Седой посмотрел на мальчика, занятого игрушкой-трансформером, а потом посмотрел на всех глазами, полными вины.
– Я не слышал. Слышал мой сын.
– Эй, малыш, – крикнул Левша, – расскажи-ка глупым дядям, что ты слышал этой ночью.
Как ни в чем не бывало тот продолжал крутить в руках игрушку.
– Оставьте его, – попросил за него отец. – Достаточно того, что сказал я.
– Выходит, вы единственный, кому послышались этой ночью звуки, такие странные для морского путешествия, – крик чайки и плеск воды, – заметил помощник капитана, улыбнувшись Левше.
– Это не был крик чайки.
Муж женщины, словно застигнутый за неприличным делом, резко вскинул голову и посмотрел сначала на свою жену, а после, кусая губу и сожалея, что в очередной раз начатый им разговор в очередной же раз заканчивается ничем, откинулся на спинку стула.
– Это не был крик чайки, – повторила Маша.
– Вы тоже слышали? – скорее даже не выразительно, а вызывающе неучтиво воскликнул Левша. – Да есть ли на этом корабле хоть кто-то еще, кто не слышал того, чего не слышал помощник капитана!
Седой мужчина вынул из кармана пачку сигарет, из пачки сигарету и, уже не скрывая своего интереса к происходящему, отломил от нее фильтр.
– Это был крик не чайки, – в третий раз на палубе это прозвучало из его уст, да только во сто крат увереннее.
– Помощник капитана сказал мне сегодня ночью, что это был «крик» волны, – интимно сообщил всем Левша.
Седой не обратил на это сообщение внимания.
– Офицер, где мы сейчас находимся? – держа руку на спинке стула мальчика и глядя под ноги, спросил он. Над головой его взметнулся клуб дымка, но тут же был съеден ветром.
Помощник капитана утомленно вздохнул, снял фуражку и вытер ее внутреннюю часть платком. Пока он этим занимался, ветер трепал его редкие волосы, открывая всем доступ к разглядыванию его ранних залысин. Левша спокойно сидел, и волосы метались по его лицу. Он то и дело убирал их за уши, загребал назад, но настойчивый бриз не унимался.
– Мистер Макаров, мы в пятистах милях от восточного острова Бермуд Боас, в тысяче двухстах милях от Нассау и в тысяче миль от Восточного побережья США.
– Макаров? – удивленно переспросил Левша. – Так вы – русский?
– Как и вы, – не поворачивая головы, ответил седой. Так же, не шевеля и пальцем – женщина это видела, – он водил глазами из стороны в сторону, ощупывая взглядом океан. Он словно подсматривал за теми, кто сидит справа и слева от него.
– Почему вы спросили об этом, мистер Макаров? – спросил помощник капитана после небольшой, повисшей на палубе паузы.
– Потому что я испытываю странные ощущения.
– В чем дело, сэр?
– Дело в том, – сказал седой, – что мне легче поверить этому молодому человеку и женщине, чем поверить вашему слову, слову морского офицера.
Помощник капитана рассмеялся. Делал он это снисходительно, отдавая дань уважения гостям судна.
– Да вы все, господа, словно сговорились сегодня! Мы в Бермудском треугольнике, вам следует принять это во внимание. Здесь часто приборы сходят с ума, а люди испытывают беспричинное чувство тревоги, – он говорил это не сбиваясь, отражая напряженный взгляд Макарова. – Я уверяю вас, господа, все в порядке! – И помощник капитана приложил руку к козырьку. – Отдыхайте, наслаждайтесь запахом йода, такого вкуса океана, как здесь, вы не попробуете больше нигде! Я вернусь к вам, как только улажу дела в рубке. Прошу простить меня, – и он ушел.
Несмотря на шаткую связь, возникшую на палубе между путешествующими на судне вот уже третьи сутки людьми, за столиками – неком подобии летнего кафе на открытой палубе – снова воцарилось молчание. Первым его нарушил Левша.
– Вы задали америкосу вопрос, – уже по-русски заговорил он, – он вам ответил. А потом вопрос задал он, и у меня такое ощущение, что ответа на него вы не дали. Между тем он ушел, не дождавшись его, как если бы он его услышал. Чертовщина какая-то. Что вы имели в виду, когда говорили, что верите мне и этой женщине, но не верите ему?
– Да, – срываясь голосом, добавила Маша, и Сергей, совсем уже поскучнев, скрестил на груди руки. – Я тоже хочу знать.
