– Я знаю, кто я такая, меня больше интересует, кто ты?
– Я… я… Катарина.
– Хорошо, что не Эвелина.
– Простите…
– За каким дьяволом ты врываешься ко мне в гримерку?
– Просто там… Ручкин.
– И?
– Не хотелось с ним сталкиваться.
Актриса критически осмотрела незваную гостью.
– Будешь играть новую служанку?
– Да.
Лилиана хрипло рассмеялась.
– А мне нравится, как ты разыграла испуг при виде меня. Что заканчивала?
– В каком смысле?
– Ну, где училась, во ВГИКе?
– Да! – ляпнула Катка. – Ой… вернее, нет, я не актриса, меня просто позвала подруга, Таня Карпова, Ручкин сказал, я идеально подхожу на роль служанки.
– Все ясно, – казалось, Серебрякова потеряла к Копейкиной всякий интерес.
Катарина от нахлынувших на нее чувств воскликнула:
– Лилиана Всеволодовна, вы моя самая любимая актриса, я вас обожаю, вы и Нателла Стальмакова…
– Стоп! После слова «обожаю» ты должна была замолчать. У меня мораторий на два слова: первое – Нателла, второе – Стальмакова. Понятно?
– Да.
Лилиана подошла к зеркалу. Ката молча наблюдала, как актриса начинает красить ногти. Сегодня поистине счастливый день: за какой-то час Копейкиной удалось познакомиться сразу с тремя знаменитостями, кому рассказать – не поверят.
«Я в гримерке самой Серебряковой, боже мой, как не хочется уходить, так бы и сидела, глядя на любимую звезду».
Словно прочитав ее мысли, Лилиана, не отрывая глаз от ногтей, произнесла:
– Пару минут можешь отсидеться здесь, если так боишься Костика.
Копейкина не верила ушам: сама Серебрякова разрешила посидеть рядом с ней, и это после того, что она читала про звезду в прессе! Журналисты, как один, упорно называли Лилиану отпетой стервой и сукой, писали о ее несносном характере, ядовитом языке…
«Вот и верь после этого прессе, была бы Лилиана стервой, я не стояла бы возле нее».
Серебрякова закончила с маникюром, и почти сразу раздался громкий стук в дверь.
– Лилиана, через пять минут – на площадку.
– Подожди, котик, я только накрасила ногти, они не успеют высохнуть.
– За каким чертом ты красишь их перед выходом? Пять минут, запомни, будь добра приволочь свою задницу ровно через триста секунд!
– Не нервничай, котик! – так же спокойно крикнула Серебрякова и обратилась к Катке: – Теперь можешь спокойно покинуть убежище, Костик ушел.
Копейкина нехотя направилась к двери. Уже находясь в коридоре, она обернулась. Лилиана провожала ее взглядом, на губах Серебряковой застыла улыбка.
На съемочной площадке был самый настоящий переполох. Вечно орущий Константин Вольдемарович находился на грани: в настоящий момент режиссер спускал собак на Марину:
– Почему заранее не могли подготовить? Марина, ты меня удивляешь, у нас же не шарашкина контора, в конце концов, это твоя прямая обязанность!
– Константин Вольдемарович, я предупредила Макса, через пять минут все будет в порядке.
– У нас нет пяти минут, пойми ты это, – он посмотрел на часы. – Где Лилиана, черт ее дери? Быстро позовите! Сколько можно ждать? Всем приготовиться.
Ручкин подлетел к Катке:
– Так, вот поднос с кофе, берешь, заходишь в комнату, ставишь на стол чашку перед Карповой и удаляешься.
– Вы уже говорили.
– Надеюсь, ты поняла. Таня, живей шевели граблями!
Через минуту появилась Лилиана.
– Явление Христа народу, соизволила, Лилиана, быстро…
– Не нервничай, Костик, нервные клетки не восстанавливаются.
– Плевал я на нервные клетки, Лилиана, честное слово, когда-нибудь ты меня в могилу сведешь!
– Если это и произойдет, то как минимум лет через сорок.
– Твоими бы устами, ладно, кончаем трепаться, по местам!
– Где мой кофе? – Серебрякова вопросительно обвела взглядом присутствующих.
– Какого черта сейчас…
– Костя, ты прекрасно знаешь, перед тем, как начинать работу, я должна выпить чашечку кофе.
Ручкин сжал кулаки, жилка на его лбу запульсировала быстрее.
– Кофе актрисе! – заорал он так громко, что Копейкина подпрыгнула на месте.
– У вас всегда такой сумасшедший дом или просто сегодня день неудачный? – спросила Катка, подойдя к Татьяне.
