А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Я могу предположить только одно: если я целенаправленно вернусь ощущениями, чувствами, переживаниями в тот день и час, сметя преграды памяти воздвигнутые ей на моем пути, со мною непременно произойдет нервный припадок, если не худшее, и, разумеется, я стараюсь, вернее уже следует говорить, о моем организме, что он старается этого не допустить, оставить меня в прежних реалиях, прежней монотонно спокойной жизни, точно и не было ничего, точно я по-прежнему остаюсь именно тем, кем был ранее, всего несколько дней назад.
Серым человеком.
- Вы - ублюдок!
- Простите?
- Повторить? Мне кажется, вы и так прекрасно слышали. Или вы с чем-то не согласны? Вам требуется другое определение?
- Да, но...
- Хорошо, пожалуйста. Вы - мразь.
- Послушайте, я не вижу такой уж насущной необходимости меня оскорблять.
- Что вы говорите? Видимо, вам все же не понравилось.
- Разумеется, и попрошу вас воздержаться от подобных высказываний в ваших же собственных интересах.
- Очень мило. Вы меня иначе отправите за решетку, не так ли, господин следователь? - последние слова она произнесла с явной издевкой. - За оскорбление вашего личного достоинства.
Лицо следователя передернулось, но он сдержался и не произнес ни слова.
- Скажите на милость, он сердится, - продолжила женщина. - Вернее сказать, он в негодовании. Объясните лучше, зачем вам понадобилось тащить меня в морг...
- Ну, знаете, - следователь не выдержал, - это необходимая формальность, которую...
- И устраивать там импровизированную пресс-конференцию с намеками на допрос?
- Послушайте, - продолжил он более миролюбиво, - почему вы на меня за это ополчились? По вашему, я собрал журналистов, что ли?
- Вы не позволили мне уйти сразу же после того, как показали мне моего бывшего мужа.
- Отнюдь, я...
- Ну, конечно, я так вам и поверила. У вас просто рук не хватило всем рты заткнуть, да?
- Я делал, что мог, но в конце концов, вы же первая и начали отвечать на вопросы, не я. Если бы вы молчали и просто следовали за мной, я мог бы гарантировать...
- Отчего-то только вы стояли все время на месте и ждали, когда меня доведут до ручки. Вам надо было видеть, вы ставили очередной следственный эксперимент.
- Нет, просто я минуту поговорил с редактором "Вестей", попросив последнего воздержаться от вопросов на щекотливые темы. Если помните, он первый задал вам вопрос о вашем отношении...
- Ну, на него вы зря ссылаетесь, не думаю, что они заметили на мне траурные одежды и заплаканное лицо.
- Конечно, раз вы это и заявили во всеуслышание.
- А мне надо было самой затыкать им рты, я так понимаю? И почему на десять минут, пока я находилась в морге, отозвали милицию, гарантирующую мне неприкосновенность?
- Я этими вопросами не занимаюсь.
- Разумеется. Вы просто попросили.
- Ну, знаете, это чересчур.
- Ничего подобного. Я прекрасно могу отличить правду ото лжи, знаете, за годы, проведенные с моим мужем, как говорится, царствие ему небесное, я прошла эту школу по высшему разряду. Так что вам достаточно открыть рот, а я уже могу сказать, что за этим последует.
- Сомневаюсь. Хотя вы были достаточно откровенны в своих комментариях о покойном.
- Я ничего не хочу и не собираюсь скрывать. Всегда найдется дотошный борзописец, который вытащит на свет порцию грязного белья и примется размазывать его на страницах какой-нибудь захудалой газетенки. А потом все это перейдет автоматом на телевидение как пикантные подробности нашумевшего дела.
Следователь хмыкнул.
- Да вы теперь надолго застряли на первых полосах, я вам с уверенностью могу это гарантировать. Давно уже в стране, я не говорю про наш тихий городок, не случалось убивать депутата Госдумы, пускай и бывшего, да еще и замминистра в прошлом. Уж год как минимум. Население изголодалось по сенсациям, а им передают исключительно принятие поправок к законам и разборки в парламенте: где кого сняли и кого поставили. Скажите, ну кого это может заинтересовать?
Женщина некоторое время молчала, потом неожиданно взглянула прямо в глаза следователю. Попыталась взглянуть - тот отвел взгляд,- и тихо сказала:
- Пожалуйста, мне хочется быть с вами откровенной. Но, прежде всего, ответьте на мой вопрос.
