А дальше – как в песне: «…только адрес его и телефон оказались чужими». Ну и пришлось девочке как-то самой крутиться. Хорошо, хоть знакомые были: помогли с работой. Первое время она так и жила при школе, в которой работала. А уж потом подалась в таксистки. Говорит, мечтает встретить его однажды и сбросить в реку с Крымского моста.
Я позвала Ладку к нам не потому, что прониклась к ней сочувствием или сочла, что вождение такси – не совсем женское занятие (хотя и это тоже, особенно когда я узнала, что временами девушка спит по 2–3 часа прямо в машине и работает почти без выходных). А потому что Ладка, как выяснилось, по образованию художница. Творческие единицы у нас в любом случае поощряются. Тем более что в нашей фирме как не было, так и нет четкого разделения обязанностей. Моя задача, к примеру, привлечение новых заказов. Но все равно нет-нет – да и приходится и дизайнеру советом помочь, и над креативом подумать. Мозговой штурм – это вообще-то Оксанкина стезя. Но одна голова хорошо, а две, как известно, лучше. И так у нас во всем. Рабочих рук катастрофически не хватает.
Словом, сманила я девушку-таксистку в наше сообщество. И она очень даже запросто в нем прижилась. При своей кипучей энергии внесла ряд полезных преобразований. Например, предложила открыть собственный полиграфический мини-цех для производства наиболее востребованной продукции: визиток или, скажем, листовок небольшого формата. Так что, я считаю, произошла весьма выгодная замена. Амебу Балагуру подменила настоящая пиранья Графова. И разве могла я тогда предположить, что однажды эта самая пиранья подтолкнет кораблик моей жизни к новому руслу?
При моем появлении общество заметно оживилось. Ладка, оборвав на полуслове свой рассказ о том, как она побывала на концерте некой поп-знаменитости и была просто шокирована ее бесталанностью и неумением вести себя на сцене, крикнула мне:
– Чего хотел его вельможество? В ЦДХ посылает?
– Нет, я даже не в курсе. А что в ЦДХ?
– Открытие какой-то выставки, где ожидается большое количество денежных мешков.
– Правда?
– Угу. Я сама хочу съездить. Мне просто с профессиональной точки зрения интересно взглянуть на полотна современников. Поедешь со мной?
– Не знаю, – пожала я плечами (как-то не особо мне приглянулась эта идея). Но, с другой стороны, почему бы и нет? Вдруг что-то новое для себя почерпну?
– Ладно, поехали! – махнула я рукой.
– О! Сейчас еще своей мелкой позвоню! – воскликнула Ладка и, вставив в рот сигарету, взялась за телефонную трубку. – Я тебе не говорила, что ко мне сестренка приехала? Школу закончила и сразу сюда. Она вообще гений! Я, когда ее работы увидела, обалдела! Сейчас на Арбате тусуется. Подрабатывает.
– Оладушек, не кури в офисе! – попросил Олег, наш главный и единственный менеджер. – Талов увидит – вздрючит. Оно тебе надо?
– Да! Пускай вздрючит! – хохотнула Графова. – Я, может, сплю и вижу, чтобы Талов меня вздрючил как следует!
Из-за «Макинтоша» показалось красное лицо дизайнера Алексея. Глаза его, устремленные на Ладку, были полны ужаса. А я внезапно поймала себя на мысли о том, что в красках представляю, как Талов и Ладка занимаются в его кабинете тем же, чем он занимался со мной. И происходит это точно так же, прямо на его рабочем столе. А ведь все возможно. Ладка гораздо моложе меня (мне тридцать три, а ей всего двадцать пять), и она, что тут говорить, до безумия сексуальна.
Мне стало неприятно. Я тоже достала сигареты и закурила. Пусть дрючит нас обеих!
Пока Ладка разговаривала с сестрой, я решила на всякий случай заглянуть на сайт знакомств.
Цветочек напротив Туманного Альбиноса был красный. Все правильно. По моим предположениям, Алекс сейчас только еще спускался с трапа самолета. Он никак не мог быть в Сети. Значит, оставалось ждать его возвращения.
А пока не мешало бы посетить открытую мною же самой в Интернете страничку. А то что-то давно я уже туда не заглядывала. Это была своего рода клубная тусовка имени меня. Я создала ее, когда поняла, что москвичи меня в своих кругах не больно-то жалуют. Ну, скажем, бывало так, позовет меня какой-нибудь знакомый на коктейль-вечеринку, представит гостям, а интереса ко мне ноль целых ноль десятых. Так, перекинешься парой фраз с одним, с другим, иногда даже снимешь какого-нибудь распальцованного дебила. Но такое отношение к себе меня решительно не устраивало.
