Сегодня же я намерен выпить с той, кто хочет меня отсюда поскорее выпроводить…
«Ты уже достаточно пьян, если не можешь вспомнить, отправлял телеграмму или нет», – подумала Эмма.
Желая, чтобы в комнате как можно скорее появился Хореб или Аиша, она сказала, что сейчас позовет кого-нибудь из слуг и спросит, не оставляла ли сеньора де Кория для него какой-нибудь записки.
– Не надо, – махнув рукой, ответил Рамон. – Это уже не важно. Я лучше ее подожду. Она же все равно придет. А тем временем, малышка Эмма, вы не откажетесь вместе со мной отпраздновать мою удачу?
Несмотря на то, что ей совсем не хотелось оставаться с ним до прихода Леоноры, Эмма, поборов свою неприязнь, ответила:
– Конечно же я вас поздравлю, но только если скажете с чем.
– Поздравите? – удивленно переспросил испанец. – Нет, этого недостаточно. Мы с вами должны это отметить! А… – Он скользнул взглядом по батарее бутылок в баре. – Эмма, вы должны выпить! Выпить со мной, Рамоном Луисом Кальенте Галатасом, некогда беднейшим отпрыском знатного испанского рода, а теперь унаследовавшим огромное состояние! Мой покойный дядюшка оставил мне дом с земельными владениями в Коста-дель-Соль. Отныне я буду жить на доходы от его винодельческого производства в Херес-де-ла-Фротнера. Я думаю, это стоит обмыть?
– Эти новости вы… хотели сообщить сеньоре? – ахнув, спросила Эмма.
– Ну а какие еще? Конечно же их. Считаете, что этого недостаточно?
– Нет, достаточно! Во всяком случае, для меня они… полнейший сюрприз…
– Как вы считаете, с таким наследством мое положение в этом доме изменится? Теперь Леоноре не придется бояться бедности. Когда она станет моей женой, я ее всем обеспечу. Она будет иметь все, что захочет!
– Да, конечно, – ответила Эмма. – Но она собирается выйти замуж за Марка Трайтона, а не за вас, Рамон.
На его лицо легла тень.
– Замуж за этого англичанина?! – злобно воскликнул он. – Но Леонора любит меня! Она всегда любила только меня. А женой Трайтона она хотела стать только из-за дурацкого завещания Хайме. У нас с ней родственные души, одинаковый темперамент. А Марк Трайтон? Вы что, не верите, что ей нужны только его деньги?
– Прошу вас… – взмолилась Эмма. – Я не намерена обсуждать дела сеньоры.
– А я намерен! Потому что они не только ее, но и мои тоже. Теперь мы с сеньором Эль-Трайтоном находимся в равных условиях. Я уже не беднее его! Может быть, вы думаете, что он любит ее так же, как я?
– Но если бы он не любил сеньору, то вряд ли хотел бы на ней жениться…
– Ох уж мне эти англичане! У них в жилах течет не кровь, а вода! Если вы, будучи молодыми, не женитесь по любви, то по прошествии лет делаете это только по расчету. Понимаете, холостяку Трайтону выгодно иметь такую жену, как Леонора. Но он ее никогда не получит. Когда я уведу ее у него из-под носа, Марку придется искать себе другую женщину. Так что нам есть за что выпить…
– Рамон, я за ужином уже выпила шерри, и мне не хотелось бы…
– Мы выпьем с вами не только за меня и Леонору, но и за то утешение, которое будет вынужден искать сеньор Эль-Трайтон. Бедный англичанин! А он-то думал, что Рамон Галатас ему не конкурент!
Продолжая говорить, испанец достал из бара бутылку и помахал ею перед носом девушки.
Поняв, что его не переубедить, Эмма сказала, что предпочла бы выпить то же самое, что и за ужином. Тогда испанец налил ей шерри, а себе – коньяк.
– Ну, за будущее! – произнес он тост. – И за крошку Эмму, которая иногда выглядит печальной и поэтому нуждается в утешении!
– Я в нем нисколько не нуждаюсь, – заверила его девушка.
Заметив, что он осушил свой бокал, она незаметно отодвинула от него коньячную бутылку.
– На вашем месте я не стала бы дожидаться сеньору, – заметила Эмма. – Ужинать она будет вне дома, так что вернется очень поздно.
– А я ее все равно дождусь! Или нет – я ее отыщу. Где она сейчас?
– В кинотеатре. В «Рокси» или «Гойе». Точно не знаю. А почему бы вам не поехать домой, а позже ей позвонить?
– Нет, я должен ее найти… Рамон рванулся к двери.
– Вы, надеюсь, не за рулем? – с тревогой спросила его Эмма. – Вы приехали на своей машине?
