– никак не ожидала… – Она всхлипнула.
– То есть ты считаешь, что я решила над тобой посмеяться? – обиделась Моника. – И даже не хочешь знать, ради чего я это затеяла.
– Ты же сказала – из-за денег, – пожала плечами Габи и отвернулась. Впрочем, ушки навострила.
– И ты приняла это всерьез. Габи, ты невыносима! – сообщила Моника и замолчала, ожидая, что подруга спросит ее об истинной причине затеи. И тогда Габи станет стыдно, что она так несправедлива по отношению к своей верной наперснице…
Но Габриэль молчала.
– Ладно, я скажу тебе, – не выдержала паузы Моника. – Конечно, я прекрасно знаю, как болезненно ты относишься к вашему сходству. Но у меня и в мыслях не было этим тебя уколоть. Совсем наоборот!
– Угу. Ты рассчитывала меня обрадовать, – угрюмо вставила Габи.
– В конечном счете – да, – согласилась Моника. – Попробуй отбросить свое предубеждение и посмотреть на это дело с другой стороны. Ты внимательно прочитала, что написано под фото?
– «Это Габи, похожая на Сандру», – скривившись, процитировала Габриэль.
– Я так и знала! – посетовала Моника. – Так и знала, что самое главное ускользнуло от твоего внимания!
– Что «главное»? Пятьсот баксов?
– Да ну тебя, – отмахнулась Моника. – Тут написано: звоните нам по телефону, пишите письма. Скажи, ты кинешься звонить или писать в газету по теме, которая тебя абсолютно не волнует? Ты будешь отдавать свой голос за девушку, которая тебе совершенно безразлична?
Габи повернулась к Монике и удивленно на нее воззрилась. Та продолжала:
– Множество людей проявили активность, голосуя за тебя. Это не просто пятьсот баксов – это сотни, тысячи читателей газеты. Их ведь не останавливали на улице с вопросом: «Похожа – не похожа?» Не обзванивали квартиры, не раздавали анкеты в супермаркете. Они сами звонили и писали, – слышишь, Габи? – сами, потому что хотели, чтобы из всех претендентов победила именно ты. В газете были и другие девушки, похожие на Сандру, и двойники Мэрилин, и Мадонны. Но победительницей, двойником этого месяца выбрали именно тебя!
– Почему? – спросила Габриэль. Если бы не Моника, ей все это и в голову не могло прийти.
– Спроси себя почему, – с ощутимым облегчением в голосе ответила Моника. Она почувствовала, что ей удалось хоть в чем-то убедить подругу. – Габи, пойми – своим поступком я хотела показать тебе, что ты все равно уникальна. Думаешь, все эти читатели выбирают тех, кто больше всего похож на кого-то? Нет, голосуют за того, кто безотчетно понравился, чем-то зацепил. Поэтому я и не говорила тебе ничего заранее – знала, что ты эту идею не одобришь, а тут был важен результат.
– Может, ты и права… – понурясь, согласилась Габи. – Нет, ты конечно права. В том, что касается твоих искренних намерений. Все это красиво звучит…
– Вот когда ты поймешь, что я права во всем, тогда ты и станешь счастливым человеком, – самоуверенно объявила Моника. – Когда до тебя дойдет, что в твоей похожести – твоя особенность, и что этого надо не стыдиться, а использовать на радость себе и окружающим…
Видя, что Габи опять начинает хмуриться, Моника подытожила:
– Короче, не расстраиваться надо, а прыгать от восторга! Я тебя просила сыра купить…
– В холодильнике, – задумчиво отозвалась Габриэль.
– Вот и отлично, – кивнула Моника, слетала на кухню и обратно и продолжала:
– Потому что сыр – это отличная закуска… К ШАМПАНСКОМУ!!!
Жестом фокусника она извлекла из-за спины успевшую запотеть бутылку.
Габриэль была тронута и чувствовала себя неловко из-за того, что напустилась на подругу. Все-таки та заботилась о ней – пусть и неуклюже, но искренне…
Вскоре все важные проблемы были забыты, а причина тому оказалась самой что ни на есть прозаической: ни одна из них не умела открывать шампанское.
– Ох, не хватает нам мужского общества, не хватает, – пыхтя, посетовала Моника.
– Просто тебе маникюр мешает, – возразила Габриэль. – Дай я попробую. Все-таки я наполовину француженка.