Открытие виртуального мини-клуба позволило мне перетащить туда всех, с кем мне когда-либо доводилось общаться. Мы варились в этом пространстве и постепенно все между собой тоже перезнакомились. Стали приглашать друг друга на всевозможные мероприятия. Таким образом, когда я в следующий раз шла на ту же коктейль-вечеринку, моих знакомых там оказывалось уже значительно больше. И у прочих гостей создавалась иллюзия, будто я какая-то известная личность, что, разумеется, подогревало их интерес ко мне.
В клубе все было спокойно. Завсегдатаи никуда не разбежались, судя по датам их последних визитов. А те, кто находился там в настоящее время, мирно обсуждали дела житейские. Я не стала им мешать, сославшись на кошмарную занятость, и вышла из Интернета, чтобы не отвлекаться, а дописать наконец сценарий для аудиорекламы, который фирма-заказчик ожидала с большим нетерпением.
Потом мы обедали. Причем единогласным решением этот обед был объявлен «праздничным», по случаю отъезда Вероники. Набив рот бутербродом с красной рыбой, я восторженно рассказывала коллегам о том, как блестяще провела одну из недавних встреч.
– Прикиньте, люди! – с выпученными глазами вещала я, потрясая в воздухе огрызком бутерброда. – Я ведь ничего не знала о преимуществах этого топлива! Но сразу предложила им… считайте! Экономичность – раз! Экологичность – два!..
– Удобную упаковку – три! – перебил меня Олег.
Я поперхнулась и, рассмеявшись, швырнула в него сухарем. Но менеджер, несмотря на свою тучную комплекцию, ловко увернулся.
– Оладушек, – обратился он к Графовой несколько угрожающим тоном, – Будь добра, передай мне, пожалуйста, бутылку колы… Нет, не эту… которая не открыта.
– А-а-а! – заверещала я. – Ладка, не передавай ему! Он сейчас в меня эту бутылку кинет!
– В правильном направлении мыслите, барышня, – удовлетворенно кивнул злоумышленник.
Потянувшись к нему рукой, Графова почти полностью влезла на стол.
– Ух, ты, толстячок злобный, – ущипнула она Олега за двойной подбородок. На что Алексей (больше известный под кличкой ДДА) сделал движение, как будто ему стало душно в тугом воротничке.
И тут в дверь, которую мы оставили приоткрытой, чтобы проветривать офис от сигаретного дыма, вошел Лихоборский. Собственной персоной!
Оксанкин мучитель выглядел чем-то обеспокоенным. Глаза его блестели. Могучая грудь под вязаным свитером ходила ходуном, как от быстрого бега.
– Заседаете? – с порога спросил он. – Приятного аппетита!
– Спасибо, – раздался одинокий голос Графовой.
– Куда вы шефа дели? Машина, смотрю, стоит. Сам-то он где?
– У себя, – доложила я. – Никуда не выходил. И никто с большим чемоданом из его кабинета не спускался.
– Странно. Почему тогда к телефонам не подходит?
Лихоборский быстро прошел мимо нас, на ходу поздоровавшись за руку с Олегом и ДДА.
– Всеволод! Поздравляю! – окликнула я его.
Он обернулся:
– Меня? С чем? – И тут сообразил. – А-а, спасибо, Ирина.
Даже не улыбнулся от переполняющей душу отцовской гордости. Вообще ничего. Дальше пошел.
А все потому, что Балагура ему как заноза в заднице. На него небось такие крали вешались! Он их пачками всех имел! А теперь попал Лихоборский как кур в ощип. Бедняга. Ну да, может, одумается еще – семью на материальное обеспечение переведет, а сам к свободной жизни вернется? По-моему, так было бы правильней. Для чего себе жизнь калечить? Да и Балагуру он счастливой не сделает – за можай ее, тефтелю, загонит. Ох, дурак Лихоборский!
Из задумчивости меня вывел голос Графовой.
– И что же у нашего донжуана за праздник?
– Кто, Всеволод – донжуан? Это почему?
– Да у него внешность такая, как будто он ни одной юбки не пропускает.
