А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Орудия мира – 7

OCR Busya
«Саки «Омлет по-византийски»»: Азбука-классика; Спб.; 2005
Аннотация
Вниманию читателей предлагается сборник рассказов английского писателя Гектора Хью Манро (1870), более известного под псевдонимом Саки (который на фарси означает «виночерпий», «кравчий» и, по-видимому, заимствован из поэзии Омара Хайяма). Эдвардианская Англия, в которой выпало жить автору, предстает на страницах его прозы в оболочке неуловимо тонкого юмора, то и дело приоткрывающего гротескные, абсурдные, порой даже мистические стороны внешне обыденного и благополучного бытия. Родившийся в Бирме и погибший во время Первой мировой войны во Франции, писатель испытывал особую любовь к России, в которой прожил около трех лет и которая стала местом действия многих его произведений.
Саки
Шоковая терапия
Поздним весенним вечером Элла Маккарти сидела на выкрашенной в зеленый цвет скамье в Кенсингтон-гарденз, равнодушно взирая на скучный уголок парка, который неожиданно расцвел в тропическом великолепии. Неожиданно неподалеку показалась долгожданная фигура.
– Привет, Берти! – спокойно произнесла Элла, когда фигура приблизилась к выкрашенной скамье и уселась несколько нетерпеливо, но с должным вниманием к стрелкам своих брюк. – Не правда ли, прекрасный весенний вечер?
Что до чувств, которые владели Эллой, замечание было заведомой неправдой. До того как явился Берти, вечер был каким угодно, но только не прекрасным.
Берти ответил подобающим образом. Он собрался было задать вопрос, но Элла не дала ему этого сделать.
– Большое тебе спасибо за чудесные носовые платки, – сказала она, опередив его. – Это именно то, что я хотела. Одно только отравило мне радость, когда я получила твой подарок, – прибавила она, надув губки.
– Что такое? – с тревогой спросил Берти, со страхом подумав о том, уж не выбрал ли он платки того размера, которые не приличествует дарить женщинами.
– Как только я их получила, я хотела написать тебе и поблагодарить за них, – сказала Элла, и на душе Берти сделалось еще более тревожно.
– Ты же знаешь мою мать, – возразил он. – Она вскрывает все мои письма, и, если узнает, что я кому-то делаю подарки, разговоров будет недели на две.
– В двадцать лет пора бы уж… – начала было Элла.
– Двадцать мне будет только в сентябре, – перебил ее Берти.
– В возрасте девятнадцати лет и восьми месяцев, – продолжала Элла, – пора бы уж стать самостоятельным настолько, чтобы тебе позволяли распоряжаться собственной корреспонденцией.
– Так должно быть, но так не всегда бывает. Мать вскрывает каждое письмо, которое приходит в дом, кому бы оно ни было адресовано. Мы с сестрами этим не раз возмущались, но она продолжает поступать по-своему.
– Будь я на твоем месте, я бы что-нибудь придумала, чтобы она прекратила это делать, – храбро заявила Элла, и Берти почувствовал, что радость, которую должен был доставить ей заботливо отобранный подарок, поугасла вследствие неприятного обстоятельства, сопутствовавшего его получению.
– Что-то случилось? – спросил у Берти его приятель Кловис, когда они встретились в тот же вечер в плавательном бассейне.
– Почему ты спрашиваешь? – сказал Берти.
– Когда в бассейне видишь кого-то с трагическим выражением лица, – сказал Кловис, – это особенно бросается в глаза, потому что на человеке мало чего есть еще. Ей не понравились платки?
Берти рассказал о том, что его волновало.
– Понимаешь, довольно скверно получается, – прибавил он, – когда девушке есть о чем тебе написать, а она может послать тебе письмо только каким-то окольным, скрытым путем.
– Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, – сказал Кловис. – Что ж, придется и мне пустить в ход всю свою изобретательность, придумывая объяснения, почему я не пишу письма.
