Вот камень за выпотрошенную курицу.
Тетаити нахмурил брови. Тими не образумили ни угрозы Меани, ни объявленный им самим табу. Бешеный! Наглец! Придется примерно наказать его, когда кончится война. Тетаити отвел взгляд и произнес спокойно:
— Ты, Меани.
Меани бросил камень в круг и сказал:
— Вот камень за возвращение мира.
Тетаити поднял камень, торжественно поднес его к губам и несколько секунд просидел в полном молчании. Этим он хотел подчеркнуть, что только его слово имеет решающее значение. И в самом деле, голосов никто не считал. Вождь был высшим судьей, и его решение — окончательным. Тетаити бросил камень.
— Вот камень за продолжение войны.
С этими словами он поднял свои тяжелые веки и взглянул на Парсела.
— Чужеземец, — холодно сказал он, — дай мне «Ману-фаите».
Парсел встал, смущенный этим приказом и тоном, каким он был дан. Чуть поколебавшись, он протянул Тетаити птицу мира. На Таити ему довелось присутствовать при мирных переговорах, но тогда мир был заключен и посол удалился, неся красные перья над головой, под радостные крики толпы.
Тетаити встал, за ним поднялись Тими и Меани. Вождь взял двумя руками «Ману — фаите», поднял ее над головой и, с размаху стукнув о колено, разломал пополам. Потом бросил оба куска на землю к своим ногам и вскричал грозным голосом:
— Птица мира умерла!
Парсел был ошеломлен и парализован страхом. Значение этого символического жеста было ясно: уничтожение птицы предвещало ему смерть.
Прошла минута, Парсел не решался ни пошевелиться, ни заговорить.
Тими схватил ружье левой рукой, а правой выхватил нож из-за пояса. Затем, указав на Парсела концом клинка, попросил, повернув голову к Тетаити:
— О Тетаити! Отдай эту рыбу в мои руки!
Но в ту же минуту Меани подошел к нему вплотную и крикнул громовым голосом:
— Табу!
Это слово, а также грозная сила, прозвучавшая в этом крике. пригвоздила Тими к месту. Однако он не потерял присутствия духа. Подняв голову и взглянув в яростное лицо Меани, он спросил:
— Почему табу?
— Смотри, человек! — крикнул Меани во всю силу легких, подчеркивая каждое слово. — Смотри, человек, какую серьгу носит Адамо! Это я ему дал ее. А до меня эту серьгу носил мой отец, великий вождь Оту!
Тими уставился на серьгу, и глаза у него чуть не вылезли из орбит. И правда! Это серьга Оту! Он почувствовал, что его обманули.
— Табу недействительно! — закричал он наконец в бешенстве. — Табу таитянского вождя нельзя передавать перитани!
— Но кто этот перитани? — завопил Меани. — Это зять таитянского вождя! Муж его дочери! Брат его сына!
Парсел смотрел на них, застыв от удивления. По-видимому, его жизнь зависела от этого теологического спора: может ли священная сила табу распространяться на чужеземца?
Тими повернулся к Тетаити и спросил его сухим, почти повелительным тоном:
— Как решит вождь?
Парсел не смотрел на Тетаити. Он снова обрел хладнокровие и, чуть покачиваясь на носках, ловил каждое движение Тими.
— Как решит вождь? — повторил Тими.
Тетаити был в большом затруднении. Он сломал «Ману-фаите», ибо такова традиция, но у него не было обдуманного намерения погубить Парсела. Однако, по обычаю, неудачливого посла ожидает смерть. Тут он не мог спорить с Тими. Что касается табу, то он тоже готов был с ним согласиться. Тетаити очень сомневался в действенности табу, так как Адамо не таитянин. К несчастью, одно обстоятельство было ясно. Повесив на ухо Адамо серьгу, которая касалась головы Оту, Меани тем самым подтверждал, что Адамо — его названый брат и он ценит его жизнь дороже своей собственной. Следовательно, убийство Адамо повлечет за собой смертельную схватку между Меани и Тими, а в таком случае этой ночью в бою с перитани у таитян будет одним воином меньше.
— Я вождь, — сказал он, глядя Тими прямо в глаза, — а не жрец. И в вопросе о табу я не могу решать, кто из вас прав, а кто нет. Однако если Адамо состоит в родстве с Меани и Меани считает его табу, ты поступишь разумно, отказавшись от этой рыбы.