Оценив сказанное, я засмеялась:
– А ты знаешь, он и не пропускает…
Пока я делилась с коллегами новостью о том, что у Балагуры и Лихоборского родился сын (причем самой бурной реакция оказалась именно у Графовой, которая Полину в глаза не видела, а мужчины всего лишь пожали плечами: дескать, ну и что, ничего особенного, рады за Полю, надо бы позвонить), сам виновник торжества успел каким-то своим известием сильно озадачить Талова.
Теперь они уже оба спустились вниз. Миша быстро шел впереди, сосредоточенно сведя брови, и, не поворачивая головы, слушал, что ему говорит идущий следом Всеволод.
А говорил он, собственно, следующее:
– Так что, если Клюев сорвет нам поставки, мы фактически банкроты! Не мне тебе рассказывать, Мишаня. Ты в цифрах сам, не хуже моего разбираешься.
Возле двери Миша пропустил друга вперед, и они скрылись из виду. А дурная Ладка сделала им в спину жест, будто потрогала руками что-то мягкое:
– М-м, киска Талов! Как я обожаю этого мена!
Бестолковая. Она даже не поняла, что у мужиков война началась.
Это ведь только здесь Миша был боссом. А в фармацевтической компании Лихоборского он работал финансовым директором. И теперь, судя по всему, друзья влипли в какие-то очень большие неприятности!
Вечером мы с Ладкой поехали в ЦДХ на ее новенькой иномарке, взятой в кредит.
Был самый час пик, и на Садовом кольце мы угодили в жуткую пробку. Передвигались короткими марш-бросками. Но большей частью простаивали в ожидании. Графова ужасно бесилась, крыла матом каждого встречного-поперечного. Я от нечего делать уже и подкрасилась, и покурила. Вдруг вижу, Ладка ни с того ни с сего ставит машину на ручной тормоз, вылезает и направляется куда-то против потока.
Я стала в зеркальце за ней наблюдать.
Ладка зло так, размашисто подходит к идущей за нами машине. Распахивает дверцу водителя и начинает ему что-то выговаривать. Водитель дверцу свою закрывает, а Ладка опять ее – дерг! И давай несчастного драйвера ногой охаживать! Мама дорогая!..
– За что ты его так? – спросила я, когда агрессорша с удовлетворенным видом влезла в салон – одернула куртку, дунула на челку, – и мы тронулись.
– А че он мне в жопу въезжает? Раз въехал! Два въехал! Я ему говорю, а он мне: пошла, типа, коза, отсюда! – И добавила с особой ненавистью: – Сидит там такой пристегнутый!
Утешало в этой истории только одно. Возможно, на сегодня выплеска энергии Графовой хватит, и мне не придется краснеть за нее перед администрацией ЦДХ.
Оказалось, выставку устраивал довольно известный художник (даже я при всем своем равнодушии к живописи где-то слышала его имя). Он представлял здесь свои лучшие работы. А в качестве специальных гостей на выставку были приглашены десяток-другой его натурщиков и натурщиц. Так, чтобы если кто-то не насмотрелся на них по телевизору, мог запросто сделать это теперь. А заодно уж, при желании, сравнить сходство портретов с оригиналами.
Разумеется, к этим приглашенным не относились ни мы с Ладкой, ни сотни других таких же зевак, плотно облепивших служебный вход ЦДХ. По расчищенной от зевак дорожке то и дело проходили какие-то элегантно одетые люди, которых встречали бурными, продолжительными овациями. Угадать, кто есть кто, с нашего расстояния было практически невозможно. А пробиться поближе к металлическим заграждениям оказалось невозможно вдвойне. Я различала только представителей прессы, наскакивающих один на другого и тычущих в нос охранникам свои аккредитационные карты. Ладка же и вовсе утратила к мероприятию интерес, когда поняла, что приобщиться к прекрасному сегодня никак не получится.
– Ну, что, делаем ноги отсюда? – сказала она мне. И вдруг, зорко всмотревшись куда-то вдаль, как заорет: – Ах, ты, козлина вонючая!
Не успела я и глазом моргнуть, как она уже куда-то неслась.
– Ладка, ты куда? – растерянно крикнула я вдогонку.
Она не ответила. Перескочив через лужу, нагнала какого-то парня и рывком развернула его к себе. А потом как размахнется да как звезданет ему в глаз кулаком!
С парня слетела кепка, он схватился за глаз. А ненормальная Ладка уже лезла к нему целоваться. Он, офигев, постоял-постоял и понемногу тоже стал входить во вкус. Притянул ее к себе, весь извернулся как шланг, отклоняя Ладку назад.
