– Не приглашала?
– Почему сразу «не приглашала»? – озлобился Осокин. – Просто не было случая.
Стараясь не обидеть парня, Катарина осторожно спросила:
– Денис, а если она осознанно отключила телефон? Вдруг Валя не хочет больше с тобой общаться? Ты об этом думал?
– Не верю. Повторяю: Валя не похожа на остальных, не в ее правилах скрываться, предварительно не расставив точки над «i».
– А все же, если моя версия подтвердится, что тогда?
Осокин нахмурился.
– Вот когда она подтвердится, тогда и поговорим. Ты согласна?
Катарина кивнула.
– Заметано. Давай адрес института, факультета и номер группы.
– Группу не знаю, но ты в деканате поинтересуйся.
– Ромео, – буркнула Копейкина, сунув в карман блокнотный листок с адресом. – У пассии хоть родители есть? Что тебе вообще про нее известно?
– Родителей нет, Валя живет с теткой.
– На каком она курсе?
– На третьем.
– Сколько ей лет?
– Этот допрос с пристрастием обязателен? Какая разница, сколько ей лет и с кем она живет? Может, еще группой крови поинтересуешься? Кат, не усложняй ситуацию.
Катка промолчала. Минут через десять Денис ушел. Продолжая сидеть в кресле-качалке, Копейкина выудила листок с адресом института.
– Ну вот и нашла я себе занятие на завтра, – прошептала она, не подозревая, во что выльется эта невинная на первый взгляд история любви Дениса Осокина.

ГЛАВА 2

Во вторник ровно в полдень Катарина неспеша шествовала по широкому коридору семнадцатого корпуса. Деканат экономического факультета находился на третьем этаже. Дернув ручку, Копейкина горько разочаровалась – дверь была заперта. Сев на подоконник, Катка уставилась на висевшее на противоположной стене расписание занятий. Минут десять в коридоре царила гробовая тишина, ей даже показалось, что институт вымер: ни студентов, ни преподавателей – никого.
Наконец в поле зрения появились две девицы. Подойдя к доске с объявлениями, они впились глазами в список кандидатов на отчисление. Сбитая блондинка, не найдя свою фамилию среди многочисленных задолжников, облегченно выдохнула, тогда как миниатюрная шатенка, вскрикнув, покачнулась:
– Машка, меня отчисляют!
– Расслабься, это всего лишь проект.
– Во, блин, влипла.
– Сколько у тебя хвостов?
– Четыре.
– Забей, у Самсоновой с первого курса по семь задолженностей в семестре, а с нее как с гуся вода.
– Ага, ну ты и сравнила. Во-первых, Самсонова учится по контракту, а к ним всегда отношение более лояльное, во-вторых, ее папаша водит дружбу с деканом.
Схватившись за дверную ручку, Машка пробормотала:
– Закрыто.
– Я уже десять минут здесь стою, – подала голос Катка.
– И еще час простоите, – ухмыльнулась шатенка и начала тарабанить в обитую коричневым дерматином дверь. – Там они, просто раньше двух никого не принимают, вот и забаррикадировались.
И действительно, не прошло и минуты, как дверь распахнулась и взору Катки предстала высокая особа, облаченная в оранжевый сарафан.
– Трошкина! – недовольно прогудела дама. – Дверь выломать хочешь? Чего рвешься, читать разучилась?
– Мариночка Васильевна, я на минутку.
– Прием студентов после двух.
– Знаю, но у меня экстренный случай.
Марина Васильевна усмехнулась.
– А вы почему не на «паре», подружки?
– У нас «окно». Вот пришли посмотреть списки, а там… отчисляют.
– Ясно, – протянула секретарь. – Сергей Владимирович приедет к четырем, все вопросы к нему.
– А приказ скоро вывесят?
– Через недельку.
– Я хвосты не успею сдать.
– Раньше надо было думать.
– Допуски хоть можно взять?
Марина махнула рукой.
– Заходи.
Катка не преминула воспользоваться ситуацией и прошмыгнула внутрь.
– А вы куда? – закричала Марина. – Раньше двух не принимаем.
– Мне только необходимо узнать, в какой группе учится Валентина Сабурова. Согласитесь: глупо торчать два часа в коридоре, информация-то пустяковая. Тем более вы уже открыли.
Лицо Марины Васильевны сделалось суровым.
– Сабурова, говорите? А если не секрет, зачем вам понадобилась Валентина?
Копейкина начала фантазировать.