– Мне не до шуток, – обиженно проговорил Берти. – Тебе было бы не смешно, если бы твоя мать вскрывала все твои письма.
– Не понимаю, почему ты позволяешь ей так поступать.
– Ничего не могу поделать. Я пытался ей доказать, что…
– Наверное, ты приводил не те доводы. Вот если бы всякий раз, когда вскрывается твое письмо, ты во время обеда падал навзничь на стол и устраивал истерику или будил среди ночи всю семью, чтобы они послушали, как ты декламируешь одну из «Поэм невинности» Блейка, то в дальнейшем твои доводы выслушивали бы с гораздо большим уважением. Для многих испорченный обед или разбитый сон значат гораздо больше, чем чье-то разбитое сердце.
– Лучше бы ты помолчал, – сердито проговорил Берти, обрызгав Кловиса с ног до головы, после чего тот скрылся под водой.
Дня через два после этого разговора в бассейне в почтовый ящик проскользнуло письмо, адресованное Берти Хизанту, а далее – в руки его матери. Миссис Хизант была из числа тех пустоголовых особ, которых вечно занимают чужие дела, и чем интимнее эти дела, тем интереснее. Она в любом случае вскрыла бы и это письмо, но то обстоятельство, что на нем было написано «лично», да еще то, что оно источало нежный, но сильный аромат, лишь заставило ее вскрыть его скорее со стремительной поспешностью, нежели с само собой разумеющейся осмотрительностью. Собранный ею сенсационный урожай превзошел все ожидания.
«Carissimo, – было написано в нем. – Я все думаю, сможешь ли ты сделать это: от тебя потребуется смелость. Не забудь про драгоценности. Это частность, но именно частности меньше больше интересуют
Вечно твоя Клотильда.
P. S. Твоя мать не должна знать о моем существовании. Если она будет спрашивать, поклянись, что ты никогда не слышал обо мне».
Миссис Хизант давно уже усердно просматривала письма Берти в поисках следов его возможного беспутства или юношеских увлечений, и наконец-то великолепный улов оправдал подозрения, стимулировавшие ее исследовательское рвение. То, что некто, называющий себя экзотическим именем Клотильда, пишет Берти и при этом использует изобличающую приписку «вечно», будоражило само по себе, не говоря уже об ошеломляющем упоминании о драгоценностях. Миссис Хизант вспомнила, что в некоторых романах и пьесах драгоценности играли главную и волнующую роль, а здесь, под крышей ее собственного дома, у нее, так сказать, прямо на глазах, ее собственный сын разыгрывает интригу, в которой драгоценности – всего лишь любопытные «частности». Берти должен был явиться через час, но дома были его сестры, на которых любительница поскандалить незамедлительно отвела душу.
– Берти попал в сети авантюристки! – кричала она. – Ее зовут Клотильда, – прибавила она, полагая, что они с самого начала должны знать худшее.
Бывают случаи, когда замалчивание темных сторон действительности идет молодым девушкам скорее во вред, нежели во благо.
К тому времени, когда Берти вернулся, мать высказала все возможные и невозможные предположения касательно его позорной тайны. Девушки ограничились высказыванием того мнения, что их брат скорее слабоволен, чем порочен.
– Кто такая Клотильда? – такому вопросу был подвергнут Берти, когда он едва переступил порог дома.
Его отказ признаться в знакомстве с названным лицом был встречен приступом презрительного смеха.
– Хорошо же ты выучил урок! – воскликнула миссис Хизант.
Однако когда она поняла, что Берти не собирается проливать свет на сделанное ею открытие, ирония уступила место яростному негодованию.
– Обеда не получишь, пока во всем не сознаешься! – бушевала она.