– Думаешь, умение справиться с пробкой передается генетически? – фыркнула Моника. – Ты уже пробовала, едва бутылку не разбила. Просто надо было покупать дорогое шампанское, с которым не приходится так мучаться. О, кажется, поддалась… Еще чуть-чуть…
– Держи пробку! Улетит! – взвизгнула Габриэль и принялась подставлять бокалы, чтобы поймать струи пенного фонтана, хлынувшего из горлышка.
Хохоча, девушки наконец укротили взбунтовавшийся напиток и расположились в креслах друг напротив друга.
– Да, не «Вдова Клико», но пить можно, – умиротворенно заявила Моника, протягивая руку за тонким ломтиком сыра. – Но чтобы я еще раз возилась с этим сама!
– Ну и позвала бы Квентина, – пожала плечами Габриэль. – Раз тебе так не хватает мужского общества… Кстати, он звонил.
– Да, я знаю, мы сегодня встречались, – кивнула Моника. – Он хотел подняться со мной, но я отказала.
– Почему? – удивилась Габи.
– Ну… Ты же рассталась со Стивом. Я подумала, что тебе будет неприятно, если я приду не одна…
– И что теперь? Ты будешь прогонять Квентина из-за того, что у меня не сложилась личная жизнь? – пожала плечами Габриэль. Впрочем, она была тронута.
– Нам же не обязательно встречаться здесь… – отмахнулась Моника и как бы между прочим ввернула:
– Стив, бедолага, такой бледный, осунувшийся… Он так страдает…
– С чего бы это? – фыркнула Габи.
– Ему так плохо без тебя, он так по тебе скучает. И чем он тебе не угодил? Мне всегда казалось, он очень славный и чудесно к тебе относится… Ума не приложу, чем он мог провиниться?
– Он называл меня Санни, – с отвращением произнесла Габриэль, словно ей пришлось повторять грязное ругательство. – Я просила его этого не делать. Бесполезно. Мое терпение лопнуло.
– Боже! – Моника сделала выразительный жест рукой, свободной от бокала с шампанским. – Ну и что в этом криминального? «Санни» значит «солнечная». Или ты предпочитаешь обращение «моя сладенькая тыковка»? Тьфу. – Она скривилась, как если бы отведала приторной патоки.
– Да нет. Санни – это замаскированная Сандра, – отрезала Габи.
– Ты придираешься к нему. А он тебя любит.
– Не меня. Сандру. – Габи опять болезненно поморщилась. – И я не придираюсь, он сам признался, что обратил на меня внимание как раз из-за этого. Он фанат Галлахер. У него в комнате все стены оклеены ее портретами – еще со школы. Он написал ей сотни писем, и один раз она даже ответила. У него это письмо до сих пор в рамочке хранится на самом видном месте.
«Счастливого Рождества! Трам-пам-пам с наилучшими пожеланиями, Сандра». Витиеватая подпись, отпечатано на компьютере. Я так понимаю, это секретарь по списку рассылал самым настырным из фанов. Стив так гордится, словно она ему это лично написала!
– Ну и что, у каждого в подростковом возрасте были свои увлечения. Ты что, никогда не увлекалась каким-нибудь актером или группой? – заступилась за юношу Моника.
– Но я же никогда не спала с человеком только из-за того, что он похож на Эдриана Джона, – возмущенно возразила Габриэль. – И потом, Стиви – давно не подросток.
– Ах, Эдриан Джон? Ага, ага! Вот ты и призналась, кто у тебя в любимчиках! – обрадовалась Моника. – Теперь понятно, почему ты запала на того парня, который учился с нами в прошлом году! Он же – вылитый Джон.
– Вот еще. Мне просто нравится этот тип мужчин. Но я же не заставляла его размахивать мечом или носить плащ до пят, как у героя Эдриана в фильме «Шотландец»…
Габриэль раздраженно плеснула себе еще шампанского, чтобы справиться с обидой, от которой ее губы начинали дрожать всякий раз, когда она слышала имя Стива.
– Я думаю, ничего страшного нет в том, что Стиви обратил внимание на тебя по этой причине, – примирительно сказала Моника. – Ведь главное не то, из-за чего отношения начались, а как они продолжаются. Встречался-то он не с Сандрой. С тобой. И не мог не понимать того, что она – это она, а ты – это ты…
– Ну да. Если бы у него был выбор между мной и настоящей Сандрой… – горько усмехнулась Габриэль. – Конечно, ты права. Он бесконечно ценил мою неповторимость и индивидуальность. То-то я от него все время слышала: «А вот Сандра бы ни за что не надела эту юбку»… «А вот Сандра бы никогда так не сказала»… Пойми, Стив – просто больной, маньяк, помешанный, а я для него – резиновая кукла, призванная воплощать его эротические фантазии о Сандре!
