– Кто такая Лилли?
– Кормилица, – ответила леди Мелисандра. – Ваше величество разрешили ей свободно ходить по замку.
– Но не разрешал распускать сплетни. От неё требуются лишь её сиськи, а не язык. Мне нужно от неё побольше молока и поменьше россказней.
– Чёрный замок не нуждается в бесполезных едоках, – согласился Джон. – Я отправлю Лилли на юг со следующим кораблём, уходящим из Восточного Дозора.
Мелисандра прикоснулась к рубину на шее:
– Лилли кормит сына Даллы вместе со своим. Не слишком ли жестоко разлучать нашего принца с молочным братом, милорд?
«Осторожно, теперь очень осторожно».
– Молоко матери – это всё, что их роднит. Сын Лилли крупнее и крепче. Он брыкается и щиплет принца, отталкивая того от груди. Его отцом был Крастер, жестокий и жадный человек. В ребёнке говорит его кровь.
Король удивился.
– Я считал, что кормилица – дочь этого твоего Крастера.
– Жена и дочь одновременно, ваше величество. Крастер брал в жёны всех своих дочерей. Мальчик Лилли является плодом этого союза.
– Её собственный отец сделал ей ребёнка? – Станнис был ошарашен подобным известием. – Тогда от неё нужно немедленно избавиться. Я не потерплю подобного непотребства. Здесь не Королевская Гавань.
– Я постараюсь найти другую кормилицу. Если не найду среди одичалых, отправлю кого-нибудь поискать в горных кланах. Если угодно вашему величеству, пока что мы можем давать ребёнку козье молоко.
– Неподходящее питание для принца… но лучше, чем молоко какой-то шлюхи. – Станнис постучал пальцами по карте. – Возвращаясь к фортам…
– Ваше величество, – с холодной любезностью произнёс Джон, – я приютил и кормлю ваших людей за счёт наших драгоценных зимних запасов. Я одеваю их, чтобы они не замерзали.
Но Станнис не успокоился:
– Да, ты поделился солониной и овсянкой и отдал часть ваших чёрных лохмотьев, чтобы дать нам немного согреться. Тех самых, что одичалые содрали бы с ваших трупов, не появись я на севере.
Джон проигнорировал этот выпад:
– Я даю корм вашим лошадям, и как только будет закончена лестница, передам вам своих строителей, чтобы восстановить Твердыню Ночи. Я даже согласился разрешить заселить одичалыми Дар, навечно переданный Ночному Дозору.
– Ты предлагаешь мне пустующую и разорённую землю, но отказываешься отдать замки, которые нужны, чтобы отблагодарить моих знаменосцев и лордов.
– Эти замки строил Ночной Дозор…
– И Ночной Дозор их же бросил.
– …чтобы защищать Стену, – упрямо закончил Джон, – а не для того, чтобы подарить их южным лордам. Камни этих фортов стоят на крови и костях моих братьев, умерших давным-давно. Я не могу отдать эти крепости вам.
– Не можешь или не хочешь? – Жилы на шее короля вздулись и выпирали, словно остриё мечей. – И не забывай, я предложил тебе имя.
– У меня уже есть имя, ваше величество.
– Сноу. Есть ли на свете имя, с ещё худшим значением? – Станнис дотронулся до рукояти меча. – Да кто ты вообще такой?
– Дозорный на Стене. Меч во тьме.
– Не заговаривай мне зубы вашими присказками. – Станнис вытащил свой меч, который называл Светозарным. – Вот он, твой меч во тьме. – Вниз и вверх по клинку скользил свет – то красный, то жёлтый, то оранжевый, отбрасывая на лицо короля яркие блики. – Даже зелёному юнцу это ясно. Ты, часом, не слепой?
– Нет, сир. Я согласен, эти замки нуждаются в гарнизонах…
– Мальчишка командующий согласен. Какое счастье!
– …Ночного Дозора.
– У тебя нет людей.
– Так дайте мне их, сир. Я выделю офицеров для каждого из брошенных замков, опытных командиров, которые знают не только Стену, но и лежащие за ней земли, которые отлично понимают, как выжить грядущей зимой. В ответ на то, что мы дали вам, предоставьте мне людей, чтобы пополнить наши гарнизоны. Солдатов, арбалетчиков, новобранцев. Я возьму даже раненых и калек.
Станнис недоверчиво уставился на него, а затем громко расхохотался:
– А ты смельчак, Сноу, отдаю тебе должное, но ты спятил, если решил, что мои люди наденут чёрное.
– Они могут носить плащи любого цвета, пока будут подчиняться приказам моих офицеров, как подчинялись бы вашим.
Но король был непреклонен.
