А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


- У тебя талант рекламного агента! - заметил он. Глиссельранд усмехнулась.
- Среди прочих, дорогой мой!
Репетиции продолжались. Костюмы и декорации были уже готовы. Не успели оглянуться, как подошел день премьеры. Лован Вигельс и леди Розанда предпочли взять губернаторскую ложу на второй день, Молин Факельщик сопровождал принца и Бейсу в первый, и все шло гладко, как по маслу. Но к концу первого акта свершилось невозможное!
- Это он! - воскликнул Раунснуф, игравший слугу, который потом оказывается отцом жениха. Женихом был Снегелринг. - Точно, и ржет! Вы только гляньте! Видите, видите вон того толстого урода? Это Вомистритус! Ему нравится спектакль! Подумать только!
Фелтерин выглянул в дырочку в занавесе и был вынужден согласиться, что Вомистритус действительно толст и уродлив. Лицо его напоминало перезрелую дыню. У него было несколько обвисших подбородков, а сероватый цвет кожи заставлял предположить, что он регулярно совокупляется с трупами. Короткие и толстые пальцы, влажные от пота, сжимали подлокотник кресла, глаза навыкате были налиты кровью. Полураскрытые губы отвисли.
Может, у него еще и слюни текут? Когда он улыбался, станови лось видно, что зубы у него гнилые, а улыбка напоминает акулью.
На нем было свободное одеяние цвета гусиного помета, не скрывавшее его полноты.
Сидевшая рядом с ним девушка, напротив, была хорошенькой. Ей явно заплатили за то, что она составит ему компанию.
- А вдруг он окажется порядочным критиком? - спросила леди Сашана, очаровательная в своих голубых атласных штанишках в обтяжечку и белом парчовом камзоле.
- Порядочным? - переспросил Снегелринг. Он стоял рядом с Сашаной, но ему до сих пор не удалось привлечь ее внимания - она-то знала, что под париком у него намечается лысина.
- Ну да, - сказала Сашана. - Вдруг он действительно пишет то, что думает? Представляете, просыпаемся мы завтра, а по всему городу расклеены восторженные отзывы!
- Такое бывает, дитя мое, - заметила Глиссельранд, - но редко, очень редко. Не думаю, что критики ходят в театр, надеясь увидеть плохую пьесу. Но они видели столько пьес, что восприятие у них притуплено. Полагаю, они похожи на куртизанок:
.всегда надеются на что-то особенное и по большей части разочаровываются. "
- Это во-первых, - сказал Фелтерин, отрываясь от отверстия в занавесе, которое позволяло актерам смотреть на публику, не будучи замеченными, - а во-вторых, куда как легче что-то уничтожить, чем жизнь в созданье мертвое вдохнуть!
- Это из "Выбора магов", да? - спросила Сашана.
- Да, - улыбнулся Фелтерин. - Это когда Демет обнаруживает, что убить может даже ребенок, но и ему, величайшему из магов, не под силу вернуть жизнь умершему - настоящую жизнь, а не ее подобие. И тогда он оставляет путь воина.
Сашана вздохнула.
- Ах, как бы мне хотелось сыграть Ретифу!
Глиссельранд вскинула брови, и Фелтерин на миг испугался, что труппа не доживет до второго акта. Ретифа была одной из коронных ролей Глиссельранд.
- Правда, - продолжала Сашана, - прежде чем взяться за такую роль, мне потребуется не меньше тридцати лет сценического опыта. И даже тогда мне может не хватить таланта. Чтобы сыграть эту роль, нужна по-настоящему великая актриса, такая, как вы, Глиссельранд. Вы ее когда-нибудь исполняли?
Фелтерин расслабился. Равновесие было восстановлено. А тут подошло время начинать второй акт.
***
К концу пьесы вся труппа была исполнена энтузиазма. Завершив поклоны, они кинулись поздравлять друг друга. Все были согласны с тем, что никогда прежде Санктуарий не видел столько веселья. Актеры заторопились в артистическую и расселись вокруг стола, окруженные корзинами с цветами и пальмами в горшках. Вскоре комната наполнилась поздравляющими.
Первыми явились принц с Бейсой, за ними - Молин Факельщик, потом - еще несколько знатных семейств, которым актеры были обязаны поддержкой. Увидев, как дверной проем заполнился балахоном цвета гусиного помета, Фелтерин испытал немалый шок. Но тут же взял себя в руки. Вомистритус ввалился в комнату и тоже принялся поздравлять.
- Никогда не видел ничего подобного! - вещал критик громким, но плохо поставленным баритоном. - Какая тонкость!