– Нет, на такси. Я попросил водителя меня подождать.
– Как – подождать? – удивилась девушка. – Но сеньоры де Кория не было дома…
– Всё равно таксист меня ждет. У меня не было денег, чтобы ему заплатить. Поэтому он и ждет. Другого выхода у него нет.
– О, Рамон! – удивленно воскликнула Эмма, пораженная его легкомыслием.
Они стояли в холле, и ей через открытую дверь были видны мигающие за воротами виллы габаритные огни машины.
Схватив свою сумочку, Эмма открыла ее и, вынув из нее банкнот в сто песет, сунула деньги в руку испанца.
– Это – таксисту, Рамон! – сказала она. – А сейчас уезжайте!
Но выпроводить его Эмме так и не удалось. Развернувшись, Рамон, слащаво улыбаясь, обнял ее:
– Нет, что бы ни говорила малышка Эмма, она все же хочет, чтобы ее утешили! Поэтому я ее сейчас поцелую. Вот так…
И прежде, чем девушка успела опомниться, он поцеловал ее сначала в лоб, а затем в щеку. Когда испанец притянул Эмму к себе, она поверх его плеча в дверях на фоне дождя увидела силуэт высокого мужчины.
Это был Марк Трайтон. При виде его девушка почувствовала облегчение и тут же сильно смутилась. И все же Эмма была рада его приходу: теперь у нее появилась возможность сказать ему, что она виделась с Гаем. Но ей это надо было сделать так, чтобы он* не подумал, что ее чувства к Гаю еще не угасли.
Наконец ей удалось вырваться из объятий Рамона.
Еще до того, как Трайтон вошел в ярко освещенный холл, Эмма увидела его злое лицо. Не обращая на нее никакого внимания, он схватил Рамона за плечи и, развернув его к себе, крикнул по-испански:
– Убирайся! Ну-ка, быстро отсюда!
Молодой испанец грозно нахмурился. Эмма испугалась, что он окажет Трайтону сопротивление и между ними завяжется драка. Но этого, к счастью, не произошло. Рамон щелкнул пальцами и произнес:
– Сегодня я могу позволить себе проявить благодушие.
Он бросил Эмме «Salud!» и вышел на улицу.
Марк с громким стуком захлопнул за ним дверь. Эмма поспешно расправила на себе платье и пригладила волосы. Девушка даже не допускала мысли о том, что он может злиться на нее. Марк должен был понять, что Рамон пьян! Не мог же он подумать, что в доме Леоноры они собирались устроить оргию!
– Рамон неожиданно разбогател и теперь хочет, чтобы все об этом узнали, – как бы оправдываясь, сказала Эмма. – Он даже телеграмму собирался отправить, но забыл. Наверное, в Испании он постоянно пил. Да вы и сами только что видели, какой он пьяный.
– Да, это я, конечно, заметил, – буркнул Трайтон. – В противном случае я бы так грубо его отсюда не выставил.
Он хмуро посмотрел на Эмму.
– Рамон пробыл здесь совсем недолго, – поспешно сказала она. – Он уже собирался уходить, но тут совсем неожиданно стал приставать ко мне.
– А вам… вам это не понравилось? Эмма беспомощно развела руками:
– А вы считаете, что это могло мне понравиться? Трайтон посмотрел на нее в упор и после долгой паузы произнес:
– Откуда мне знать, понравилось вам это или нет.
Эту фразу Эмма восприняла как оскорбление.
– Тогда зачем вы его выгнали? – дерзко спросила она.
– Во всяком случае, не для того, чтобы лишить вас удовольствия. Этим вы сможете заняться и в другое время. Просто я видел, что Рамон Галатас сильно пьян, и на правах друга Леоноры выставил его из дома. Я посчитал, что ему здесь не место. Так что прогнал я его только поэтому. Даже Леонора, которая к нему так благоволит, одобрила бы мой поступок.
– До вашего появления Рамон ничего лишнего себе не позволял, – продолжая оправдываться, заметила Эмма. – Хотя и приехал уже навеселе.
Марк пожал плечами.
– Не буду с вами спорить, – сказал он. – Если вы и осуждаете мое поведение, то меня это мало волнует. Но, придя к вам, я никак не ожидал застать вас в объятиях этого подонка.
– Так вы пришли, чтобы меня увидеть? – удивилась Эмма.
– Да. Но я вас надолго не задержу, – ответил Трайтон и, приглашая ее пройти, волевым движением руки указал на дверь гостиной.