В ответ Берти устроил импровизированный банкет, принеся все необходимое из кладовки и запершись в спальне. Его мать то и дело подходила к запертой двери и, громко крича, учиняла допрос с настойчивостью человека, который полагает, что если все время задавать один и тот же вопрос, то в конце концов на него последует и ответ. Берти не сделал ничего, чтобы это предположение подтвердилось. Миновал час безрезультатных односторонних переговоров, когда в почтовом ящике появилось еще одно письмо, адресованное Берти и помеченное словечком «лично». Миссис Хизант налетела на него, точно кошка, которая только что упустила мышку, но неожиданно удостоилась второй. Если она собралась сделать очередные открытия, то, без сомнения, не была разочарована.
«Ты все-таки сделал это! – без предисловий начиналось письмо. – Бедная Дагмар. Теперь, когда с ней покончено, мне ее почти жаль. Все прошло замечательно, шалун, слуги думают, что это самоубийство, и шума не будет. Лучше не трогай драгоценности, пока не проведут дознание.
Клотильда».
Все, что миссис Хизант дотоле производила в смысле извлечения из груди воплей, было без труда превзойдено, когда она взбежала наверх и принялась яростно колотить в дверь комнаты сына.
– Мерзкий мальчишка, что ты сделал с Дагмар?
– Ну вот, теперь еще и какая-то Дагмар, – огрызнулся он. – Следующей будет Джеральдина.
– И это после всех моих усилий удерживать тебя по вечерам дома, – всхлипывала миссис Хизант. – Бесполезно пытаться что-то скрыть от меня – письмо Клотильды говорит обо всем.
– Оно говорит о том, кто она такая? – спросил Берти. – Я так много слышал о ней, что хотел бы хоть что-то узнать про нее. Я серьезно говорю – если ты будешь продолжать в том же духе, я вызову врача. Мне все время читают морали неизвестно из-за чего, но о гареме разговора еще не было.
– А эти письма тоже воображаемые? – вскричала миссис Хизант. – Что ты скажешь насчет драгоценностей, Дагмар и предполагаемого самоубийства?
Из-за дверей спальни не последовало ответа на эти сложные вопросы, но вечерняя почта принесла еще одно письмо для Берти, и его содержание раскрыло миссис Хизант глаза на то, о чем уже догадывался ее сын.
«Дорогой Берти, – говорилось нем, – надеюсь, я не задурил тебе голову липовыми письмами, которые посылал от имени вымышленной Клотильды. На днях ты мне говорил, что слуги или кто-то еще в твоем доме заглядывают в твои письма, поэтому решил – а не дать ли тому, кто станет вскрывать их, почитать что-нибудь увлекательное? Это может шокировать, зато польза будет.
Твой Кловис Сангрейл».
Миссис Хизант была немного знакома с Кловисом и несколько побаивалась его. Прочитать то, что было написано между строк удавшегося ему розыгрыша, было нетрудно. Присмирев, она снова постучала в дверь комнаты Берти.
– Тебе письмо от мистера Сангрейла. Все это было глупым розыгрышем. Это он написал те письма. Но куда же ты?
Берти стоял у открытой двери. Он был в пальто и в шляпе.
– Иду за врачом, пусть посмотрит, не случилось ли с тобой чего. Конечно же, это был розыгрыш, но ни один человек в здравом уме не поверил бы во всю эту чепуху насчет убийства, самоубийства и драгоценностей. За последние пару часов ты столько шуму наделала, что удивительно, как только дом не рухнул.
– Но что мне было думать по поводу этих писем? – жалобно простонала миссис Хизант.
– Я бы сказал тебе, что о них думать, – произнес Берти. – Если ты предпочитаешь будоражить себя из-за чужих писем, то винить за это ты должна только себя. Как бы там ни было, я иду за врачом.
Для Берти это был великий шанс, и он знал об этом. Его мать понимала, что будет выглядеть довольно смешно, если история получит огласку. Она готова была дать взятку за молчание.
– Я больше никогда не буду вскрывать твои письма, – пообещала она.
А у Кловиса теперь нет более преданного слуги, чем Берти Хизант.

1