– Сумасшедший дом? О чем ты, подруга, нормальная рабочая атмосфера, все тихо и мирно.
– Мирно? Интересно, а что происходит на площадке, когда…
Она не успела договорить, помешала Нателла. Даже под толстым слоем грима было заметно – лицо Стальмаковой пылает от гнева. Приблизившись к Татьяне, актриса завизжала:
– Это ты сделала, маленькая сука! Я знаю – это ты!
Отойдя чуть в сторону, Карпова с невозмутимым видом пожала плечами:
– Не понимаю, о чем речь?
– Ты все прекрасно понимаешь, дрянь! – распалялась Нателла. – Ирка видела тебя в моей гримерке.
– В твою гримерку я не заходила.
– Ложь! Наглая ложь, ты прошмыгнула туда, когда я разговаривала с Максом.
– В чем дело? – Голос Ручкина перекрыл визг Стальмаковой.
– У нее спроси, – Нателла сверлила Таньку испепеляющим взглядом.
Марина подошла к Стальмаковой, пытаясь успокоить актрису:
– Нателла Леонидовна, не надо…
– Отойди от меня! Я этого так не оставлю, ты пожалеешь!
Наблюдавшая за истерикой Стальмаковой Лилиана явно получала большое удовольствие.
– Нателла, Татьяна, прекратите склоку! Карпова, быстро займи свое место, Нателла, иди… успокойся.
– Ты пожалеешь! – прошептала Стальмакова и убежала.
Серебряковой принесли кофе.
– Сколько раз можно повторять, я пью холодный кофе!!! Неужели трудно запомнить?
– Лилиана Всеволодовна…
– Не хочу ничего слышать, – она знаком показала ассистентке Марине отнести напиток в гримерку.
Устроившись на диване, Серебрякова кивнула:
– Я готова.
– Грехи мои тяжкие, – Константин возвел руки к потолку, – эти бабские склоки меня доконают!
Татьяна села на диван рядом с Лилианой.
– Так… тишина на площадке.
Марина жестом показала Катарине взять поднос. В ту же секунду перед ее носом щелкнула хлопушка.
– Мо-о-о-тор! Начали!
Копейкиной не раз приходилось слышать о боязни камеры, но она и не предполагала, что страх перед объективом настолько велик. Тело ее окаменело, ноги начали подгибаться, в голове словно застучали стальные молоточки, кровь прилила к вискам. Застыв на месте, Катка попыталась шагнуть, но ноги не слушались, казалось, ее конечности накрепко прибили к полу десятисантиметровыми гвоздями.
Марина интенсивно размахивала руками.
– Стоп! – Константин вскочил с кресла. – Послушай, Катя…
– Ката.
– Да мне по фигу, как тебя зовут, хоть Дездемона фон Штрахцигель! Какого хрена стоишь, ты слышала команду – «мотор»?
– Да, но я вдруг…
– Никаких вдруг, после слова «мотор» начинай переставлять свои бревна, ясно?
Копейкина кивнула, пытаясь справиться с внезапно подступившей тошнотой. Ей стало очень жарко, лицо запылало.
– Приготовились, – возвестил Ручкин.
Снова противная хлопушка замаячила перед глазами.
– МОТОР! Начали!
Стараясь не уронить поднос, Катка сделала первый шаг. На подносе покоилась маленькая чашечка, но от страха ей казалось, что она несет пудовую гирю. Руки так и норовили подвести хозяйку. Наконец, приблизившись к столику, Копейкина пролепетала:
– Не желаешь кофейку, Танюш?
– Стоп! Стоп! Стоп! Ты что несешь, мать твою так-растак, какая Танюша, какой кофеек? Решила поиздеваться?
Катарина закрыла глаза.
«Боже, от волнения я все перепутала, я забыла, как зовут героиню Татьяны!».
– Константин Вольдемарович, бога ради, простите, я забыла текст.
– Текст забыла… ты голову забыла, вернее, у тебя ее никогда не было. Какой, к чертям собачьим, текст, два слова? Ты не в состоянии запомнить два простых слова?
«Четыре, я точно помню, что должна произнести четыре слова».
– Ваш кофе, Наталья Евгеньевна! – орал режиссер. – И все! От тебя больше ничего не требуют! Запомни, не кофеек, а кофе, и не Танюша, а Наталья Евгеньевна! И – «не желаете», черт возьми, а просто – «ваш кофе»!
– Извините.
– Катка, все будет хорошо, – подбодрила Карпова.
Единственным желанием Копейкиной было бросить ненавистный поднос и бежать. Бежать со съемочной площадки куда угодно, лишь бы не видеть всех этих людей и, главное, режиссера, которого она уже ненавидела.