– Чайкам нечего делать на таком расстоянии от суши. Вот в чем дело. Тысяча миль – слишком далеко от берега. Вот что я имел в виду.
– То есть это был крик не чайки? – спросила женщина.
– То есть он ушел, догадавшись, что я имел в виду.
И все снова занялись своим делом. Левша откинулся назад, запрокинул голову и зажал волосы руками, чтобы они не закрывали лицо. Сергей завозился на стуле. Обстановка показалась ему удобной для возобновления прервавшегося монолога. Но женщина как раз и не была расположена слушать его. Подперев подбородок кулачком, она с интересом наблюдала за тем, как седой мужчина, ответив на какой-то простой вопрос мальчика, вытянул из серебряного кольца на столике салфетку, а из кармана рубашки привычным движением – ручку. Начертив что-то на салфетке и теперь рассматривая это на расстоянии вытянутой руки, он старался сопоставить свой рисунок и цифры под ним, а женщина по выражению его лица пыталась распознать переживаемые им в этот момент чувства. У обоих ничего не получалось. Она видела, как отец мальчика беспомощно посмотрел по сторонам, закинул голову, посмотрев на солнце, а потом – на наручные часы. И снова – никакой реакции. И вдруг он рассмеялся, скомкал салфетку и бросил ее на стол.
– Понимаешь, Мария… я ждал твоего «да» слишком долго… Достаточно долго для того, чтобы понять невозможность существования без тебя… Трещину в моем сердце видят уже все – на работе, родители… Скажи, что должно произойти, чтобы я увидел твои глаза… полные слез страсти и желания меня… Скажи!
– Простите, – произнесла Маша и улыбнулась вскинувшему брови седому мужчине, – я видела, что вы сейчас что-то рисовали. Это как-то относится к нашему общему разговору?
Он улыбнулся, покачал головой.
– Пустое. Забавы одинокого отца.
В знак благодарности она кивнула ему и убрала руку, на которую легла ладонь мужа. Ей вдруг захотелось поправить волосы.
– Я хочу еще кофе.
Макаров исподлобья смотрел на того, кому предназначалась эта почти просьба. Но тот играл желваками на скулах и, кажется, не слышал.
– Наша семья рушится… я люблю тебя… Тебя никто не будет любить так, как люблю я… Но разве ты не видишь, как рушится наша семья?..
– Два кофе! – крикнул Макаров, поднимая руку и привлекая внимание официанта. – Один – мне, второй – за этот столик.
Маша улыбнулась ему. Седой посмотрел на руку ее мужа. На безымянном пальце его правой руки сияло обручальное кольцо с бриллиантами.
– Молодые люди, вы не могли бы составить нам компанию? – Макаров улыбался этой паре. – Мы с Питером собираемся искупаться в бассейне. Меня, кстати, зовут Александр.
– С удовольствием! – ответила Маша, и глаза ее, не имевшие, казалось, природного блеска, вдруг сверкнули радостью.
– Простите, у нас дела, – отрезал Сергей.
– Ах, да, – сказала Маша, и два огонька, только что превратившие ее чуть затуманенные глаза в сияющие куда ярче мужниных бриллианты, потухли. – Простите. Я забыла.
Молчавший Питер наконец-то открыл рот. Посмотрев на отца, он выдавил, словно через силу:
– Он ударит ее и погнет кольцо.
Через минуту Макаров забыл об этих словах.
На полпути к бассейну их догнал косолапый старик-мексиканец с белогривой молодой метиской. Несмотря на безупречные черты лица и точеную фигуру метиски, ее волосы молочного цвета выглядели как-то неестественно. Еще более неестественно смотрелась на груди старикана золотоликая икона Девы Марии размером с кофейное блюдце. Она придавала старику вид священника, уже порядком отягощенного внешними атрибутами церкви и тем не менее окончательно ударившегося во все тяжкие. Макаров готов был поклясться, что на родине мексиканец приторговывает проститутками или кокаином. Но здесь он был просто Пабло. Он так и представился минутой позже: «Зовите меня просто – Пабло».
– Сеньор! Вы, сеньор, чей сын похож на молодого бога, – на мешанине из разных языков, но так до смешного удачно, что был понятен дословно, обратился он к Макарову, – могу ли я предложить вам партию в пул?
Макаров посмотрел на Питера.
– С ним побудет Розалия, – поторопился уладить эту проблему мексиканец. Звонко шлепнув метиску по тугой заднице, он строго бросил ей на испанском: – Не забывай, что он совсем мальчишка!.. На интерес? – последнее адресовалось уже седому.