Глядя на эту сцену, я решила, что пора тактично удалиться. Наверняка это тот самый хмырь, из-за которого Графова сначала жила в школе, а потом работала в таксопарке. Ну да не мне ее судить. Сама разберется, как с ним поступать. До Крымского моста, в общем-то, здесь рукой подать.
Только я было двинулась к выходу, как меня остановил Ладкин вопль:
– Стой, Чижова! Куда?
Она уже шагала в мою сторону, таща за собой своего молодого проходимца.
– Знакомься! Это Виталик. Тот самый.
– Я уже поняла.
– А это Ирина.
– Очень приятно, – ответил мне Ладкин избранник, имеющий неоспоримое сходство с Дмитрием Харатьяном, при условии что на того надели бы стриженный ежиком рыжий парик и вкатали бы в глаз.
– Слышь, Ирка! Виталик предлагает к нему сейчас забуриться! У него большая хата. Мелкую мою захватим. Посидим, водку попьем.
– Ни-ни-ни! – замахала я руками. – Это вы как-нибудь без меня организуйте! Я уже давно отошла от квартирных вариантов.
– Отказы не принимаются! – влез Харатьян-Рыжий (это я его по аналогии с Панкратовым-Черным окрестила). – Вы, Ирина, не пожалеете. Я живу сейчас у одного живописца. Он временно уехал в Швейцарские Альпы, вдохновения набираться. А я, как его агент и ближайшее доверенное лицо, остался присматривать за его жилищем. Уберегаю, так сказать, от расхищения. Квартира сама по себе как музей. Вам понравится. Едемте!
– Ну ладно, если вы гарантируете качество…
– Я гарантирую!
И мы поехали. По дороге завернули на Арбат, подхватить Ладкину сестру Ксению. Она устроила нам всем сюрприз – стояла не одна, держа за руку какое-то волосатое чучело с гитарой за спиной.
– Это Шурик! – представила она нам своего спутника. – У него еще есть другое имя – Кощей! Можете обращаться к нему тем именем, которое больше нравится.
С появлением Харатьяна меня пересадили назад, а теперь еще подсунули под бочок Кощея. Причем последний, категорически не пожелав расставаться с гитарой, впихнул ее себе между колен, в результате чего наши ноги терлись друг о дружку все время, пока мы ехали (благо что не слишком долго).
Квартира, куда привез нас Виталик, оказалась, действительно фантастической. Я никогда еще не видела столько простора в условиях города. Четыре громадные комнаты были уставлены сплошь антиквариатом. Мебель, сервизы, какие-то статуэтки, блюда с позолотой, подсвечники, картинные рамы… Абсолютно на всем лежал отпечаток глубокой старины.
Студия, в которой работал мастер, находилась во втором ярусе. Светлое, почти квадратное помещение, всю дальнюю стену которого занимало окно, как пояснил Виталик, выходящее на солнечную сторону.
Я подошла к мольберту. Приподняла белую ткань, которой он был накрыт. Увидела женские руки с букетиком незабудок. Хотела посмотреть портрет целиком, но Харатьян-Рыжий в ужасе отогнал меня от холста.
– Нет-нет, Ирина! Пожалуйста, не трогайте картину руками! Это любимое, пока еще незавершенное творение Артура Тиграновича! Он работает над ним уже больше трех лет, и мне бы очень не хотелось, чтобы с этим полотном что-нибудь случилось.
Ладка и Ксения только ахали – так им здесь нравилось. Их приводило в восторг буквально все, начиная от башен Кремля, видимых через стекла из любой точки комнаты, до палитры и какого-то крохотного скребочка, который я грешным делом приняла за чей-то отвалившийся ноготь. Оказалось, что это не просто скребок, а очень даже полезная в живописи вещица. Но просвещать, в чем ее прелесть, сестры-знатоки меня не стали.
Они по-прежнему носились по мастерской, хватали все без разбору, и восклицали:
– Ты посмотри, какой этюдник! А краски!.. А кисти!.. Витусик! Это же, наверное, колонок?
– Ну, разумеется, колонок. Другого не держим.
Виталик нервно дергал ногой, предчувствуя, что Артура Тиграновича по приезде ожидает великий погром.
Мне стало скучно здесь. Картинами я не увлекалась. То, как и чем они создаются, меня интересовало еще меньше. Поэтому я, улучив момент, стала набивать Оксанке sms-сообщение.
Наверняка она уже в гостинице. Или, может, еще гуляет по берегам Темзы? А вдруг она сейчас ужинает в обществе Алекса? И черт возьми, уже вовсю строит ему глазки!
