А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Берендеев Кирилл
Возвращение Идущего во Тьму
Берендеев Кирилл
Возвращение Идущего во Тьму
Часы пробили восемь. С первым ударом Софья подняла голову от журнала и внимательно взглянула на мужа, сидящего по другую сторону торшера. Да, интуиция ее не подвела. Александр читал книгу, какой-то карманный детективчик в мягкой обложке, один из множества, собранных им на полках; едва часы зазвонили, он явственно вздрогнул, дернулся, пытаясь взглянуть на циферблат и одновременно не давая себе этого сделать и сжал страницы так, что побелели пальцы. Лишь когда эхо последнего удара кануло в Лету, муж делано зевнул, выронил в нервном возбуждении, внезапно охватившем его, бульварный роман и наконец, соизволил обратить внимание на так взволновавший его предмет.
Все дальнейшие его действия она могла предсказать с точностью до мелочей, столь неизменной была их последовательность, со временем превратившаяся в ритуал. Вот сейчас Александр потянется, отложит книжку на журнальный столик и включит телевизор. Тут же выключит его, пару раз пройдется по комнате из угла в угол, точно томимый беспричинно навалившейся на него скукой, хотя и руки дрожат и дыхание неровное, выйдет на кухню, выпьет холодной воды: ей с этого места очень хорошо слышно как зашипит кран, наполняя стакан до краев. Отопьет глоток и выльет тихонько остаток в раковину - слышно, все слышно. После чего...
Александр бодрым шагом вышел из кухни, зачем-то заглянув в соседнюю комнату, приоткрыв дверь и в спальню. Остановился прямо посреди гостиной, под люстрой, посверкивающей саксонским хрусталем и бодрым голосом провозгласил:
- Что-то я сегодня засиделся. Не будешь возражать, если я скроюсь на часок? До ближайшей пивнушки и обратно.
Самое отвратительное в Александре, кроме, конечно, этих непонятных, отвратительных отлучек - его совершенная невосприимчивость к алкоголю. Убежденный трезвенник, любой банкет превращается в подлинное испытание ее нервной системы. Зачем ему надо говорить явную глупость - непонятно.
- Ненадолго, значит? - тоже часть сложившийся традиции от ее лица.
- Туда и обратно. Немного ноги поразмять.
Они замужем уже шесть, считай, семь лет. Всему есть свои причины, в данном случае, главная, если не единственная из них - возраст. Что скрывать, время не щадит никого, особенно женщин ее возраста. И наиболее заметно это для тех мужчин, что моложе своих жен на пусть и небольшой по геологическим масштабам, но убийственный для любого брака срок - неполных пять лет. Через месяц Александру исполнится тридцать четыре. Можно не продолжать.
И все же. До поездки в Чехию, в Карловы Вары, брак их протекал нормально, без заметных склок и неурядиц.
Кажется, Александр просто устал от жены бальзаковского возраста, которая его до невозможности любит и обставляет всем необходимым. Конечно, не надо быть проницательным, чтобы понять: молодость всегда тянется к молодости, а в большей степени это касается ветреного мужского пола. Зарабатывает он неплохо, если на то дело пошло, но вот у жены - состояние, позволяющее ей, даже проводя дни напролет у телевизора, обеспечивать и себя и его и кого-то от него со стороны. От одного этого поневоле волком взвоешь.
Софья оставила в покое свою еженощную боль и вздохнула:
- Ну, хорошо. Я буду ждать, - и попыталась улыбнуться.
Она сама выбрала его - ей любое чудачество по карману. А он, в самом деле, очень хорошо к ней относится. Впрочем, если быть меркантильным, то это не просто любовь - это любовь с интересом. Но гордость бывшего погранца не позволяет в этом признаться, даже себе самому.
И благодарность за все, и страх потерять, взаимный, что и говорить, и боязнь просто сделать что-то неприятное, что-то не то для женщины, которая любит с невозможной страстностью, и сама боится признаться в этом. Александр всегда предельно корректен, кроме постели, разумеется, вежлив, обходителен, дружелюбен и так далее и тому подобное.
Но его прогулки... Если бы не его прогулки...
