Федр, 249 с.
12. Платон. Теэтет, 155 е.
13. Тамже, 158 с.
14. Для обозначения умопостигаемого мира Платон употребляет два термина: "виды" (эйдосы) и "идеи". Последний термин чаще встречается в литературе, но мы предпочитаем слово "эйдос", т. к. в современном смысле слово "идея" означает нечто абстрактное, между тем Платон был убежден в реальном существовании "мира сверхфизических сущностей, вечного и непреложного" (см.: А. Е. Таylor. Рlato. London, 1914, р. 39).
15. Платон. Письма, 341 с, d; ср.: Теэтет, 186 а.
16. Платон. Федон, 66 а.
17. Платон. Пир, 211, а, b.
18. Платон. Федр, 247 с.
19. Платон. Государство, 509 b.
20. Платон. Федон, 65 с.
21. Там же, 66 b, с.
22. Платон. Федр, 249 d.
23. Платонизм оказал влияние на христианскую мысль через Александрийскую школу и Ареопагита (см.: Л. Карсавин. Св. Отцы и Учители Церкви. Париж, 1928, с. 88, 227). Внедрение платонизма в монашескую среду связано с именем Евагрия Понтийского (конец IV в.). Под его влиянием, отмечает прот. И. Мейендорф, "восточные монахи усвоили язык неоплатонизма, который, правда, был языком их времени и, следовательно, неизбежен, но который грозил тем не менее увлечь духовность пустыни в направлении, чуждом Евангелию" (J. Меуепdorff. St. Gregoire Palamas et la mystique Ortodoxe. Bourges, 1959, р. 21).
Глава двадцать первая
ГАРМОНИЯ БЕЗ СВОБОДЫ
Афины - Сиракузы, 370-354 гг.
Из всех насилий,
Творимых человеком над людьми,
Убийство - наименьшее,
Тягчайшее же - воспитанье.
М. Волошин
Известный немецкий богослов Рудольф Бультман называл платоновское учение о мире идей своеобразной новой религией, которую философия предложила взамен традиционной (1). Это вполне справедливо, если мы вспомним, что сущность религии заключается в связи, которая возникает между человеком и Высшим. Из предыдущей главы мы видели, что религия Платона, в силу своей отрешенности, была родственна индийской. Но сходство это нельзя преувеличивать. Хотя Платон действительно представлял себе душу как бы пойманной птицей, которая бьется в силках грубой материи, он все же не сумел выдержать линию и с полным равнодушием отвернуться от земного, подобно аскетам Индии. Культура, в которой он бьы воспитан, влияние Сократа и Архита и, наконец, его собственный темперамент не позволили его религии превратиться в проповедь сплошного мироотрицания. Созерцая в тишине своей Академии незримый Космос Идей, философ тем не менее оставался прикованным к судьбам этого мира. Его волновало то, что происходит здесь, и он был постоянно занят мыслями об улучшении человеческой жизни.
Каждому, кто изучал Платона, это противоречие не могло не броситься в глаза, и некоторые комментаторы пытались объяснить его радикальной переменой, происшедшей в миросозерцании философа. Так, Вл. Соловьев предполагал, что аскетически-отрешенный период жизни Платона сменился иным, когда непрочный мост между двумя мирами в душе человека был укреплен и оба полярных мира оказались в более тесной связи. Вехой нового направления платонизма Соловьев не без основания считал диалог "Пир", в котором говорится о божественном гении любви - Эроте. В этом произведении Платон прославляет творческую силу одухотворенной любви, которая возвышает человека, развивая в нем тоску по идеалу. Именно Эрот, согласно Платону, вселяет в сердце непонятный трепет, возникающий при виде красоты любимого существа. Эрот есть сила, влекущая человека к верховной Гармонии и Благу.