«Привет! Как там Лысый?» – написала я.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Все мужчины её жизни'
1 2 3 4 5
Я позвала Ладку к нам не потому, что прониклась к ней сочувствием или сочла, что вождение такси – не совсем женское занятие (хотя и это тоже, особенно когда я узнала, что временами девушка спит по 2–3 часа прямо в машине и работает почти без выходных). А потому что Ладка, как выяснилось, по образованию художница. Творческие единицы у нас в любом случае поощряются. Тем более что в нашей фирме как не было, так и нет четкого разделения обязанностей. Моя задача, к примеру, привлечение новых заказов. Но все равно нет-нет – да и приходится и дизайнеру советом помочь, и над креативом подумать. Мозговой штурм – это вообще-то Оксанкина стезя. Но одна голова хорошо, а две, как известно, лучше. И так у нас во всем. Рабочих рук катастрофически не хватает.
Словом, сманила я девушку-таксистку в наше сообщество. И она очень даже запросто в нем прижилась. При своей кипучей энергии внесла ряд полезных преобразований. Например, предложила открыть собственный полиграфический мини-цех для производства наиболее востребованной продукции: визиток или, скажем, листовок небольшого формата. Так что, я считаю, произошла весьма выгодная замена. Амебу Балагуру подменила настоящая пиранья Графова. И разве могла я тогда предположить, что однажды эта самая пиранья подтолкнет кораблик моей жизни к новому руслу?
При моем появлении общество заметно оживилось. Ладка, оборвав на полуслове свой рассказ о том, как она побывала на концерте некой поп-знаменитости и была просто шокирована ее бесталанностью и неумением вести себя на сцене, крикнула мне:
– Чего хотел его вельможество? В ЦДХ посылает?
– Нет, я даже не в курсе. А что в ЦДХ?
– Открытие какой-то выставки, где ожидается большое количество денежных мешков.
– Правда?
– Угу. Я сама хочу съездить. Мне просто с профессиональной точки зрения интересно взглянуть на полотна современников. Поедешь со мной?
– Не знаю, – пожала я плечами (как-то не особо мне приглянулась эта идея). Но, с другой стороны, почему бы и нет? Вдруг что-то новое для себя почерпну?
– Ладно, поехали! – махнула я рукой.
– О! Сейчас еще своей мелкой позвоню! – воскликнула Ладка и, вставив в рот сигарету, взялась за телефонную трубку. – Я тебе не говорила, что ко мне сестренка приехала? Школу закончила и сразу сюда. Она вообще гений! Я, когда ее работы увидела, обалдела! Сейчас на Арбате тусуется. Подрабатывает.
– Оладушек, не кури в офисе! – попросил Олег, наш главный и единственный менеджер. – Талов увидит – вздрючит. Оно тебе надо?
– Да! Пускай вздрючит! – хохотнула Графова. – Я, может, сплю и вижу, чтобы Талов меня вздрючил как следует!
Из-за «Макинтоша» показалось красное лицо дизайнера Алексея. Глаза его, устремленные на Ладку, были полны ужаса. А я внезапно поймала себя на мысли о том, что в красках представляю, как Талов и Ладка занимаются в его кабинете тем же, чем он занимался со мной. И происходит это точно так же, прямо на его рабочем столе. А ведь все возможно. Ладка гораздо моложе меня (мне тридцать три, а ей всего двадцать пять), и она, что тут говорить, до безумия сексуальна.
Мне стало неприятно. Я тоже достала сигареты и закурила. Пусть дрючит нас обеих!
Пока Ладка разговаривала с сестрой, я решила на всякий случай заглянуть на сайт знакомств.
Цветочек напротив Туманного Альбиноса был красный. Все правильно. По моим предположениям, Алекс сейчас только еще спускался с трапа самолета. Он никак не мог быть в Сети. Значит, оставалось ждать его возвращения.
А пока не мешало бы посетить открытую мною же самой в Интернете страничку. А то что-то давно я уже туда не заглядывала. Это была своего рода клубная тусовка имени меня. Я создала ее, когда поняла, что москвичи меня в своих кругах не больно-то жалуют. Ну, скажем, бывало так, позовет меня какой-нибудь знакомый на коктейль-вечеринку, представит гостям, а интереса ко мне ноль целых ноль десятых. Так, перекинешься парой фраз с одним, с другим, иногда даже снимешь какого-нибудь распальцованного дебила. Но такое отношение к себе меня решительно не устраивало.