- Да, я слушаю.
- Вы считаете, что это я убила собственного мужа?
Следователь неторопливо прожал плечами, в его действиях сквозила уверенность:
- Это - одна из рабочих версий. Думаю, после пресс-конференции, если так можно назвать ваше общение с пишущей братией, кое-какие догадки в нее можно внести.
- И, позвольте спросить, какие именно? - на этот раз в ее голосе прозвучала просьба.
- Некоторое время назад, - начал он, осторожно подбирая слова, - я и в самом деле считал,... полагал, вполне вероятной версию о том, что именно вы использовали наемного убийцу для совершения расправы над покойным. Но... это было несколько дней назад, когда мы только приступили к изучению этого дела, - он внимательно посмотрел на женщину, та молчала, опустив голову. Теперь обстоятельства изменились, вы понимаете, надеюсь, о чем я... словом, я сильно сомневаюсь в этой версии. Тут что-то другое, возможно, и совсем не связанное с вами.
Он выдохнул. Женщина внимательно посмотрела на идущего рядом с ней следователя.
- Приятно слышать, - выдержав достойную паузу, произнесла она. - В любом случае, приятно.
- Что значит "в любом"? вы все еще уверены?..
- А почему бы и нет. Ведь вы не хотите оставить меня в покое. Я получила сегодня утром от вас повестку, в которой четко и ясно сказано...
- А, это, - следователь махнул рукой, - сущая формальность. Вам не стоит...
- Слушайте, не говорите мне слова "формальность". В ваших устах это всегда - какое-то испытание, некое исследование сущности человечества, в данном случае, представленное в моем лице.
Следователь усмехнулся.
- Вы - чрезвычайно мнительный человек. Уверяю вас, что... впрочем, я могу все вопросы задать сейчас, без протокола.
- Хорошо, - не без колебаний сказала она. - Я вас слушаю...
- Валерий Васильевич. Давно бы так. Право же, ничего сверхъестественного и тем более страшного не произойдет, если я вас кое о чем спрошу, а вы мне кое-что ответите. Разговор довольно пустячный пускай не на пару минут, но едва ли много больше.
- И стоило из-за этого огород городить? Могли бы просто позвонить.
- А вы бы тогда согласились? Нет, разумеется. Вот и пришлось принимать контрмеры.
- Очень остроумно, - она помолчала, давая возможность следователю начать свой разговор в привычной для него форме вопрос-ответ. Тем не менее, он по-прежнему молчал, точно собираясь с мыслями, потом вздохнул и медленно произнес:
- Странно, вы с ним прожили двадцать лет... - и снова замолчал.
- Что в этом странного.... Хотя, вы правы, я и сама толком не знаю, как прожила с ним все эти годы.
- Он вас старше на семь лет.
- Он уже работал и неплохо зарабатывал, когда мы сыграли свадьбу. Если на то пошло. Я тогда и представить не могла, что будет с нами потом... Он меня никогда в свои дела не посвящал, я, иной раз и понятия не имела, чем он занят. Впрочем, до того, что выяснилось... ну вы можете себе представить. Он занялся политикой, когда... как бы вам лучше всего объяснить... - женщина замялась. - Знаете, он был непредсказуемым и невыдержанным. И нетерпимым. Если бы не ребенок, я давно бы с ним разошлась, несмотря на все его доходы и прочее, я сильная смогла бы прожить, занималась бы чем-то своим.... Если бы решилась сразу, то растила Наташу и без его участия, он ведь сам никогда не занимался ничем, что было бы ему неинтересным, не приносило ощутимой выгоды. А ребенок - это скорее из раздела постоянных тревог и волнений, ему подобного и так хватало по работе, а когда ничего не чувствуешь к своей дочери...
- Он ее избегал, я так понимаю?
- Угадали, - она невесело улыбнулась, - Откупался, чем мог, практически никогда не разговаривал, только если ему было что-то надо... Наташа сама к нему не приставала никогда ни с расспросами, ни с просьбами абсолютно бесполезно. И притом он мог раздражиться и...
- Поднимал руку?
- Нет никогда, но обидеть ведь можно и словом. И куда больнее. Хорошо еще, не удивляйтесь, что я так говорю, хорошо, что он не так часто бывал дома, чтобы... наверное, будь его работа менее ответственна, отнимай она меньше времени, требуй к себе меньше внимания, постоянных скандалов, ссор, стычек и тому подобного не избежать было. А так мы жили как бы в разных временах, почти независимых, если не считать редких его выходных. Работать он мне не разрешал, ну и...