На второй день пребывания в санатории в Карловых Варах он попросту исчез. Ни к обеду, ни к ужину его не было, появился лишь поздно вечером, усталый, с забинтованным плечом, весь расцарапанный. Долго не мог ничего объяснить, отделывался прозрачными намеками, пока не взглянул на часы. После чего собрался с духом и выдвинул версию, до смешного схожую с историями, публикуемыми в детективах: поведал повесть о спасении им местной несовершеннолетней девчушки от трех с чем-то возжаждавших "клубнички" подонков.
Самое смешное, что она ему поверила. И, когда через два месяца, уже дома, он снова отчалил в неизвестном направлении и вернулся в очень похожем потрепанном виде, поверила снова... Потом его исчезновения стали носить периодический характер и объяснить их, даже с помощью простой цепи досадных совпадений уже не представлялось возможным.
Александр прошел в спальню, надел дурацкий фиолетовый плащ с серебряной застежкой, привезенный из Чехии, сафьяновые сапоги, видимо, для безопасности взял спрятанный в ножнах и упакованный в пластиковую сумку, короткий меч и торопливо направился к выходу. На маскарад? Да кто его знает. Это дурацкое одеяние, шутовская внешность плюс холодное оружие, с которым Александр в подобных вылазках никогда не расставался, не давали Софье покоя.
Да как, в самом деле, логически можно объяснить все это представление? Александр говорил... Господи, да какая разница, что он нес в оправдание о вечерних тренировках и тому подобном? Пару раз его ранило, один - весьма серьезно, она видела длинные уродливые шрамы, пересекавшие бедро и грудь. Появились они внезапно, в одно из долгих его отсутствий и не изменились с тех пор ни на йоту, эти старые боевые рубцы. Наследство от недолгого пребывания в Таджикистане, ты просто не заметила, да кто бы говорил! Она-то прекрасно помнила, вспоминала всякий раз, когда он уходил на несколько бесконечно долгих часов в никуда, каждый сантиметр его атлетически сложенного тела.
А самое обидное, из него совершенно невозможно ничего вытянуть. Врет, конечно, всегда врет, краснеет и запинается, но сказать все равно не хочет. Нарочно доводит ее до слез.
Господи, когда же все, наконец, закончится? Если бы он напивался или с завидной регулярностью тискал в гостинице местных шлюх, это еще можно было хотя бы понять. Но ничего не было, ей говорили, ее уверяли опытнейшие из опытнейших, профессионалы своего дела, великолепные ищейки, на счету которых - не одно раскрытое дело из разряда "семейных". Шеф сыскного агентства после трехмесячных бесплодных розысков прибыл лично завизировать бессилие своей организации и только руками развел, - нет, мол, никаких следов, как сквозь землю человек исчезает, точно в подпространство. Свернул за угол - и растаял в темноте.
Раз, только раз, видели, как он заходил в какой-то дом, а потом выходил из него - между этими событиями каждая квартира небольшого одноэтажного строения была просто перевернута вверх дном - в этой стране все возможно, были бы средства, - и... новое недоуменное выражение лица их шефа.
Затем шеф повернулся, по-военному четко, и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.
Дверь щелкнула и сейчас. За Александром, отправившимся на свой непонятный, порой опасный, но все же чертовски привлекательный карнавал. Куда?
Софья еще минуту сидела неподвижно в кресле, глядя на пустой экран телевизора, затем включила его. И вздрогнула, заслышав громкие крики на пока еще черном экране. Изображение появилось: в прорезаемом сверкающими очередями трассирующих пуль помещении метались какие-то люди, неожиданно замирали и падали... А ведь Александр еще выезжал в какие-то командировки, раз в год обязательно, оставляя ее в безотчетной тревоге и снедающем душу страхе за его жизнь. Последний раз он вот так вот исчезал месяц назад. С тех самых пор она с глухим нетерпением ждала этого нового сигнала, его вспышки непонятной активности ближе к вечеру, точно муж ее получал ведомый ему одному сигнал и начинал сызнова свое представление. Ритуал ухода, беготня по квартире, ненавистный ей маскарад. И прощальные слова перед распахнутой дверью.
Александр говорил тогда, что едет в Черновцы - какого рожна ему надо там - совершенно непонятно. Его не было двенадцать дней. Он вернулся утром, Софья только вставала, поспешно спрятал меч (Господи, куда бы ни вышел, непременно берет с собой эту железку) и молча бросился к ней на кровать.