"Пир", безусловно, свидетельствует о каких-то личных переживаниях Платона, и поэтому Вл. Соловьев объясняет возникновение нового этапа в духовной эволюции Платона именно душевным потрясением, связанным с любовью. "Есть ли какая-нибудь возможность допустить,- говорит Соловьев,- что философ, смотревший перед тем на все человеческие дела как на "не-сущее", занятый отвлеченными размышлениями о гносеологических и метафизических вопросах, вдруг ни с того ни с сего, без особого реального и жизненного побуждения, посвящает лучшие свои произведения любви - предмету, вовсе не входившему в его философский кругозор" (2). С этим трудно не согласиться, однако сомнительно, чтобы "эротический кризис" был чем-то, внезапно повлиявшим на мировоззрение Платона. Ведь озабоченность делами мира не была для него чем-то новым. Кроме того, в тех же самых книгах, где Платон говорит о жизни как царстве теней, он размышляет и о социальных реформах (3). Иными словами, если и признать, что Платон испытал сильное чувство, которое побудило его говорить об Эроте как посреднике между мирами, мысль о практическом осуществлении своих идей была у него всегда. Его дух находился в постоянных поисках, и идея творческой энергии Эрота могла лишь усилить и без того свойственную ему тягу к преобразованию жизни. Говоря о любви, он лишь хотел показать, что между Космосом Идей и видимым миром нет непроходимой бездны. Пусть мир - это темная пещера, но в нем отражается свет вечности. Задачей же философа он считал просвещение "узников". Платон не был бы человеком Запада, если бы "идеализм" оказался для него преградой на пути к деятельному вмешательству в ход земных событий. В этом одно из кардинальных отличий платонизма от мистики Упанишад (4).
x x x
Платон верил, что в сфере эйдосов есть некий высший архетип Государства. Этот "Идеальный Полис" мыслился им в виде слаженного организма, в котором все части связаны и служат друг другу. Подобно тому как в душе есть три "части": разумная, аффективная и чувственная, так и в обществе люди и классы должны составлять гармоническую иерархию взаимослужения. Это и есть, по Платону, божественная справедливость, которая приближается к идеалу небесного Полиса. Но как далека жизнь от этого стройного порядка!
Размышляя над историей своего народа, Платон пришел к тому же заключению, что и Гесиод: он родился слишком поздно, греки деградируют, все дальше удаляясь от золотого века, который более всего походил на идеал. И так же, как у Гесиода, пессимизм Платона основывался на глубоком знании окружающего его мира.
Здесь особенно ясно видно, насколько неверным было бы считать Платона мечтателем, далеким от жизни; он трезвый аналитик, умеющий с тонкой наблюдательностью разбирать психологию и социальные отношения античного полиса.
Первым этапом вырождения общества он считает старое военное государство ахейского типа. Это - тимократия, то есть господство чести. Стремление вождей к подвигам и славе диктовало им решительные действия. В этом царстве борьбы сохраняются еще некоторые благородные черты: и героизм, и великодушие. Но к конкуренции грубой силы постепенно примешался новый фактор - деньги. Уже не отвага и подвиги становились источником власти, а накопленные богатства. В результате у руля вместо героев, мощных телом и духом, оказывались те, у кого туже набит кошелек. Такая плутократия (господство мошны) естественно приводит к олигархии, то есть правлению кучки наиболее состоятельных людей.
Платонова критика этого "античного капитализма" дышит страстным негодованием: он показывает, какие страшные опасности таит такой общественный строй. Олигархия неразлучна с усилением борьбы сословий. "Подобного рода государство,- говорит философ,- неизбежно не будет единым, а в нем как бы будут два государства: одно - государство бедняков, другое богачей. Хотя они и будут населять одну и ту же местность, однако станут вечно злоумышлять друг против друга" (5). Опасно и то, что мания стяжательства завладевает обычно не только высшими классами: в той же степени ею заражаются широкие слои населения. В конце концов алчность богачей оборачивается против них самих. Граждане, восстав, накладывают руку на имущество олигархов. Так возникает народовластие.
"Демократия,- говорит Платон,- на мой взгляд, осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных изгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию... в государстве появится полная свобода и откровенность и возможность делать что хочешь... Казалось бы, это самый лучший государственный строй" (6).