Тими был на целую голову ниже двух таитянских богатырей, стоявших у него по бокам, но он выпрямился и изогнул свое тонкое тело, словно лук. Эта знать! Эти сыновья вождей! Они сговорились против него! Ясно, хотят его напугать! Но чего стоит их сила теперь, когда у него есть ружье!
— Мое право, это мое право! — закричал он в бешенстве.
Прошла минута. Тими стоял с угрюмым видом, опустив глаза, и, казалось, уже успокоился, как вдруг он метнулся с быстротой молнии, чтоб нанести Парселу страшный удар ножом. Но Парсел успел отскочить в сторону, и клинок ударился о скалу. В ту же минуту Меани поднял вверх обе руки и опустил их на затылок Тими. Ударил он совсем не сильно, но Тими отлетел вперед, стукнулся лбом о скалу, упал на землю и остался лежать без движения, уткнувшись лицом в каменистую почву.
— Неужели я убил это свинячье отродье? — спросил Меани.
Он посмотрел на Тетаити, тот опустился на землю, перевернул Тими и положил его голову к себе на колени.
— Этот полоумный немножко заснул, — сказал он с презрением.
— Идем, Адамо! — вскричал Меани и схватил Парсела за руку.
Он рванулся вперед, но задержался, протискиваясь боком в узкий проход между скалами. Как только Меани проскользнул в него, он так сильно потянул Парсела за собой, что тот расцарапал грудь о каменный уступ. Они пробежали метров десять по прогалине, когда за ними послышался голос Тетаити: «Меани, не выходи из чащи!» Не останавливаясь, Меани в знак согласия помахал свободной рукой, и Парсел, обернувшись, увидел Итию, стоявшую шагах в двадцати и не смевшую последовать за ними. «Итиа! — раздался голос Тетаити, — принеси воды!» Парсел спотыкался, расшибал себе ноги о камни и чуть не падал, ему казалось, что Меани тащит его с невероятной быстротой, он чувствовал себя ребенком, который еле поспевает за взрослым и мчится, увлекаемый сильной рукой.
Когда они вбежали — под пальмы, Меани выпустил его, но почти не замедлил бега, и Парсел удивился, что пальмы не смыкаются за ними, когда они проносятся мимо. Должно быть, в джунглях существовал проход, известный лишь таитянам. Сердце Парсела билось все сильнее, он боялся, что в темноте отстанет от Меани, и выдохнул еле слышно:
— Потише, Меани.
Меани замедлил бег.
— Послушай, Адамо, — сказал он так же тихо. — Мне надо кое-что тебе сказать. Ты меня слышишь?
— Да.
— Куда ты пойдешь теперь?
— К баньяну.
— А потом?
— В пещеру, где были ружья. Так придумали женщины.
— Они хорошо придумали.
Помолчав, Меани заметил:
— Ты сильно запыхался. Хочешь пойдем медленнее?
— Нет.
— Послушай. Как только мы выйдем из чащи, ты побежишь изо всех сил и остановишься только в пещере.
— Хорошо.
— Ты лишь немного опередишь Тими. Он бегает очень быстро. А я не могу остановить его. Иначе мне придется его убить. — И он добавил извиняющимся тоном: — Я не могу убить его перед сражением.
Парсел все бежал. У него кололо в боку, ион старался дышать как можно ровнее.
— Выйдя из чащи, — сказал Меани, — я проложу ложный след. И ты выиграешь еще немного времени.
Под пальмами понемногу светлело. Они пробежали еще несколько шагов, и перед ними возникла гора, а у их ног открылся каменистый склон, спускавшийся к баньяну. Меани повернулся, поднял Парсела могучими руками, прижал к груди и потерся щекой о его щеку.
— Слушай, — сказал он прерывающимся голосом. — Слушай. Сейчас ты уйдешь. Слушай. Быть может, ты будешь убит. Быть может, я. Слушай, мой брат Адамо. Я тебя люблю. Никогда не забывай, как я тебя люблю. Если я умру, я буду думать о тебе там . И ты тоже думай об мне там . Обещай!
— Обещаю! — ответил Парсел дрожащим голосом.
Он ощущал губами шершавую и чуть солоноватую кожу Меани. Он не помнил себя от счастья и в то же время от горя, что расстается с Меани.
— Обещаю, — повторил он.
Меани разжал руки, взял Парсела за плечи и несколько раз слегка стукнулся лбом о его лоб. Парсел вспомнил, что в день его приезда на Таити Меани тоже сделал этот жест, когда сердце его было так полно, что он не мог говорить.
— О Адамо! — сказал Меани чуть слышно. — О брат мой!