Эмма, обескураженная его резким тоном, уныло побрела в комнату. Марк последовал за ней. Войдя в гостиную, он закрыл за собой дверь и, обернувшись, увидел на столе две пустые рюмки. Но прежде, чем Эмма попыталась ему хоть что-то объяснить, Трайтон, гневно сверкая глазами, набросился на нее с упреками:
– Вы не считаете, что должны были сообщить мне, что Тренч снова в Танжере, а вы, как только он позвонил, побежали к нему?
«Откуда он узнал? – подумала Эмма. – Ну конечно же от Леоноры. От кого же еще!»
Что она могла сказать в свое оправдание?
– Но я… я собиралась это сделать, – запинаясь, виноватым голосом ответила девушка.
Марк кивнул.
– Понимаю, – мрачно произнес он. – Может быть, вы скажете, что, пока я был в Касабланке, вы пытались со мной связаться? Но я спросил свою секретаршу и слугу в доме, и они сказали, что звонков от вас не было.
– Да, я вам не звонила, – более уверенным голосом ответила Эмма. – После того, что вы для меня сделали, я была обязана сказать вам, что Гай вернулся. Но мне казалось, что не будет ничего страшного, если сначала поговорю с ним, а потом – с вами.
– Но вы прекрасно знали, как я отнесусь к вашей встрече. Или вы забыли, при каких обстоятельствах он бежал из Танжера?
– Нет, я этого не забыла. Я помню, что Гай виноват, хотя никаких обвинений ему не предъявили. Что он оставил меня ради другой и что здесь у него остались долги. Что только благодаря вам его не арестовали…
– Абсолютно верно. Во всяком случае, с памятью у вас пока все в порядке. Значит, вы побежали к Тренчу потому, что простили его. Когда вы узнали, что он в городе?
– За пару дней до его звонка. Гай хотел меня видеть. Сеньора де Кория, должно быть, вам об этом уже рассказала.
– Да. Она сказала, что его звонок вас сильно взволновал. Вы заявили, что, раз он вам позвонил, должны обязательно его увидеть. И это несмотря на ее совет сообщить мне, что Тренч вернулся!
«Леонора де Кория переиначила мои слова, а он ей поверил!» – с горечью подумала Эмма.
– Мне не нужны были советы! – выпалила она. – Я и так собиралась рассказать вам о Гае. Хотя что я могу о нем сказать? Только то, что из Танжера он уехал в Марсель. Что некоторое время там работал, сумел расплатиться с кредиторами, а теперь намерен жениться и увезти жену в Родезию, где у него новая работа. А еще что он вам очень благодарен…
– За то, что против него не завели уголовного дела, он может меня особенно не благодарить. Я действовал прежде всего в интересах авиакомпании. И вы помчались к нему только для того, чтобы услышать эти новости?
– Я к нему не помчалась! – возразила Эмма. – Сначала я хотела поговорить с вами.
– Но не поговорили. Неужели я такой глупец, что не понимаю, зачем вы с ним встречались?
– Я же говорила вам, что серьезной причины для встречи с ним у меня не было!
– Не было? Вы разве не понимали, что если Тренч продолжает заниматься своими грязными делишками, то и вы попадете под подозрение? Если бы вы обратились сначала ко мне, то я бы сам с ним встретился. Но вас, видимо, это совсем не устраивало.
– Как вы можете так говорить! За вашу встречу с Гаем я была бы вам только благодарна. Если, конечно…
Эмма хотела добавить: «…ему не грозит опасность ни от вас, ни от полиции», но Марк перебил ее:
– Если, конечно, не испытывали бы к нему нежных чувств, в которых сами боитесь сознаться! Вам просто захотелось вспомнить прошлое!
– Я же не знала, что у него все в порядке, и думала, что ему нужна моя помощь. Не могла же я отвернуться от человека, нуждавшегося в помощи. Если вы окажетесь в беде, я даже вам постараюсь помочь.
Ей не надо было произносить «даже». Это слово вырвалось у Эммы только потому, что непонимание Трайтона начинало ее бесить.
– Даже мне! – возмущенно воскликнул он. – Выходит, моя забота о вас и ломаного гроша не стоит! А я-то думал, что вы совсем другая…
– Что значит «совсем другая»?
– Вы, как и все женщины, не можете забыть свой прошлый роман. Для вас не важно, по чьей вине он был прерван. Женское самолюбие заставляет вас верить в то, что, стоит вам лишь пошевелить пальцем, как тот, с кем вы расстались, снова окажется у ваших ног. И это не важно, влюблены ли вы в другого или нет.
– Но мне от Гая ничего не нужно. Абсолютно ничего!