Моника, которая как раз в этот момент делала глоток, фыркнула, подавилась шампанским и резко села, пытаясь прокашляться и отдышаться. Утерев слезы бумажным платочком, протянутым Габриэлью, и вновь обретя возможность говорить, она выдавила:
– Ну это ты загнула. Мне кажется, не будь у тебя комплекса на этот счет, ты бы и не обратила на такие вещи никакого внимания.
– А почему ты так защищаешь этого Стива? – подозрительно прищурилась Габриэль.
– Потому что ты – моя подруга, и я не хочу, чтобы ты разогнала всех мужчин, а потом сидела бы и страдала у меня на глазах.
– Хорошо. Следующий раз я уползу страдать в чулан, – пообещала Габи.
– Не придирайся к словам. Ты же прекрасно меня поняла. Не хочу, чтобы твои комплексы портили тебе жизнь. Например, сколько раз ты отказывалась участвовать в шоу двойников? А ведь это отличный шанс, чтобы тебя заметили! Сначала в этом амплуа, а потом рассмотрят, что ты и сама дорогого стоишь.
– А если не рассмотрят? – грустно спросила Габи.
– Тогда уходи из этой профессии. Устройся официанткой. Но учти, что в нашем городе гораздо больше официанток, стремящихся стать актрисами, чем актрис, готовых похоронить себя в придорожном кафе, но вакансии и там, и там не пустуют. Думай, куда тебе приятнее пробиваться. Моника, когда злилась, могла быть довольно резкой.
Габи уже почти заснула – шампанское делало веки такими тяжелыми… Но непрошеная мысль подспудно грызла, щекотала мозг, тревожа, девушку и заставляя вертеться с боку на бок, сминая простыни.
«Нам так не хватает мужского общества», – магнитофонной записью прокручивалась фраза, произнесенная звонким голоском Моники. «А Стиви так любит тебя»…
К черту Стиви. К черту всех тех бестолковых мужчин, что встретились ей за недолгую пока жизнь. Но как же хочется мужских объятий. Жара его тела рядом, горячего шепота его губ, его ласкающих рук… И ощущения того, что ты не одна, ты любима, тебя понимают и в любую минуту готовы защитить, поддержать, утешить…
Того самого ощущения, которое она ни разу не испытала в полной мере, но в погоне за которым временами готова была терпеть рядом с собой даже таких, как Стив. За треволнениями дня чувство зияющей ямы на том месте, где должна быть любовь, как-то стиралось и забывалось на время, чтобы ночью накрыть ее с головой и заставить содрогаться от рыданий.
Наконец Габи забылась, обнимая подушку, но и во сне продолжала всхлипывать и искать отсутствующего возлюбленного…
Глава 2
– Матильда! Моти!
Да куда же запропастилась эта чертова кошка? Габи уже и молока ей налила, и положила полную миску любимого корма, а Моти все не подавала признаков жизни.
Просторная родительская квартира хранила следы поспешных сборов в дорогу, и постороннему человеку, случайно заглянувшему в окно, могло показаться, что здесь побывали воры, охотники за драгоценностями, припрятанными в комоде под стопкой белья.
Но эти аркообразные окна располагались на седьмом этаже, и любителю подглядывать пришлось бы совершить альпинистское восхождение, цепляясь за фигурные решетки балконных перил и перегородок. А саму Габриэль не удивляли ни чулки и лифчики, охапкой сметенные из шкафа и брошенные на диван, ни разверстые пасти валяющихся в центре комнаты чемоданов.
Миссис Шонлейзенхоф, столько лет отправлявшая в путешествия других, сама так и не привыкла спокойно и без суеты собираться в дорогу, методично укладывая в дорожную сумку все необходимое и получая удовольствие от самого процесса сборов.
На работе – в те времена, когда Шарлиз еще была обычным менеджером, – она, приветливо улыбаясь, деловито инструктировала клиентов, что им стоит взять с собой, что непременно окажется в номере отеля, а что не понадобится вовсе. Она даже пару раз выступала в утренней телевизионной программе, демонстрируя телезрителям, как можно ловко и компактно уложить вещи в чемодан.
Но стоило зайти речи о ее собственной поездке, Шарлиз терялась, металась, нервничала и не могла решить, что из одежды ей пригодится и не толстит ли ее розовая кофточка.
Поэтому Габи без малейшего удивления прохаживалась по комнатам, заглядывая под кровати и носком босой ноги раздвигая брошенные на пол юбки и блузки в поисках кошки.