— Обещаю! — повторил Парсел, глаза его были полны слез.
Меани отпустил его и слегка хлопнул по плечу. Улыбка у него была такая добрая, такая ласковая, что Парселу стало почти больно.
— Беги! — сказал Меани. — Теперь беги! Беги, Адамо!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— Вот здесь, — сказала Авапуи, оборачиваясь.
Парсел с трудом карабкался по скалам в нескольких метрах ниже ее. Тропинка — нечто вроде узкого коридора, пробитого в камне, — была так крута, что по ней можно было подняться, только хватаясь руками за уступы. Парсел двигался вперед с удручающей медлительностью. Его не оставляло чувство, что он прекрасная мишень для стрелка, засевшего у подножия горы. Он лез, не оглядываясь, и хотя от жары обливался потам, по спине у него пробегали мурашки.
Он догнал наконец Авапуи и, схватив ее за руку, спрятался с ней в тени густого куста, наполовину скрывавшего вход в пещеру. Оттуда он взглянул вниз сквозь листву. Он стоял, прижавшись плечом к плечу Авапуи, не в силах говорить, сам удивляясь тому, как сильно он запыхался. Раскинувшийся у его ног пейзаж был безлюден и неподвижен, только воздух чуть дрожал над раскаленными солнцем утесами. Он отдышался и повернулся к пещере. Наконец-то он в безопасности!
— Идем, Авапуи.
— Погоди. А корзинка с фруктами!
Она протянула руку, вытащила спрятанную в ветках куст. корзинку и плавным движением поставила ее себе на бедро. Он посмотрел на Авапуи. За какой-нибудь час она дважды поднялась от баньяна до пещеры и даже не запыхалась.
— А теперь? — спросил он.
— Иди прямо вперед, Адамо. Я буду указывать тебе путь.
Дно пещеры сначала спускалось на один — два метра, а потом понемногу поднималось вверх; оно все заросло кустарником и цветами. Свод был покрыт трещинами и расселинами, давая свободный доступ воздуху, и на стенах кое-где лежали солнечные пятна. Галерея повернула влево, плечи Парсела охватила прохлада, солнечные пятна исчезли, понемногу становилось все темней.
— Тупапау, — сказала Авапуи, останавливаясь. — Я боюсь.
— Маамаа, — нетерпеливо ответил Парсел, — ты провела здесь две недели с Итией. И тупапау ничего тебе не сделали Здесь живут добрые тупапау.
Немного подумав, она возразила:
— А может быть, теперь они изменились.
Парсел пожал плечами.
— Со мной тебе нечего бояться. Я в них не верю.
— Правда? — спросила она с надеждой.
— Правда.
По таитянским представлениям тупапау не трогают людей, которые не верят в их существование. И самое удивительное при этом, что на Таити почти не встречается «неверующих».
Парсел двинулся вперед, и Авапуи безропотно последовала за ним. Адамо не верит в тупапау, как и Меани, но еще важнее одно обстоятельство, о котором она только что вспомнила: у Адамо светлые волосы медового цвета. Тупапау никогда не видели такого необычного существа. Его неверие их обезоружит, а внешний вид поразит, и, возможно, они присмиреют, даже если нрав их испортился после больших дождей.
Парсел вошел по щиколотку во что-то холодное и отступил назад. Насколько он мог разглядеть, впереди дно пещеры было покрыто темной водой. Кое — где из воды выступали крупные гладкие камни, слегка поблескивая в полумраке.
— Итиа говорила только о маленьком родничке, — удивился Парсел.
— Когда мы прятались в пещере, тут не было никакой воды, — сказала Авапуи изменившимся голосом. — Это проделки злых тупапау.
Опять все сначала!
— Слушай! — воскликнул Парсел раздраженно.
Он обнял Авапуи и почувствовал, что она вся застыла и похолодела.
— Слушай! — продолжал он торжественным голосом. Никаких тупапау нет! Я, Адамо, объявляю: тупапау не существуют!
Парсел был поражен, какое мгновенное действие оказали на Авапуи его слова. Она сразу точно оттаяла, кожа ее потеплела, тело стало гибким и податливым. В мгновение ока окаменевшее от страха существо превратилось в разумную и спокойную женщину. Она с благодарностью потерлась щекой о щеку Парсела. Важно было даже не то, что он сказал, но его уверенный тон.
