Мать настойчиво советовала взять на фронт очки, но Алексею не хотелось у подчиненных получить прозвище «очкарик», да и вообще казаться слабаком. Хотя в своем первом бою…
— Не напрягай зрение, парень, — произнес комбат. — Я майор.
Голос у него был бархатный и мелодичный, проникающий в душу. Алексея даже дрожь пробрала. Ладонь майора покоилась на толстой книге в массивном кожаном переплете. Странной книге. Очень похожей на старинную, судя по истертому корешку.
— Лейтенант Калинин! Прибыл по вашему приказу!
Он терялся в догадках, зачем его вызвал командир батальона. Быть может, кто-то доложил, что Алексей проявил нерешительность в первом бою, и сейчас его ждет наказание? Однако, судя по всему, командир не собирался отчитывать молодого лейтенанта. Даже не повысил голос.
— Плохо видишь? — спросил майор.
— Вдаль… плохо вижу, — запинаясь, ответил Калинин. — Близорукость у меня…
— А почему очки не носишь? — Алексей потупился.
— Боишься выглядеть слабым? — спросил комбат. Он так и сидел перед Калининым, вытянув ноги, словно отдыхая после долгой ходьбы. — Брось. Очки необходимы, если плохо видишь. И поверь мне, людям вокруг безразлично, в очках ты или без. Характер человека проявляется вне зависимости от пары стекляшек, которые он носит на глазах.
Он кашлянул, прочищая горло.
— Где учился до войны?
— В Московском университете.
— На каком факультете?
— На историческом. Занимался историей славян.
— И чем именно?
— У нас еще не было специализации, но лично мне нравится история дохристианских религий. Я немного увлекаюсь этнографией, сказаниями и былинами. Сказками, в общем.
— Сказочник, значит, — произнес майор.
— Что, простите?
— Ничего.
Он снял одну ногу с другой и согнул ее в колене. Вторая так и осталась выпрямленной. Алексей внезапно понял, что комбат сидел в такой позе не из-за того, что устал после ходьбы. Вместо несогнутой ноги у него был протез.
— Трудно пришлось в первом бою?
— Да, — откровенно ответил Алексей. — Очень.
— На твоих глазах погиб командир роты Валерий Боровой?
— Так точно. Но я его почти не знал.
— Это был отличный командир. Я вместе с ним на Финской воевал. Гм, да-а… В общем, так, Алексей. Немецкие танки прорвали нашу оборону и вышли к реке Луговая. Мы остались за пределами котла, а в окружение угодили наши северные соседи. Туго им придется..
Майор с трудом поднялся. Сильно хромая, сделал несколько шагов по земляному полу блиндажа.
— В батальоне, да и в полку, серьезные проблемы с командным составом. Офицеров катастрофически не хватает. Вместо лейтенантов взводами уже давно командуют сержанты. Ваша рота понесла серьезные потери. Да, впрочем, ты и сам знаешь…
Алексей напряженно ждал, не понимая, к чему клонит комбат.
— В общем, так, лейтенант Калинин. Я назначаю тебя командиром роты вместо старшего лейтенанта Борового.
Молодого лейтенанта пробил озноб. Стало трудно дышать.
Это невозможно. Его поставили командовать ротой, а он даже не управлял и взводом. Более того, он даже не нашел свой взвод! Рота, пусть и неполная… Это сколько же человек? Им нужно отдавать приказы, кормить, вести за собой. А за свою жизнь Алексей командовал только собакой Машкой, которая много лет жила у них в семье, а полтора года назад умерла от старости.
Комбат взял его за локоть, Алексей почувствовал, что вот-вот упадет в обморок.
— Я… я не смогу, — выдохнул он.
Седовласый майор взглянул ему в глаза, от полутьмы в блиндаже зрачки у командира были расширены.
— Мы не спрашиваем солдата, может ли он брести по грудь в снегу. Может ли выдержать сумасшедший натиск противника. Перенесет ли тридцатиградусный мороз. Мы не спрашиваем — мы отдаем приказ! А он обязан его выполнить. И я не спрашиваю тебя, можешь ли ты командовать ротой. Я приказываю.
— Это огромная ответственность.
— Именно ответственность и есть твоя основная задача как командира роты.
— Я не знаю… Я боюсь вас подвести…
— Очень хорошо. Значит, ты будешь стараться, чтобы этого не произошло.
Комбат вернулся к столу. Встав к Калинину спиной, он прикоснулся к толстой странной книге, отстегнул старомодный ремешок и раскрыл ее. Алексею не было видно, что написано в книге.