Матильда упорно не отзывалась на ее «кис-кис». И не дремала ни под одной из кучек одежды. Да и вообще у кошек бывает обыкновение нежно приветствовать любимых хозяев – по крайней мере, Моти при появлении Габи всегда так поступала.
Она величаво выплывала из-за угла, выгнув спинку и задрав хвост вопросительным знаком, начинала утробно мурчать, терлась о ноги Габриэли белоснежными боками и ушами, слегка привставая на цыпочки, если позволительно так сказать о кошке.
Исполнив сей непременный ритуал, подытоженный коротким «мр», Матильда возвращалась к прерванным важным занятиям: дремать на своей постилке на подоконнике или лениво следить за обитателями квартиры. Оживить ее могло только одно: настырные бесстрашные птички, обожающие прогуливаться по балконным перилам прямо перед носом у несчастной хищницы, отделенной от них оконным переплетом, словно стенкой аквариума.
Она мечтала добраться до маленьких нахалок, даже во сне видя, как ее зубки вонзаются в мягкий крмок, покрытый перьями. Это ясно читалось по ее движениям в минуты дремы.
Изящная кошачья головка запрокидывалась, и можно было разглядеть, как лихорадочно мечутся зрачки под неплотно сомкнутыми веками. Спящее тельце зверька напружинивалось, затем следовал рывок напряженных лапок, и вот он – светлый кошачий миг: челюсти мерно задвигались, мелькнул розовый язычок, и по белоснежной мордочке разлилась сытая блаженная улыбка.
Матильда пыталась изобрести способ достичь заветной цели. Она толкала лапкой стекло в надежде, что оно подастся и выпустит ее; старалась по-своему, по-кошачьи, скрипуче копировать птичий щебет, словно глупые птахи могли принять ее за свою и впорхнуть к ней в комнату – уж она бы тогда не растерялась!
С надеждой Моти оглядывалась на хозяев, взглядом огромных желтых глаз вопрошая: «Вы что, не понимаете, как это важно?!». Но жестокие хозяева твердили одно: «Тебе туда нельзя, дорогая. Здесь высоко. Ты свалишься!».
Как будто она глупая и не умеет прыгать. У нее так великолепно это получается – с пола на комод, с комода на шкаф, оттуда – на карниз и ну качаться на шторах! Подумаешь, она всего-то парочку и разодрала, но она же не виновата, что тонкая ткань не выдержала цепкого хвата ее коготков…
Итак, Матильды нигде не было. Габи заволновалась. Она уже не злилась на спрятавшуюся кошку, а всерьез встревожилась. Ну не могла же та подохнуть с голоду, забившись в недра полураскрытого шкафа!
Родители отсутствовали всего пару дней, перед отъездом доверху наполнили кормом и водой Мотины мисочки. Это была разумная кошка, которая умела дозировать свою пищу, и объесться до смерти – вовсе не в ее стиле. Габи не знала, что и думать.
Она подошла к любимому кошкиному окну. На подоконнике приютился шелковый малиновый матрасик, хранящий легкую вмятину, оставленную упругим кошачьим тельцем. Мама сшила эту мягкую перинку специально для Моти из своего старого одеяла (уж очень кошка любила на нем валяться, по-человечески вытянувшись во весь рост).
Это окно в гостиной Матильда облюбовала из-за наличия балкона – по перилам частенько прыгали птички. А еще потому, что по вечерам в этой комнате собиралось все семейство (папа, мама и Габи, которая и после переезда продолжала приезжать к ним в гости). Киса занимала свой дежурный пост и делала вид, что думает о своем. Но на самом деле внимательно прислушивалась ко всем разговорам, поводя локаторами ушей, дабы не пропустить ни слова, и делая собственные, ей одной известные выводы.
Габриэль постояла у окна, задумчиво собирая белые шерстинки с кошачьей подстилки. Легкий летний сквозняк овевал ее лицо, и Габи подумала о том, что будь она кошкой, ей бы нипочем не захотелось торчать в этой комнате, когда на улице такая прекрасная погода.
Щелк! Стоило ей об этом подумать, и до Габи дошло, что сквозняком тянет из распахнутой настежь форточки под самым потолком. Высоковато, конечно, но что значит эта высота для их непоседливой кошки, которая в свои семь с половиной лет продолжала носиться, как котенок!
– Матильда! – панически завопила Габи и выскочила на балкон, с ужасом готовясь увидеть белую кляксу, распластанную внизу, на газоне.
