А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Пропали записи, значит, я никогда не учился в Оксфорде. Великолепно. И что с того? Я что, не разбираюсь в египтологии? Я не переводил стихотворения Атум-хаду? Я не держал в этих вот руках отрывок «С»? Но все это было, и я действительно учился в Оксфорде, и никакая ошибка в записях этого не изменит. Если сегодня Оксфорд сгорит дотла и не останется записей вообще ни о ком, будет ли это означать, что никто никогда не гулял по его прекрасным, увитым плющом залам, не завтракал в его ресторанах, устроенных прямо на крышах среди шпилей, не плавал по его беспокойным соленым озерам, не посещал вместе с донами и прокторами бои быков в ночь на воскресенье, не дрался голышом на зеленых лужайках в окружении городских девушек, которые подбадривают борцов и бросаются картофелинами? Неужто всеочищающего пламени будет достаточно, чтобы мир наполнился «оксфордскими» проходимцами и фальшивыми выпускниками?
Из безумных притязаний вероломного невидимки Феррелла рождаются все новые и новые абсурдные «истины». Если я не учился в Оксфорде, где же повстречались мы с Марлоу? И как нам случилось откопать вазу, в которой хранился отрывок «С»? Если я не был его однокашником, как мы оказались в одном подразделении в Египте? Если мы с ним не пошли служить добровольцами, как я оказался в армии? История, пересказанная подобным образом, не имеет никакого смысла. Феррелл – полоумный.
Восстановление череды событий по запаздывающим письмам сводит с ума. Какой бы яд ни влил тер Брюгген в уши Финнерана 19-го числа, очевидно, этим и объясняются загадочные каблограммы Ч. К. Ф. и промедление с финансированием. Я не знаю, кто такой Феррелл, но он по непостижимым причинам замыслил меня опорочить. Да, в кабинете тер Брюггена он преуспел – но тамошняя почва унавожена страхом и некомпетентностью. Ч. К. Ф, – орешек покрепче. О боже, М.
КАБЛОГРАММА.
ЛУКСОР – МАРГАРЕТ ФИННЕРАН БОСТОН, 2 НОЯ 1922, 17.47
МОЯ ДОРОГАЯ. УЗНАЛ, ЧТО В ЗАСАДЕ ТАИТСЯ ЛЖЕЦ, ЧУЖАК ПО ИМЕНИ ФЕРРЕЛЛ. НЕ ЗНАЙСЯ С НИМ, НЕ ВЕРЬ ЕМУ. НЕ ПУСКАЙ ЕГО НА ПОРОГ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ. ТВОЯ ВСЕПОБЕЖДАЮЩАЯ ЛЮБОВЬ. РМТ.
КАБЛОГРАММА.
ЛУКСОР – Ч. К. ФИННЕРАНУ
БОСТОН, 2 НОЯ 1922, 17.49
ВЛАДЫКА ЩЕДРОСТИ. УЗНАЛ БОЛЬШЕ О ФЕРРЕЛЛЕ, ЛЖЕЦЕ С ЗАГАДОЧНЫМИ ПОБУЖДЕНИЯМИ. ВЫ МОЖЕТЕ СМЕЛО ПРЕНЕБРЕЧЬ ИМ И ВЗАМЕН СПОКОЙНО И НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО ПРИСТУПИТЬ К ВЫПОЛНЕНИЮ НАШЕГО ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО ПЛАНА. РМТ.
К Маргарет: Я сорвался с места и дал тебе каблограмму, призывая не пускать Феррелла на порог. Уверен, ты так и поступишь, если уже не поступила. Он – таинственная Немезида, присланная меня извести, но мне не понять – кем, поскольку не понять – зачем. Пусть так; все равно он – Немезида шутовская и худосочная. И – о да, необходимая! Великих людей, дорогая моя, часто донимают подобные ему хулиганчики и безжизненные зложелатели. Эти надоедливые, грызуноподобные людишки движимы страстью разрушать, ибо создавать они не умеют, Атум обделил их искрой, частичкой божественности, причаститься которой желают великие, – властью творить. И вот они, зеленея венами, цепляют нас зазубринами когтей, и понукает ими сатанинское стремление разрушать.
Если ты уже слышала ту чушь, которую он несет, – а ты, очевидно, слышала, поскольку он приходил к тебе в дом две недели назад, – мне тебя искренне жаль, ведь изрыгаемая им ложь обожгла тебя, едва ты подумала обо мне. Что должна была подумать ты, услышав безумное, невозможное утверждение – «Ральф не учился в Оксфорде»? Если ты поверила ему хоть на единое предательское мгновение – мне очень, очень жаль.