— У нас очень мало времени, ротный Калинин, — сказал он, делая акцент на обращении. — Завтра утром рота отделится от батальона и выдвинется к деревне Потерянная. В двадцати километрах от нее на северо-западе расположена высота Черноскальная, которую занял враг. Вам необходимо уничтожить противника и взять высоту. Оперативные карты передадим вам завтра на рассвете. Тогда же получите сухой паек на три дня и боеприпасы.
Алексей слушал приказ, а в голове шумело, как после контузии. Панические мысли кружили надоедливыми мухами. Что делать? Как всё сложится? Он не умеет командовать. Он не справится. Зачем комбат приказывает захватить высоту, когда Алексей побывал лишь в одном бою, да и то в качестве наблюдателя?
— Там много немцев? — судорожно сглотнув, спросил он. — Я не силен в тактике.
— Всё приходит со временем. И тактические умения тоже. Немца там немного, но задание предстоит сложное.
Голова кружилась, Алексея слегка шатало.
— Задача ясна? — строго спросил комбат.
— Так точно! — автоматически выпалил молодой лейтенант, думая о том, что если он тотчас не окажется на улице, то грохнется в обморок прямо под ноги командиру.
— Можешь идти. Забудь о страхе. Ты справишься. Помни, что от тебя зависят судьбы многих людей. Я повторяю — многих! У тебя отличные солдаты. А старшина Семен Владимирович — лучший.
Не помня себя, Алексей вылетел из блиндажа. Он захлопнул дверь и припал к ней спиной. Голова кружилась, словно после карусели.
…(сгинул, проклятый! получи дулю!)…
Ему не справиться. Он не может командовать ротой. Он не умеет воевать. Его дело — читать на древнеславянском и, сидя в библиотеке, штудировать историю религий.
Появилась луна, высыпали звезды. Нетвердым шагом Калинин двинулся мимо костров, вокруг которых расположились солдаты. Он снова искал, но уже не взвод, а свою роту.
«Они не послушают меня, не станут подчиняться, — по пути думал Калинин. — Будут презрительно смотреть мне вслед и издеваться за спиной. Я умею быть вежливым, терпеливым. Но не смогу одернуть труса, наказать предателя или поднять их в атаку. Я не знаю, что сказать умирающему бойцу…»
Мороз крепчал. В тонкой шинельке было зябко. Наушники шапки «на рыбьем меху» Калинин опустил сразу после боя — точнее, после гибели Борового, — но холод пробрался даже сквозь них.
…Кажется, он уже должен был прийти в расположение роты. Алексей огляделся, но знакомые ему ориентиры скрылись в вечерней тьме. И тогда лейтенант направился к группе солдат, греюшихся у костра.
— …а он смотрит на меня ошалелыми глазами и кричит: «Магазин давай, мать твою!» Весь изматюгался, а магазин-то у него в руках!.. — рассказывал один из солдат.
Алексей около минуты мялся, пристроившись рядом и не решаясь прервать красноармейца. Наконец он собрался духом и, поймав секундную паузу в рассказе, громко спросил:
— Извините! Скажите, пожалуйста! Где можно найти третью роту?
— А тебе зачем? Ты кто? Может, вражий шпион? — Неожиданный и громкий хохот бойцов напугал Калинина и заставил втянуть голову в плечи. Солдаты хохотали так неистово, что у некоторых вываливались самокрутки изо рта.
— Нет, — тихо ответил Калинин. — Я — новый командир третьей роты.
В этот момент на него упал свет от костра, осветив лейтенантские кубики в петлицах. Солдатский хохот как отрезало. В наступившей тишине кто-то удивленно присвистнул.
— Вместо Борового, что ль?
— Да.
От группы отделилась могучая фигура.
— Сержант Ермолаев, командир первого взвода, — низким голосом произнес красноармеец, неуклюже отдавая честь. — Мы и есть третья рота, товарищ лейтенант.
Калинин неловко замолчал, не зная, что сказать, что спросить и вообще что ему нужно. Единственное, что вертелось в голове, это глупое: «Вот я, наконец, и нашел первый взвод».
— Вам, наверное, к Зайнулову, политруку, — подсказал Ермолаев. — Он вон там, у костра.
Мелким, почти семенящим шагом Калинин приблизился к костру, возле которого из плоских жестяных котелков ели трое. Алексей отметил про себя, что всех троих он уже знает. Невысокий старшина Семен Владимирович, политрук Зайнулов и украинец, который во время боя советовал Калинину лежать и не высовываться.