– Разумеется. Пять долларов.
– Это большой деньги, – понимающе кивнул старик. – Я начал как раз с пять долларов, сеньор. Я украл их в забегаловка донна Лусии и через десять минут поставил их на петух Кривой Глаз. Я так хотел пирожного, я истекал слюна, но мне нужно было не одно пирожное, я хотел поднос!.. Обычный «американка», сеньор?
– Как тебя зовут, красавчик? – спросила красотка, едва они с мальчиком уселись в кресло неподалеку от стола. В одно кресло. Пока беспрестанно говорящий Пабло стучал шарами, устанавливая треугольник с ними на положенное место, Розалия наклонилась к новому другу с этим вопросом.
Питер посмотрел на девушку безразлично, как если бы смотрел на верхушки сосен из «Лексуса» отца.
А потом бросил игрушку в соседнее кресло. И стал смотреть, как отец, склонившись над столом, работает кием, как поршнем.
Щелчок! – и шар, врезавшись в клин собратьев, расколол правильную фигуру. Один из них, пущенный с места, как «Бугатти», нырнул в лузу. Второй, завертевшись юлой, доехал до отверстия и, мгновение покружившись, свалился…
Макаров поднял голову и посмотрел на Питера.
Он ударит ее и погнет кольцо, – вдруг сверкнуло в его голове.
«Вот дьявольщина, – расстроился Макаров, – иди пойми, что он имел в виду», – и тут же вспомнил о массивном, вызывающе дорогом кольце с бриллиантами, украшавшем палец Машиного мужа.
Левша, потягивая через соломинку только что доставленный к столику коктейль, сквозь черные очки наблюдал за помощником капитана. Последний, как и обещал, спустился на палубу. Но тех, с кем он мог бы продолжить разговор, уже никого не осталось. Даже Левша, который никуда не спешил, давно встал и ушел. И теперь, облокотившись на поручень и прижавшись спиной к надстройке, с высоты десяти футов Левша видел, как помощник капитана прошел мимо столика, за которым сидели мальчишка с отцом, смахнул с него исписанную и скомканную салфетку и – сунул в карман.
Левша оставил стакан и пошел в свою каюту. Запер дверь и сел на кровать, широко расставив ноги. Наклонился и выдернул из-под кровати сумку. «Молния» вжикнул и разъехалась. Просмотрев содержимое сумки, он застегнул ее и ногой задвинул на место.

Глава 3

Макаров с мексиканцем заканчивали партию, когда под навесом, заслоняющем бильярдные столы от солнца, появились две женщины. Макаров, бросив случайный взгляд, – реакция на появившихся в его поле зрения новых людей, – отметил: две женщины. Но минуту спустя, когда проигравший мексиканец, смеясь и бормоча проклятья, снова расставлял шары в клин, вынужден был признать, что ошибся. Это были не две женщины. Это были: женщина и девочка. Определить возраст первой было так же трудно, как легко обозначить возраст второй четырнадцатью годами. «Обломок корабля, – подумал Макаров, разглядывая стоящую спиной к нему у барной стойки женщину. – Таких обломков несть числа, и кое-кто болтается на волнах с сыном, а кто-то – с дочерью. Ей все-таки сорок». Когда она развернулась и посмотрела прямо ему в глаза, он поправил себя: «Тридцать пять».
Спутница мексиканца встретила появление жгучей брюнетки почти с ненавистью. Кажется, в этот момент она сожалела, что поддалась стариковскому капризу и выкрасилась в блондинку. Чувство это усилилось, когда она поймала взгляд своего дружка, направленный не на ее задницу. Оставив мальчика, она встала и направилась к своему ухажеру. Привалилась к плечу, которое было ниже ее, и тотчас получила: «Какого черта? Ты не видишь – я проигрываю!» Хмыкнув, мексиканка направилась к стойке. «Закажи себе что-нибудь покрепче, – воодушевил ее проигрывающий уже вторую партию спутник. – А лучше возьми бутылку текилы, если я проиграю, то потом буду говорить, что играл пьяным!»
Макаров рассмеялся.
А брюнетка тем временем купила бутылку пива и бутылку сока. Соком сразу же занялась ее дочь.
«А дочь ли? – подумал Макаров, с удивлением глядя, как женщина целует девочку в затылок без особой нужды. – Черт знает что происходит… Помощник прав в одном – мы в Бермудском треугольнике. И стрелки наших приборов в треморе».