Со стороны соседского балкона раздалось вопросительное «мр».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– То есть ты считаешь, что я решила над тобой посмеяться? – обиделась Моника. – И даже не хочешь знать, ради чего я это затеяла.
– Ты же сказала – из-за денег, – пожала плечами Габи и отвернулась. Впрочем, ушки навострила.
– И ты приняла это всерьез. Габи, ты невыносима! – сообщила Моника и замолчала, ожидая, что подруга спросит ее об истинной причине затеи. И тогда Габи станет стыдно, что она так несправедлива по отношению к своей верной наперснице…
Но Габриэль молчала.
– Ладно, я скажу тебе, – не выдержала паузы Моника. – Конечно, я прекрасно знаю, как болезненно ты относишься к вашему сходству. Но у меня и в мыслях не было этим тебя уколоть. Совсем наоборот!
– Угу. Ты рассчитывала меня обрадовать, – угрюмо вставила Габи.
– В конечном счете – да, – согласилась Моника. – Попробуй отбросить свое предубеждение и посмотреть на это дело с другой стороны. Ты внимательно прочитала, что написано под фото?
– «Это Габи, похожая на Сандру», – скривившись, процитировала Габриэль.
– Я так и знала! – посетовала Моника. – Так и знала, что самое главное ускользнуло от твоего внимания!
– Что «главное»? Пятьсот баксов?
– Да ну тебя, – отмахнулась Моника. – Тут написано: звоните нам по телефону, пишите письма. Скажи, ты кинешься звонить или писать в газету по теме, которая тебя абсолютно не волнует? Ты будешь отдавать свой голос за девушку, которая тебе совершенно безразлична?
Габи повернулась к Монике и удивленно на нее воззрилась. Та продолжала:
– Множество людей проявили активность, голосуя за тебя. Это не просто пятьсот баксов – это сотни, тысячи читателей газеты. Их ведь не останавливали на улице с вопросом: «Похожа – не похожа?» Не обзванивали квартиры, не раздавали анкеты в супермаркете. Они сами звонили и писали, – слышишь, Габи? – сами, потому что хотели, чтобы из всех претендентов победила именно ты. В газете были и другие девушки, похожие на Сандру, и двойники Мэрилин, и Мадонны. Но победительницей, двойником этого месяца выбрали именно тебя!
– Почему? – спросила Габриэль. Если бы не Моника, ей все это и в голову не могло прийти.
– Спроси себя почему, – с ощутимым облегчением в голосе ответила Моника. Она почувствовала, что ей удалось хоть в чем-то убедить подругу. – Габи, пойми – своим поступком я хотела показать тебе, что ты все равно уникальна. Думаешь, все эти читатели выбирают тех, кто больше всего похож на кого-то? Нет, голосуют за того, кто безотчетно понравился, чем-то зацепил. Поэтому я и не говорила тебе ничего заранее – знала, что ты эту идею не одобришь, а тут был важен результат.
– Может, ты и права… – понурясь, согласилась Габи. – Нет, ты конечно права. В том, что касается твоих искренних намерений. Все это красиво звучит…
– Вот когда ты поймешь, что я права во всем, тогда ты и станешь счастливым человеком, – самоуверенно объявила Моника. – Когда до тебя дойдет, что в твоей похожести – твоя особенность, и что этого надо не стыдиться, а использовать на радость себе и окружающим…
Видя, что Габи опять начинает хмуриться, Моника подытожила:
– Короче, не расстраиваться надо, а прыгать от восторга! Я тебя просила сыра купить…
– В холодильнике, – задумчиво отозвалась Габриэль.
– Вот и отлично, – кивнула Моника, слетала на кухню и обратно и продолжала:
– Потому что сыр – это отличная закуска… К ШАМПАНСКОМУ!!!
Жестом фокусника она извлекла из-за спины успевшую запотеть бутылку.
Габриэль была тронута и чувствовала себя неловко из-за того, что напустилась на подругу. Все-таки та заботилась о ней – пусть и неуклюже, но искренне…
Вскоре все важные проблемы были забыты, а причина тому оказалась самой что ни на есть прозаической: ни одна из них не умела открывать шампанское.
– Ох, не хватает нам мужского общества, не хватает, – пыхтя, посетовала Моника.
– Просто тебе маникюр мешает, – возразила Габриэль. – Дай я попробую. Все-таки я наполовину француженка.