Маргарет, я сознаю – не такой уж я и дурак, в конце концов, – да, я сознаю, что в первые моменты тебя привлекли мои манеры и моя история: английский исследователь, голубая кровь, оксфордское образование, героизм военных лет… Я осознаю, что все это – краеугольные камни твоего чувства. Но теперь, любовь моя, Феррелл предоставляет нам возможность стать сильнее, полюбить сильнее, глубже проникнуться друг другом. И ты, и я знаем, что мой curriculum vitae – не лучшая и не большая часть меня. Если Феррелл прав, если никакого Оксфорда не было – что-нибудь между нами было бы иначе? Нет. Мои достоинства – лишь средство, что свело нас вместе, а вовсе не питательная среда, благодаря коей наша любовь продлится вечно. И если сбитый с толку Феррелл поможет нам это понять – великодушно скажем ему спасибо!
Вечер был ужасен, но сейчас я вновь ощущаю себя – собой. Значит, вот на что была похожа «дворцовая интрига», покуда она не превратилась из повседневной реальности в сухую формулировку в устах историка? Когда Атум-хаду не мог довериться царедворцам, когда во мраке крались заговорщики, когда возжелавшие трона обманщики подкупали поваров в чаду дворцовых кухонь, когда жрецы при зыбком свете факелов перешептывались, обмениваясь чудовищной ложью и обещаниями, – бурлил ли его желудок так, как бурлит сейчас мой? Пытался ли он схватиться с ускользающими разрушителями, когда мог вместо этого актом творения славить свое имя и бога-покровителя?
Пятница, 3 ноября 1922 года
Дневник: Я велел моим людям обследовать поверхность скалы на полмили в сторону пустыни. Осмотрел еще четыре расщелины, в наиболее перспективной есть следы человеческого присутствия, но – ничего определенного. Дважды рабочие находили на поверхности нечто, что требовало моего срочного спуска по тропе, но оба раза тревога оказывалась ложной. Вскоре мне придется рассмотреть возможность раскопок. Если все расщелины окажутся негодными и ничего не будет найдено на поверхности скалы, останется только заключить, что гробница Атум-хаду располагается в плоском дне долины, что повлечет за собой земляные работы, схожие с тем копошеньем, которое Картер развел по другую сторону скалы. Для того чтобы работа спорилась, потребуется сотня людей, если не больше. Без полной и недвусмысленной концессии от Департамента древностей работать будет невозможно.
Суббота, 4 ноября 1922 года
Дневник: Осмотрел еще пять расщелин. Велел моим людям заняться скоблением поверхности скалы до высоты в семь футов, охватив по 250 ярдов в одну и в другую сторону от места, где был найден отрывок «С». Этот шаг неизбежен, и, я надеюсь, скобление принесет свои плоды. Боюсь, однако, что теперь обширное и плоское дно долины представляется более привлекательной маскировкой для гробницы Атум-хаду. В этом случае на раскопки может уйти куда больше времени, чем планировалось. Выдержат ли нервы моих компаньонов, если придется ждать еще год? Вероятно, мне следует познакомиться с профессором Уинлоком и обсудить с ним без посторонних глаз раздел земли, отданной Метрополитен-музею. Он не специалист по Атум-хаду и не намеревается им стать, и даже с неприличными фондами его музея Уинлоку за год не обработать больше определенной площади. Не исключено, что он приветствует идею стать пайщиком «Руки Атума, Лтд» – ибо в его собственные руки за последние месяцы перепало немногое.
Пополудни. Спустился и обнаружил, что пропал Ахмед и один из моих людей. Они вернулись через час и рассказали следующее: пока я был наверху, пришедшие на участок родственники одного из рабочих поделились интересными новостями (родственники, разносящие слухи, – главная индустрия этой страны): Картер что-то нашел. Отсутствие моих людей (беспрестанное «салаам» и «тысячи извинений, лорд Трилипуш») объясняется тем, что они проникли на участок Картера, где выяснилось, что Картер нашел… ступеньку. Боже правый, да уж, действительно, ветерану раскопок есть что отпраздновать. Шесть лет убить на то, чтобы найти ступеньку! О да, он это заслужил, да и граф Карнарвон теперь поймет, что не все его деньги ушли в песок.
Дома отдыхал в обществе котов под музыку.
Заходили радостные Нордквисты, я разделил с ними ужин. Рассказал им подробно о том, как провожу дни, они поделились деталями своих туристических похождений. Меня согрели их доброжелательные вопросы и интерес к каждому моему слову. Приятный сюрприз, чудесное средство для возрождения уверенности в себе.
Воскресенье, 5 ноября 1922 года
Дневник: Посетил базар, переодевшись в туземный наряд (в нем выгоднее торговаться). Купил несколько сувенирных скарабеев, изготовленных мастером своего дела – выглядят они совсем как старинные. Продавец смело утверждал, что скарабеи сделаны при Тутмосе III. Чепуха, конечно; но Картера такой подарок от соратника по борьбе с докучливым песком наверняка развеселит.