– Я ее двоюродная сестра, сегодня приехала из Липецка. Вечером у меня билет до Одессы, повидаться хочется, а номер группы я не знаю.
– Подождите, – Марина протянула шатенке четыре допуска и, дождавшись, пока та покинет кабинет, отчеканила: – Не хочет ваша сестричка грызть гранит науки, ой, как не хочет.
– В смысле?
– В прямом. Сабурова уже почти месяц в институте не появляется.
– Как?
– А вот так. Сессия на носу, а Валька вся в долгах как в шелках. Она, кстати, тоже в списках на отчисление значится. И думается мне, на этот раз Сергей Владимирович послабление не сделает. Отчислит он Сабурову, как пить дать отчислит. Не помогут больше ей липовые медицинские справки, вылетит из института, дуреха. А вы домой-то к ней заезжали или сразу сюда ломанулись?
– Сразу сюда, думала, она на занятиях.
– Ничем не могу помочь. До вечера время есть, поезжайте к сестрице домой. И, пожалуйста, если не трудно, сообщите ей пренеприятнейшее известие. Скажите, что из-за ее пренебрежительного отношения к учебе ей никто навстречу не пойдет. Здесь не детский сад, а вуз.
Катка прервала пламенную речь Марины.
– Почему вы так уверены, что Валентина пропускает занятия по неуважительной причине?
– А как же иначе? Валька – еще тот фрукт. Ей не впервой на учебу забивать. Неделями может не появляться, а потом справку декану сует, мол, болела очень. То у нее грипп, то ангина, то золотуха…
– Я звонила ей на мобильник, телефон молчит. Скажите номер группы Сабуровой, может, кто из однокурсников знает о ее местонахождении.
– Тридцать вторая группа. Но вы зря потратите время.
В коридоре Катарина стала изучать расписание тридцать второй группы. К счастью, сокурсники Сабуровой в настоящий момент сидели на лекции в этом же корпусе.
«Пара» заканчивалась в половине первого.
На первый этаж Катка спустилась, когда здание задрожало от неимоверного грохота – студенты покидали аудитории, спеша на перекур.
На входе в лекционную Копейкина остановила коренастого парня, вытаскивающего на ходу сигарету.
– Слушай, ты случайно не из тридцать второй группы?
– Не-е, я из первой. А тебе кто из второй нужен?
– Валя Сабурова.
– Топай за мной.
На улице парень кивнул в сторону трех курящих девиц.
– Вон Валькины одногруппницы, дуй к ним.
Поблагодарив парня, Катка приблизилась к троице, травившейся никотином.
– Девчонки, привет.
Миловидная брюнетка, выпустив сизую струйку дыма, кивнула.
– Хай!
– Девочки, мне нужна ваша помощь.
– Валяй.
– Кто-нибудь из вас знает домашний адрес Вали Сабуровой?
Троица оживилась.
– А ты кто? – спросила розовощекая толстушка.
Озвучивать версию про двоюродную сестру было бессмысленно, поэтому Катка сказала чистую правду.
– Разыскиваю Сабурову по просьбе ее близкого друга Дениса Осокина. И мне жизненно необходимо встретиться с Валей. Если сообщите ее адрес, буду премного вам благодарна.
Брюнетка прыснула.
– Осокин – близкий друг Вальки? Ну умора, насмешила.
– Они встречались.
– Отойдем в сторонку, – брюнетка взяла Катку за локоть. – Я Люда, Валькина подруга.
– Значит, тебе известно, где она?
– Мне многое известно. А че, Ден и правда ее разыскивает?
– Как видишь.
– Прикол. И ты собираешься ее на аркане тащить к парню?
– Почему на аркане, поговорю, узнаю причину, по которой она скрывается, – и дело с концом.
Люда расхохоталась.
– Короче, я могу избавить тебя от необходимости тащиться на другой конец Москвы. Расскажу, – Люда подбирала нужное слово, – про их романтические отношения. Сама поймешь, что дело выеденного яйца не стоит.
– Начинай.
Людмила выбросила окурок.
– У меня сейчас информатика начнется. Я «полпары» отсижу, а потом мы с тобой в столовку завалимся. Там и покалякаем. Идет?
Альтернативы не было, Копейкина кивнула.
– Жди меня здесь.
Минуту спустя студенты скрылись в корпусе. Нарезая круги вокруг скамейки, Катка гадала, с чего вдруг Людмилу при упоминании о Денисе начал душить хохот?
Время тянулось мучительно долго. За сорок пять минут Катарина успела пятнадцать раз обойти здание, купить сдобную булку и окончательно потерять терпение.