– Думаешь, умение справиться с пробкой передается генетически? – фыркнула Моника. – Ты уже пробовала, едва бутылку не разбила. Просто надо было покупать дорогое шампанское, с которым не приходится так мучаться. О, кажется, поддалась… Еще чуть-чуть…
– Держи пробку! Улетит! – взвизгнула Габриэль и принялась подставлять бокалы, чтобы поймать струи пенного фонтана, хлынувшего из горлышка.
Хохоча, девушки наконец укротили взбунтовавшийся напиток и расположились в креслах друг напротив друга.
– Да, не «Вдова Клико», но пить можно, – умиротворенно заявила Моника, протягивая руку за тонким ломтиком сыра. – Но чтобы я еще раз возилась с этим сама!
– Ну и позвала бы Квентина, – пожала плечами Габриэль. – Раз тебе так не хватает мужского общества… Кстати, он звонил.
– Да, я знаю, мы сегодня встречались, – кивнула Моника. – Он хотел подняться со мной, но я отказала.
– Почему? – удивилась Габи.
– Ну… Ты же рассталась со Стивом. Я подумала, что тебе будет неприятно, если я приду не одна…
– И что теперь? Ты будешь прогонять Квентина из-за того, что у меня не сложилась личная жизнь? – пожала плечами Габриэль. Впрочем, она была тронута.
– Нам же не обязательно встречаться здесь… – отмахнулась Моника и как бы между прочим ввернула:
– Стив, бедолага, такой бледный, осунувшийся… Он так страдает…
– С чего бы это? – фыркнула Габи.
– Ему так плохо без тебя, он так по тебе скучает. И чем он тебе не угодил? Мне всегда казалось, он очень славный и чудесно к тебе относится… Ума не приложу, чем он мог провиниться?
– Он называл меня Санни, – с отвращением произнесла Габриэль, словно ей пришлось повторять грязное ругательство. – Я просила его этого не делать. Бесполезно. Мое терпение лопнуло.
– Боже! – Моника сделала выразительный жест рукой, свободной от бокала с шампанским. – Ну и что в этом криминального? «Санни» значит «солнечная». Или ты предпочитаешь обращение «моя сладенькая тыковка»? Тьфу. – Она скривилась, как если бы отведала приторной патоки.
– Да нет. Санни – это замаскированная Сандра, – отрезала Габи.
– Ты придираешься к нему. А он тебя любит.
– Не меня. Сандру. – Габи опять болезненно поморщилась. – И я не придираюсь, он сам признался, что обратил на меня внимание как раз из-за этого. Он фанат Галлахер. У него в комнате все стены оклеены ее портретами – еще со школы. Он написал ей сотни писем, и один раз она даже ответила. У него это письмо до сих пор в рамочке хранится на самом видном месте.
«Счастливого Рождества! Трам-пам-пам с наилучшими пожеланиями, Сандра». Витиеватая подпись, отпечатано на компьютере. Я так понимаю, это секретарь по списку рассылал самым настырным из фанов. Стив так гордится, словно она ему это лично написала!
– Ну и что, у каждого в подростковом возрасте были свои увлечения. Ты что, никогда не увлекалась каким-нибудь актером или группой? – заступилась за юношу Моника.
– Но я же никогда не спала с человеком только из-за того, что он похож на Эдриана Джона, – возмущенно возразила Габриэль. – И потом, Стиви – давно не подросток.
– Ах, Эдриан Джон? Ага, ага! Вот ты и призналась, кто у тебя в любимчиках! – обрадовалась Моника. – Теперь понятно, почему ты запала на того парня, который учился с нами в прошлом году! Он же – вылитый Джон.
– Вот еще. Мне просто нравится этот тип мужчин. Но я же не заставляла его размахивать мечом или носить плащ до пят, как у героя Эдриана в фильме «Шотландец»…
Габриэль раздраженно плеснула себе еще шампанского, чтобы справиться с обидой, от которой ее губы начинали дрожать всякий раз, когда она слышала имя Стива.
– Я думаю, ничего страшного нет в том, что Стиви обратил внимание на тебя по этой причине, – примирительно сказала Моника. – Ведь главное не то, из-за чего отношения начались, а как они продолжаются. Встречался-то он не с Сандрой. С тобой. И не мог не понимать того, что она – это она, а ты – это ты…
– Ну да. Если бы у него был выбор между мной и настоящей Сандрой… – горько усмехнулась Габриэль. – Конечно, ты права. Он бесконечно ценил мою неповторимость и индивидуальность. То-то я от него все время слышала: «А вот Сандра бы ни за что не надела эту юбку»… «А вот Сандра бы никогда так не сказала»… Пойми, Стив – просто больной, маньяк, помешанный, а я для него – резиновая кукла, призванная воплощать его эротические фантазии о Сандре!