– Вы так говорите только потому; что Тренч по-прежнему любит ту, ради которой он оставил вас. Если бы вы действительно думали, что он нуждается в помощи, то в первую очередь обратились бы ко мне. Но вы этого не сделали. Если вы ездили к нему в надежде найти утешение, то я бы вас искренне пожалел. Но, увы, я только что стал невольным свидетелем того, как это утешение вы искали в объятиях другого…
– В таком случае, что бы я ни сказала, вы мне все равно не поверите. Но какое же утешение я могла получить?
Марк долго смотрел на Эмму, а потом произнес:
– Не знаю. Я не понимаю, что вам нужно от Галатаса.
– Но он же влюблен в Леонору! – выкрикнула Эмма, впервые назвав при Трайтоне сеньору де Кория по имени.
– А Леонора – тоже женщина, – заметил Трайтон. – А это значит, что она, подобно другим, дверцу в свое сердце будет держать приоткрытой. Но судя по тому, что я видел, вы к Галатасу не очень-то расположены. Хотя точно не знаю. Может быть, вы в него влюблены. Единственное, что мне доподлинно известно, так это то, что сегодня вы были в его объятиях. Если вы в него влюблены, то я прошу прощения за мое вторжение, а если нет, то это значит, что вы – охотница за скальпами. Да-да, то, чем вы занимаетесь, называется охотой за скальпами…
Увидев, что Эмма вздрогнула, он продолжил:
– Что, в точку попал? Тогда никаких извинений от меня не услышите. А если у вас такая страсть к коллекционированию скальпов, то возьмите и этот!
Трайтон резко наклонился к девушке и страстно поцеловал ее в губы. В его поцелуе не было нежности, но и этого оказалось достаточно, чтобы у Эммы сразу же закружилась голова.
После этого он молча вышел из комнаты, а остановить его Эмме не позволила гордость.
Она ждала Леонору и, прислушиваясь к шуму дождя, думала о Трайтоне. После долгих раздумий девушка пришла к окончательному решению: как только ее отпустит Леонора, она тут же съедет с виллы «Мирадор». Если она останется в этом доме до свадьбы Пилар, то тогда новых встреч с Марком ей точно не избежать. А видеть его Эмма не хотела. Она была на него обижена. Горькие слова, сказанные им, болью отдавались в ее сердце.
Да как же он мог о ней так подумать! Ведь это же все неправда! А раз это неправда, надо об этом забыть и думать о чем-нибудь другом. Ну хотя бы о предстоящем разговоре с Леонорой. Общение с этой женщиной требовало от Эммы предельного напряжения. И новый разговор с сеньорой, в чем она нисколько не сомневалась, исключением не станет.
Когда до нее из холла донесся голос сеньоры де Кория, Эмма решила, что та привезла с собой Рамона. Но когда Леонора вошла в гостиную одна, девушка поняла, что в холле она разговаривала с Хоребом.
Увидев Эмму, женщина остановилась посередине комнаты и принялась стягивать с рук длинные вечерние перчатки.
– Сейчас так поздно, я думала, что вы уже спите, – сказала она. – Вы не очень устали?
Теплота в ее голосе удивила Эмму.
– Нет, сеньора, я не устала, – сухо ответила девушка. – А спать не легла потому, что звонила Пилар. Я пообещала ей дождаться вас и передать, чтобы вы ей срочно перезвонили.
Леонора нахмурилась.
– Звонила Пилар? – переспросила она. – Странно. Решила уделить мне внимание, когда с ней рядом тот, кого она так обожает! Ничего важного она мне не сообщит. А потом, она уже наверняка в постели. Так что я перезвоню ей завтра утром.
– Она умоляла вас позвонить сегодня, – не отступалась Эмма.
– Хорошо, хорошо, я ей сейчас позвоню, – буркнула Леонора, но к телефону все равно не подошла.
Она наконец сняла перчатки, сбросила с себя меховую пелерину и, достав из коробки сигарету, опять же к удивлению Эммы, предложила ей закурить.
– Скажите, вы видели сегодня Рамона? – спросила сеньора де Кория. – Это вы сообщили ему, где меня можно найти?
– Да. Он сказал, что о своем приезде известил вас телеграммой. Но потом засомневался, послал ли он ее или нет.
Леонора снисходительно улыбнулась.
– Тогда все понятно, – кивнула она. – Рамон нашел меня в «Гойе», а после фильма мы поехали с ним поужинать. А в том, что он забыл послать телеграмму, ничего удивительного нет. К тому времени, как мне удалось убедить его поехать домой и лечь спать, он так напился, что уже стал сомневаться, получил ли он наследство или нет. Надеюсь, он вам о нем говорил? Оно ему досталось от дяди. А у того в Южной Испании были самые плодородные земли.
– Пока сеньор Галатас был здесь, ни о чем другом он не говорил. Этими новостями ему не терпелось поделиться с вами. Поэтому я взяла на себя смелость сказать ему, где вас можно найти.