Парсел шел впереди, шагая с камня на камень. Порой, когда расстояние было слишком велико, он отпускал руку Авапуи и прыгал. Свод пещеры был довольно низок, и вся она представляла собой узкий, извилистый туннель. По-видимому, рукав потока когда-то пробил себе здесь путь наружу, но после обвала изменил свое русло. А теперь вода, должно быть, просочилась сквозь обвалившиеся камни. Когда вода расширит свой проход — на что уйдут многие годы — она заполнит пещеру, вырвется на волю и бурным потоком хлынет к подножию горы. Без сомнения, она уже однажды проделала этот путь. Узкая тропка среди камней, по которой он взбирался сюда, наверно, и была старым руслом, прорытым водой.
— Тупапау тут ни при чем, — сказал Парсел, оборачиваясь. — Это вода потока пробила дырочку в скале.
— Какая вода искусная, — произнесла Авапуи с таким уважением, как если бы говорила о вожде.
Он выпустил ее руку и прыгнул на большой плоский камень, выступавший из воды. Камень качнулся с легким всплеском, потом последовал более глухой стук. Парсел чуть не потерял равновесие, взмахнул руками и перескочил на соседний камень. За ним послышались те же звуки; шлепок камня о воду, а затем стук камня о камень под водой. Каменная плита снова стала на свое место.
— Будь осторожна, — бросил Парсел через плечо.
Они прошли еще с десяток метров. Туннель повернул вправо, а по левую сторону Парсел увидел пробитую в скале круглую дыру правильной формы, немного побольше судового иллюминатора. Парсел заглянул в отверстие. Оно вело в другую галерею, в ней было не так темно, как в той, где они шли, и пол ее был заметно выше. По эту сторону отверстие доходило Парселу до бедра, а по ту было на уровне пола. Галерея казалась совсем прямой, вначале в ней было довольно светло, но дальше она уходила во мрак. Дно ее тоже было усеяно круглыми или плоскими камнями, но совершенно сухими. В эту часть пещеры вода не проникла.
— Вот здесь, — сказала Авапуи.
Он повернулся.
— Здесь? Надо пролезть сквозь дыру?
— Это очень легко. Вот увидишь.
Она нагнулась, просунула голову в отверстие, оперлась руками о пол по ту сторону, подогнула ноги и, сделав скользящее движение, сразу исчезла.. Она проделала это с изумительной быстротой. Мгновение спустя она уже выглянула из отверстия.
— Давай, я тебе помогу.
— Не надо, — ответил Парсел.
Но он справился с задачей гораздо хуже, чем она. Пролезая, он поцарапал себе живот.
Они очутились в своеобразной сводчатой комнатке размером около четырех квадратных метров, а дальше туннель сужался и уходил во мрак. Свет падал сюда через трещину, и на противоположной стене лежала полоска света шириной в ладонь.
— Не надо идти дальше, — сказала Авапуи, указывая на туннель. — Там колодец.
— Глубокий?
Она кивнула головой.
— Ты бросаешь камень. Ты ждешь и ждешь. Потом слышишь — шлеп!
— А можно пройти на ту сторону колодца?
— Мы можем, — ответила Авапуи, — а ты нет.
Она сказала это без тени презрения. Просто отметила факт. Парсел направился в узкий проход. Углубившись в тень, он замедлил шаг, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте. Он невольно согнулся, хотя сам понимал, что это ни к чему, так как свод был не меньше чем в двадцати сантиметрах у него над головой. Он расставил руки, и ладони его коснулись стен.
— Осторожно, — сказала Авапуи, дотрагиваясь до него. — Он тут.
— Где?
— Перед тобой.
Какие у нее зоркие глаза! Он присел и, правда, шагах в двух впереди увидел еле заметную темную полосу. Тогда он лег плашмя и подполз к ней. Вытянув руки, Парсел ощупал края провала — он тянулся от стены до стены. Прохода не было. Колодец занимал всю ширину туннеля.
Парсел встал. Он не видел Авапуи, но по аромату вплетенных в ее волосы цветов чувствовал, что она стоит справа от него.
— Ты могла бы перейти на ту сторону? — спросил он с сомнением.
— Да. Хочешь, покажу?
— Нет, нет, — поспешно сказал он. — Ты уже пробовала?
— Да. Мы все трое.
— Кто трое?
— Я, Итиа и Меани.
— Когда?