Какой стиль! Это куда изысканней, чем та аляповатая трагедия, которую вы ставили в прошлый раз! Мои комплименты! Можете быть уверены, мои завтрашние статьи будут целиком положительными. Госпожа Глиссельранд, вы были неподражаемы!
Когда вы оплакивали неверность графа, я буквально рыдал! А вы, мастер Фелтерин, мастерски сыграли шута Чего стоит последняя сцена, где вы каетесь перед ней, опустившись на одно колено!
Никогда бы не подумал, что человек вашего возраста может быть столь легок! Ах, леди Сашана, разумеется, самые горячие комплименты - вам! Какая походка! Какая песня! Какое изящное объяснение в любви! Как можно было устоять перед вами? Право же, я думал, что у графини каменное сердце! А уж если я так подумал, можете быть уверены, что все прочие зрители думали также.
Ибо разве не в этом цель критика? Выступать глашатаем мнения аудитории? Попытаться воспринять пьесу не так, как воспринял бы ее один он, но ощутить и осознать, что чувствует каждый зритель! Почти то же самое, что работа режиссера - не так ли, мастер Фелтерин? Только вы пытаетесь представить себя на месте зрителя до того, как пьеса сыграна, я же пытаюсь сделать это, когда спектакль уже на сцене. Увидеть, увидели ли вы то, что видят они.
Понимаете? Увидеть! Ха-ха!
Он распространялся так еще довольно долго, куда дольше, чем подобает человеку, за которым выстроилась длинная очередь, но совсем в ином тоне, чем в прошлый раз. Когда он наконец убрался и прочие доброжелатели тоже высказали свои комплименты и удалились, труппа была вымотана до предела. Они еле доползли до кухни, где Лемпчин разогрел холодные пирожки, и, закончив упиваться триумфом и восстановив силы, потраченные на спектакль, счастливые отправились спать, размышляя про себя, уж не волшебство ли какое повлияло на Вомистритуса.
***
Второй спектакль прошел с таким же триумфом, как и первый.
Лован Вигельс и Розанда явились не одни: они привели с собой столько гладиаторов, что в театре едва хватило мест. Гладиаторы пришли в своих лучших парадных доспехах, и сверкающее золото в публике немного отвлекало от действия. Блистательнее их была только леди Розанда. Ее платье в благородном ранканском стиле было ничуть не менее впечатляющим, чем официальная "коса", в которой была Бейса накануне вечером.
Хотя, конечно, леди Розанда не выставляла напоказ обнаженные груди.
На третье утро по всему городу был расклеен отзыв Вомистритуса. Он был полон восхвалений в адрес спектакля и всех его участников. Если его суждения и могли быть названы предвзятыми, заметил Раунснуф за завтраком, состоявшим из горячего мятного отвара и яичницы на свином сале, то это преувеличенная похвала в адрес Сашаны.
- Она, конечно, великолепна, - бормотал он, жуя очередной кусок. - Но не настолько же!
Так что для всех было немалым сюрпризом, когда на четвертое утро после премьеры леди Сашана явилась в театр в сопровождении своих слуг-телохранителей и объявила, что намерена любой ценой убить родственника императора.
- Бедное мое дитя! - воскликнул Фелтерин, пододвигая ей стул. Он заметил, что лицо у Сашаны в синяках. - Ради бога, что случилось?
Леди Сашана положила руки на стол и стиснула кулаки, пытаясь заговорить. Но она задыхалась, и чувства, отражавшиеся у нее на лице, были слишком сложными и запутанными, чтобы их высказать. Фелтерин посмотрел на телохранителей и отметил, что они тоже в синяках. А также в ссадинах и царапинах. Более того, все они опускали глаза, не желая встречаться взглядом с Фелтерином, и щеки их горели от стыда.
- Он... - начала Сашана, но снова задохнулась.
Глиссельранд зашла на кухню, увидела Сашану и немедленно сунула ей чашку горячего отвара. Следом за Глиссельранд вошла Миртис и застыла в дверях. Лицо ее сделалось профессионально бесстрастным.
Сашана отпила отвар, закашлялась, потом попыталась начать снова.
- Вчера вечером, после представления, я получила записку от Вомистритуса. Там говорилось, что он устраивает небольшой званый ужин и просит меня присутствовать. После всех комплиментов, которых он наговорил насчет премьеры и моего выступления, я решила, что надо пойти.
- В такой час? - переспросила Глиссельранд. - В Санктуарии?!
Сашана грустно улыбнулась.