– И правильно сделали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
«Ты уже достаточно пьян, если не можешь вспомнить, отправлял телеграмму или нет», – подумала Эмма.
Желая, чтобы в комнате как можно скорее появился Хореб или Аиша, она сказала, что сейчас позовет кого-нибудь из слуг и спросит, не оставляла ли сеньора де Кория для него какой-нибудь записки.
– Не надо, – махнув рукой, ответил Рамон. – Это уже не важно. Я лучше ее подожду. Она же все равно придет. А тем временем, малышка Эмма, вы не откажетесь вместе со мной отпраздновать мою удачу?
Несмотря на то, что ей совсем не хотелось оставаться с ним до прихода Леоноры, Эмма, поборов свою неприязнь, ответила:
– Конечно же я вас поздравлю, но только если скажете с чем.
– Поздравите? – удивленно переспросил испанец. – Нет, этого недостаточно. Мы с вами должны это отметить! А… – Он скользнул взглядом по батарее бутылок в баре. – Эмма, вы должны выпить! Выпить со мной, Рамоном Луисом Кальенте Галатасом, некогда беднейшим отпрыском знатного испанского рода, а теперь унаследовавшим огромное состояние! Мой покойный дядюшка оставил мне дом с земельными владениями в Коста-дель-Соль. Отныне я буду жить на доходы от его винодельческого производства в Херес-де-ла-Фротнера. Я думаю, это стоит обмыть?
– Эти новости вы… хотели сообщить сеньоре? – ахнув, спросила Эмма.
– Ну а какие еще? Конечно же их. Считаете, что этого недостаточно?
– Нет, достаточно! Во всяком случае, для меня они… полнейший сюрприз…
– Как вы считаете, с таким наследством мое положение в этом доме изменится? Теперь Леоноре не придется бояться бедности. Когда она станет моей женой, я ее всем обеспечу. Она будет иметь все, что захочет!
– Да, конечно, – ответила Эмма. – Но она собирается выйти замуж за Марка Трайтона, а не за вас, Рамон.
На его лицо легла тень.
– Замуж за этого англичанина?! – злобно воскликнул он. – Но Леонора любит меня! Она всегда любила только меня. А женой Трайтона она хотела стать только из-за дурацкого завещания Хайме. У нас с ней родственные души, одинаковый темперамент. А Марк Трайтон? Вы что, не верите, что ей нужны только его деньги?
– Прошу вас… – взмолилась Эмма. – Я не намерена обсуждать дела сеньоры.
– А я намерен! Потому что они не только ее, но и мои тоже. Теперь мы с сеньором Эль-Трайтоном находимся в равных условиях. Я уже не беднее его! Может быть, вы думаете, что он любит ее так же, как я?
– Но если бы он не любил сеньору, то вряд ли хотел бы на ней жениться…
– Ох уж мне эти англичане! У них в жилах течет не кровь, а вода! Если вы, будучи молодыми, не женитесь по любви, то по прошествии лет делаете это только по расчету. Понимаете, холостяку Трайтону выгодно иметь такую жену, как Леонора. Но он ее никогда не получит. Когда я уведу ее у него из-под носа, Марку придется искать себе другую женщину. Так что нам есть за что выпить…
– Рамон, я за ужином уже выпила шерри, и мне не хотелось бы…
– Мы выпьем с вами не только за меня и Леонору, но и за то утешение, которое будет вынужден искать сеньор Эль-Трайтон. Бедный англичанин! А он-то думал, что Рамон Галатас ему не конкурент!
Продолжая говорить, испанец достал из бара бутылку и помахал ею перед носом девушки.
Поняв, что его не переубедить, Эмма сказала, что предпочла бы выпить то же самое, что и за ужином. Тогда испанец налил ей шерри, а себе – коньяк.
– Ну, за будущее! – произнес он тост. – И за крошку Эмму, которая иногда выглядит печальной и поэтому нуждается в утешении!
– Я в нем нисколько не нуждаюсь, – заверила его девушка.
Заметив, что он осушил свой бокал, она незаметно отодвинула от него коньячную бутылку.
– На вашем месте я не стала бы дожидаться сеньору, – заметила Эмма. – Ужинать она будет вне дома, так что вернется очень поздно.
– А я ее все равно дождусь! Или нет – я ее отыщу. Где она сейчас?
– В кинотеатре. В «Рокси» или «Гойе». Точно не знаю. А почему бы вам не поехать домой, а позже ей позвонить?
– Нет, я должен ее найти… Рамон рванулся к двери.
– Вы, надеюсь, не за рулем? – с тревогой спросила его Эмма. – Вы приехали на своей машине?
– Нет, на такси. Я попросил водителя меня подождать.