Пройдя мимо, женщина слегка задела его. Пахнуло легким ароматом терпких духов.
Он посмотрел на Питера взглядом, полным лживого сожаления. Тот пил молочный коктейль и смотрел туда, куда смотреть и должен был – на девочку. Трое суток на ограниченном пространстве давали о себе знать. Истосковавшиеся по общению с кем-то, кто выходил за круг родственных связей, люди становились проще, они экономили время, опуская условности. Вот посмотрел Питер на девочку – и та тут же подошла. А женщина села через кресло от них, словно указывая, куда должен сесть Макаров, когда с ним рассчитается мексиканец.
– Получите свои десять долларов, мистер, – совершенно огорченный, словно речь шла о десяти тысячах, произнес старик. В руке он держал две пятерки. – Давно я не проигрывать. Теперь пойду пить с горя. Не желаете присоединиться?
С палубы первого класса поднялся, ища кого-то взглядом, молодой человек в «гавайке» с ухоженной стрижкой. Макаров узнал его – это он довольно небрежно разговаривал с помощником капитана. «И был прав», – подумал Макаров, направляясь к единственному свободному месту в ряду кресел: между сыном и брюнеткой.
– Так как насчет выпивки, сеньор?
Макаров поднял руку в знак протеста:
– Вы будете пить, топя наполненный горечью обиды танкер, а мой фрегат при этом понесется мимо под парусами счастья от выигрыша. Это несправедливо.
– Зато справедливо то, что вы говорить, – согласился Пабло и, зажав крепкой еще пятерней ягодицу своей спутницы, повел ее на выход. В другой руке он держал бутылку текилы.
– Вы не испанец и не американец, – сказала женщина Макарову. – Вы из Восточной Европы?
– Восточнее некуда, мэм. Я из России.
– Вот вы назвали меня «мэм», – тотчас заметила она, прикладывая горлышко бутылки с золотистым «Миллером» к невероятно трогательным губам. – А между тем я – мисс.
– Мне показалось, вы с дочерью, – заметил, улыбаясь, Макаров.
– Что не мешает мне оставаться мисс.
Этот бестолковый разговор волновал Макарова куда меньше поведения молодого красавчика. Ставя перед собой рукой шар, он с силой запускал его в кучу малу на столе. Раздавался треск. Потом стук о борта. Что-то сваливалось вниз и, грохоча, как грохочут вагонетки по рельсам, перемещалось внутри стола. Закончив с одним шаром, крепкий молодой человек брал другой и, не целясь, колотил по нему кием. Если бы Макарову не казалось, что тот пришел сюда для разговора, то он был бы уверен, что этот парень пришел, чтобы уничтожить шары. Но паники или раздражения на лице молодого человека не было.
– Как вы оказались на этом корабле?
Голос женщины был приятен и мягок.
– Моему сыну была нужна хорошая морская прогулка. И я решил увезти его на Кубу самолетом, чтобы оттуда морским путем начать возвращение. В Гаване мы немного повеселились, а когда ему наскучили гитары и барабаны, я купил билеты на этот туристический рейс… Вы позволите? – Макаров вынул пачку сигарет. Женщина улыбнулась и вынула свои. – Организаторы тура обещали знакомство с Багамами и не подвели. В Нассау мы с Питером гульнули и вот теперь направляемся на Бермуды. Оттуда я намерен отправиться в Европу на самолете. – Щелкнув зажигалкой и поднеся огонек к сигарете женщины, Макаров проговорил: – Кстати, я видел вас в порту Нассау…
– Там мы и взошли на этот корабль. Знаете, – она игриво тряхнула волосами, и они задели лицо Макарова, – Америка может свести с ума, если изредка не совершать сумасшествия, подобные этому. В прошлом году я была в Японии и чуть не умерла со скуки. А в этом году решила – будь что будет. Если меня не рассмешит Бермудский треугольник, значит, не рассмешит уже ничто.
– Я не знал, что Бермуды – острова смеха.
Звонко рассмеявшись, она коснулась рукой его руки.
– А с вами, кажется, и в открытом океане не соскучишься!.. Как зовут вашего сына?
– Питер.
– Немного необычное имя… Я имею в виду – для русского мальчика.
Макаров взял ее руку, отвел в сторону и мягко стряхнул с ее сигареты грозящий упасть ей на юбку пепел. Ей это понравилось.
1 2 3 4