Коула весь день и весь вечер; и только когда уже стемнело, она услышала смех и звуки скрипки Пита, доносившиеся из дома для слуг. Ночь Кристин снова провела одна на широкой постели в родительской спальне.
К утру она опять не знала, ложился ли Коул здесь спать или нет. Почему-то ей казалось, что не ложился, и Кристин старалась понять, зачем он затеял все это, если, как выясняется, мало интересуется ею. Возмущение ее росло, но надо было помнить, скольким она ему обязана: он остался с ними. Кристин боялась, что он может уехать.
И все же она ничего не могла поделать с собой. Обида, ненависть – назови это как хочешь. Предполагалось, что он желал ее, что у них соглашение, сделка. Но он попросту пользуется ее слабостью. Нет, лучше покончить со всеми мыслями о нем, со всякими желаниями. А то, что произошло, – это просто из любопытства, убеждала она себя. Но не могла отрицать, что с момента, когда он появился, она все время в напряжении. Кристин ясно понимала, что испытывает какие-то новые для нее чувства.
Следующий день Коул провел на ранчо, никуда не отлучаясь. Встретив ее в коридоре, он нацепил на нее свою шляпу, и на смешливая, озорная улыбка появилась на его лице.
– Подождите, – крикнула она, когда он двинулся дальше. – Куда вы?
– Сгонять отбившихся от стада животных.
– Позвольте мне поехать.
– Нет. – Его улыбка погасла.
– Но…
– Играем по моим правилам, Кристин.
– Но как же?..
– По моим правилам.
Она стиснула зубы и вся сжалась, молча глядя на него. Он снова улыбнулся.
– Вечером я вернусь к ужину. Мечтаю полакомиться бифштексом со сладким картофелем и горохом, который так хорошо готовит Далила, ну и конечно, черничным пирогом на десерт. А потом… – Он понизил голос до шепота, но, не договорив, приподнял шляпу, повернулся и вышел.
И снова Кристин не знала, где он провел ночь.
Наступил день, неудачный день. Кристин кормила цыплят, чистила лошадь. Затем играла с маленьким Дэниелом, не уставая удивляться, несмотря на свое дурное настроение, как с каждым днем взрослеет ребенок. Несколько раз она поднималась наверх. Потом вдруг обнаружила, что сидит в изножье большой родительской кровати.
Мешок с вещами Коула лежал на полу возле шкафа. Кристин долго смотрела на него, затем, решившись, поднялась с постели и подошла к нему. Открыв мешок, Кристин стала перебирать его содержимое. Там было совсем немного вещей. Кошелек Коул, наверное, взял с собой. Она увидела кружку для бритья и оловянную тарелку, кожаный мешочек с табаком, другой с кофе и пакет сухарей.
Еще там была серебряная рамка-футляр. Мгновение Кристин колебалась, потом нашла зажим и, нажав на него, открыла рамку. Она была двойная, и на каждой ее стороне было по фотографии. С одной на Кристин смотрела женщина, очень красивая, с огромными глазами, темными волосами и ослепительной улыбкой. На другой эта женщина была вместе с мужчиной. С Коулом. Видимо, они снимались до войны, так как Коул был в форме кавалерии Соединенных Штатов. На женщине – красивое длинное платье с кринолином и изящная шляпка со множеством перьев. Они не смотрели в объектив фотоаппарата, они смотрели друг на друга. И в их глазах было столько нежности и столько любви, что Кристин почувствовала, что вторгается во что-то священное. Она закрыла футляр и положила назад в мешок, стараясь сложить все так, чтобы Коул не заметил, что кто-то касался его вещей. Впрочем, это не имеет никакого значения, сказала она себе уныло, он должен предвидеть, что люди, в доме которых он живет и которые ничего о нем не знают, постараются найти возможность узнать его лучше. И все же ее поведение не заслуживало оправдания.
Эта женщина умерла, подумала Кристин.
Она не могла объяснить, почему так решила, но была уверена в этом. Коул Слейтер любил ее, и Кристин знала, что он не находился бы сейчас здесь, будь эта женщина с фотографии жива.
Приближалось время ужина, и в доме, как казалось Кристин, стояла зловещая тишина. Далила ушла кормить слуг, стол накрыли для семьи. На троих…
В этот вечер не поставили их лучший сервиз. Шеннон разложила оловянные тарелки, и атмосфера в столовой казалась такой же гнетущей, как уныло-серый цвет посуды.
Весь день Коул отсутствовал. Кристин изо всех сил старалась быть полезной в домашних делах, но день все равно получился каким-то бездарным. Ей не удавалось справиться со своим настроением. Из головы не шло обещание Коула быть дома этой ночью. Не могла она забыть и женщину с фотографии, не могла забыть удивительного наплыва чувств, которые вызвало это фото.
Кристин оделась к обеду.