— Здравствуйте, — произнес Алексей.
— Ого! Привет, герой! — расплылся в улыбке украинец. — Живой, что ль?
— Присядьте, товарищ лейтенант, — спокойно предложил старенький Зайнулов. — Поужинайте.
— Спасибо, — ответил Алексей, так и оставшись на ногах. Он смотрел на старшину, который сидел к нему спиной и не собирался поворачиваться, игнорируя лейтенанта.
— Ты, кажись, у руководства побывал, — произнес украинец. — Не ведаешь, кого командиром роты назначили?
На какое-то мгновение Калинин замешкался.
— Меня.
Старшина вскочил так резко, что Алексей отпрянул. Острый взгляд уперся ему в лицо.
— Тебя?! — Калинин сразу стушевался под незримым, но невероятно мощным напором, исходящим от старшины. Он отвел глаза, уставившись в темноту. — Да ты даже свой взвод не смог найти!
— Он вон там! — показал пальцем Калинин.
— Какой из него, на хрен, командир! — воскликнул старшина, обращаясь к Зайнулову.
— Семен, остынь, — попросил политрук.
Старшина поджал губы и запустил свой котелок куда-то в темноту. Алексей посмотрел на украинца и уловил в его взгляде нечто похожее на жалость.
— От нас мокрого места не останется, если ротными будут ставить таких вот сосунков! — словно выплевывая слова, хрипло воскликнул старшина. — Он положит роту в первом бою, а потом будет оправдываться, что слишком молод для этой должности…
Калинин не знал, куда деваться от стыда. Когда о нем говорили в его присутствии, он чувствовал себя неуютно, а уж если говорили в оскорбительном тоне — и вовсе был готов провалиться сквозь землю.
— Семен, ты обязан подчиняться приказу, — сказал политрук. — Командование считает это назначение правильным. Сверху всегда виднее, чем снизу. — Старшина резко повернулся:
— Я даже слышать не хочу о тех, кто наверху, Зайнулов! Они смотрят только вдаль, а люди для них — муравьи под ногами.
Полагая, что высказал всё, старшина решительным шагом скрылся в темноте.
— Не обижайтесь на старшину, товарищ лейтенант, — произнес политрук. — У него личное горе. Как вас зовут?
— Калинин. Алексей.
— Так не пойдет, — нахмурился политрук. — Вы не в школе. Нужно по имени-отчеству. Я, например, Михаил Ахметович Зайнулов. А вы?
— Алексей Витальевич, — робко произнес Калинин.
— Привыкайте, Алексей Витальевич. Вы теперь командир роты, и негоже солдатам называть вас Лешей. Если допустите панибратство, не сможете отдать решительный приказ.
Алексей усвоил совет.
— Николай Приходько, — представился украинец, протягивая руку. Алексей пожал ее. — Из огня да в полымя. По моему разумению, тот утренний бой полегче будет, нежели ротой командовать. Если честно, не хотел бы оказаться на вашем месте. По мне, лучше отвечать за самого себя.
— Вот и отвечай за себя, а язык на привязи держи, — одернул украинца Зайнулов. — Больно длинный он у тебя.
— У меня и язык длинный, — улыбнулся Приходько, — и руки, и всё, что ниже…
— Марш в роту! — оборвал его политрук. — Скажи командирам взводов, чтобы ребят построили.
— Эх… — с улыбкой вздохнул Приходько, слегка огорченный тем, что ему не дали высказаться. Он выскреб котелок ложкой, засунул ее в рот, затем, не вынимая ложки изо рта, прицепил котелок к поясу. Потом всё-таки вытащил ложку, поднял ее, чтобы сопроводить жестом какую-то фразу, но Зайнулов так строго посмотрел на него, что Приходько ретировался.
— Здорово нас потрепали в бою, — произнес политрук. Ему было уже много лет, пламя костра бросало мерцающие отблески на смуглое лицо, изъеденное морщинами. — Убитых похоронили, как полагается, кого нашли. Кого не нашли, те в земле лежат. Раненых отправили в дивизионный госпиталь. От роты осталось сорок три человека. Мы сформировали два взвода по два отделения. Первым взводом командует сержант Ермолаев, вторым — сержант Калугин. Ребята хорошие, на них можно положиться. Из оружия уцелело два противотанковых ружья «ПТРД» — по ружью на взвод, пара пулеметов «ДП» и один «максим». Есть несколько пистолетов-пулеметов Шпагина, но в основном солдаты вооружены винтовками и карабинами.
— Кажется, оружия не так много.