Открытие виртуального мини-клуба позволило мне перетащить туда всех, с кем мне когда-либо доводилось общаться. Мы варились в этом пространстве и постепенно все между собой тоже перезнакомились. Стали приглашать друг друга на всевозможные мероприятия. Таким образом, когда я в следующий раз шла на ту же коктейль-вечеринку, моих знакомых там оказывалось уже значительно больше. И у прочих гостей создавалась иллюзия, будто я какая-то известная личность, что, разумеется, подогревало их интерес ко мне.
В клубе все было спокойно. Завсегдатаи никуда не разбежались, судя по датам их последних визитов. А те, кто находился там в настоящее время, мирно обсуждали дела житейские. Я не стала им мешать, сославшись на кошмарную занятость, и вышла из Интернета, чтобы не отвлекаться, а дописать наконец сценарий для аудиорекламы, который фирма-заказчик ожидала с большим нетерпением.
Потом мы обедали. Причем единогласным решением этот обед был объявлен «праздничным», по случаю отъезда Вероники. Набив рот бутербродом с красной рыбой, я восторженно рассказывала коллегам о том, как блестяще провела одну из недавних встреч.
– Прикиньте, люди! – с выпученными глазами вещала я, потрясая в воздухе огрызком бутерброда. – Я ведь ничего не знала о преимуществах этого топлива! Но сразу предложила им… считайте! Экономичность – раз! Экологичность – два!..
– Удобную упаковку – три! – перебил меня Олег.
Я поперхнулась и, рассмеявшись, швырнула в него сухарем. Но менеджер, несмотря на свою тучную комплекцию, ловко увернулся.
– Оладушек, – обратился он к Графовой несколько угрожающим тоном, – Будь добра, передай мне, пожалуйста, бутылку колы… Нет, не эту… которая не открыта.
– А-а-а! – заверещала я. – Ладка, не передавай ему! Он сейчас в меня эту бутылку кинет!
– В правильном направлении мыслите, барышня, – удовлетворенно кивнул злоумышленник.
Потянувшись к нему рукой, Графова почти полностью влезла на стол.
– Ух, ты, толстячок злобный, – ущипнула она Олега за двойной подбородок. На что Алексей (больше известный под кличкой ДДА) сделал движение, как будто ему стало душно в тугом воротничке.
И тут в дверь, которую мы оставили приоткрытой, чтобы проветривать офис от сигаретного дыма, вошел Лихоборский. Собственной персоной!
Оксанкин мучитель выглядел чем-то обеспокоенным. Глаза его блестели. Могучая грудь под вязаным свитером ходила ходуном, как от быстрого бега.
– Заседаете? – с порога спросил он. – Приятного аппетита!
– Спасибо, – раздался одинокий голос Графовой.
– Куда вы шефа дели? Машина, смотрю, стоит. Сам-то он где?
– У себя, – доложила я. – Никуда не выходил. И никто с большим чемоданом из его кабинета не спускался.
– Странно. Почему тогда к телефонам не подходит?
Лихоборский быстро прошел мимо нас, на ходу поздоровавшись за руку с Олегом и ДДА.
– Всеволод! Поздравляю! – окликнула я его.
Он обернулся:
– Меня? С чем? – И тут сообразил. – А-а, спасибо, Ирина.
Даже не улыбнулся от переполняющей душу отцовской гордости. Вообще ничего. Дальше пошел.
А все потому, что Балагура ему как заноза в заднице. На него небось такие крали вешались! Он их пачками всех имел! А теперь попал Лихоборский как кур в ощип. Бедняга. Ну да, может, одумается еще – семью на материальное обеспечение переведет, а сам к свободной жизни вернется? По-моему, так было бы правильней. Для чего себе жизнь калечить? Да и Балагуру он счастливой не сделает – за можай ее, тефтелю, загонит. Ох, дурак Лихоборский!
Из задумчивости меня вывел голос Графовой.
– И что же у нашего донжуана за праздник?
– Кто, Всеволод – донжуан? Это почему?
– Да у него внешность такая, как будто он ни одной юбки не пропускает.
Оценив сказанное, я засмеялась:
– А ты знаешь, он и не пропускает…
Пока я делилась с коллегами новостью о том, что у Балагуры и Лихоборского родился сын (причем самой бурной реакция оказалась именно у Графовой, которая Полину в глаза не видела, а мужчины всего лишь пожали плечами: дескать, ну и что, ничего особенного, рады за Полю, надо бы позвонить), сам виновник торжества успел каким-то своим известием сильно озадачить Талова.