Но не следует спешить, предупреждает Платон. Ведь управлять страной дело нелегкое. А тут выбранными оказываются совершенно случайные и часто неспособные люди. К тому же красноречивые демагоги могут легко обманывать массы. Государство делается неустойчивым, правительства часто сменяются, власть целиком зависит от настроений переменчивой толпы. "Душа граждан делается крайне чувствительной, даже по мелочам: все принудительное вызывает у них возмущение как нечто недопустимое. А кончат они, как ты знаешь, тем, что перестанут считаться даже с законами - писаными или неписаными,- чтобы уже вообще ни у кого и ни в чем не было над ними власти... Так вот, мой друг, именно из этого правления, такого прекрасного и по-юношески дерзкого, и вырастает, как мне кажется, тирания" (7). Платон показывает, как в лоне анархического "народовластия" вырастают вожди, которые чем-либо сумели пленить массы.
Не сразу обнаруживает свое лицо "народный ставленник". "В первые дни, вообще в первое время он приветливо улыбается всем, кто бы ему ни встретился, а о себе утверждает, что он вовсе не тиран: он дает много обещаний частным лицам и обществу; он освобождает людей от долгов и раздает землю народу и своей свите. Так притворяется он милостивым ко всем и кротким... Когда же он примирится кое с кем из своих врагов, а иных уничтожит... первой его задачей будет постоянно вовлекать граждан в какие-то войны, чтобы народ испытывал нужду в предводителе... А если он заподозрит кого-нибудь в вольных мыслях и в отрицании его правления, то таких людей он уничтожит под предлогом, будто они предались неприятелю" (8). В завершение диктатор начнет истреблять всех, кто может ему быть даже потенциальным соперником. "Чтобы сохранить за собою власть, тирану придется их всех уничтожить, так что в конце концов не останется никого ни из друзей, ни из врагов, кто бы на что-то годился" (9).
Свой блестящий анализ становления личной диктатуры Платон заключает мрачными словами: "Народ тогда узнает, клянусь Зевсом, что за тварь он породил, да еще и любовно вырастил" (10).
x x x
Напрасно некоторые исследователи объясняют антидемократизм Платона его происхождением (11). Идея демократии была близка многим аристократам, вспомним хотя бы Солона и Клисфена. Платон же был убежден, что демократия доказала свою недееспособность. Действительно, избрание по жребию, своеволие толпы, попиравшей законы, поражение в войне со Спартой, казалось, свидетельствовали в пользу его приговора. Казнь Сократа лишь окончательно заклеймила в глазах Платона афинские порядки. Поэтому философу было мало вскрыть слабости народовластия, он не хотел просто реформировать его, но предложил свой строй, в корне от демократии отличающийся.
Была еще и другая причина неприятия Платоном демократии как принципа. Она была творческим и динамичным строем, органичным, как сама жизнь, между тем для Платона идеалом был статический порядок. Глубоко проникшийся чувством прекрасного, гармоничного и справедливого, философ относился ко всякому нарушению стройности с почти суеверным страхом и отвращением. Поэтому в его мировоззрении не было места свободе. Иерархическое общество как отражение идеального Полиса представлялось ему совершенным с эстетической точки зрения. Подобно Конфуцию, он мыслил наилучший государственный порядок как нечто неподвижное и строгое в своих формах. Согласованный механизм подменял для Платона жизнь, соблазнив его своей обманчивой красотой.
Здесь, разумеется, не место разбирать слабые стороны афинской демократии и тем более демократии вообще, но, каковы бы ни были ее несовершенства, свободно-правовой строй и в древности, и в последующие эпохи показал себя как наиболее соответствующий достоинству и природе человека. Платон же видел в нем лишь нарушение порядка, которое ввергает людей в неисчислимые бедствия. Более того, у него зародилась опаснейшая мысль о правомерности навязанного добра и насильственного спасения людей путем создания строго упорядоченного режима.