— Вы правы, Алексей. Мы пытались пользоваться немецким, но трофейный «шмайсер» хоть и удобен, да на морозе ненадежен, вот… Что я еще хотел сказать?
Алексей давно хотел сообщить о задании. Оно волновало его. Он подумал, что сейчас самый подходящий момент.
— Нам отдан приказ. Мы должны занять высоту Черноскальная.
— Приказано — займем, — пожал плечами политрук. — Пойдемте. Кажется, все построились.
Рота выстроилась шеренгой. Зайнулов подвел Калинина к костру, чтобы солдаты могли разглядеть нового командира. В начале строя Алексей заметил старшину и командира первого взвода. Старшина не смотрел на лейтенанта.
— Смир-рна! — не чеканя команду, а как-то обыденно воскликнул старшина. — Товарищ лейтенант, третья рота по приказу построена.
Алексей уловил во фразе заминку. Ему показалось, что старшина хотел сказать, «по вашему приказу», но выпустил неподходящее, по его мнению, слово.
«Что ж, — подумал Алексей, — действительно, не я отдавал приказ».
Вперед вышел Зайнулов.
— Я вас, ребятки, долго задерживать не буду. — Он кашлянул в варежку. — Но то, что я скажу, — сказать надо сегодня, чтобы слухов не распускали. Приказом командования от сегодняшнего дня на должность командира роты назначен лейтенант Калинин Алексей Витальевич. — Он повернулся к Калинину: — Вы должны что-то сказать им.
— Я не знаю, что, — растерялся Алексей.
— Расскажите, как вы организуете службу. Чего будете требовать от солдат.
— Я даже не думал об этом! Я до сих пор не могу прийти в себя после назначения! — яростно зашептал Алексей.
— Но о чем-то вы думали, когда вас назначили командиром взвода. Не могли же вы явиться сюда просто так?
Алексею опять стало стыдно. Когда отправлялся на передовую, он понятия не имел, как поведет себя в роли командира.
— Что-то произнести вы должны, — настаивал Зайнулов. — Расскажите хотя бы о себе.
Немного подумав, Алексей кивнул. Жестом политрук указал, куда нужно встать. Новоявленный командир вышел вперед. Четыре десятка усталых, суровых, прожженных порохом красноармейцев смотрели на него. Он был младше любого из этих бойцов, но, по стечению обстоятельств, он стал их командиром. Алексей глядел в эти лица, в ожидании обращенные к нему, и чувствовал, что не в состоянии произнести даже простую фразу.
— Может, спать пойдем, а? — сказал кто-то из первого взвода. По рядам прокатились смешки.
— Команды трепать языком не было! — басовито прикрикнул сержант.
«Ермолаев», — вспомнил Алексей.
Вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в костре и далекими раскатами взрывов. Алексей был благодарен Ермолаеву.
— Меня зовут Алексей… то есть Алексей Витальевич Калинин, — нерешительно начал он. — После школы я поступил на исторический факультет Московского университета. У меня очень интересная специальность. История славянских народов. Если бы вы знали, насколько велико наследие славян! А как увлекательна дохристианская религия, которая впоследствии была предана анафеме. Всё, что осталось от нее, — это народные былины и сказки…
— Кхмм!.. — предостерегающе кашлянул в рукавицу Зайнулов.
Калинин замолчал.
— Сказочник, — иронично заметил кто-то из рядов. Солдаты было засмеялись, но улыбка замерла у них на устах под пристальным взором политрука. Алексею показалось, что сказал это Приходько.
Волнуясь и мучительно подбирая слова, Алексей не нашел ничего лучше, как произнести:
— Завтра на рассвете нам приказано выступить в район деревни Потерянная. Оттуда мы совершим марш-бросок к высоте Черноскальная! Предстоит тяжелый бой. Вам следует хорошенько отдохнуть, чтобы с утра быть готовыми к походу.
— А мы всегда готовы! — крикнул кто-то из рядов. Теперь Алексей точно видел, что это Николай Приходько. — Мы же как пионэры!
Строй развеселился.
— Товарищ лейтенант! — крикнул еще кто-то. — А что это у вас на верхней губе?.. Ой! Так это ж у вас молоко не обсохло!
Общение с красноармейцами начинало выходить из-под контроля. Обычно окрика старшины Семена Владимировича было достаточно, чтобы прекратить веселье. Но сейчас он молчал и в каком-то забытьи смотрел в темноту перед собой.
— Старшина! — крикнул ему Зайнулов, как бы напоминая, что тот должен выполнить свои обязанности.