– У меня на службе лорды и рыцари, потомки благороднейших, старейших и славнейших родов. Они не захотят служить под началом убийц, браконьеров и крестьян.
«Или бастардов, сир, не так ли?»
– Ваш десница – контрабандист.
– Бывший контрабандист. И за это я укоротил ему пальцы. Мне сказали, что ты девятьсот девяносто восьмой командующий Ночного Дозора, лорд Сноу. Как думаешь, что скажет об этих замках девятьсот девяносто девятый? Возможно, вид твоей головы, насаженной на пику, заставит его быть более услужливым. – Король положил свой сияющий меч на карту вдоль Стены. Сталь клинка сверкала, как блики на воде. – Ты лорд-командующий до тех пор, пока я тебя терплю. И тебе лучше бы это запомнить.
– Я лорд-командующий, потому что меня избрали мои братья.
Порой по утрам Джон Сноу и сам в это не верил. Он просыпался с ощущением, что по-прежнему находится в каком-то безумном сне.
«Это всё равно, что надеть новую одежду, – как-то подсказал ему Сэм. – Поначалу чувствуешь себя странно, но когда немного её поносишь, она становится удобной».
– Аллисер Торне жаловался на то, каким образом тебя избрали, и я не могу сказать, что без причины. – Лежащая между ними карта разделяла их, словно поле битвы, озарённое разноцветным светом сияющего меча. – Подсчёт производили слепец с подручным, этим твоим толстым дружком. А Слинт называет тебя предателем.
«Ещё бы, кому же лучше знать об этом, как не Слинту?»
– Предатель расскажет вам всё, что вы захотите услышать, а потом предаст. Вашему величеству отлично известно, что я был избран честно. Мой отец часто повторял, что вы справедливый человек.
«Справедливый, но суровый», – именно так выразился однажды лорд Эддард, однако Джон подумал, что сейчас лучше не произносить отцовскую фразу целиком.
– Лорд Эддард не был мне другом, но ему не откажешь в здравомыслии. Он отдал бы мне эти замки.
«Никогда».
– Я не смею говорить о том, как бы поступил мой отец. Я принёс клятву, ваше величество. Стена – моя.
– Пока. Посмотрим, как ты сумеешь её удержать, – уколол его Станнис. – Держись за свои развалины, если они так много для тебя значат. Однако обещаю, что если до конца года хоть одна крепость останется пустующей, я возьму её с твоего разрешения или без него. И если хоть одна из них падёт перед врагом, твоя голова полетит следом. А теперь убирайся.
Леди Мелисандра встала со своего места у очага.
– С вашего позволения, сир, я провожу лорда Сноу в его покои.
– Зачем? Он и так знает дорогу. – Станнис махнул на них рукой. – Делайте что хотите. Деван, еду! Варёные яйца и воду с лимоном.
После тепла королевских покоев холод на лестничной площадке, казалось, пронизывал до костей.
– Поднимается ветер, м’леди, – предупредил сержант Мелисандру, отдавая Джону его оружие. – Вам может понадобиться тёплый плащ.
– Меня согревает моя вера. – Красная женщина пошла по лестнице рядом с Джоном. – Ты полюбился его величеству.
– Можно сказать и так. Он всего дважды грозил обезглавить меня.
Мелисандра рассмеялась.
– Ты должен бояться его недомолвок, а не слов.
Едва они ступили во двор, налетевший ветер подхватил плащ Джона и бросил его на женщину. Красная жрица отвела чёрную шерстяную ткань в сторону и просунула свою руку ему под локоть.
– Возможно, ты не так уж неправ насчёт короля одичалых. Я буду молиться, чтобы Владыка Света указал мне путь. Вглядываясь в пламя, я могу видеть сквозь камень и землю и открыть истину во тьме человеческих душ. Я могу разговаривать с давно умершими королями и нерождёнными детьми и вижу сквозь годы и мелькающие столетия, вплоть до конца дней.
– И ваше пламя никогда не ошибается?
– Никогда… хотя мы, жрецы – простые смертные, и иногда можем ошибаться, принимая то, что может случиться, за то, что должно случиться.
Джон чувствовал исходивший от неё жар, даже сквозь шерсть и варёную кожу. Вид этой идущей рука об руку пары вызывал озадаченные взгляды. «Сегодня в казармах всю ночь не смолкнут пересуды».
– Если вы и впрямь видите в пламени завтрашний день, скажите мне, когда и где в следующий раз нападут одичалые, – сказал Джон, высвобождая руку.
– Рглор посылает нам видения по собственной воле, но я поищу в огне этого человека, Тормунда. – Красные губы Мелисандры изогнулись в улыбке. – Я и тебя видела в огне, Джон Сноу.