Теперь они уже оба спустились вниз. Миша быстро шел впереди, сосредоточенно сведя брови, и, не поворачивая головы, слушал, что ему говорит идущий следом Всеволод.
А говорил он, собственно, следующее:
– Так что, если Клюев сорвет нам поставки, мы фактически банкроты! Не мне тебе рассказывать, Мишаня. Ты в цифрах сам, не хуже моего разбираешься.
Возле двери Миша пропустил друга вперед, и они скрылись из виду. А дурная Ладка сделала им в спину жест, будто потрогала руками что-то мягкое:
– М-м, киска Талов! Как я обожаю этого мена!
Бестолковая. Она даже не поняла, что у мужиков война началась.
Это ведь только здесь Миша был боссом. А в фармацевтической компании Лихоборского он работал финансовым директором. И теперь, судя по всему, друзья влипли в какие-то очень большие неприятности!
Вечером мы с Ладкой поехали в ЦДХ на ее новенькой иномарке, взятой в кредит.
Был самый час пик, и на Садовом кольце мы угодили в жуткую пробку. Передвигались короткими марш-бросками. Но большей частью простаивали в ожидании. Графова ужасно бесилась, крыла матом каждого встречного-поперечного. Я от нечего делать уже и подкрасилась, и покурила. Вдруг вижу, Ладка ни с того ни с сего ставит машину на ручной тормоз, вылезает и направляется куда-то против потока.
Я стала в зеркальце за ней наблюдать.
Ладка зло так, размашисто подходит к идущей за нами машине. Распахивает дверцу водителя и начинает ему что-то выговаривать. Водитель дверцу свою закрывает, а Ладка опять ее – дерг! И давай несчастного драйвера ногой охаживать! Мама дорогая!..
– За что ты его так? – спросила я, когда агрессорша с удовлетворенным видом влезла в салон – одернула куртку, дунула на челку, – и мы тронулись.
– А че он мне в жопу въезжает? Раз въехал! Два въехал! Я ему говорю, а он мне: пошла, типа, коза, отсюда! – И добавила с особой ненавистью: – Сидит там такой пристегнутый!
Утешало в этой истории только одно. Возможно, на сегодня выплеска энергии Графовой хватит, и мне не придется краснеть за нее перед администрацией ЦДХ.
Оказалось, выставку устраивал довольно известный художник (даже я при всем своем равнодушии к живописи где-то слышала его имя). Он представлял здесь свои лучшие работы. А в качестве специальных гостей на выставку были приглашены десяток-другой его натурщиков и натурщиц. Так, чтобы если кто-то не насмотрелся на них по телевизору, мог запросто сделать это теперь. А заодно уж, при желании, сравнить сходство портретов с оригиналами.
Разумеется, к этим приглашенным не относились ни мы с Ладкой, ни сотни других таких же зевак, плотно облепивших служебный вход ЦДХ. По расчищенной от зевак дорожке то и дело проходили какие-то элегантно одетые люди, которых встречали бурными, продолжительными овациями. Угадать, кто есть кто, с нашего расстояния было практически невозможно. А пробиться поближе к металлическим заграждениям оказалось невозможно вдвойне. Я различала только представителей прессы, наскакивающих один на другого и тычущих в нос охранникам свои аккредитационные карты. Ладка же и вовсе утратила к мероприятию интерес, когда поняла, что приобщиться к прекрасному сегодня никак не получится.
– Ну, что, делаем ноги отсюда? – сказала она мне. И вдруг, зорко всмотревшись куда-то вдаль, как заорет: – Ах, ты, козлина вонючая!
Не успела я и глазом моргнуть, как она уже куда-то неслась.
– Ладка, ты куда? – растерянно крикнула я вдогонку.
Она не ответила. Перескочив через лужу, нагнала какого-то парня и рывком развернула его к себе. А потом как размахнется да как звезданет ему в глаз кулаком!
С парня слетела кепка, он схватился за глаз. А ненормальная Ладка уже лезла к нему целоваться. Он, офигев, постоял-постоял и понемногу тоже стал входить во вкус. Притянул ее к себе, весь извернулся как шланг, отклоняя Ладку назад.
Глядя на эту сцену, я решила, что пора тактично удалиться. Наверняка это тот самый хмырь, из-за которого Графова сначала жила в школе, а потом работала в таксопарке. Ну да не мне ее судить. Сама разберется, как с ним поступать. До Крымского моста, в общем-то, здесь рукой подать.