- Я понимаю.
- Вряд ли, - женщина покачала головой. - Все это надо пережить на себе.
- Значит, вы не жалеете, что...
- Я вам уже говорила об этом. И давайте больше не будем возвращаться к данной теме, мне она попросту крайне неприятна.
- Я прошу прощения. Еще раз извините.
И долгое молчание.
- У вас отвратительная работа, - неожиданно сказала она.
- Вы правы, - он не стал спорить, - Иногда она попросту непереносима, но... что ж поделать... приходится мириться и не с таким.
- Я понимаю. Простите меня, что я наговорила вам... не так давно... вы понимаете, после того, что случилось, мне было очень плохо. Попросту я была не в себе.
- Я прекрасно вас понимаю. Вам лучше было разрядиться немного, вот вы и разрядились.
- Об вас.
- Не имеет значения.
- Как скажете, - она пожала плечами. Следователь остановился и неожиданно тихо произнес, женщина едва поняла его слова:
- Знаете, я вам сейчас задам вопрос, что называется, из разряда идиотских, - и, помолчав, добавил: - Надеюсь, вы не обидитесь.
- Нет.
- Вы ожидали подобного... подобной развязки?
Она помялась.
- Как вам сказать. Если честно, - она вздохнула, - то да.
- Давно?
- Давно. Может быть, больше двух, трех лет. Я не знаю, не помню уже. Когда живешь с этой мыслью, то постепенно к ней привыкаешь, примиряешься с ней как с необходимостью, потом вовсе перестаешь замечать. Она как бы уходит в подсознание и... словом, я не знаю, что и ответить на ваш вопрос.
Следователь молча посмотрел на нее.
- Я, безусловно, кажусь вам кошмарной, страшным человеком без души, без совести. Но что я могу с собой поделать, если никогда, вы слышите, никогда не любила своего мужа. Если на то пошло, я вышла за него только потому, что... словом, между нами была близость, и в результате этой близости я забеременела. К тому же все считали его очень хорошим человеком, я - не исключение, он тогда и был вполне нормальным парнем, более того перспективным женихом, в финансовом плане, в отличие от прочих кандидатов. Знаете, у меня их было в свое время немало, что скрывать. Я выбрала его. Наверное, потому... нет, не буду вам говорить, вам это неинтересно, да и ни к чему, а мне. Считайте, что исходила из соображения стерпится-слюбится, упрощенно, наверное, так. Но не вышло. Первого ребенка я потеряла преждевременные роды, что же до второго, то лучше бы я воспитывала Наташу одна. Впрочем, почти так оно и было. Я вам готова признаться, что, может быть, лучше было бы...
Она не продолжала. Следователь кивнул.
- А каковы были его мотивы? Я имею в виду, на брак с вами?
Женщина пожала плечами.
- Слишком простой ответ, он вас не устроит. В свое время я считалась неприступной красавицей, крепость изо льда и снега, довольно много парней ухаживало за мной, но дальше этих ухаживаний дело не доходило, все без результата. Не знаю, чего я тогда ждала от жизни... И в школе, и позднее, в институте... А он... ему я сдалась без боя... не могу объяснить отчего, не бес попутал же в самом деле. Просто было в нем... что-то... какая-то странная привлекательность, пугающая, я бы так ее назвала. Это сейчас она трансформировалась в откровенную озлобленность не весть мир, а тогда... Она ему даже шла... - она закрыла глаза.
- А что вы делали после его исчезновения?
Женщина изумленно взглянула на следователя.
- Я же вам уже говорила, - и нетерпеливо сделала несколько шагов вперед. Следователь послушно двинулся следом за ней.
- Прошу прощения, я запамятовал. Знаете, я спросил потому, что... как бы вам это объяснить...
- Не объясняйте ничего, - отрезала она, - тем более мне.
- Хорошо.
- Тем более что мы уже пришли. Извините, что не позову вас к себе, это было бы выше моих сил. Еще раз простите.
Не дождавшись ответа, она открыла калитку и прошла к своему дому. Следователь молча смотрел, как женщина поднялась на три ступеньки и захлопнула за собой дверь.