– Это угроза, миледи? Вы собираетесь и меня сжечь?
– Ты неверно меня понял. – Она пристально посмотрела на него. – Боюсь, я заставляю тебя нервничать, лорд Сноу.
Джон не стал этого отрицать:
– Стена неподходящее место для женщин.
– Ошибаешься. Я мечтала увидеть вашу Стену, Джон Сноу. Её возвели с помощью великого знания, и великие заклятия заключены под её льдом. Мы ходим по одному из краеугольных камней мироздания. – Мелисандра пристально посмотрела в сторону Стены, её дыхание вырывалось облаком тёплого пара. – Здесь мне самое место, также как и тебе. И очень скоро тебе весьма потребуется моя помощь. Не пренебрегай моей дружбой, Джон. Я видела тебя посреди бури, угнетённого, окружённого врагами со всех сторон. У тебя так много врагов. Хочешь, я назову их имена?
– Я и так знаю их имена.
– Не будь так уверен. – Рубин на её шее вспыхнул красным светом. – Не тот враг страшен, кто проклинает тебя в лицо, а тот, что встречает тебя улыбкой и точит нож, когда ты поворачиваешься спиной. Тебе лучше не отпускать далеко от себя своего волка. Я видела лёд и кинжалы в темноте. Замёрзшую красную кровь и обнажённую сталь. Она была очень холодной.
– На Стене всегда холодно.
– Ты так считаешь?
– Я это знаю, миледи.
– Тогда ничего ты не знаешь, Джон Сноу, – прошептала она.
Глава 4. Бран
«Мы уже пришли?»
Бран ни разу не произнёс эти слова вслух, но они постоянно были готовы сорваться с губ, пока их потрёпанный отряд продирался сквозь рощи вековых дубов, высоченных серо-зелёных страж-деревьев, мимо мрачных гвардейских сосен и голых каштанов.
«Может, мы уже близко? – думал мальчик, пока Ходор взбирался по каменистому склону или спускался по хрустевшему грязному снегу в тёмные расщелины. – Ну, сколько ещё? – спрашивал он себя под шлёпанье копыт громадного лося, бредущего по руслу полузамёрзшего ручья. – Сколько? Здесь так холодно. Где же трёхглазая ворона?»
Мальчик покачивался в висевшей на спине Ходора плетёной корзине, сгибаясь и втягивая голову в плечи, когда великан конюх проходил под веткой дуба. Снова повалил густой, мокрый снег. Ходор шёл, глядя всего одним глазом – веко на втором примёрзло и не открывалось. Густая каштановая борода конюха заиндевела, а с кончиков усов свисали сосульки. В руке он нёс длинный ржавый меч, захваченный из крипты Винтерфелла, и время от времени срубал попавшуюся на пути ветку, окатывая всё вокруг брызгами снега.
– Ход-д-д-дор, – бормотал он под стук собственных зубов.
Удивительно, но это бормотание успокаивало. С начала их путешествия от Винтерфелла к Стене Бран со спутниками коротал время за беседой и пересказом сказок, но здесь всё было иначе. Это чувствовал даже Ходор. Его ходоры стали звучать реже, чем по ту сторону Стены. В этом лесу царило спокойствие, несвойственное всем прочим местам, знакомым Брану. Перед тем, как повалил снег, кружил северный ветер, поднимая с земли кучи бурых листьев, чей лёгкий шелест, напомнил Брану шуршание копошащихся в буфете тараканов. Но теперь опавшая листва похоронена под белым покровом. Время от времени над головами путников пролетал ворон, хлопая широкими чёрными крыльями в холодном воздухе. Остальной мир хранил молчание.
Впереди, обходя сугробы и опустив голову, брёл лось. Его огромные развесистые рога обледенели, а на широкой спине восседал угрюмый и молчаливый следопыт. Толстяк Сэм прозвал его Холодные Руки из-за того, что руки бледного следопыта были чёрными, твёрдыми и холодными, как железо. Тело следопыта укутывали слои шерсти, вываренной кожи и кольчуги. Низко надвинутый капюшон плаща и чёрный шерстяной шарф скрывали его лицо.
Позади следопыта сидела Мира Рид. Она обхватила руками брата, защищая того от ветра и холода теплом собственного тела. Под носом Жойена сосульками застыли сопли, и время от времени его сотрясала сильная дрожь.
«Он выглядит таким маленьким, – подумал Бран, увидев, как тот дрожит. – Сейчас он кажется даже меньше меня, да и слабее, а ведь я – калека».