Моника, которая как раз в этот момент делала глоток, фыркнула, подавилась шампанским и резко села, пытаясь прокашляться и отдышаться. Утерев слезы бумажным платочком, протянутым Габриэлью, и вновь обретя возможность говорить, она выдавила:
– Ну это ты загнула. Мне кажется, не будь у тебя комплекса на этот счет, ты бы и не обратила на такие вещи никакого внимания.
– А почему ты так защищаешь этого Стива? – подозрительно прищурилась Габриэль.
– Потому что ты – моя подруга, и я не хочу, чтобы ты разогнала всех мужчин, а потом сидела бы и страдала у меня на глазах.
– Хорошо. Следующий раз я уползу страдать в чулан, – пообещала Габи.
– Не придирайся к словам. Ты же прекрасно меня поняла. Не хочу, чтобы твои комплексы портили тебе жизнь. Например, сколько раз ты отказывалась участвовать в шоу двойников? А ведь это отличный шанс, чтобы тебя заметили! Сначала в этом амплуа, а потом рассмотрят, что ты и сама дорогого стоишь.
– А если не рассмотрят? – грустно спросила Габи.
– Тогда уходи из этой профессии. Устройся официанткой. Но учти, что в нашем городе гораздо больше официанток, стремящихся стать актрисами, чем актрис, готовых похоронить себя в придорожном кафе, но вакансии и там, и там не пустуют. Думай, куда тебе приятнее пробиваться. Моника, когда злилась, могла быть довольно резкой.
Габи уже почти заснула – шампанское делало веки такими тяжелыми… Но непрошеная мысль подспудно грызла, щекотала мозг, тревожа, девушку и заставляя вертеться с боку на бок, сминая простыни.
«Нам так не хватает мужского общества», – магнитофонной записью прокручивалась фраза, произнесенная звонким голоском Моники. «А Стиви так любит тебя»…
К черту Стиви. К черту всех тех бестолковых мужчин, что встретились ей за недолгую пока жизнь. Но как же хочется мужских объятий. Жара его тела рядом, горячего шепота его губ, его ласкающих рук… И ощущения того, что ты не одна, ты любима, тебя понимают и в любую минуту готовы защитить, поддержать, утешить…
Того самого ощущения, которое она ни разу не испытала в полной мере, но в погоне за которым временами готова была терпеть рядом с собой даже таких, как Стив. За треволнениями дня чувство зияющей ямы на том месте, где должна быть любовь, как-то стиралось и забывалось на время, чтобы ночью накрыть ее с головой и заставить содрогаться от рыданий.
Наконец Габи забылась, обнимая подушку, но и во сне продолжала всхлипывать и искать отсутствующего возлюбленного…
Глава 2
– Матильда! Моти!
Да куда же запропастилась эта чертова кошка? Габи уже и молока ей налила, и положила полную миску любимого корма, а Моти все не подавала признаков жизни.
Просторная родительская квартира хранила следы поспешных сборов в дорогу, и постороннему человеку, случайно заглянувшему в окно, могло показаться, что здесь побывали воры, охотники за драгоценностями, припрятанными в комоде под стопкой белья.
Но эти аркообразные окна располагались на седьмом этаже, и любителю подглядывать пришлось бы совершить альпинистское восхождение, цепляясь за фигурные решетки балконных перил и перегородок. А саму Габриэль не удивляли ни чулки и лифчики, охапкой сметенные из шкафа и брошенные на диван, ни разверстые пасти валяющихся в центре комнаты чемоданов.
Миссис Шонлейзенхоф, столько лет отправлявшая в путешествия других, сама так и не привыкла спокойно и без суеты собираться в дорогу, методично укладывая в дорожную сумку все необходимое и получая удовольствие от самого процесса сборов.
На работе – в те времена, когда Шарлиз еще была обычным менеджером, – она, приветливо улыбаясь, деловито инструктировала клиентов, что им стоит взять с собой, что непременно окажется в номере отеля, а что не понадобится вовсе. Она даже пару раз выступала в утренней телевизионной программе, демонстрируя телезрителям, как можно ловко и компактно уложить вещи в чемодан.
Но стоило зайти речи о ее собственной поездке, Шарлиз терялась, металась, нервничала и не могла решить, что из одежды ей пригодится и не толстит ли ее розовая кофточка.
Поэтому Габи без малейшего удивления прохаживалась по комнатам, заглядывая под кровати и носком босой ноги раздвигая брошенные на пол юбки и блузки в поисках кошки.