В этот самый момент ей показалось на мгновение.... То самое, глухое, неясное, но мерзкое, отвратительное, о чем она никогда не говорила вслух, но что ощущала буквально каждой клеточкой своего тела. И в его объятиях, и в поцелуях, и в словах, в движениях губ, рук, позах, походке, во всем... нечто неуловимое как холодок по всему телу.
Весь следующий месяц она ждала. В постели, в разговорах, наедине и по телефону, в его работе, во внезапных поездках в выходные, она искала, но не могла найти. То ощущение, что было с ней весь день, когда Александр вернулся из командировки, исчезло. Все было по-старому: его страсть и усталость, разговоры и молчание. Точно вчера к ним домой случайно зашел совсем другой человек, а ее муж сменил его и оказался в супружеской постели только следующим утром.
Может ей показалось, а может это была случайная, ничего не значащая встреча, ни к чему не обязывающая близость на несколько минут... разрядка для уставшего притворяться мужчины. Может она просто забыла, каким он бывает, когда возвращается свободным и отдохнувшим от семейных уз?
Софья непроизвольно дернулась и вскочила с кресла. Одним движением сняла халат и забросила его на диван. Подошла к шкафу, раскрыв створки настежь. Сорвала с вешалки одно из платьев.
Одно-единственное, которое она последнее время старалась не одевать. То, что Александр подарил ей на годовщину свадьбы.
Взглянув на него, Софья холодно усмехнулась. Александр совершенно не разбирается в моде, платье всегда казалось ей верхом безвкусицы, муж же, напротив, всегда выражал искреннее восхищение одетой в него супругой.
Она выбежала из подъезда, изрядно напугав дежурных и растерянно огляделась по сторонам.
Неприятный металлический звон в ту же секунду подсказал ей, куда двигаться дальше. В полутьме переулка она увидела удаляющуюся спину Александра и неловко прицепленные к потрепанным джинсам поблескивающие ножны. Муж задел ими за фонарный столб, но не оглянулся, лишь ускорил шаг.
Тоже сделала и она. Александр свернул за угол, она вынуждена была пробежать оставшиеся до поворота несколько десятков метров. Заглянув за угол дома, Софья как раз успела увидеть как Александр, торопливо оглянувшись, входит в какую-то дверь, озаренную изнутри ровным матовым светом. На мгновение свет погас, затем снова засиял как прежде, и дверь за ее мужем негромко захлопнулась.
- Так просто? - невольно вымолвила она, не веря увиденному. Мгновениями раньше Софья представляла себе изматывающую беготню по подворотням, через разбитые проходные подъезды, заброшенные стройки, пустыри, воображение рисовало картины одна таинственнее другой, но вот действительность.... Не было ни условного стука в дверь, ни сурового охранника у входа, ни подозрительных личностей, снующих вокруг, не было ничего.
Кроме той самой двери, в которую зашел ее муж. Все еще надеясь, но, уже не веря, что подъезд окажется проходным, Софья нажала на ручку и повернула ее, отворяя дверь.
В первое мгновение она не увидела ничего, кроме рассеянного матового света. Когда Софья перестала щуриться, первое, что ей бросилось в глаза, был коридор. Здание, в которое с такой уверенностью вошел ее муж, по виду было обычной двухэтажной развалюхой, предназначавшейся к сносу. Судя по внешней бедности дом мог служить последним прибежищем для разоряющихся компаний, а его чердак и подвал могли облюбовать лица без определенного места жительства.
Вот только коридор не соответствовал столь убогому внешнему облику. Он был - и стены и пол - отделан под камень и весьма искусными мастерами. Потолочные деревянные перекрытия, должно быть влетели заказчику в копеечку. В отдалении, подле странного конусообразного светильника, висела одинокая маленькая шпалера.
Помещение менее всего походило на рисовавшееся в ее воображении "злачное место". Тишина, царившая в коридоре, буквально оглушала. Софья сделала осторожный шаг в сторону шпалеры, затем другой, стараясь ступать как можно тише.
Чуть дальше коридор под прямым углом сворачивал вправо. Услышав негромкий хлопок, Софья оглянулась - дверь за ней закрылась сама. Она подошла к светильнику - пламя, а это было именно пламя, а не галогеновая лампочка, горело ровно, без мерцания, лишь чуть заметно подрагивало, она нерешительно протянула руку - холодное, как лампа дневного света. Может так горит натрий или что-то в этом роде, она не разбиралась в химии.