– Как – подождать? – удивилась девушка. – Но сеньоры де Кория не было дома…
– Всё равно таксист меня ждет. У меня не было денег, чтобы ему заплатить. Поэтому он и ждет. Другого выхода у него нет.
– О, Рамон! – удивленно воскликнула Эмма, пораженная его легкомыслием.
Они стояли в холле, и ей через открытую дверь были видны мигающие за воротами виллы габаритные огни машины.
Схватив свою сумочку, Эмма открыла ее и, вынув из нее банкнот в сто песет, сунула деньги в руку испанца.
– Это – таксисту, Рамон! – сказала она. – А сейчас уезжайте!
Но выпроводить его Эмме так и не удалось. Развернувшись, Рамон, слащаво улыбаясь, обнял ее:
– Нет, что бы ни говорила малышка Эмма, она все же хочет, чтобы ее утешили! Поэтому я ее сейчас поцелую. Вот так…
И прежде, чем девушка успела опомниться, он поцеловал ее сначала в лоб, а затем в щеку. Когда испанец притянул Эмму к себе, она поверх его плеча в дверях на фоне дождя увидела силуэт высокого мужчины.
Это был Марк Трайтон. При виде его девушка почувствовала облегчение и тут же сильно смутилась. И все же Эмма была рада его приходу: теперь у нее появилась возможность сказать ему, что она виделась с Гаем. Но ей это надо было сделать так, чтобы он* не подумал, что ее чувства к Гаю еще не угасли.
Наконец ей удалось вырваться из объятий Рамона.
Еще до того, как Трайтон вошел в ярко освещенный холл, Эмма увидела его злое лицо. Не обращая на нее никакого внимания, он схватил Рамона за плечи и, развернув его к себе, крикнул по-испански:
– Убирайся! Ну-ка, быстро отсюда!
Молодой испанец грозно нахмурился. Эмма испугалась, что он окажет Трайтону сопротивление и между ними завяжется драка. Но этого, к счастью, не произошло. Рамон щелкнул пальцами и произнес:
– Сегодня я могу позволить себе проявить благодушие.
Он бросил Эмме «Salud!» и вышел на улицу.
Марк с громким стуком захлопнул за ним дверь. Эмма поспешно расправила на себе платье и пригладила волосы. Девушка даже не допускала мысли о том, что он может злиться на нее. Марк должен был понять, что Рамон пьян! Не мог же он подумать, что в доме Леоноры они собирались устроить оргию!
– Рамон неожиданно разбогател и теперь хочет, чтобы все об этом узнали, – как бы оправдываясь, сказала Эмма. – Он даже телеграмму собирался отправить, но забыл. Наверное, в Испании он постоянно пил. Да вы и сами только что видели, какой он пьяный.
– Да, это я, конечно, заметил, – буркнул Трайтон. – В противном случае я бы так грубо его отсюда не выставил.
Он хмуро посмотрел на Эмму.
– Рамон пробыл здесь совсем недолго, – поспешно сказала она. – Он уже собирался уходить, но тут совсем неожиданно стал приставать ко мне.
– А вам… вам это не понравилось? Эмма беспомощно развела руками:
– А вы считаете, что это могло мне понравиться? Трайтон посмотрел на нее в упор и после долгой паузы произнес:
– Откуда мне знать, понравилось вам это или нет.
Эту фразу Эмма восприняла как оскорбление.
– Тогда зачем вы его выгнали? – дерзко спросила она.
– Во всяком случае, не для того, чтобы лишить вас удовольствия. Этим вы сможете заняться и в другое время. Просто я видел, что Рамон Галатас сильно пьян, и на правах друга Леоноры выставил его из дома. Я посчитал, что ему здесь не место. Так что прогнал я его только поэтому. Даже Леонора, которая к нему так благоволит, одобрила бы мой поступок.
– До вашего появления Рамон ничего лишнего себе не позволял, – продолжая оправдываться, заметила Эмма. – Хотя и приехал уже навеселе.
Марк пожал плечами.
– Не буду с вами спорить, – сказал он. – Если вы и осуждаете мое поведение, то меня это мало волнует. Но, придя к вам, я никак не ожидал застать вас в объятиях этого подонка.
– Так вы пришли, чтобы меня увидеть? – удивилась Эмма.
– Да. Но я вас надолго не задержу, – ответил Трайтон и, приглашая ее пройти, волевым движением руки указал на дверь гостиной.
Эмма, обескураженная его резким тоном, уныло побрела в комнату. Марк последовал за ней. Войдя в гостиную, он закрыл за собой дверь и, обернувшись, увидел на столе две пустые рюмки. Но прежде, чем Эмма попыталась ему хоть что-то объяснить, Трайтон, гневно сверкая глазами, набросился на нее с упреками:
– Вы не считаете, что должны были сообщить мне, что Тренч снова в Танжере, а вы, как только он позвонил, побежали к нему?