Семен очнулся и взглянул на политрука. Кивнул.
1 2 3 4 5
— Не напрягай зрение, парень, — произнес комбат. — Я майор.
Голос у него был бархатный и мелодичный, проникающий в душу. Алексея даже дрожь пробрала. Ладонь майора покоилась на толстой книге в массивном кожаном переплете. Странной книге. Очень похожей на старинную, судя по истертому корешку.
— Лейтенант Калинин! Прибыл по вашему приказу!
Он терялся в догадках, зачем его вызвал командир батальона. Быть может, кто-то доложил, что Алексей проявил нерешительность в первом бою, и сейчас его ждет наказание? Однако, судя по всему, командир не собирался отчитывать молодого лейтенанта. Даже не повысил голос.
— Плохо видишь? — спросил майор.
— Вдаль… плохо вижу, — запинаясь, ответил Калинин. — Близорукость у меня…
— А почему очки не носишь? — Алексей потупился.
— Боишься выглядеть слабым? — спросил комбат. Он так и сидел перед Калининым, вытянув ноги, словно отдыхая после долгой ходьбы. — Брось. Очки необходимы, если плохо видишь. И поверь мне, людям вокруг безразлично, в очках ты или без. Характер человека проявляется вне зависимости от пары стекляшек, которые он носит на глазах.
Он кашлянул, прочищая горло.
— Где учился до войны?
— В Московском университете.
— На каком факультете?
— На историческом. Занимался историей славян.
— И чем именно?
— У нас еще не было специализации, но лично мне нравится история дохристианских религий. Я немного увлекаюсь этнографией, сказаниями и былинами. Сказками, в общем.
— Сказочник, значит, — произнес майор.
— Что, простите?
— Ничего.
Он снял одну ногу с другой и согнул ее в колене. Вторая так и осталась выпрямленной. Алексей внезапно понял, что комбат сидел в такой позе не из-за того, что устал после ходьбы. Вместо несогнутой ноги у него был протез.
— Трудно пришлось в первом бою?
— Да, — откровенно ответил Алексей. — Очень.
— На твоих глазах погиб командир роты Валерий Боровой?
— Так точно. Но я его почти не знал.
— Это был отличный командир. Я вместе с ним на Финской воевал. Гм, да-а… В общем, так, Алексей. Немецкие танки прорвали нашу оборону и вышли к реке Луговая. Мы остались за пределами котла, а в окружение угодили наши северные соседи. Туго им придется..
Майор с трудом поднялся. Сильно хромая, сделал несколько шагов по земляному полу блиндажа.
— В батальоне, да и в полку, серьезные проблемы с командным составом. Офицеров катастрофически не хватает. Вместо лейтенантов взводами уже давно командуют сержанты. Ваша рота понесла серьезные потери. Да, впрочем, ты и сам знаешь…
Алексей напряженно ждал, не понимая, к чему клонит комбат.
— В общем, так, лейтенант Калинин. Я назначаю тебя командиром роты вместо старшего лейтенанта Борового.
Молодого лейтенанта пробил озноб. Стало трудно дышать.
Это невозможно. Его поставили командовать ротой, а он даже не управлял и взводом. Более того, он даже не нашел свой взвод! Рота, пусть и неполная… Это сколько же человек? Им нужно отдавать приказы, кормить, вести за собой. А за свою жизнь Алексей командовал только собакой Машкой, которая много лет жила у них в семье, а полтора года назад умерла от старости.
Комбат взял его за локоть, Алексей почувствовал, что вот-вот упадет в обморок.
— Я… я не смогу, — выдохнул он.
Седовласый майор взглянул ему в глаза, от полутьмы в блиндаже зрачки у командира были расширены.
— Мы не спрашиваем солдата, может ли он брести по грудь в снегу. Может ли выдержать сумасшедший натиск противника. Перенесет ли тридцатиградусный мороз. Мы не спрашиваем — мы отдаем приказ! А он обязан его выполнить. И я не спрашиваю тебя, можешь ли ты командовать ротой. Я приказываю.
— Это огромная ответственность.
— Именно ответственность и есть твоя основная задача как командира роты.
— Я не знаю… Я боюсь вас подвести…
— Очень хорошо. Значит, ты будешь стараться, чтобы этого не произошло.
Комбат вернулся к столу. Встав к Калинину спиной, он прикоснулся к толстой странной книге, отстегнул старомодный ремешок и раскрыл ее. Алексею не было видно, что написано в книге.