Только я было двинулась к выходу, как меня остановил Ладкин вопль:
– Стой, Чижова! Куда?
Она уже шагала в мою сторону, таща за собой своего молодого проходимца.
– Знакомься! Это Виталик. Тот самый.
– Я уже поняла.
– А это Ирина.
– Очень приятно, – ответил мне Ладкин избранник, имеющий неоспоримое сходство с Дмитрием Харатьяном, при условии что на того надели бы стриженный ежиком рыжий парик и вкатали бы в глаз.
– Слышь, Ирка! Виталик предлагает к нему сейчас забуриться! У него большая хата. Мелкую мою захватим. Посидим, водку попьем.
– Ни-ни-ни! – замахала я руками. – Это вы как-нибудь без меня организуйте! Я уже давно отошла от квартирных вариантов.
– Отказы не принимаются! – влез Харатьян-Рыжий (это я его по аналогии с Панкратовым-Черным окрестила). – Вы, Ирина, не пожалеете. Я живу сейчас у одного живописца. Он временно уехал в Швейцарские Альпы, вдохновения набираться. А я, как его агент и ближайшее доверенное лицо, остался присматривать за его жилищем. Уберегаю, так сказать, от расхищения. Квартира сама по себе как музей. Вам понравится. Едемте!
– Ну ладно, если вы гарантируете качество…
– Я гарантирую!
И мы поехали. По дороге завернули на Арбат, подхватить Ладкину сестру Ксению. Она устроила нам всем сюрприз – стояла не одна, держа за руку какое-то волосатое чучело с гитарой за спиной.
– Это Шурик! – представила она нам своего спутника. – У него еще есть другое имя – Кощей! Можете обращаться к нему тем именем, которое больше нравится.
С появлением Харатьяна меня пересадили назад, а теперь еще подсунули под бочок Кощея. Причем последний, категорически не пожелав расставаться с гитарой, впихнул ее себе между колен, в результате чего наши ноги терлись друг о дружку все время, пока мы ехали (благо что не слишком долго).
Квартира, куда привез нас Виталик, оказалась, действительно фантастической. Я никогда еще не видела столько простора в условиях города. Четыре громадные комнаты были уставлены сплошь антиквариатом. Мебель, сервизы, какие-то статуэтки, блюда с позолотой, подсвечники, картинные рамы… Абсолютно на всем лежал отпечаток глубокой старины.
Студия, в которой работал мастер, находилась во втором ярусе. Светлое, почти квадратное помещение, всю дальнюю стену которого занимало окно, как пояснил Виталик, выходящее на солнечную сторону.
Я подошла к мольберту. Приподняла белую ткань, которой он был накрыт. Увидела женские руки с букетиком незабудок. Хотела посмотреть портрет целиком, но Харатьян-Рыжий в ужасе отогнал меня от холста.
– Нет-нет, Ирина! Пожалуйста, не трогайте картину руками! Это любимое, пока еще незавершенное творение Артура Тиграновича! Он работает над ним уже больше трех лет, и мне бы очень не хотелось, чтобы с этим полотном что-нибудь случилось.
Ладка и Ксения только ахали – так им здесь нравилось. Их приводило в восторг буквально все, начиная от башен Кремля, видимых через стекла из любой точки комнаты, до палитры и какого-то крохотного скребочка, который я грешным делом приняла за чей-то отвалившийся ноготь. Оказалось, что это не просто скребок, а очень даже полезная в живописи вещица. Но просвещать, в чем ее прелесть, сестры-знатоки меня не стали.
Они по-прежнему носились по мастерской, хватали все без разбору, и восклицали:
– Ты посмотри, какой этюдник! А краски!.. А кисти!.. Витусик! Это же, наверное, колонок?
– Ну, разумеется, колонок. Другого не держим.
Виталик нервно дергал ногой, предчувствуя, что Артура Тиграновича по приезде ожидает великий погром.
Мне стало скучно здесь. Картинами я не увлекалась. То, как и чем они создаются, меня интересовало еще меньше. Поэтому я, улучив момент, стала набивать Оксанке sms-сообщение.
Наверняка она уже в гостинице. Или, может, еще гуляет по берегам Темзы? А вдруг она сейчас ужинает в обществе Алекса? И черт возьми, уже вовсю строит ему глазки!
«Привет! Как там Лысый?» – написала я.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Все мужчины её жизни'
1 2 3 4 5