«Откуда он узнал? – подумала Эмма. – Ну конечно же от Леоноры. От кого же еще!»
Что она могла сказать в свое оправдание?
– Но я… я собиралась это сделать, – запинаясь, виноватым голосом ответила девушка.
Марк кивнул.
– Понимаю, – мрачно произнес он. – Может быть, вы скажете, что, пока я был в Касабланке, вы пытались со мной связаться? Но я спросил свою секретаршу и слугу в доме, и они сказали, что звонков от вас не было.
– Да, я вам не звонила, – более уверенным голосом ответила Эмма. – После того, что вы для меня сделали, я была обязана сказать вам, что Гай вернулся. Но мне казалось, что не будет ничего страшного, если сначала поговорю с ним, а потом – с вами.
– Но вы прекрасно знали, как я отнесусь к вашей встрече. Или вы забыли, при каких обстоятельствах он бежал из Танжера?
– Нет, я этого не забыла. Я помню, что Гай виноват, хотя никаких обвинений ему не предъявили. Что он оставил меня ради другой и что здесь у него остались долги. Что только благодаря вам его не арестовали…
– Абсолютно верно. Во всяком случае, с памятью у вас пока все в порядке. Значит, вы побежали к Тренчу потому, что простили его. Когда вы узнали, что он в городе?
– За пару дней до его звонка. Гай хотел меня видеть. Сеньора де Кория, должно быть, вам об этом уже рассказала.
– Да. Она сказала, что его звонок вас сильно взволновал. Вы заявили, что, раз он вам позвонил, должны обязательно его увидеть. И это несмотря на ее совет сообщить мне, что Тренч вернулся!
«Леонора де Кория переиначила мои слова, а он ей поверил!» – с горечью подумала Эмма.
– Мне не нужны были советы! – выпалила она. – Я и так собиралась рассказать вам о Гае. Хотя что я могу о нем сказать? Только то, что из Танжера он уехал в Марсель. Что некоторое время там работал, сумел расплатиться с кредиторами, а теперь намерен жениться и увезти жену в Родезию, где у него новая работа. А еще что он вам очень благодарен…
– За то, что против него не завели уголовного дела, он может меня особенно не благодарить. Я действовал прежде всего в интересах авиакомпании. И вы помчались к нему только для того, чтобы услышать эти новости?
– Я к нему не помчалась! – возразила Эмма. – Сначала я хотела поговорить с вами.
– Но не поговорили. Неужели я такой глупец, что не понимаю, зачем вы с ним встречались?
– Я же говорила вам, что серьезной причины для встречи с ним у меня не было!
– Не было? Вы разве не понимали, что если Тренч продолжает заниматься своими грязными делишками, то и вы попадете под подозрение? Если бы вы обратились сначала ко мне, то я бы сам с ним встретился. Но вас, видимо, это совсем не устраивало.
– Как вы можете так говорить! За вашу встречу с Гаем я была бы вам только благодарна. Если, конечно…
Эмма хотела добавить: «…ему не грозит опасность ни от вас, ни от полиции», но Марк перебил ее:
– Если, конечно, не испытывали бы к нему нежных чувств, в которых сами боитесь сознаться! Вам просто захотелось вспомнить прошлое!
– Я же не знала, что у него все в порядке, и думала, что ему нужна моя помощь. Не могла же я отвернуться от человека, нуждавшегося в помощи. Если вы окажетесь в беде, я даже вам постараюсь помочь.
Ей не надо было произносить «даже». Это слово вырвалось у Эммы только потому, что непонимание Трайтона начинало ее бесить.
– Даже мне! – возмущенно воскликнул он. – Выходит, моя забота о вас и ломаного гроша не стоит! А я-то думал, что вы совсем другая…
– Что значит «совсем другая»?
– Вы, как и все женщины, не можете забыть свой прошлый роман. Для вас не важно, по чьей вине он был прерван. Женское самолюбие заставляет вас верить в то, что, стоит вам лишь пошевелить пальцем, как тот, с кем вы расстались, снова окажется у ваших ног. И это не важно, влюблены ли вы в другого или нет.
– Но мне от Гая ничего не нужно. Абсолютно ничего!
– Вы так говорите только потому; что Тренч по-прежнему любит ту, ради которой он оставил вас. Если бы вы действительно думали, что он нуждается в помощи, то в первую очередь обратились бы ко мне. Но вы этого не сделали. Если вы ездили к нему в надежде найти утешение, то я бы вас искренне пожалел. Но, увы, я только что стал невольным свидетелем того, как это утешение вы искали в объятиях другого…
– В таком случае, что бы я ни сказала, вы мне все равно не поверите. Но какое же утешение я могла получить?