Отважился въехать на осле в Долину, чтобы посмотреть на обнаруженную Картером ступеньку. Мне было не по себе, бросало то в жар, то в холод. Разумеется, если он что-то нашел, это замечательно.
Его смехотворно громоздкий лагерь разбит практически на гробнице Рамзеса VI. Найти самого Картера оказалось делом мудреным, ибо он был окружен множеством рабочих. Его внимание было привлечено, лишь когда я громко позвал его по имени. Он вышел из толпы, чтобы поприветствовать меня, отряхнул руки от пыли. Картер держал себя своеобычно холодно; когда, будучи окружен сотнями прислужников, купаешься в деньгах лорда Карнарвона, играть такие роли легче легкого. На одном шарме далеко не уедешь.
«Трилипуш, – сказал он, засунув в карман поднесенный мною дар, редкое первое издание „Коварства и любви в Древнем Египте“. – Что вас сюда привело?»
«Я прослышал, Говард, что вы споткнулись о ступеньку. Не возражаете, если я ее осмотрю? Профессиональная вежливость, коллегиальная оценка, все такое прочее…»
«Что, уже пошли слухи?»
«Вы же знаете, туземцев хлебом не корми, дай посплетничать».
«Понятно. Но на данном этапе принимать гостей мне кажется неуместным».
«Конечно, старина, если сюда хлынут толпы туристов и аристократишек, они только все испортят!»
Старый египтолог прав: немыслимо позволить гражданским наброситься на находку. Я направился на участок; там десяток коленопреклоненных рабочих просеивали через сита весь вырытый песок, складывали в пакеты заведомый сор и звали надсмотрщика, если обнаруживалось что-то вроде черепка. Прямо золотодобычные работы! Не научная экспедиция, а целая фабрика, капиталистическое «потогонное» производство. Археологическое циркачество. Неудивительно, что столько лет Картер потратил впустую. Просочившись наконец в эпицентр суматохи, я увидел там ступеньку, торчащую ? lа Атум, причем ступенька эта отличилась плодовитостью и бездарно размножилась: теперь уже под землю уходила целая лестница, упиравшаяся в каменно-мусорную стенку. Бог мой, вот это зрелище! Блестящее открытие. Вопросов нет, что уж тут скажешь.
«Тайник с награбленным хламом? – поинтересовался я у Картера, когда он меня догнал. – Древнее складское помещение? Зернохранилище?»
«Возможно, – согласился он, – Прошу простить меня, дорогой Ральф, впереди у нас – долгие дни работы, нужно убрать мусор и осторожно открыть все двери, какие найдем».
Отъезжая, я оглянулся. Картер был занят дюжиной дел сразу; достойное зрелище, особенно если недра у старины в том же состоянии, что и у меня. Выражения лиц его рабочих такие, каких моя подержанная бригада произвести не в состоянии. Конечно, несмотря на слабоумие, Картеру по-прежнему удается внушить окружающим, будто они невидимы и невесомы. Он, кажется, об этом и не догадывается; не иначе как с рождения его лицо беспрерывно излучает слепящий свет, требующий от всякого, с кем он говорит, зажмуриться – да и как ему знать, что люди ослеплены, когда он на них не смотрит? Даже если сказать ему об этом, он, скорее всего, станет все отрицать. «Что? – скажет он, недоверчиво глядя в очередные прищуренные глаза, – Что вы имеете в виду? Что значит – я другой?..»
Мне нужно проветриться и проверить poste restante.
Письмо от моей невесты, отправленное 13 октября, двадцать три дня тому назад. Что случилось с тех пор?
По причине жесточайшей нужды длительно заседал в клозете. Патефон не помогает. Я в лихорадке.
13 окт.
Мой Ральфи!
Мой Владыка Египта, тут случилась куча странного.
Сегодня к нам приходила длинноносая ищейка по имени Гарольд Феррелл. Искал твоего друга. Ты только послушай: он говорит, что у тебя есть друг, бедный австралийский мальчик, звать Полом Колдуэллом, египтолог-любитель, и жизнь у него была на самом деле ужасно-ужасно грустная и страшная. «Друг Ральфа?» – спросила я так, чтоб ему все стало ясно, а потом, чтобы он точно усек, я сказала ему, что на войне ты, конечно, был вынужден общаться с кем попало, но Пол Колдуэлл стать твоим другом не мог ну никак. Он тоже из Австралии. В смысле – ищейка. А еще он говорил с папочкой за закрытой дверью, я хотела подслушать, но быстро устала.