Дав суровую и в целом верную оценку историческим формам общества, Платон предпринял попытку по-своему разрешить все социальные трудности, исходя из понятия об Идеальном Полисе. Разрабатывая план "наилучшего града", он отнюдь не изменил свой пессимистический взгляд на историю. Он говорил, что даже если люди послушаются его, совершенное государство не будет вечным. Оно обречено на гибель, как и все на земле (12). Эсхатологичность, заимствованная социальными движениями новой Европы из Библии, Платону была чужда. Иначе не могло и быть. Философ исходил из убеждения, что земная действительность никогда не придет в согласие с идеалом. Еврейские пророки ожидали наступления эры преображения людей и всего мира и видели в истории поступательное движение к Царству Божию; мысль же Платона была скована идеей единого замкнутого целого, в котором обитает мир без будущего и, по существу, без Истории.
x x x
Итак, что же это за Государство, которое Платон считал возможным построить в одном или нескольких городах Греции? Кто в нем должен играть роль "ума", духовного центра?
Это место Платон, разумеется, отводил философам. "Никогда,утверждает он,- не будет процветать государство, если его не начертят художники по божественному образцу". А такими художниками могут быть только люди, познавшие мир эйдосов.
Прекрасно понимая, насколько состояние государства зависит от нравственного уровня граждан, Платон в основу всего кладет воспитание, которым призваны руководить философы. С раннего детства всем людям должны прививаться принципы спаянного целостного общества.
Детям дают читать только строго проверенные книги. Поэты и писатели, которые не отвечают духу государства, изгоняются. Неумолимая цензура просеивает все сферы культуры. Воспитание имеет целью заставить представителей каждого класса хорошо знать свое место.
В этом платоновский "идеализм" снова обнаруживает вполне реалистический аспект. Для того чтобы застраховать свой Полис от внутренних потрясений, Платон не фантазирует, а попросту заимствует сословные порядки у Спарты, Крита и Египта (13). Они перекликались с его идеей о тройственном строении души: одни люди призваны управлять Полисом, другие - охранять его, а третьи - трудиться. Платон требует, чтобы каждое сословие имело "одно-единственное занятие".
Нельзя сказать, чтобы правящим группам (философам и воинам-стражам) Платон в своем Полисе обещал слишком привольную жизнь. Члены их должны быть, по его замыслу, воспитаны так, чтобы их не отвлекали личные интересы. Им следует забыть слова "твое" и "мое". С этой целью философ предлагает ввести для них полный коммунизм: пусть они будут владеть всем сообща и даже семья подчинится этому принципу. Воины смогут вступать лишь во временные браки по указанию философов.
Детей по рождении следует немедленно отбирать у матерей, и воспитывать их будет государство. Пусть каждый, встречая на улице юношу, думает, что это его сын или брат.
Не все эти строгости распространяются на массы. Им позволено иметь собственность и семью. Если среди них проявятся способные люди - им не закрыт путь наверх, но в целом они должны воспитываться в духе воздержания, умеренности и готовиться жертвовать всем для государства. Ради их же блага философы и стражи будут неусыпно печься о них: зорко наблюдать за тем, что едят граждане, во что одеваются, как развлекаются, как выражают свои чувства, как спят (14).
Заботясь о "народе", Платон, по-видимому, совершенно не принимает в расчет личность. Это связано с отсутствием у него опыта свободы. Он властно ломает старое, диктует, меняет, ибо люди для него - неудачно поставленные фигуры на шахматной доске, которые необходимо расположить в правильном порядке. Философу важна не каждая из них, а общая схема, которую он начерчивает с решительностью полководца. Платон уверен, что едва только будет установлен предложенный им порядок, как в государстве воцарится счастье. Над тем, какой ценой оно будет куплено, он не задумывался.
Философов, правящих в таком обществе, Платон называет "спасителями" людей. Безраздельно отдавшиеся служению, они не принадлежат себе. Зато в силу своего исключительного положения философы стоят по ту сторону закона. Идею права, обязательного для всех, которую отстаивал Сократ, Платон фактически отвергает, совершая тем первую измену учителю.
Но где же гарантия, что философы удержатся на соответствующей их призванию высоте? Кто сможет проверить их действия? На эти вопросы Платон не может дать ответа. Таким образом, отрицание демократии приводит философа к защите своеобразной "идеологической диктатуры".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
12. Платон. Теэтет, 155 е.