Матильда упорно не отзывалась на ее «кис-кис». И не дремала ни под одной из кучек одежды. Да и вообще у кошек бывает обыкновение нежно приветствовать любимых хозяев – по крайней мере, Моти при появлении Габи всегда так поступала.
Она величаво выплывала из-за угла, выгнув спинку и задрав хвост вопросительным знаком, начинала утробно мурчать, терлась о ноги Габриэли белоснежными боками и ушами, слегка привставая на цыпочки, если позволительно так сказать о кошке.
Исполнив сей непременный ритуал, подытоженный коротким «мр», Матильда возвращалась к прерванным важным занятиям: дремать на своей постилке на подоконнике или лениво следить за обитателями квартиры. Оживить ее могло только одно: настырные бесстрашные птички, обожающие прогуливаться по балконным перилам прямо перед носом у несчастной хищницы, отделенной от них оконным переплетом, словно стенкой аквариума.
Она мечтала добраться до маленьких нахалок, даже во сне видя, как ее зубки вонзаются в мягкий крмок, покрытый перьями. Это ясно читалось по ее движениям в минуты дремы.
Изящная кошачья головка запрокидывалась, и можно было разглядеть, как лихорадочно мечутся зрачки под неплотно сомкнутыми веками. Спящее тельце зверька напружинивалось, затем следовал рывок напряженных лапок, и вот он – светлый кошачий миг: челюсти мерно задвигались, мелькнул розовый язычок, и по белоснежной мордочке разлилась сытая блаженная улыбка.
Матильда пыталась изобрести способ достичь заветной цели. Она толкала лапкой стекло в надежде, что оно подастся и выпустит ее; старалась по-своему, по-кошачьи, скрипуче копировать птичий щебет, словно глупые птахи могли принять ее за свою и впорхнуть к ней в комнату – уж она бы тогда не растерялась!
С надеждой Моти оглядывалась на хозяев, взглядом огромных желтых глаз вопрошая: «Вы что, не понимаете, как это важно?!». Но жестокие хозяева твердили одно: «Тебе туда нельзя, дорогая. Здесь высоко. Ты свалишься!».
Как будто она глупая и не умеет прыгать. У нее так великолепно это получается – с пола на комод, с комода на шкаф, оттуда – на карниз и ну качаться на шторах! Подумаешь, она всего-то парочку и разодрала, но она же не виновата, что тонкая ткань не выдержала цепкого хвата ее коготков…
Итак, Матильды нигде не было. Габи заволновалась. Она уже не злилась на спрятавшуюся кошку, а всерьез встревожилась. Ну не могла же та подохнуть с голоду, забившись в недра полураскрытого шкафа!
Родители отсутствовали всего пару дней, перед отъездом доверху наполнили кормом и водой Мотины мисочки. Это была разумная кошка, которая умела дозировать свою пищу, и объесться до смерти – вовсе не в ее стиле. Габи не знала, что и думать.
Она подошла к любимому кошкиному окну. На подоконнике приютился шелковый малиновый матрасик, хранящий легкую вмятину, оставленную упругим кошачьим тельцем. Мама сшила эту мягкую перинку специально для Моти из своего старого одеяла (уж очень кошка любила на нем валяться, по-человечески вытянувшись во весь рост).
Это окно в гостиной Матильда облюбовала из-за наличия балкона – по перилам частенько прыгали птички. А еще потому, что по вечерам в этой комнате собиралось все семейство (папа, мама и Габи, которая и после переезда продолжала приезжать к ним в гости). Киса занимала свой дежурный пост и делала вид, что думает о своем. Но на самом деле внимательно прислушивалась ко всем разговорам, поводя локаторами ушей, дабы не пропустить ни слова, и делая собственные, ей одной известные выводы.
Габриэль постояла у окна, задумчиво собирая белые шерстинки с кошачьей подстилки. Легкий летний сквозняк овевал ее лицо, и Габи подумала о том, что будь она кошкой, ей бы нипочем не захотелось торчать в этой комнате, когда на улице такая прекрасная погода.
Щелк! Стоило ей об этом подумать, и до Габи дошло, что сквозняком тянет из распахнутой настежь форточки под самым потолком. Высоковато, конечно, но что значит эта высота для их непоседливой кошки, которая в свои семь с половиной лет продолжала носиться, как котенок!
– Матильда! – панически завопила Габи и выскочила на балкон, с ужасом готовясь увидеть белую кляксу, распластанную внизу, на газоне.
Со стороны соседского балкона раздалось вопросительное «мр».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16