- Я, может, и дура, но не до такой же степени! Со мной были телохранители - поскольку ходить по улицам без них в такой час было бы небезопасно. Вомистритус сам встретил меня в дверях и даже обрадовался, увидев моих телохранителей. Он приказал слугам дать им мяса и вина, а сам провел меня наверх, в комнату, где должен был проходить званый ужин.
Она еще раз отхлебнула из чашки.
- Я увидела, что стол накрыт на двоих, и мне сразу все стало ясно. Я повернулась, чтобы уйти, но дверь оказалась запертой снаружи. Я потребовала, чтобы дверь открыли, но он только рассмеялся. Тогда я вспомнила ваши уроки и громко позвала своих слуг, но все напрасно. Вомистритус подошел к столу, сед и принялся за еду. Он вел себя так, словно все уже решено. А потом этот пудинг-переросток обнаглел настолько, что принялся декламировать ваш монолог, господин Фелтерин, из второго действия "Падающей звезды"!
- "Люди зовут меня злым, но не знают Всей глубины моих грешных желаний..." - начал Фелтерин.
- Да, именно этот! - оборвала его Сашана. - Представляете? И читал его он - хуже некуда! Ну, мне ничего не оставалось, как подхватить ответную реплику и подойти к столу. Но Вомистритус все предусмотрел. На столе не было ни одного ножа. Все блюда нужно было брать руками, и выглядели они отнюдь не аппетитно.
- Мог бы приготовить и более приличный ужин, - проворчала Глиссельранд.
- Да критик не видит разницы, - отозвался Раунснуф.
- Я сказала, что скорее пересплю с прокаженным, - продолжила Сашана ровным голосом. Потом горько рассмеялась. - Могла бы и догадаться, что грубость только подстегнет его! Он встал из-за стола и двинулся ко мне, совсем как в пьесе. Но он не учел моих регулярных занятий борьбой и не знал, что я всегда ношу за повязкой нож. Я полоснула его по горлу, и, великие боги, он должен был упасть мертвым!
Ее зеленые глаза горели мрачным адским огнем.
- А дальше? - спросил Фелтерин, который по привычке и складу характера был не только прекрасным актером, но и превосходным слушателем.
- Попасть-то я попала, но его спасли складки жира! Он закричал, кровь хлестала вовсю, но мой нож не достал до вены. Тут же вбежали его слуги и схватили меня. Полагаю, что не один из них недосчитался пальцев, но их было слишком много и они сбили меня с ног. Дальше было еще хуже.
Она помолчала.
- Он перевязал горло, его глаза покраснели еще больше.
Потом его слуги привели моих телохранителей, связанных и избитых. Их заставили смотреть, как он...
Сашана замолчала, на ее лице отразилась смесь гнева, отчаяния и ужаса. Один из ее слуг зарыдал.
- Он... Он прочел еще один кусок из пьесы, - наконец вымолвила она. "Люблю я укрощать тигрицу в битве..."
В комнате воцарилась зловещая тишина. Потом раздался голос Миртис:
- Он изнасиловал тебя.
Сашана только и ждала этих слов.
- Да, эта тварь меня изнасиловал! - закричала она, вскакивая на ноги, с кинжалом в руках. Чашка со звоном ударилась о противоположную стену и разлетелась на кусочки. - Я убью его!
Из всех присутствующих только Миртис сохранила способность двигаться. Остальных сковал ледяной ужас и невыразимый гнев. Мадам подошла к Сашане и обняла ее. Девушка наконец смогла дать волю слезам.
Вскоре Сашана успокоилась и прошептала, уткнувшись в грудь Миртис:
- Я убью его.
- Нет, дитя мое, - ответила Миртис. - Ты не убьешь его.
Если он умрет, то избегнет наказания, а ты до конца жизни будешь страдать.
- Не понимаю, - сказала Сашана.
- Я говорю о справедливости, - ответила мадам. - Он не забрал твою жизнь, значит, его смерть - неравнозначное наказание. Мы должны воздать ему по заслугам. Отыскать способ, как заставить его почувствовать то, что чувствуешь ты.
- Может быть, с помощью магии? - спросил Фелтерин. - Или...
- Миртис, - вступила в разговор Глиссельранд, - мне кажется, нам не найти желающего изнасиловать Вомистритуса.
Миртис только хмыкнула.
- Это Санктуарий, Глиссельранд, - сказала она. - Здесь это не проблема. Дело в другом. Я имела в виду не сексуальную сторону его преступления, а ту жестокость и унизительность, с которой оно было совершено. Притом необходимо обломать рога этому ублюдку так, чтобы за нас не отдувался потом весь город.