— Когда вождь приходил вместе с Ваа, чтобы спрятать ружья во время больших дождей. Человек! Меани едва успел сбросить в колодец нашу постель из листьев и перейти вместе с нами на ту сторону. Вождь велел Ваа оставаться в комнате, а сам пошел один в этот конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Тетаити нахмурил брови. Тими не образумили ни угрозы Меани, ни объявленный им самим табу. Бешеный! Наглец! Придется примерно наказать его, когда кончится война. Тетаити отвел взгляд и произнес спокойно:
— Ты, Меани.
Меани бросил камень в круг и сказал:
— Вот камень за возвращение мира.
Тетаити поднял камень, торжественно поднес его к губам и несколько секунд просидел в полном молчании. Этим он хотел подчеркнуть, что только его слово имеет решающее значение. И в самом деле, голосов никто не считал. Вождь был высшим судьей, и его решение — окончательным. Тетаити бросил камень.
— Вот камень за продолжение войны.
С этими словами он поднял свои тяжелые веки и взглянул на Парсела.
— Чужеземец, — холодно сказал он, — дай мне «Ману-фаите».
Парсел встал, смущенный этим приказом и тоном, каким он был дан. Чуть поколебавшись, он протянул Тетаити птицу мира. На Таити ему довелось присутствовать при мирных переговорах, но тогда мир был заключен и посол удалился, неся красные перья над головой, под радостные крики толпы.
Тетаити встал, за ним поднялись Тими и Меани. Вождь взял двумя руками «Ману — фаите», поднял ее над головой и, с размаху стукнув о колено, разломал пополам. Потом бросил оба куска на землю к своим ногам и вскричал грозным голосом:
— Птица мира умерла!
Парсел был ошеломлен и парализован страхом. Значение этого символического жеста было ясно: уничтожение птицы предвещало ему смерть.
Прошла минута, Парсел не решался ни пошевелиться, ни заговорить.
Тими схватил ружье левой рукой, а правой выхватил нож из-за пояса. Затем, указав на Парсела концом клинка, попросил, повернув голову к Тетаити:
— О Тетаити! Отдай эту рыбу в мои руки!
Но в ту же минуту Меани подошел к нему вплотную и крикнул громовым голосом:
— Табу!
Это слово, а также грозная сила, прозвучавшая в этом крике. пригвоздила Тими к месту. Однако он не потерял присутствия духа. Подняв голову и взглянув в яростное лицо Меани, он спросил:
— Почему табу?
— Смотри, человек! — крикнул Меани во всю силу легких, подчеркивая каждое слово. — Смотри, человек, какую серьгу носит Адамо! Это я ему дал ее. А до меня эту серьгу носил мой отец, великий вождь Оту!
Тими уставился на серьгу, и глаза у него чуть не вылезли из орбит. И правда! Это серьга Оту! Он почувствовал, что его обманули.
— Табу недействительно! — закричал он наконец в бешенстве. — Табу таитянского вождя нельзя передавать перитани!
— Но кто этот перитани? — завопил Меани. — Это зять таитянского вождя! Муж его дочери! Брат его сына!
Парсел смотрел на них, застыв от удивления. По-видимому, его жизнь зависела от этого теологического спора: может ли священная сила табу распространяться на чужеземца?
Тими повернулся к Тетаити и спросил его сухим, почти повелительным тоном:
— Как решит вождь?
Парсел не смотрел на Тетаити. Он снова обрел хладнокровие и, чуть покачиваясь на носках, ловил каждое движение Тими.
— Как решит вождь? — повторил Тими.
Тетаити был в большом затруднении. Он сломал «Ману-фаите», ибо такова традиция, но у него не было обдуманного намерения погубить Парсела. Однако, по обычаю, неудачливого посла ожидает смерть. Тут он не мог спорить с Тими. Что касается табу, то он тоже готов был с ним согласиться. Тетаити очень сомневался в действенности табу, так как Адамо не таитянин. К несчастью, одно обстоятельство было ясно. Повесив на ухо Адамо серьгу, которая касалась головы Оту, Меани тем самым подтверждал, что Адамо — его названый брат и он ценит его жизнь дороже своей собственной. Следовательно, убийство Адамо повлечет за собой смертельную схватку между Меани и Тими, а в таком случае этой ночью в бою с перитани у таитян будет одним воином меньше.
— Я вождь, — сказал он, глядя Тими прямо в глаза, — а не жрец. И в вопросе о табу я не могу решать, кто из вас прав, а кто нет. Однако если Адамо состоит в родстве с Меани и Меани считает его табу, ты поступишь разумно, отказавшись от этой рыбы.