— У нас очень мало времени, ротный Калинин, — сказал он, делая акцент на обращении. — Завтра утром рота отделится от батальона и выдвинется к деревне Потерянная. В двадцати километрах от нее на северо-западе расположена высота Черноскальная, которую занял враг. Вам необходимо уничтожить противника и взять высоту. Оперативные карты передадим вам завтра на рассвете. Тогда же получите сухой паек на три дня и боеприпасы.
Алексей слушал приказ, а в голове шумело, как после контузии. Панические мысли кружили надоедливыми мухами. Что делать? Как всё сложится? Он не умеет командовать. Он не справится. Зачем комбат приказывает захватить высоту, когда Алексей побывал лишь в одном бою, да и то в качестве наблюдателя?
— Там много немцев? — судорожно сглотнув, спросил он. — Я не силен в тактике.
— Всё приходит со временем. И тактические умения тоже. Немца там немного, но задание предстоит сложное.
Голова кружилась, Алексея слегка шатало.
— Задача ясна? — строго спросил комбат.
— Так точно! — автоматически выпалил молодой лейтенант, думая о том, что если он тотчас не окажется на улице, то грохнется в обморок прямо под ноги командиру.
— Можешь идти. Забудь о страхе. Ты справишься. Помни, что от тебя зависят судьбы многих людей. Я повторяю — многих! У тебя отличные солдаты. А старшина Семен Владимирович — лучший.
Не помня себя, Алексей вылетел из блиндажа. Он захлопнул дверь и припал к ней спиной. Голова кружилась, словно после карусели.
…(сгинул, проклятый! получи дулю!)…
Ему не справиться. Он не может командовать ротой. Он не умеет воевать. Его дело — читать на древнеславянском и, сидя в библиотеке, штудировать историю религий.
Появилась луна, высыпали звезды. Нетвердым шагом Калинин двинулся мимо костров, вокруг которых расположились солдаты. Он снова искал, но уже не взвод, а свою роту.
«Они не послушают меня, не станут подчиняться, — по пути думал Калинин. — Будут презрительно смотреть мне вслед и издеваться за спиной. Я умею быть вежливым, терпеливым. Но не смогу одернуть труса, наказать предателя или поднять их в атаку. Я не знаю, что сказать умирающему бойцу…»
Мороз крепчал. В тонкой шинельке было зябко. Наушники шапки «на рыбьем меху» Калинин опустил сразу после боя — точнее, после гибели Борового, — но холод пробрался даже сквозь них.
…Кажется, он уже должен был прийти в расположение роты. Алексей огляделся, но знакомые ему ориентиры скрылись в вечерней тьме. И тогда лейтенант направился к группе солдат, греюшихся у костра.
— …а он смотрит на меня ошалелыми глазами и кричит: «Магазин давай, мать твою!» Весь изматюгался, а магазин-то у него в руках!.. — рассказывал один из солдат.
Алексей около минуты мялся, пристроившись рядом и не решаясь прервать красноармейца. Наконец он собрался духом и, поймав секундную паузу в рассказе, громко спросил:
— Извините! Скажите, пожалуйста! Где можно найти третью роту?
— А тебе зачем? Ты кто? Может, вражий шпион? — Неожиданный и громкий хохот бойцов напугал Калинина и заставил втянуть голову в плечи. Солдаты хохотали так неистово, что у некоторых вываливались самокрутки изо рта.
— Нет, — тихо ответил Калинин. — Я — новый командир третьей роты.
В этот момент на него упал свет от костра, осветив лейтенантские кубики в петлицах. Солдатский хохот как отрезало. В наступившей тишине кто-то удивленно присвистнул.
— Вместо Борового, что ль?
— Да.
От группы отделилась могучая фигура.
— Сержант Ермолаев, командир первого взвода, — низким голосом произнес красноармеец, неуклюже отдавая честь. — Мы и есть третья рота, товарищ лейтенант.
Калинин неловко замолчал, не зная, что сказать, что спросить и вообще что ему нужно. Единственное, что вертелось в голове, это глупое: «Вот я, наконец, и нашел первый взвод».
— Вам, наверное, к Зайнулову, политруку, — подсказал Ермолаев. — Он вон там, у костра.
Мелким, почти семенящим шагом Калинин приблизился к костру, возле которого из плоских жестяных котелков ели трое. Алексей отметил про себя, что всех троих он уже знает. Невысокий старшина Семен Владимирович, политрук Зайнулов и украинец, который во время боя советовал Калинину лежать и не высовываться.
— Здравствуйте, — произнес Алексей.