13. Тамже, 158 с.
14. Для обозначения умопостигаемого мира Платон употребляет два термина: "виды" (эйдосы) и "идеи". Последний термин чаще встречается в литературе, но мы предпочитаем слово "эйдос", т. к. в современном смысле слово "идея" означает нечто абстрактное, между тем Платон был убежден в реальном существовании "мира сверхфизических сущностей, вечного и непреложного" (см.: А. Е. Таylor. Рlato. London, 1914, р. 39).
15. Платон. Письма, 341 с, d; ср.: Теэтет, 186 а.
16. Платон. Федон, 66 а.
17. Платон. Пир, 211, а, b.
18. Платон. Федр, 247 с.
19. Платон. Государство, 509 b.
20. Платон. Федон, 65 с.
21. Там же, 66 b, с.
22. Платон. Федр, 249 d.
23. Платонизм оказал влияние на христианскую мысль через Александрийскую школу и Ареопагита (см.: Л. Карсавин. Св. Отцы и Учители Церкви. Париж, 1928, с. 88, 227). Внедрение платонизма в монашескую среду связано с именем Евагрия Понтийского (конец IV в.). Под его влиянием, отмечает прот. И. Мейендорф, "восточные монахи усвоили язык неоплатонизма, который, правда, был языком их времени и, следовательно, неизбежен, но который грозил тем не менее увлечь духовность пустыни в направлении, чуждом Евангелию" (J. Меуепdorff. St. Gregoire Palamas et la mystique Ortodoxe. Bourges, 1959, р. 21).
Глава двадцать первая
ГАРМОНИЯ БЕЗ СВОБОДЫ
Афины - Сиракузы, 370-354 гг.
Из всех насилий,
Творимых человеком над людьми,
Убийство - наименьшее,
Тягчайшее же - воспитанье.
М. Волошин
Известный немецкий богослов Рудольф Бультман называл платоновское учение о мире идей своеобразной новой религией, которую философия предложила взамен традиционной (1). Это вполне справедливо, если мы вспомним, что сущность религии заключается в связи, которая возникает между человеком и Высшим. Из предыдущей главы мы видели, что религия Платона, в силу своей отрешенности, была родственна индийской. Но сходство это нельзя преувеличивать. Хотя Платон действительно представлял себе душу как бы пойманной птицей, которая бьется в силках грубой материи, он все же не сумел выдержать линию и с полным равнодушием отвернуться от земного, подобно аскетам Индии. Культура, в которой он бьы воспитан, влияние Сократа и Архита и, наконец, его собственный темперамент не позволили его религии превратиться в проповедь сплошного мироотрицания. Созерцая в тишине своей Академии незримый Космос Идей, философ тем не менее оставался прикованным к судьбам этого мира. Его волновало то, что происходит здесь, и он был постоянно занят мыслями об улучшении человеческой жизни.
Каждому, кто изучал Платона, это противоречие не могло не броситься в глаза, и некоторые комментаторы пытались объяснить его радикальной переменой, происшедшей в миросозерцании философа. Так, Вл. Соловьев предполагал, что аскетически-отрешенный период жизни Платона сменился иным, когда непрочный мост между двумя мирами в душе человека был укреплен и оба полярных мира оказались в более тесной связи. Вехой нового направления платонизма Соловьев не без основания считал диалог "Пир", в котором говорится о божественном гении любви - Эроте. В этом произведении Платон прославляет творческую силу одухотворенной любви, которая возвышает человека, развивая в нем тоску по идеалу. Именно Эрот, согласно Платону, вселяет в сердце непонятный трепет, возникающий при виде красоты любимого существа. Эрот есть сила, влекущая человека к верховной Гармонии и Благу.