Марк долго смотрел на Эмму, а потом произнес:
– Не знаю. Я не понимаю, что вам нужно от Галатаса.
– Но он же влюблен в Леонору! – выкрикнула Эмма, впервые назвав при Трайтоне сеньору де Кория по имени.
– А Леонора – тоже женщина, – заметил Трайтон. – А это значит, что она, подобно другим, дверцу в свое сердце будет держать приоткрытой. Но судя по тому, что я видел, вы к Галатасу не очень-то расположены. Хотя точно не знаю. Может быть, вы в него влюблены. Единственное, что мне доподлинно известно, так это то, что сегодня вы были в его объятиях. Если вы в него влюблены, то я прошу прощения за мое вторжение, а если нет, то это значит, что вы – охотница за скальпами. Да-да, то, чем вы занимаетесь, называется охотой за скальпами…
Увидев, что Эмма вздрогнула, он продолжил:
– Что, в точку попал? Тогда никаких извинений от меня не услышите. А если у вас такая страсть к коллекционированию скальпов, то возьмите и этот!
Трайтон резко наклонился к девушке и страстно поцеловал ее в губы. В его поцелуе не было нежности, но и этого оказалось достаточно, чтобы у Эммы сразу же закружилась голова.
После этого он молча вышел из комнаты, а остановить его Эмме не позволила гордость.
Она ждала Леонору и, прислушиваясь к шуму дождя, думала о Трайтоне. После долгих раздумий девушка пришла к окончательному решению: как только ее отпустит Леонора, она тут же съедет с виллы «Мирадор». Если она останется в этом доме до свадьбы Пилар, то тогда новых встреч с Марком ей точно не избежать. А видеть его Эмма не хотела. Она была на него обижена. Горькие слова, сказанные им, болью отдавались в ее сердце.
Да как же он мог о ней так подумать! Ведь это же все неправда! А раз это неправда, надо об этом забыть и думать о чем-нибудь другом. Ну хотя бы о предстоящем разговоре с Леонорой. Общение с этой женщиной требовало от Эммы предельного напряжения. И новый разговор с сеньорой, в чем она нисколько не сомневалась, исключением не станет.
Когда до нее из холла донесся голос сеньоры де Кория, Эмма решила, что та привезла с собой Рамона. Но когда Леонора вошла в гостиную одна, девушка поняла, что в холле она разговаривала с Хоребом.
Увидев Эмму, женщина остановилась посередине комнаты и принялась стягивать с рук длинные вечерние перчатки.
– Сейчас так поздно, я думала, что вы уже спите, – сказала она. – Вы не очень устали?
Теплота в ее голосе удивила Эмму.
– Нет, сеньора, я не устала, – сухо ответила девушка. – А спать не легла потому, что звонила Пилар. Я пообещала ей дождаться вас и передать, чтобы вы ей срочно перезвонили.
Леонора нахмурилась.
– Звонила Пилар? – переспросила она. – Странно. Решила уделить мне внимание, когда с ней рядом тот, кого она так обожает! Ничего важного она мне не сообщит. А потом, она уже наверняка в постели. Так что я перезвоню ей завтра утром.
– Она умоляла вас позвонить сегодня, – не отступалась Эмма.
– Хорошо, хорошо, я ей сейчас позвоню, – буркнула Леонора, но к телефону все равно не подошла.
Она наконец сняла перчатки, сбросила с себя меховую пелерину и, достав из коробки сигарету, опять же к удивлению Эммы, предложила ей закурить.
– Скажите, вы видели сегодня Рамона? – спросила сеньора де Кория. – Это вы сообщили ему, где меня можно найти?
– Да. Он сказал, что о своем приезде известил вас телеграммой. Но потом засомневался, послал ли он ее или нет.
Леонора снисходительно улыбнулась.
– Тогда все понятно, – кивнула она. – Рамон нашел меня в «Гойе», а после фильма мы поехали с ним поужинать. А в том, что он забыл послать телеграмму, ничего удивительного нет. К тому времени, как мне удалось убедить его поехать домой и лечь спать, он так напился, что уже стал сомневаться, получил ли он наследство или нет. Надеюсь, он вам о нем говорил? Оно ему досталось от дяди. А у того в Южной Испании были самые плодородные земли.
– Пока сеньор Галатас был здесь, ни о чем другом он не говорил. Этими новостями ему не терпелось поделиться с вами. Поэтому я взяла на себя смелость сказать ему, где вас можно найти.
– И правильно сделали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16