Замыкал их маленький отряд Лето. Окутанный паром от собственного дыхания на морозном лесном воздухе лютоволк бежал следом за людьми, припадая на заднюю лапу, раненную стрелой ещё у Короны Королевы. Каждый раз, оказываясь в шкуре огромного волка, Бран разделял с ним эту боль. В последнее время он находился в теле Лето чаще, чем в своём. Волк чувствовал укусы холода даже несмотря на густой мех, но видел дальше, слышал и чуял лучше мальчишки, сидевшего в корзине и спелёнутого, словно младенец.
В остальное время, когда Брану надоедало быть волком, он проскальзывал в тело Ходора. Ощущая его присутствие, великан-тихоня принимался хныкать и трясти своей лохматой головой, но уже не столь яростно, как тогда в Короне Королевы.
«Он знает, что это я, – успокаивал себя мальчик. – Он уже ко мне привык».
Но в любом случае в облике Ходора Брану никогда не было уютно. Огромный конюх не понимал, что происходит, и Бран чувствовал во рту привкус его страха. В шкуре Лето – куда лучше.
«Я – это он, и он – это я. Он чувствует то же, что и я».
Иногда Бран ощущал, что лютоволк принюхивается к лосю, прикидывая, сможет ли победить это огромное животное. В Винтерфелле Лето рос рядом с лошадьми, но лось не лошадь, а добыча. Лютоволк чувствовал, как под лохматой шкурой лося течёт тёплая кровь. Одного запаха было достаточно, чтобы пасть наполнилась слюной, и, думая вместе с ним о вкусном, тёмном мясе, давился слюной и Бран.
С ветвей росшего рядом дуба каркнул ворон, и Бран услышал, как неподалёку захлопали крылья ещё одной крупной чёрной птицы, слетевшей на землю. Днём за ними следовало не больше полудюжины воронов, перелетавших с дерева на дерево или путешествовавших на лосиных рогах. Остальные падальщики либо улетали далеко вперёд, либо оставались позади. Но стоило солнцу опуститься, как они возвращались и, спустившись с неба на полночных крыльях, занимали ветки всех деревьев на многие ярды в округе. Некоторые из птиц подлетали к следопыту и шептались с ним, и Брану казалось, что он понимает всё, о чём они каркают и клекочут.
«Они – его глаза и уши. Его шпионы, сообщающие об опасностях, что таятся впереди и подкрадываются сзади».
Вот и сейчас. Лось внезапно встал, и следопыт легко соскользнул с его спины на землю, провалившись по колено в снег. Ощетинившийся Лето зарычал. Лютоволку не нравился запах Холодных Рук.
«Мертвечина, засохшая кровь, чуть слышный душок гнили. И холода. Запах холода сильнее всех остальных».
– Что случилось? – спросила Мира.
– Нас преследуют, – глухо произнёс из-под шарфа Холодные Руки.
– Волки? – предположил Бран. Они уже несколько дней знали, что за ними следят. Каждую ночь путники слышали протяжный вой стаи, и с каждой ночью он становился всё ближе.
«Охотники, голодные. Они чуют нашу слабость».
Дрожащий Бран часто просыпался от холода задолго до рассвета и в ожидании появления солнца прислушивался к звукам отдалённой волчьей переклички.
«Раз есть волки, значит, есть и добыча», – обычно думал Бран, пока до него не дошло, что это они – волчья добыча.
Следопыт покачал головой.
– Нет, люди. Волки по-прежнему держатся на расстоянии. Но эти люди не такие робкие.
Мира Рид откинула с головы капюшон. Налипший на него мокрый снег глухо шлёпнулся на землю.
– Сколько их? И кто это?
– Враги. Я с ними разберусь.
– Я с тобой.
– Ты останешься. Нужно защищать мальчика. Впереди озеро, оно уже достаточно замёрзло. Дойдя до него, поверните на север и следуйте вдоль берега. Вы выйдете к рыбацкой деревушке. Спрячьтесь там, пока я вас не догоню.
Бран думал, что Мира станет пререкаться, но вмешался её брат:
– Делай, как говорят. Он знает эти места лучше.
У Жойена были тёмно-зелёные глаза цвета мха, но Бран ещё ни разу не видел их такими смертельно уставшими, как сейчас.
«Он словно маленький старичок».
К югу от Стены мальчик с болот казался не по годам мудрым, но здесь выглядел таким же напуганным и потерянным, как и все остальные. И всё равно Мира его всегда слушалась.
Это было правильно. Холодные Руки повернул в ту сторону, откуда они пришли и исчез среди деревьев. Следом улетели четыре ворона. Девушка проводила его взглядом. Её щеки покраснели от мороза, при дыхании из носа вылетали струйки пара. Она вновь натянула капюшон, стукнула лося локтем, и их движение возобновилось. Но не успели они пройти и двадцати ярдов, как Мира обернулась и спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22