Люда выскочила из корпуса в половине второго.
– Все о’кей, айда в столовую, жрать хочу – сил нет.
Расположившись за столиком, Катка с удивлением наблюдала, как Людмила обставляется многочисленными тарелками. С виду и не подумаешь, что эта хрупкая, даже тощая девушка за раз способна съесть борщ, пюре с двумя котлетами, салат и пирожные.
Заметив удивление Копейкиной, Людмила развела руками.
– Ничего не могу с собой поделать – ем как бульдозер.
– По тебе не скажешь.
– Слава богу, с пищеварением у меня проблем нет, как говорится, проходимость не нарушена.
Откусив кусок черного хлеба, Людмила начала быстро орудовать ложкой.
– Вкуснотища. Пирожное хошь? Бери, не стесняйся.
– Люд, давай ближе к делу, ты хотела рассказать про Валю.
– Ой, это история из разряда и смех и грех. Когда Валька познакомила меня с Деном – мы один раз втроем в ночном клубе зависли, – я подумала, что у нее крыша поехала.
– С чего вдруг?
– Ты его физиономию видела? Это ж не приведи господь. С таким плюгавым, лопоухим субъектом не то что в клуб, на улицу выйти стыдно.
– По-моему, Ден – нормальный парень.
– Не знаю, не знаю, меня такие экземпляры никогда не привлекали. Да и Вальке нравились ребята накачанные, крепкие. Ума не приложу, какая муха ее укусила?
– Возможно, имели места чувства?
– Хочешь, чтобы я от смеха скончалась?
– Как говорят, на вкус и цвет товарищей нет.
– Валька вовремя поняла, что Ден не ее половинка, – вставила Людмила.
– То есть?
– Бросила она его, надоел ей паренек.
– Осокин уверяет меня в обратном.
– Он может уверять тебя в чем угодно, а я рассказываю как есть. Он, кажись, не так давно ногу сломал.
– Верно.
– Вот Валюха и посчитала, что пора ставить жирную точку в явно нездоровых отношениях. Купила новую сим-карту и забыла Дена как кошмарный сон.
Выходит, она, Ката, была права, ее догадки подтвердились. Эх, и трудно же будет сказать правду Осокину.
– Должна заметить, что твоя подруга поступила подло. Ден сидит в неведении, переживает, а она, видите ли, решила поставить точку.
– Меня это не касается, я Вальке не указ.
– Почему Сабурова месяц в институте не появляется?
– А я откуда знаю?
– Вы же подруги.
– Валюха у нас девушка общительная, у нее подруг – вагон и маленькая тележка. Последний раз мы перезванивались перед майскими праздниками. Валюха крутила амуры с каким-то парнишей. Сейчас, наверное, они развлекаются на полную катушку, забив и на учебу, и на все на свете.
Копейкина постукивала пальцами по столешнице.
– И все-таки, Люд, поделись адресом Сабуровой.
– Ты решила довести дело до конца? Одобряю. Если больше нечем заняться, почему бы по городу не покататься. Бумага, ручка есть?
– Да.
– Тогда пиши.
Продиктовав адрес, Людмила прищурила глаза.
– А ты не врешь, что тебя Ден попросил Вальку разыскать?
– А какой мне смысл врать?
– Кто тебя знает, вдруг ты вовсе не его знакомая, а… скажем, жена или любовница того типа, с кем сейчас крутит Валюха.
– У тебя богатое воображение.
– Точняк. Мне бы книги писать, а я вот на экономиста учусь, – и девушка отправила в рот сочную котлету.
Решив, что разговор себя исчерпал, Копейкина поспешила откланяться.
Необходимо завершить начатое и лично переговорить с Сабуровой. Пусть Валентина сама скажет, что Ден ей больше не нужен. По крайней мере, тогда Катка с чистой совестью сможет заявить парню, что эта девица не стоит даже его мизинца.
Запрыгнув в «Фиат», Катарина порулила на улицу Восьмого марта. За те полчаса, которые они с Людмилой провели в столовой, над столицей пролился настоящий ливень. Вследствие чего на дорогах образовались многочисленные заторы.
Из-за ненавистных пробок до дома Сабуровой Катка добиралась около двух часов. Подъехать к нужному подъезду не представлялось возможным – во дворе велись аварийные работы, а посему между четвертым и пятым подъездами была вырыта широкая канава.