Тими был на целую голову ниже двух таитянских богатырей, стоявших у него по бокам, но он выпрямился и изогнул свое тонкое тело, словно лук. Эта знать! Эти сыновья вождей! Они сговорились против него! Ясно, хотят его напугать! Но чего стоит их сила теперь, когда у него есть ружье!
— Мое право, это мое право! — закричал он в бешенстве.
Прошла минута. Тими стоял с угрюмым видом, опустив глаза, и, казалось, уже успокоился, как вдруг он метнулся с быстротой молнии, чтоб нанести Парселу страшный удар ножом. Но Парсел успел отскочить в сторону, и клинок ударился о скалу. В ту же минуту Меани поднял вверх обе руки и опустил их на затылок Тими. Ударил он совсем не сильно, но Тими отлетел вперед, стукнулся лбом о скалу, упал на землю и остался лежать без движения, уткнувшись лицом в каменистую почву.
— Неужели я убил это свинячье отродье? — спросил Меани.
Он посмотрел на Тетаити, тот опустился на землю, перевернул Тими и положил его голову к себе на колени.
— Этот полоумный немножко заснул, — сказал он с презрением.
— Идем, Адамо! — вскричал Меани и схватил Парсела за руку.
Он рванулся вперед, но задержался, протискиваясь боком в узкий проход между скалами. Как только Меани проскользнул в него, он так сильно потянул Парсела за собой, что тот расцарапал грудь о каменный уступ. Они пробежали метров десять по прогалине, когда за ними послышался голос Тетаити: «Меани, не выходи из чащи!» Не останавливаясь, Меани в знак согласия помахал свободной рукой, и Парсел, обернувшись, увидел Итию, стоявшую шагах в двадцати и не смевшую последовать за ними. «Итиа! — раздался голос Тетаити, — принеси воды!» Парсел спотыкался, расшибал себе ноги о камни и чуть не падал, ему казалось, что Меани тащит его с невероятной быстротой, он чувствовал себя ребенком, который еле поспевает за взрослым и мчится, увлекаемый сильной рукой.
Когда они вбежали — под пальмы, Меани выпустил его, но почти не замедлил бега, и Парсел удивился, что пальмы не смыкаются за ними, когда они проносятся мимо. Должно быть, в джунглях существовал проход, известный лишь таитянам. Сердце Парсела билось все сильнее, он боялся, что в темноте отстанет от Меани, и выдохнул еле слышно:
— Потише, Меани.
Меани замедлил бег.
— Послушай, Адамо, — сказал он так же тихо. — Мне надо кое-что тебе сказать. Ты меня слышишь?
— Да.
— Куда ты пойдешь теперь?
— К баньяну.
— А потом?
— В пещеру, где были ружья. Так придумали женщины.
— Они хорошо придумали.
Помолчав, Меани заметил:
— Ты сильно запыхался. Хочешь пойдем медленнее?
— Нет.
— Послушай. Как только мы выйдем из чащи, ты побежишь изо всех сил и остановишься только в пещере.
— Хорошо.
— Ты лишь немного опередишь Тими. Он бегает очень быстро. А я не могу остановить его. Иначе мне придется его убить. — И он добавил извиняющимся тоном: — Я не могу убить его перед сражением.
Парсел все бежал. У него кололо в боку, ион старался дышать как можно ровнее.
— Выйдя из чащи, — сказал Меани, — я проложу ложный след. И ты выиграешь еще немного времени.
Под пальмами понемногу светлело. Они пробежали еще несколько шагов, и перед ними возникла гора, а у их ног открылся каменистый склон, спускавшийся к баньяну. Меани повернулся, поднял Парсела могучими руками, прижал к груди и потерся щекой о его щеку.
— Слушай, — сказал он прерывающимся голосом. — Слушай. Сейчас ты уйдешь. Слушай. Быть может, ты будешь убит. Быть может, я. Слушай, мой брат Адамо. Я тебя люблю. Никогда не забывай, как я тебя люблю. Если я умру, я буду думать о тебе там . И ты тоже думай об мне там . Обещай!
— Обещаю! — ответил Парсел дрожащим голосом.
Он ощущал губами шершавую и чуть солоноватую кожу Меани. Он не помнил себя от счастья и в то же время от горя, что расстается с Меани.
— Обещаю, — повторил он.
Меани разжал руки, взял Парсела за плечи и несколько раз слегка стукнулся лбом о его лоб. Парсел вспомнил, что в день его приезда на Таити Меани тоже сделал этот жест, когда сердце его было так полно, что он не мог говорить.
— О Адамо! — сказал Меани чуть слышно. — О брат мой!