Три следующих дубля ситуация никак не менялась: Катарина упорно путала текст. «Ваш чай, Елизавета Матвеевна», «Не желаете ли выпить горячего сока», и так далее.
На лбу Ручкина выступила испарина. После очередного «стоп» гримеры начали поправлять макияж Серебряковой и Карповой.
– Она даун, она точно даун! Стопроцентный! Ее надо отвезти в психушку! – лилось из уст режиссера. – Татьяна, где ты ее откопала? Эта штучка не в состоянии запомнить одной долбаной элементарной фразы! Из-за нее мы все теряем время, черт вас дери, время… ты понимаешь, что это такое? – Константин посмотрел на Кату. – Скорее всего, не понимаешь, так я объясню. Это огромные деньги, каждый твой промах влетает нам в копеечку, следующий блок серий должен быть готов через неделю, а мы не можем снять эпизод с прислугой!
Невероятным усилием воли Копейкиной удалось удержаться на ногах.
– Подправьте ей лицо, она вся мокрая, и давайте, в конце концов, соберемся.
Идея Карповна подошла к Катке, занявшись «ремонтом».
– Крепись, деваха, – прошептала гримерша, – я же тебя предупреждала – съедят. Но это цветочки, небольшая разминка, иногда здесь такие войны разыгрываются, жуть!
– Идея Карповна, вы из нее королеву хотите сделать, нельзя ли побыстрей, хватит возиться!
– Черт малахольный, – еле слышно сказала старуха и отошла от Копейкиной.
– Начали!
Видимо, сегодня действительно был несчастливый день. С десятого дубля Катарине наконец удалось сказать фразу, но потом начало «клинить» Серебрякову. Ручкин напоминал душевнобольного, его вопли слышались отовсюду.
Стоя рядом с Идеей Карповной, Ката вжала голову в плечи. Снимали сцену разговора матери с дочерью, то бишь Лилианы и Карповой. После того как Катарина принесла кофе, героиня Танюши должна была начать скандалить с матерью. Если Танька играла великолепно, то игра Лилианы оставляла желать лучшего.
– Лилиана, дорогая моя… любимая… драгоценная, – умоляющим голосом шипел Ручкин, – что с тобой сегодня происходит, ты не знаешь текста?
– Мне надо передохнуть пятнадцать минут, – Серебрякова бросила быстрый взгляд на режиссера.
– Дьявол, что опять не так?
– Все так, котик, просто мне нужен перерыв.
Ручкин посинел.
– Перерыв – пятнадцать минут, – возвестил он, направляясь к Серебряковой, – Лилиана…
– Не сейчас, Константин Вольдемарович, не сейчас, мне нужно побыть одной.
– Но…
– Пятнадцать минут!
Воспользовавшись перерывом, Ката хотела подойти к Танюхе, но ее окликнула Лилиана:
– Катарина, могу я поговорить с тобой?
– Со мной?
– Да, если не возражаешь, давай пройдем в гримерку.
Оказавшись в гримерной, актриса достала сигарету и плюхнулась в кресло.
– Вижу, ты не совсем сука! – выпалила она, хрипло рассмеявшись.
– Простите?
– Не испорченная, говорю, ты баба.
– Я не понимаю…
После непродолжительной паузы Серебрякова продолжала:
– Мне нужна твоя помощь!
– Моя?
– Да.
– И в чем она заключается?
– Сядь и слушай меня внимательно. Нужен человек, с которым я могла бы повторять сценарий, понимаешь?
– Не совсем.
– Ты и правда недалекая.
Копейкина вспыхнула.
– Не злись, это даже хорошо. Я хочу попросить тебя об одолжении, у нас есть десять минут, давай повторим текст. Да не смотри ты на меня, как на помешанную, я абсолютно нормальная. Для лучшего запоминания текста мне необходима помощь второго человека. Я так лучше усваиваю реплики, до сегодняшнего дня у меня имелась помощница, но в силу некоторых причин я была вынуждена ее уволить. Девица оказалась слишком любопытной и совала нос куда не следовало.
– А почему вы выбрали меня, наверняка найдутся люди, готовые оказать вам эту нехитрую услугу.
– Выбрала, и все. Ты мне сразу понравилась, к тому же… не из нашей стаи. Ну как, поможешь?
Катарина кивнула:
– Что надо делать?
Серебрякова протянула сценарий:
– Сущие пустяки, давай пройдемся по тексту.
Копейкина испытала чувство гордости – Лилиана Серебрякова просит ее о помощи, это дорогого стоит!
Десять минут спустя в гримерку несмело постучала Марина.