"Пир", безусловно, свидетельствует о каких-то личных переживаниях Платона, и поэтому Вл. Соловьев объясняет возникновение нового этапа в духовной эволюции Платона именно душевным потрясением, связанным с любовью. "Есть ли какая-нибудь возможность допустить,- говорит Соловьев,- что философ, смотревший перед тем на все человеческие дела как на "не-сущее", занятый отвлеченными размышлениями о гносеологических и метафизических вопросах, вдруг ни с того ни с сего, без особого реального и жизненного побуждения, посвящает лучшие свои произведения любви - предмету, вовсе не входившему в его философский кругозор" (2). С этим трудно не согласиться, однако сомнительно, чтобы "эротический кризис" был чем-то, внезапно повлиявшим на мировоззрение Платона. Ведь озабоченность делами мира не была для него чем-то новым. Кроме того, в тех же самых книгах, где Платон говорит о жизни как царстве теней, он размышляет и о социальных реформах (3). Иными словами, если и признать, что Платон испытал сильное чувство, которое побудило его говорить об Эроте как посреднике между мирами, мысль о практическом осуществлении своих идей была у него всегда. Его дух находился в постоянных поисках, и идея творческой энергии Эрота могла лишь усилить и без того свойственную ему тягу к преобразованию жизни. Говоря о любви, он лишь хотел показать, что между Космосом Идей и видимым миром нет непроходимой бездны. Пусть мир - это темная пещера, но в нем отражается свет вечности. Задачей же философа он считал просвещение "узников". Платон не был бы человеком Запада, если бы "идеализм" оказался для него преградой на пути к деятельному вмешательству в ход земных событий. В этом одно из кардинальных отличий платонизма от мистики Упанишад (4).
x x x
Платон верил, что в сфере эйдосов есть некий высший архетип Государства. Этот "Идеальный Полис" мыслился им в виде слаженного организма, в котором все части связаны и служат друг другу. Подобно тому как в душе есть три "части": разумная, аффективная и чувственная, так и в обществе люди и классы должны составлять гармоническую иерархию взаимослужения. Это и есть, по Платону, божественная справедливость, которая приближается к идеалу небесного Полиса. Но как далека жизнь от этого стройного порядка!
Размышляя над историей своего народа, Платон пришел к тому же заключению, что и Гесиод: он родился слишком поздно, греки деградируют, все дальше удаляясь от золотого века, который более всего походил на идеал. И так же, как у Гесиода, пессимизм Платона основывался на глубоком знании окружающего его мира.
Здесь особенно ясно видно, насколько неверным было бы считать Платона мечтателем, далеким от жизни; он трезвый аналитик, умеющий с тонкой наблюдательностью разбирать психологию и социальные отношения античного полиса.
Первым этапом вырождения общества он считает старое военное государство ахейского типа. Это - тимократия, то есть господство чести. Стремление вождей к подвигам и славе диктовало им решительные действия. В этом царстве борьбы сохраняются еще некоторые благородные черты: и героизм, и великодушие. Но к конкуренции грубой силы постепенно примешался новый фактор - деньги. Уже не отвага и подвиги становились источником власти, а накопленные богатства. В результате у руля вместо героев, мощных телом и духом, оказывались те, у кого туже набит кошелек. Такая плутократия (господство мошны) естественно приводит к олигархии, то есть правлению кучки наиболее состоятельных людей.
Платонова критика этого "античного капитализма" дышит страстным негодованием: он показывает, какие страшные опасности таит такой общественный строй. Олигархия неразлучна с усилением борьбы сословий. "Подобного рода государство,- говорит философ,- неизбежно не будет единым, а в нем как бы будут два государства: одно - государство бедняков, другое богачей. Хотя они и будут населять одну и ту же местность, однако станут вечно злоумышлять друг против друга" (5). Опасно и то, что мания стяжательства завладевает обычно не только высшими классами: в той же степени ею заражаются широкие слои населения. В конце концов алчность богачей оборачивается против них самих. Граждане, восстав, накладывают руку на имущество олигархов. Так возникает народовластие.
"Демократия,- говорит Платон,- на мой взгляд, осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных изгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию... в государстве появится полная свобода и откровенность и возможность делать что хочешь... Казалось бы, это самый лучший государственный строй" (6).