Пламя - маленький белый комок света - медленно, как во сне, поднялось с чаши конусообразного светильника и двинулось по направлению к руке Софьи. Та испуганно отдернула руку и отскочила, ударившись спиной о стену. Огонек вернулся на исходное место. Проводив его взглядом, Софья почувствовала неприятный холодок.
Камень, самый настоящий камень. Она провела рукой по стене, проверяя, так ли это, несильно шлепнула ладонью в стену. Кладка была цельной, сложена на диво аккуратно, блоки подогнаны так, что зазоров почти не видно. Софья пригляделась. Тоненькая как волосок трещинка разделяла монолиты размером с тумбу для стола каждый.
- Господи, - невольно вымолвила она, не в силах представить кому, с какой целью и, главное, как удалось разобрать и собрать заново этот дряхлый, убогий дом, оставив наружные стены из обычных железобетонных панелей, а на внутренние затащить и аккуратно выложить десятки тонн... чего?.. наверное, гранита?
Загадка осталась неразгаданной, Софья спохватилась, что пришла вовсе не за этим и, стороной обойдя странный светильник, медленно пошла к извиву коридора. До ее слуха долетел отдаленный гул голосов, точно порыв ветра, прошелестел в стенах дома. Надо быть осторожнее.
Она взглянула на шелковую шпалеру размером чуть больше мужниного носового платка. Рисунок на ткани изображал закованного в латы рыцаря скачущего во весь опор по густому сумрачному лесу. Короткая надпись на чистом русском гласила: "Поход св.Марка." Кем был вышеупомянутый святой и куда он так спешил, - не уточнялось.
Гул голосов в конце коридора сделался громче, послышались радостные восклицания. Софья встрепенулась и на цыпочках поспешила выяснить причину, вызвавшую такие резкие перемены в чьей-то беседе.
Коридор оборвался неожиданно: поперек его висела полураспахнутая портьера, темно-бардового цвета. Взрыв смеха заставил ее набраться храбрости и отогнуть уголок портьеры. Даже такое легкое движение всколыхнуло потоки лежащей в складках материи пыли, Софья едва не раскашлялась, но все же сдержала себя и заглянула вглубь представшей ее глазам комнаты.
Александр был здесь, он, все в том же дурацком одеянии стоял, повернувшись к Софье спиной посреди группы из еще трех человек, одетых в те же несуразные наряды. Какое-то сборище сумасшедших. Роскошные шляпы с плюмажем, высокие воротники-стоечки на украшенных золотой и серебряной вышивкой камзолах, элегантные бриджи белоснежного цвета с искусно отстроченными отворотами и карманами, длинные востроносые туфли с вышитыми по краям розочками и завитушками. На поясе каждого непременно висело оружие: изысканный декоративный кинжальчик длиной в локоть с ручкой, украшенной лазуритом или же длинная шпага в позолоченных ножнах, волочащаяся по полу. Лица всей троицы украшали аккуратные строгие усики и бородки, а так же массивные серьги продетые в каждое ухо: при малейшем повороте головы они мелодично позванивали. На их фоне Александр казался сиротой казанскою. Да и сама комната, убранная с византийской роскошью, резко выделяла его на фоне троицы. Мягкие дорогие ковры, в которых буквально по щиколотку утопали ноги стоящих мужчин, соседствовали с более красочными на стенах. Ажурные низкие столики в стиле рококо на тонких ножках, статуэтки обнаженных нереид и сатиров и огромные, в половину человеческого роста расписанные причудливым орнаментом вазы по углам, все та же пара светильников, на сей раз не работающих, в обоих концах комнаты. И фантастической красоты хрустальная люстра над головой, которая так же не создавала собственного освещения.
Именно тут Софья заметила, что ласковый дневной свет льется в комнату из двух узких стрельчатых окон, распахнутых настежь.
- Как хорошо, что вы прибыли, князь, - произнес широкоплечий мужчина в небесно голубом камзоле и положил мощную ладонь на филигранной работы эфес шпаги, - как раз вовремя.
- Я услышал ваш зов, - Софья поняла, что высокий титул в этой комнате применяется к ее мужу.
1 2 3