Она была хозяйкой ранчо. Оно находилось на границе штатов Канзас и Миссури, и все здесь резко отличалось от изящных домов и плантаций, расположенных дальше на восток, но Кристин была женщиной, и она очень любила наряды. Однажды отец ей даже сказал, что это ее слабое место, но в глазах его сверкнули озорные искорки. Отец всегда хотел, чтобы его дочери росли настоящими леди. Работящими, умеющими делать все – и, не смотря ни на что, настоящими леди. Ему всегда доставляло удовольствие выполнять капризы Кристин, позволять ей рассматривать ткани, покупать последние номера журнала мод «Леди Годой», как только они появлялись в продаже в их местах. Ее шкаф до сих пор был полон платьев, а в сундуках лежало множество нижних юбок и кринолинов, шемизеток и корсетов, чулок и панталон. Когда-то все эти вещи придавали ее жизни на ранчо определенную утонченность. Когда-то… до того, как началась эта резня. Днем они работали в поте лица. Пыль и грязь оседали на их одежде. Вечером они умывались, переодевались, и после ужина отец усаживался с сигарой в свое любимое кресло, а Кристин и Шеннон по очереди играли на спинете. Что до Кристин, у нее был довольно сносный голос, а вот Шеннон пела – как соловей.
Случались вечера, когда с ними был Пол. Иногда зимой за окнами завывал ветер, но дома им было тепло и уютно – тепло от огня в камине и от любви и веселья, которые их объединяли.
Она подумала, что все это Зик особенно ненавидел. Он никогда не мог понять, что веселье и любовь нельзя купить или украсть. Он называл ее предателем дела южан, но она ни когда не предавала свой Юг. Она только научилась презирать Зика, и еще она потеряла своего отца и Пола.
Сегодня Кристин много вспоминала Пола. Он любил книги и выглядел особенно красивым, когда сидел у камина, такой оживленный, рассказывая о трудах Готорна и Вальтера Скотта. Никто не сказал ей, что Пол помчался за Зиком. У нее не было возможности остановить его. Теперь Кристин мучительно размышляла о том, любила ли она Пола на самом деле. О, конечно же, любила! Он был таким чудесным, добрым, скромным, заботливым. И с ним она часто смеялась.
Но она никогда не думала о Поле так, как о Коуле Слейтере, никогда не представляла себя делающей с Полом то, что она делала недавно с Коулом. Нет, она не любила Коула Слейтера. Она не могла его любить даже теперь. Разве женщина способна любить мужчину, который так с ней обращался?
Но как выбросить мысли о нем из головы? Как могла она забыть все, что пережила и перечувствовала с тех пор, как впервые увидела этого человека? Как могла она забыть то, что произошло между ними? Кристин понимала, что теперь ей будет трудно даже просто находиться с ним в одной комнате. У нее мгновенно подступал комок к горлу и учащалось дыхание, она не могла оставаться спокойной, ей хотелось убежать всякий раз, когда она встречала его. Глядя на него, Кристин вспоминала ночь, которую они провели вместе, и не знала, куда деть глаза. Она мечтала только о том, чтобы спрятаться куда-то. Кристин больше стыдилась не того, что произошло между ними, а того, что это произвело на нее такое впечатление. Потому что она все еще чувствовала, как вспыхивают внутри ее искорки возбуждения, когда он входил в комнату, когда она ощущала его присутствие.
И сегодня инстинктивно почувствовала, когда он вошел в дом.
Уже наступила осень, и вечера были прохладными. Кристин надела белое платье из мягкого бархата с черным кантом. Лиф платья был с низким вырезом. Под широкую юбку она надела кринолин и три нижние юбки. Она попросила Далилу так туго стянуть ей корсет, что не была уверена, сможет ли вообще дышать в этот вечер.
Внезапно забота о своей внешности стала для нее необыкновенно важна. Коул не был с ней жесток, но он насмехался над ней, будто снова и снова предупреждал, что их близость не имела ничего общего с его личной жизнью, не была частью этой его жизни. Это сильно ущемляло ее гордость, и она мечтала оставить его валяться в пыли. Когда-нибудь. Когда она больше не будет нуждаться в нем.
Девушка подобрала волосы и сделала высокую прическу, оставив одну длинную прядь, которая спускалась по шее и красиво ложилась возле ложбинки на груди.
Кристин никогда не пользовалась губной помадой – отец не позволял ее вообще держать в доме. Она пощипала себе щеки и слегка покусала губы, чтобы сделать их поярче. И все же, взглянув в зеркало, она увидела, что ужасно бледна и выглядит скорее как испуганная девчонка, нежели как женщина, владелица ранчо, хозяйка собственной судьбы.
Кристин старалась грациозно спуститься с лестницы, но, чувствуя какую-то слабость в коленях, передумала и быстро сбежала вниз.
Шеннон ставила чашки на стол. Она взглянула на сестру, но ничего не сказала. Кристин не спросила о Коуле.
– Он в кабинете папы, – не выдержала Шеннон.
Кристин кивнула и вышла из столовой. Подойдя к кабинету, толкнула дверь и остановилась на пороге.
Коул сидел за письменным столом отца, читал газету. Его брови слились в одну темную линию. Кристин еле сдержалась, чтобы не уйти. Он оторвался от газеты и взглянул на нее. Кристин была уверена, что он вздрогнул от неожиданности, но Коул сумел быстро скрыть это и вежливо поднялся, не отрывая от нее взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27