Сашана немного отстранилась от Миртис.
- Ох, он же предупредил! - вспомнила она. - Когда все было кончено, он сказал, что я ничего не смогу с ним сделать, потому что, если с ним что-нибудь случится, император не оставит от Санктуария камня на камне и расправится со всеми жителями - велит казнить каждого десятого. Он еще насмехался, спрашивал, кого из десяти моих друзей я хотела бы видеть на эшафоте!
- Госпожа! - вскричал телохранитель, который недавно плакал. - Позволь мне убить его! А потом я пойду во дворец и отдам себя в руки принца! Санктуарию ничего не будет угрожать, а все мы будем отмщены!
- Благородное предложение, Милее, - ответила Сашана. - Но я не могу пожертвовать тобой ради твари, которая и мизинца твоего не стоит.
- Леди Сашана, - обратился к ней Раунснуф, и на этот раз он был серьезен, как никогда. - Могу я предложить план?
Сашана обернулась к нему. Она все еще дрожала, но одна возможность действовать, действовать любым путем, казалось, успокоила ее.
- Да?
- Миртис, - обратился комедиант к мадам, - какие у тебя отношения с владельцем "Дома Плеток"?
- Весьма неплохие, - ответила она.
- В этом доме есть небольшой внутренний дворик, с колодками, - начал Раунснуф. - Когда здесь были пасынки, это место пользовалось популярностью, по крайней мере мне так сказали, но в последнее время дворик пустует. Особенно после того, как этот козопас...
- Да-да! - перебил его Фелтерин, который начал понимать, куда клонит комедиант. - Так что там насчет колодок?
- Всякому, кто не испытал это на себе, кажется, что это легкая пытка, - сказал Раунснуф. - Но вы только представьте: вы стоите, согнувшись в три погибели, ваши кисти рук и голова зажаты деревянной доской, задница оттопырена - совершенно беспомощное положение. Сперва начинает болеть спина, потом плечи, ноги и все остальное. Они ноют, они разрываются, и под конец первого же дня вы готовы отдать все на свете, чтобы эта пытка прекратилась. Неплохо само по себе, даже если служители заведения не примут участия в истязании, а они просто обожают измываться над связанной жертвой.
- Неплохо для начала, - сказала леди Сашана, немного приободрившись. Но речь идет не о симпатичном мальчике-рабе, а о Вомистритусе.
- Моя леди, - заметил Раунснуф, чьи маленькие глазки заблестели от порыва вдохновения, - этот дворик предназначен для удовлетворения специфических клиентов, которые предпочитают страдать на публике. Вокруг есть окна, откуда любой может наслаждаться зрелищем, не будучи при этом замеченным. "Дом Плеток" учитывает и эти склонности. Можно спрятаться у окна и за пару монет заказать любое представление. И я уверен, что в Низовье полным-полно народу, который не может наскрести денег для визита на Улицу Красных Фонарей и чьи вкусы и привычки мы не в состоянии представить себе даже в самых кошмарных снах. Можно шепнуть словечко Моруту, королю нищих, и посмотреть, что из этого получится. Возможно, вам трудно поверить, но в Санктуарии живет множество людей, по сравнению с которыми Вомистритус покажется красавчиком!
Сашана глубоко вздохнула и перестала дрожать. Ее гордый подбородок снова приподнялся, но она все еще смотрела на Миртис, ища поддержки.
Миртис улыбнулась и кивнула с таким видом, что у самого Темпуса кровь застыла бы в жилах.
- Было бы неплохо, - сказала Глиссельранд, и ее низкий голос звучал на удивление рассудительно, - чтобы никого нельзя было опознать. Кроме того, Вомистритус не должен говорить со своими мучителями, а то еще он предложит им кучу денег и они его отпустят.
Раунснуф захихикал.
- А мы замажем ему рот тем самым клеем, в который влезли мы с Лемпчином, - сказал он. - И он прибудет на место, уже не в состоянии вымолвить ни слова!
- Прекрасно! - воскликнула Сашана.
- Господин Фелтерин, - продолжил Раунснуф, - мы уже несколько лет не ставили "Толстого гладиатора". Можно, мы возьмем костюмы демонов из последней сцены? Мы выждем некоторое время, потом заманим Вомистритуса под видом какого-нибудь свидания в тихое местечко - совсем как в пьесе, внезапно нападем, свяжем, залепим ему пасть, и он ни за что не догадается, кто это над ним так пошутил! А костюмы потом сожжем, от греха подальше.
Все посмотрели на Фелтерина, но мастер молчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31