— Ого! Привет, герой! — расплылся в улыбке украинец. — Живой, что ль?
— Присядьте, товарищ лейтенант, — спокойно предложил старенький Зайнулов. — Поужинайте.
— Спасибо, — ответил Алексей, так и оставшись на ногах. Он смотрел на старшину, который сидел к нему спиной и не собирался поворачиваться, игнорируя лейтенанта.
— Ты, кажись, у руководства побывал, — произнес украинец. — Не ведаешь, кого командиром роты назначили?
На какое-то мгновение Калинин замешкался.
— Меня.
Старшина вскочил так резко, что Алексей отпрянул. Острый взгляд уперся ему в лицо.
— Тебя?! — Калинин сразу стушевался под незримым, но невероятно мощным напором, исходящим от старшины. Он отвел глаза, уставившись в темноту. — Да ты даже свой взвод не смог найти!
— Он вон там! — показал пальцем Калинин.
— Какой из него, на хрен, командир! — воскликнул старшина, обращаясь к Зайнулову.
— Семен, остынь, — попросил политрук.
Старшина поджал губы и запустил свой котелок куда-то в темноту. Алексей посмотрел на украинца и уловил в его взгляде нечто похожее на жалость.
— От нас мокрого места не останется, если ротными будут ставить таких вот сосунков! — словно выплевывая слова, хрипло воскликнул старшина. — Он положит роту в первом бою, а потом будет оправдываться, что слишком молод для этой должности…
Калинин не знал, куда деваться от стыда. Когда о нем говорили в его присутствии, он чувствовал себя неуютно, а уж если говорили в оскорбительном тоне — и вовсе был готов провалиться сквозь землю.
— Семен, ты обязан подчиняться приказу, — сказал политрук. — Командование считает это назначение правильным. Сверху всегда виднее, чем снизу. — Старшина резко повернулся:
— Я даже слышать не хочу о тех, кто наверху, Зайнулов! Они смотрят только вдаль, а люди для них — муравьи под ногами.
Полагая, что высказал всё, старшина решительным шагом скрылся в темноте.
— Не обижайтесь на старшину, товарищ лейтенант, — произнес политрук. — У него личное горе. Как вас зовут?
— Калинин. Алексей.
— Так не пойдет, — нахмурился политрук. — Вы не в школе. Нужно по имени-отчеству. Я, например, Михаил Ахметович Зайнулов. А вы?
— Алексей Витальевич, — робко произнес Калинин.
— Привыкайте, Алексей Витальевич. Вы теперь командир роты, и негоже солдатам называть вас Лешей. Если допустите панибратство, не сможете отдать решительный приказ.
Алексей усвоил совет.
— Николай Приходько, — представился украинец, протягивая руку. Алексей пожал ее. — Из огня да в полымя. По моему разумению, тот утренний бой полегче будет, нежели ротой командовать. Если честно, не хотел бы оказаться на вашем месте. По мне, лучше отвечать за самого себя.
— Вот и отвечай за себя, а язык на привязи держи, — одернул украинца Зайнулов. — Больно длинный он у тебя.
— У меня и язык длинный, — улыбнулся Приходько, — и руки, и всё, что ниже…
— Марш в роту! — оборвал его политрук. — Скажи командирам взводов, чтобы ребят построили.
— Эх… — с улыбкой вздохнул Приходько, слегка огорченный тем, что ему не дали высказаться. Он выскреб котелок ложкой, засунул ее в рот, затем, не вынимая ложки изо рта, прицепил котелок к поясу. Потом всё-таки вытащил ложку, поднял ее, чтобы сопроводить жестом какую-то фразу, но Зайнулов так строго посмотрел на него, что Приходько ретировался.
— Здорово нас потрепали в бою, — произнес политрук. Ему было уже много лет, пламя костра бросало мерцающие отблески на смуглое лицо, изъеденное морщинами. — Убитых похоронили, как полагается, кого нашли. Кого не нашли, те в земле лежат. Раненых отправили в дивизионный госпиталь. От роты осталось сорок три человека. Мы сформировали два взвода по два отделения. Первым взводом командует сержант Ермолаев, вторым — сержант Калугин. Ребята хорошие, на них можно положиться. Из оружия уцелело два противотанковых ружья «ПТРД» — по ружью на взвод, пара пулеметов «ДП» и один «максим». Есть несколько пистолетов-пулеметов Шпагина, но в основном солдаты вооружены винтовками и карабинами.
— Кажется, оружия не так много.