— Обещаю! — повторил Парсел, глаза его были полны слез.
Меани отпустил его и слегка хлопнул по плечу. Улыбка у него была такая добрая, такая ласковая, что Парселу стало почти больно.
— Беги! — сказал Меани. — Теперь беги! Беги, Адамо!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
— Вот здесь, — сказала Авапуи, оборачиваясь.
Парсел с трудом карабкался по скалам в нескольких метрах ниже ее. Тропинка — нечто вроде узкого коридора, пробитого в камне, — была так крута, что по ней можно было подняться, только хватаясь руками за уступы. Парсел двигался вперед с удручающей медлительностью. Его не оставляло чувство, что он прекрасная мишень для стрелка, засевшего у подножия горы. Он лез, не оглядываясь, и хотя от жары обливался потам, по спине у него пробегали мурашки.
Он догнал наконец Авапуи и, схватив ее за руку, спрятался с ней в тени густого куста, наполовину скрывавшего вход в пещеру. Оттуда он взглянул вниз сквозь листву. Он стоял, прижавшись плечом к плечу Авапуи, не в силах говорить, сам удивляясь тому, как сильно он запыхался. Раскинувшийся у его ног пейзаж был безлюден и неподвижен, только воздух чуть дрожал над раскаленными солнцем утесами. Он отдышался и повернулся к пещере. Наконец-то он в безопасности!
— Идем, Авапуи.
— Погоди. А корзинка с фруктами!
Она протянула руку, вытащила спрятанную в ветках куст. корзинку и плавным движением поставила ее себе на бедро. Он посмотрел на Авапуи. За какой-нибудь час она дважды поднялась от баньяна до пещеры и даже не запыхалась.
— А теперь? — спросил он.
— Иди прямо вперед, Адамо. Я буду указывать тебе путь.
Дно пещеры сначала спускалось на один — два метра, а потом понемногу поднималось вверх; оно все заросло кустарником и цветами. Свод был покрыт трещинами и расселинами, давая свободный доступ воздуху, и на стенах кое-где лежали солнечные пятна. Галерея повернула влево, плечи Парсела охватила прохлада, солнечные пятна исчезли, понемногу становилось все темней.
— Тупапау, — сказала Авапуи, останавливаясь. — Я боюсь.
— Маамаа, — нетерпеливо ответил Парсел, — ты провела здесь две недели с Итией. И тупапау ничего тебе не сделали Здесь живут добрые тупапау.
Немного подумав, она возразила:
— А может быть, теперь они изменились.
Парсел пожал плечами.
— Со мной тебе нечего бояться. Я в них не верю.
— Правда? — спросила она с надеждой.
— Правда.
По таитянским представлениям тупапау не трогают людей, которые не верят в их существование. И самое удивительное при этом, что на Таити почти не встречается «неверующих».
Парсел двинулся вперед, и Авапуи безропотно последовала за ним. Адамо не верит в тупапау, как и Меани, но еще важнее одно обстоятельство, о котором она только что вспомнила: у Адамо светлые волосы медового цвета. Тупапау никогда не видели такого необычного существа. Его неверие их обезоружит, а внешний вид поразит, и, возможно, они присмиреют, даже если нрав их испортился после больших дождей.
Парсел вошел по щиколотку во что-то холодное и отступил назад. Насколько он мог разглядеть, впереди дно пещеры было покрыто темной водой. Кое — где из воды выступали крупные гладкие камни, слегка поблескивая в полумраке.
— Итиа говорила только о маленьком родничке, — удивился Парсел.
— Когда мы прятались в пещере, тут не было никакой воды, — сказала Авапуи изменившимся голосом. — Это проделки злых тупапау.
Опять все сначала!
— Слушай! — воскликнул Парсел раздраженно.
Он обнял Авапуи и почувствовал, что она вся застыла и похолодела.
— Слушай! — продолжал он торжественным голосом. Никаких тупапау нет! Я, Адамо, объявляю: тупапау не существуют!
Парсел был поражен, какое мгновенное действие оказали на Авапуи его слова. Она сразу точно оттаяла, кожа ее потеплела, тело стало гибким и податливым. В мгновение ока окаменевшее от страха существо превратилось в разумную и спокойную женщину. Она с благодарностью потерлась щекой о щеку Парсела. Важно было даже не то, что он сказал, но его уверенный тон.