Выпорхнув из «Фиата», Катарина умудрилась наступить в лужу. Впрочем, неудивительно, было бы намного неправдоподобней, если бы госпожа Копейкина дотопала до лифта в девственно чистой обуви. Хотя о лифте говорить рано… Чтобы до него добраться, необходимо миновать вышеупомянутую канаву. А как, спрашивается, это сделать, если она берет начало от детсадовского забора и заканчивается в пятидесяти сантиметрах от фундамента двенадцатиэтажной башни. Правда, над ней сооружен хлипкий мостик – три доски, перекинутые через глубокий, заполненный мутной водой ров с оголенными трубами. Но ступить на мостик отважится, пожалуй, лишь эквилибрист или воздушный гимнаст.
Миниатюрная бабулька, решившая после дождичка выйти на улицу, старательно протирала мокрую скамейку куском белой ткани.
– Извините, – Копейкина подошла к пенсионерке.
– Да, дочка, – бойко откликнулась старушенция.
– Я смотрю, у вас здесь ремонт полным ходом идет.
– Не говори, лапа, четвертую неделю маемся. Весь двор ироды перекопали. Ни пройти ни проехать. А шуму от них сколько, шуму. С утра до ночи долбят и долбят, телевизор на полную громкость включаешь, а все равно ничего не слышно.
– Как к четвертому подъезду пробраться? Мосток, если честно, доверия не вызывает.
– Так этот мосток не для простых пешеходов. Строители по нему шастают. Территория-то огорожена… – бабулька пригляделась. – Вот паразиты! Опять детвора ленту сняла. Чтоб им, малохольным, пусто было. По доскам только самоубийца пройдет или пацаны наши, все остальные в обход чапают. И ты ступай. Вокруг дома обойди, не пожалей времечка. Правда, за домом тоже копают, – добавила пенсионерка.
– И как быть?
– Ты через двор семнадцатого топай. Сейчас за угол завернешь, увидишь школу… туда не ходи, поворачивай направо. Пересеки стадион и смело шуруй вдоль семнадцатого, аккурат на ту сторону выйдешь, – бабулька наконец закончила обтирать скамью и водрузила свое худенькое тело на желто-зеленое «место сплетен».
Катка потопталась у канавы. Маршрут, продиктованный старушенцией, в восторг ее не привел. Тащиться куда-то, пересечь что-то… нет уж, спасибо. Заветный подъезд находился в двадцати метрах, и Ката решила рискнуть. В конце концов, если рабочие и пацаны спокойно прохаживаются по мостику, то почему ее скромной персоне не удастся это сделать? Весит Катка не так уж и много – доски под ней не проломятся.
– Меньше слов, больше дела.
Стараясь не смотреть вниз, Катарина ступила на широкую доску. Один шаг, второй, третий… В принципе ничего страшного – плевое дело. На середине пути Ката уже была готова громогласно провозгласить себя непризнанной акробаткой, как вдруг ее сумочка, соскочив с плеча, плюхнулась в вязкую жижу. Вскрикнув, Ката пошатнулась и… последовав за сумкой, мешком свалилась вниз.
Приземлилась Копейкина удачно, конечно, если в данном случае можно говорить об удаче. Но везение состояло уже в том, что ее лицо соприкоснулось всего-навсего с противной грязью, а не «поцеловалось» с толстой трубой, проходившей в метре от места падения.
Бывшие секунду назад синими джинсы и блузка превратились в жалкое подобие одежды, причем приобрели цвет детской неожиданности. Катарина сидела в глиняной каше, ища глазами свалившуюся с правой ноги туфлю, одновременно с этим собираясь вот-вот расплакаться.
Ну почему, почему именно с ней это случилось?
Размазывая по лицу грязь, Копейкина разревелась.
Над канавой наклонилась головка в цветастом платочке.
– Господи Иисусе, – запричитала бабулька. – Страхи-то какие.
Затем пенсионерка задала самый «умный» вопрос из всех возможных в подобной ситуации:
– Ты упала, милая?
– Да, – сквозь рыдания ответила Ката.
Бабушка озвучила второй вопрос под стать первому:
– Вылезать планируешь, касатка?
– Хотелось бы.
– А ты случаем нам трубу не проломила?
«Замечательно. Вместо того чтобы поинтересоваться моим самочувствием, бабка спрашивает о трубе».
– Помогите мне выбраться отсюда, – взмолилась Копейкина.
– Да как же я помогу, ласточка? Ты погодь, сердешная, я сейчас Филипповне звякну.
Полагая, что с помощью неизвестной Филипповны она вылезет из канавы, Катарина поднялась на ноги.
1 2 3 4