Что ж, я себя могу поздравить с отлично выполненной работой. Настолько хорошо, что я получил вполне заслуженный двухнедельный отпуск, правда, мне давно его обещали, и все как-то выходило, что я должен был съездить еще куда-то и сделать еще то-то, но нынче - все. Последними своими делами я добился своего, поставив начальство, можно сказать, в угол. Моему шефу уже ничего не оставалось сделать, как подписать бумажку, освобождающую меня на некоторое время от выполнения своих обязанностей, да еще с количеством денег, и по нынешним нелегким временам считающимися приличными.
Может, мне попросту повезло, что шеф заехал в тот самый городок, в котором квартировался и выполнял последний этап его поручений и я, быть может, при ином раскладе сил, мне достались бы новые обещания, только теперь это не имеет значения. Теперь я на две недели сам по себе.
Если быть точным, то почти на две, но маленькое дельце, задерживающее меня в этом городе, я довольно быстро уладил ко взаимному согласию сторон и снова оказался свободным как ветер.
Конечно, я не могу пожаловаться на свою работу, она меня не тяготит, скорее, развлекает. В определенном смысле я сам себе голова, ограничения лишь накладываются на сроки и места действия. А в остальном приходится действовать самостоятельно, подчас на свой страх и риск. Что соответственно и оплачивается.
И, несмотря на все это вряд ли что-то можно сравнить с отпуском, пускай и на две недели, пускай и так неудачно разорванным пополам. Но это уж моя вина. Теперь, когда бумажная волокита отшелестела и осталась за горизонтом, я могу взвесить все шансы все "pro et contra" и спокойно решить, где же мне проводить долгожданные четырнадцать дней.
Месть-то особенно не много, выбрать можно либо из собственного города, либо отправиться на юг и потратить полученные от шефа средства там. Или махнуть к знакомым в Прибалтику, в Даугавпилс, не знаю, правда, как они меня встретят. Кажется, в прошлый раз я им успел надоесть, будем надеяться, что только кажется. Стоит позвонить и намекнуть, осторожно так, мол, уж очень мне понравилось прошлое лето и ваши новые картины, это я имею в виду супругу моего знакомого, которая, кстати, не раз уже выставлялась и имела с продаж своих неоимпрессионистских полотен неплохой доход. Позволяющей ей и ее мужу жить безбедно. У них собственные полдома в пригороде, у самого берега Даугавы. Очень симпатичное место.
Да, хорошо вот так распоряжаться собственным временем, пускай и не всегда это удается, мне кажется, даже лучше, что не всегда. Долгожданные минуты покажутся несоизмеримо дороже и важнее. А что до планирования свободного времени, то обычно приступают заранее, за месяцы до появления отпуска на горизонте, измеряют его длительность проездом к месту, встречами и расставаниями, новыми впечатлениями и старыми знакомыми. Вспоминая прошлые отпуска, что-то меняют, а что-то оставляют прежним, соглашаются на компромиссы или оставляют важнейшие решения "на потом" или спорят, настаивая на своей, безусловно, верной точке зрения.
Наверное, я люблю свободное времяпрепровождение именно в сочетании со временем, подаренным государству на то, чтобы прокормить себя. Слишком хорошо усвоил я уроки, преподанные в детстве, предназначенные для другого мышления, другого времени и другого мира. Тем не менее, они живы в моей памяти, тогда мне приходится, а частенько именно так и бывает, повторять их с удивительной настойчивостью, точно от этого зависит мое дальнейшее существование.
Но это на работе. Вне ее я стараюсь поменьше помнить о ней. В самом деле, гораздо спокойнее забыть обо всем на краткий миг, иначе, вспоминая нерешенные накопившиеся проблемы запросто можно сорваться или стать трудоголиком. Ни то ни другое меня не утешает, поэтому к работе я стараюсь относиться философски и делать ее только в отведенные на то часы и минуты. А в остальное время... ну, если повезет, планировать это остальное время и заниматься осуществлением своих планов. Чем я, собственно сейчас и занимаюсь.
Она подошла к телефону, сняла трубку. Частые прерывистые гудки свидетельствовали о том, что на том конце ее успели положить. Женщина нахмурилась и положила трубку на базу.
В комнату вошла дочь.
- Кто звонил? - поинтересовалась она, глядя с надеждой на аппарат.
- Не знаю. Повесили трубку. Думаю, ошиблись номером. А ты куда-то собралась?
- Мне Антон должен позвонить, мы с ним договаривались. А что?
Она пожала плечами.
- Да нет, ничего. Я не возражаю.
Но неприятной холодок, затаившийся под сердцем после звонка без адреса, не оставлял ее в покое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15