– Пора.
Подмигнув Катке, Лилиана сделала еще одно, довольно-таки необычное предложение:
– Скажи, Катарина, а как ты отреагируешь на предложение поработать со мной?
– В качестве кого?
– Скажем, моей помощницы, устроит тебя такая должность? Да не пугайся, в твои обязанности будет входить лишь читка сценария. Работа не пыльная, даже идиот справится… прости, ничего личного, просто вырвалось.
– Понимаете, Лилиана Всеволодовна, я не актриса и вообще, честно признаться, в работе не нуждаюсь. Сегодня я оказалась на площадке совершенно случайно, Татьяна попросила.
– Я знаю, как ты здесь оказалась, ответь на мой вопрос: ты согласна?
– Не уверена в своих силах.
– Набиваешь цену? Народная артистка просит об одолжении, а ты строишь из себя аристократку!
– Вовсе нет, просто это так… неожиданно.
– Ты уже справилась, мы только что повторили эпизод, все замечательно, к тому же я хорошо буду платить. Тысяча долларов устроит?
– Не в деньгах дело.
– Лилиана, твою налево, ты хочешь запороть съемки? – Ручкин открыл дверь гримерки и испепеляющим взглядом буравил Серебрякову.
– Уже лечу, – Лилиана встала, – а ты подумай над моим предложением.
Катарина поплелась на площадку, мысли скакали в ее голове, как акробаты в цирке. С одной стороны, она была не прочь, как выразилась Серебрякова, «поработать вместе», но, с другой, предложение актрисы казалось настолько нереальным, что Копейкина невольно заподозрила неладное.
«Больше смахивает на розыгрыш, чем на правду».
Следующую сцену Серебрякова сыграла восхитительно. Столь маловажная, по мнению Каты, деталь, как читка текста с помощником, сделала свое дело.
– Может, она и правда нуждается в помощи?
– Разговариваешь сама с собой?
Катарина обернулась: рядом стоял Любомир Круглов. Актер, как всегда, был великолепен, а после того, как над ним поработали умелые руки Идеи Карповны, мужчина выглядел на все сто… разумеется, процентов.
– Ну, и как тебе наш мир кино?
– Нет слов, одни эмоции.
– Может, со временем ты станешь звездой экрана и затмишь наших примадонн?
– Вряд ли, после сегодняшнего времяпровождения ноги моей не будет на съемочной площадке.
Круглов улыбнулся, переключив внимание на игру Лилианы.
– Ты специально подстроила встречу, – говорила Серебрякова текст.
– Что ты, мама, я сама удивилась, увидев в ресторане Филиппа.
– Ложь! Ты мне завидуешь! Ты всегда мне завидовала!
– Мама, не говори ерунду, – Татьяна взяла чашку, сделав маленький глоток.
– Да-да, завидовала, потому что Филипп всегда предпочитал меня тебе, и теперь… – Лилиана осеклась на полуслове.
Чашка выпала из рук Карповой. Татьяна схватилась за горло, послышался хрип, она судорожно принялась глотать воздух. Затем повернула голову вправо, встретилась взглядом с Катариной и… замертво упала на диван.

Глава 3

– Так нужно по сценарию? – спросила Катка у Любомира, но, заметив в глазах актера неподдельный страх, поняла – произошло непоправимое.
Ручкин, вскочив с кресла, подбежал к Карповой, Марина схватилась за голову, Лилиана закричала.
Копейкина бросилась к подруге:
– Что с тобой, Таня? Танюша!..
Константин Вольдемарович преградил ей путь.
– Стой, не приближайся к ней! Никто не подходит, – он наклонился над Карповой, пытаясь нащупать пульс.
Катарина в кровь обкусывала губы.
– Врача… срочно вызовите врача! – заорал режиссер.
– Таня!
– Я сказал – не подходить!
– Боже, Костя, что происходит? – Серебрякова смотрела на Карпову, заламывая руки.
– Она жива? – Любомир обхватил Лилиану за плечи.
Идея Карповна перекрестилась:
– Похоже, нет.
Катарина начала задыхаться, воздуха не хватало, в голове зашумело, в глазах потемнело. Покачнувшись, она упала.
– О боже! – Константин Вольдемарович рухнул на колени.
– А эта почему упала? – крикнул кто-то.
– Обморок, кто-нибудь, принесите нашатырь… ну не стойте же как истуканы! Марина, «Скорую» вызвали?
– Да-да!
– Что здесь происходит? – на площадке появилась Нателла. Увидев лежащую на полу Катарину и Татьяну с застывшей маской ужаса на лице, женщина закричала.
1 2 3 4 5