Парсел шел впереди, шагая с камня на камень. Порой, когда расстояние было слишком велико, он отпускал руку Авапуи и прыгал. Свод пещеры был довольно низок, и вся она представляла собой узкий, извилистый туннель. По-видимому, рукав потока когда-то пробил себе здесь путь наружу, но после обвала изменил свое русло. А теперь вода, должно быть, просочилась сквозь обвалившиеся камни. Когда вода расширит свой проход — на что уйдут многие годы — она заполнит пещеру, вырвется на волю и бурным потоком хлынет к подножию горы. Без сомнения, она уже однажды проделала этот путь. Узкая тропка среди камней, по которой он взбирался сюда, наверно, и была старым руслом, прорытым водой.
— Тупапау тут ни при чем, — сказал Парсел, оборачиваясь. — Это вода потока пробила дырочку в скале.
— Какая вода искусная, — произнесла Авапуи с таким уважением, как если бы говорила о вожде.
Он выпустил ее руку и прыгнул на большой плоский камень, выступавший из воды. Камень качнулся с легким всплеском, потом последовал более глухой стук. Парсел чуть не потерял равновесие, взмахнул руками и перескочил на соседний камень. За ним послышались те же звуки; шлепок камня о воду, а затем стук камня о камень под водой. Каменная плита снова стала на свое место.
— Будь осторожна, — бросил Парсел через плечо.
Они прошли еще с десяток метров. Туннель повернул вправо, а по левую сторону Парсел увидел пробитую в скале круглую дыру правильной формы, немного побольше судового иллюминатора. Парсел заглянул в отверстие. Оно вело в другую галерею, в ней было не так темно, как в той, где они шли, и пол ее был заметно выше. По эту сторону отверстие доходило Парселу до бедра, а по ту было на уровне пола. Галерея казалась совсем прямой, вначале в ней было довольно светло, но дальше она уходила во мрак. Дно ее тоже было усеяно круглыми или плоскими камнями, но совершенно сухими. В эту часть пещеры вода не проникла.
— Вот здесь, — сказала Авапуи.
Он повернулся.
— Здесь? Надо пролезть сквозь дыру?
— Это очень легко. Вот увидишь.
Она нагнулась, просунула голову в отверстие, оперлась руками о пол по ту сторону, подогнула ноги и, сделав скользящее движение, сразу исчезла.. Она проделала это с изумительной быстротой. Мгновение спустя она уже выглянула из отверстия.
— Давай, я тебе помогу.
— Не надо, — ответил Парсел.
Но он справился с задачей гораздо хуже, чем она. Пролезая, он поцарапал себе живот.
Они очутились в своеобразной сводчатой комнатке размером около четырех квадратных метров, а дальше туннель сужался и уходил во мрак. Свет падал сюда через трещину, и на противоположной стене лежала полоска света шириной в ладонь.
— Не надо идти дальше, — сказала Авапуи, указывая на туннель. — Там колодец.
— Глубокий?
Она кивнула головой.
— Ты бросаешь камень. Ты ждешь и ждешь. Потом слышишь — шлеп!
— А можно пройти на ту сторону колодца?
— Мы можем, — ответила Авапуи, — а ты нет.
Она сказала это без тени презрения. Просто отметила факт. Парсел направился в узкий проход. Углубившись в тень, он замедлил шаг, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте. Он невольно согнулся, хотя сам понимал, что это ни к чему, так как свод был не меньше чем в двадцати сантиметрах у него над головой. Он расставил руки, и ладони его коснулись стен.
— Осторожно, — сказала Авапуи, дотрагиваясь до него. — Он тут.
— Где?
— Перед тобой.
Какие у нее зоркие глаза! Он присел и, правда, шагах в двух впереди увидел еле заметную темную полосу. Тогда он лег плашмя и подполз к ней. Вытянув руки, Парсел ощупал края провала — он тянулся от стены до стены. Прохода не было. Колодец занимал всю ширину туннеля.
Парсел встал. Он не видел Авапуи, но по аромату вплетенных в ее волосы цветов чувствовал, что она стоит справа от него.
— Ты могла бы перейти на ту сторону? — спросил он с сомнением.
— Да. Хочешь, покажу?
— Нет, нет, — поспешно сказал он. — Ты уже пробовала?
— Да. Мы все трое.
— Кто трое?
— Я, Итиа и Меани.
— Когда?
— Когда вождь приходил вместе с Ваа, чтобы спрятать ружья во время больших дождей. Человек! Меани едва успел сбросить в колодец нашу постель из листьев и перейти вместе с нами на ту сторону. Вождь велел Ваа оставаться в комнате, а сам пошел один в этот конец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61