Но не следует спешить, предупреждает Платон. Ведь управлять страной дело нелегкое. А тут выбранными оказываются совершенно случайные и часто неспособные люди. К тому же красноречивые демагоги могут легко обманывать массы. Государство делается неустойчивым, правительства часто сменяются, власть целиком зависит от настроений переменчивой толпы. "Душа граждан делается крайне чувствительной, даже по мелочам: все принудительное вызывает у них возмущение как нечто недопустимое. А кончат они, как ты знаешь, тем, что перестанут считаться даже с законами - писаными или неписаными,- чтобы уже вообще ни у кого и ни в чем не было над ними власти... Так вот, мой друг, именно из этого правления, такого прекрасного и по-юношески дерзкого, и вырастает, как мне кажется, тирания" (7). Платон показывает, как в лоне анархического "народовластия" вырастают вожди, которые чем-либо сумели пленить массы.
Не сразу обнаруживает свое лицо "народный ставленник". "В первые дни, вообще в первое время он приветливо улыбается всем, кто бы ему ни встретился, а о себе утверждает, что он вовсе не тиран: он дает много обещаний частным лицам и обществу; он освобождает людей от долгов и раздает землю народу и своей свите. Так притворяется он милостивым ко всем и кротким... Когда же он примирится кое с кем из своих врагов, а иных уничтожит... первой его задачей будет постоянно вовлекать граждан в какие-то войны, чтобы народ испытывал нужду в предводителе... А если он заподозрит кого-нибудь в вольных мыслях и в отрицании его правления, то таких людей он уничтожит под предлогом, будто они предались неприятелю" (8). В завершение диктатор начнет истреблять всех, кто может ему быть даже потенциальным соперником. "Чтобы сохранить за собою власть, тирану придется их всех уничтожить, так что в конце концов не останется никого ни из друзей, ни из врагов, кто бы на что-то годился" (9).
Свой блестящий анализ становления личной диктатуры Платон заключает мрачными словами: "Народ тогда узнает, клянусь Зевсом, что за тварь он породил, да еще и любовно вырастил" (10).
x x x
Напрасно некоторые исследователи объясняют антидемократизм Платона его происхождением (11). Идея демократии была близка многим аристократам, вспомним хотя бы Солона и Клисфена. Платон же был убежден, что демократия доказала свою недееспособность. Действительно, избрание по жребию, своеволие толпы, попиравшей законы, поражение в войне со Спартой, казалось, свидетельствовали в пользу его приговора. Казнь Сократа лишь окончательно заклеймила в глазах Платона афинские порядки. Поэтому философу было мало вскрыть слабости народовластия, он не хотел просто реформировать его, но предложил свой строй, в корне от демократии отличающийся.
Была еще и другая причина неприятия Платоном демократии как принципа. Она была творческим и динамичным строем, органичным, как сама жизнь, между тем для Платона идеалом был статический порядок. Глубоко проникшийся чувством прекрасного, гармоничного и справедливого, философ относился ко всякому нарушению стройности с почти суеверным страхом и отвращением. Поэтому в его мировоззрении не было места свободе. Иерархическое общество как отражение идеального Полиса представлялось ему совершенным с эстетической точки зрения. Подобно Конфуцию, он мыслил наилучший государственный порядок как нечто неподвижное и строгое в своих формах. Согласованный механизм подменял для Платона жизнь, соблазнив его своей обманчивой красотой.
Здесь, разумеется, не место разбирать слабые стороны афинской демократии и тем более демократии вообще, но, каковы бы ни были ее несовершенства, свободно-правовой строй и в древности, и в последующие эпохи показал себя как наиболее соответствующий достоинству и природе человека. Платон же видел в нем лишь нарушение порядка, которое ввергает людей в неисчислимые бедствия. Более того, у него зародилась опаснейшая мысль о правомерности навязанного добра и насильственного спасения людей путем создания строго упорядоченного режима.