Такое ощущение, что ты уехал навсегда. Мне трудно понять, что ты там делаешь дни напролет в песках. Я забыла, каково быть с тобой рядом. Здесь похолодало, и от Инге никуда не деться, скучно-скучно-скучно. Иногда заходит Дж. П. О'Тул, приносит подарки, приглашает к себе. Шлет тебе приветы. Да, я чуть не забыла сказать, он попросил меня об одолжении. Он сказал, что я должна попросить тебя посылать ему «все-все-все новости» с раскопок, а не только папочке, потому что Дж. П. хочет быть в курсе. Прелесть, разве нет? Он прелестный человек, ты же знаешь, и еще он добрый-добрый.
Вот, вспомнила: я хочу, чтобы у тебя все получилось – и поскорее. Я думаю, ты – изумительный человек. Ты герой. Ты же знаешь, Ральфи, я правда так думаю, просто мне не нравится, что ты там пропадаешь так долго. Мне все это не нравится, и если после того, как мы поженимся, ты будешь опять ездить в экспедиции, я думаю, я поеду с тобой, или я буду ждать тебя в Трилипуш-холле с тучей друзей и слуг или в гостинице в Париже. Бостон – ужасно скучное место. Скотина ты, что бросил меня здесь одну и надолго. Папочка – скучный. Инге – жирная и скучная. И как прикажешь тут жить, пака с тобой там случается куча интересного? Я знаю, что «это все ради нас», и ты, когда вернешься, привезешь наше будущее, я знаю. И все равно. Папочка и Инге не дают мне шагу ступить, я тут как маленькая девочка. Я знаю, что они хотят для меня как лучше, но получается, что мне скучно так, что плакать хочется.
м.
Понедельник, 6 ноября 1922 года
Заплатил моим людям за неделю и отослал их домой. Работать не в состоянии.
Среда, 8 ноября 1922 года
Ночь. Три дня под хвост лихорадке и прочему. Когда наступает ночь, я ощущаю силы встать. Пока я болел, коты меня поддерживали, особенно Мэгги. Впервые с воскресенья плотно поел. Несколько дней спал урывками, борясь с тошнотой, и этой ночью, разумеется, не могу уснуть. Интересно, нашел Картер у подножия своей лестницы древний, давным-давно опустошенный винный погреб? Взберусь на сомнамбулического осла, проберусь в Долину и, узрев убитого горем коллегу своего на лестнице, ведущей к старинным мусорным урнам, утолю его печаль по шальным деньгам, кои он шесть лет просаживал в пустыне.
Позже: Облачился в туземный наряд. Заплатил мальчику на пароме, чтобы тот переправил меня через реку, и вскоре достиг залитой лунным светом Долины. Прогулялся по окольной тропе мимо гробницы Рамзеса VI, чтобы снова осмотреть драгоценный лестничный пролет. Обнаружил вместо него двух рабочих Картера, которые дремали на посту. Еще обнаружил кучу булыжников на том самом месте, где была лестница. И все. Если лестница тут однажды и имелась, если жара, одиночество, порушенные надежды и лихорадка не сподобили меня пережить бессмысленную галлюцинацию, значит, Картер не иначе как перезахоронил свою находку. Я обменялся с его рабочими «салаамами», поболтал с ними о том о сем. Мой маскарад безупречен. С их слов получалось, что Картер повелел своей бригаде рыть траншею в другом направлении, вкруг древних хижин строителей гробницы Рамзеса VI. Этот Картер – что за человечище! Сколь изощрен! Рискуя осрамиться перед толстосумом из Тронутого Холла в далекой Англии так, как не срамился еще никто в истории египтологии (спешите видеть: шесть лет спустя – лестница с дырой в никуда!), он попросту зарыл глупый артефакт, сделав вид, что его и не было. А вы, мистер Картер, оказывается, ловкач. Интересно, какие еще скелеты запрятаны в шкафах вашего славного прошлого.
Обратно к реке я ехал мимо его особняка в Курне. Ставни на окнах были открыты, стены посеребрены луной. В гостиной (или это кабинет?) аккуратнейшим образом расставлены мольберты и книги – ни дать ни взять перевезенный в Египет уголок старой Англии. Ничего не могу сказать о том, какой Картер художник, – мольберт стоял обратной стороной к окну. Чайную посуду со стола Картер не убрал; без сомнения, он пил что-то крепкое, дабы стереть из памяти кошмарные воспоминания о том, как ему пришлось хоронить раскопанное, с 1890-х скрывать свои «ступеньки». Кто, не считая меня, узнал раньше времени о его «триумфе»? Скольким людям его рабочие сказали: «Да-да, сегодня лорд Картер нашел гробницу царя Тут-анх-Амона! Сегодня он нашел ступеньку, завтра найдет сокровищницу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51