— Вы правы, Алексей. Мы пытались пользоваться немецким, но трофейный «шмайсер» хоть и удобен, да на морозе ненадежен, вот… Что я еще хотел сказать?
Алексей давно хотел сообщить о задании. Оно волновало его. Он подумал, что сейчас самый подходящий момент.
— Нам отдан приказ. Мы должны занять высоту Черноскальная.
— Приказано — займем, — пожал плечами политрук. — Пойдемте. Кажется, все построились.
Рота выстроилась шеренгой. Зайнулов подвел Калинина к костру, чтобы солдаты могли разглядеть нового командира. В начале строя Алексей заметил старшину и командира первого взвода. Старшина не смотрел на лейтенанта.
— Смир-рна! — не чеканя команду, а как-то обыденно воскликнул старшина. — Товарищ лейтенант, третья рота по приказу построена.
Алексей уловил во фразе заминку. Ему показалось, что старшина хотел сказать, «по вашему приказу», но выпустил неподходящее, по его мнению, слово.
«Что ж, — подумал Алексей, — действительно, не я отдавал приказ».
Вперед вышел Зайнулов.
— Я вас, ребятки, долго задерживать не буду. — Он кашлянул в варежку. — Но то, что я скажу, — сказать надо сегодня, чтобы слухов не распускали. Приказом командования от сегодняшнего дня на должность командира роты назначен лейтенант Калинин Алексей Витальевич. — Он повернулся к Калинину: — Вы должны что-то сказать им.
— Я не знаю, что, — растерялся Алексей.
— Расскажите, как вы организуете службу. Чего будете требовать от солдат.
— Я даже не думал об этом! Я до сих пор не могу прийти в себя после назначения! — яростно зашептал Алексей.
— Но о чем-то вы думали, когда вас назначили командиром взвода. Не могли же вы явиться сюда просто так?
Алексею опять стало стыдно. Когда отправлялся на передовую, он понятия не имел, как поведет себя в роли командира.
— Что-то произнести вы должны, — настаивал Зайнулов. — Расскажите хотя бы о себе.
Немного подумав, Алексей кивнул. Жестом политрук указал, куда нужно встать. Новоявленный командир вышел вперед. Четыре десятка усталых, суровых, прожженных порохом красноармейцев смотрели на него. Он был младше любого из этих бойцов, но, по стечению обстоятельств, он стал их командиром. Алексей глядел в эти лица, в ожидании обращенные к нему, и чувствовал, что не в состоянии произнести даже простую фразу.
— Может, спать пойдем, а? — сказал кто-то из первого взвода. По рядам прокатились смешки.
— Команды трепать языком не было! — басовито прикрикнул сержант.
«Ермолаев», — вспомнил Алексей.
Вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в костре и далекими раскатами взрывов. Алексей был благодарен Ермолаеву.
— Меня зовут Алексей… то есть Алексей Витальевич Калинин, — нерешительно начал он. — После школы я поступил на исторический факультет Московского университета. У меня очень интересная специальность. История славянских народов. Если бы вы знали, насколько велико наследие славян! А как увлекательна дохристианская религия, которая впоследствии была предана анафеме. Всё, что осталось от нее, — это народные былины и сказки…
— Кхмм!.. — предостерегающе кашлянул в рукавицу Зайнулов.
Калинин замолчал.
— Сказочник, — иронично заметил кто-то из рядов. Солдаты было засмеялись, но улыбка замерла у них на устах под пристальным взором политрука. Алексею показалось, что сказал это Приходько.
Волнуясь и мучительно подбирая слова, Алексей не нашел ничего лучше, как произнести:
— Завтра на рассвете нам приказано выступить в район деревни Потерянная. Оттуда мы совершим марш-бросок к высоте Черноскальная! Предстоит тяжелый бой. Вам следует хорошенько отдохнуть, чтобы с утра быть готовыми к походу.
— А мы всегда готовы! — крикнул кто-то из рядов. Теперь Алексей точно видел, что это Николай Приходько. — Мы же как пионэры!
Строй развеселился.
— Товарищ лейтенант! — крикнул еще кто-то. — А что это у вас на верхней губе?.. Ой! Так это ж у вас молоко не обсохло!
Общение с красноармейцами начинало выходить из-под контроля. Обычно окрика старшины Семена Владимировича было достаточно, чтобы прекратить веселье. Но сейчас он молчал и в каком-то забытьи смотрел в темноту перед собой.
— Старшина! — крикнул ему Зайнулов, как бы напоминая, что тот должен выполнить свои обязанности.
Семен очнулся и взглянул на политрука. Кивнул.
1 2 3 4 5