Дав суровую и в целом верную оценку историческим формам общества, Платон предпринял попытку по-своему разрешить все социальные трудности, исходя из понятия об Идеальном Полисе. Разрабатывая план "наилучшего града", он отнюдь не изменил свой пессимистический взгляд на историю. Он говорил, что даже если люди послушаются его, совершенное государство не будет вечным. Оно обречено на гибель, как и все на земле (12). Эсхатологичность, заимствованная социальными движениями новой Европы из Библии, Платону была чужда. Иначе не могло и быть. Философ исходил из убеждения, что земная действительность никогда не придет в согласие с идеалом. Еврейские пророки ожидали наступления эры преображения людей и всего мира и видели в истории поступательное движение к Царству Божию; мысль же Платона была скована идеей единого замкнутого целого, в котором обитает мир без будущего и, по существу, без Истории.
x x x
Итак, что же это за Государство, которое Платон считал возможным построить в одном или нескольких городах Греции? Кто в нем должен играть роль "ума", духовного центра?
Это место Платон, разумеется, отводил философам. "Никогда,утверждает он,- не будет процветать государство, если его не начертят художники по божественному образцу". А такими художниками могут быть только люди, познавшие мир эйдосов.
Прекрасно понимая, насколько состояние государства зависит от нравственного уровня граждан, Платон в основу всего кладет воспитание, которым призваны руководить философы. С раннего детства всем людям должны прививаться принципы спаянного целостного общества.
Детям дают читать только строго проверенные книги. Поэты и писатели, которые не отвечают духу государства, изгоняются. Неумолимая цензура просеивает все сферы культуры. Воспитание имеет целью заставить представителей каждого класса хорошо знать свое место.
В этом платоновский "идеализм" снова обнаруживает вполне реалистический аспект. Для того чтобы застраховать свой Полис от внутренних потрясений, Платон не фантазирует, а попросту заимствует сословные порядки у Спарты, Крита и Египта (13). Они перекликались с его идеей о тройственном строении души: одни люди призваны управлять Полисом, другие - охранять его, а третьи - трудиться. Платон требует, чтобы каждое сословие имело "одно-единственное занятие".
Нельзя сказать, чтобы правящим группам (философам и воинам-стражам) Платон в своем Полисе обещал слишком привольную жизнь. Члены их должны быть, по его замыслу, воспитаны так, чтобы их не отвлекали личные интересы. Им следует забыть слова "твое" и "мое". С этой целью философ предлагает ввести для них полный коммунизм: пусть они будут владеть всем сообща и даже семья подчинится этому принципу. Воины смогут вступать лишь во временные браки по указанию философов.
Детей по рождении следует немедленно отбирать у матерей, и воспитывать их будет государство. Пусть каждый, встречая на улице юношу, думает, что это его сын или брат.
Не все эти строгости распространяются на массы. Им позволено иметь собственность и семью. Если среди них проявятся способные люди - им не закрыт путь наверх, но в целом они должны воспитываться в духе воздержания, умеренности и готовиться жертвовать всем для государства. Ради их же блага философы и стражи будут неусыпно печься о них: зорко наблюдать за тем, что едят граждане, во что одеваются, как развлекаются, как выражают свои чувства, как спят (14).
Заботясь о "народе", Платон, по-видимому, совершенно не принимает в расчет личность. Это связано с отсутствием у него опыта свободы. Он властно ломает старое, диктует, меняет, ибо люди для него - неудачно поставленные фигуры на шахматной доске, которые необходимо расположить в правильном порядке. Философу важна не каждая из них, а общая схема, которую он начерчивает с решительностью полководца. Платон уверен, что едва только будет установлен предложенный им порядок, как в государстве воцарится счастье. Над тем, какой ценой оно будет куплено, он не задумывался.
Философов, правящих в таком обществе, Платон называет "спасителями" людей. Безраздельно отдавшиеся служению, они не принадлежат себе. Зато в силу своего исключительного положения философы стоят по ту сторону закона. Идею права, обязательного для всех, которую отстаивал Сократ, Платон фактически отвергает, совершая тем первую измену учителю.
Но где же гарантия, что философы удержатся на соответствующей их призванию высоте? Кто сможет проверить их действия? На эти вопросы Платон не может дать ответа. Таким образом, отрицание демократии приводит философа к защите своеобразной "идеологической диктатуры".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33