Отныне, думалось ему, все силы должны быть отданы этому делу; все остальное – даже милая его сердцу поэзия – отходило на второй план. Он задумал создать «Тихоокеанскую картотеку», которая была призвана стать фундаментом, основой его будущих книг.
С поразительным терпением и тщательностью он заполнял одну серию карточек за другой, записывал на плотных листках бумаги краткое содержание найденного документа, существо описанных в них событий, даты и имена. Так создавалась прочная цепь информации, воскрешавшей полузабытую эпоху великих открытий русских людей.
Мы, молодые сотрудники «Комсомольской правды», крепко подружились с Сергеем Марковым, – он, как говорится, пришелся ко двору в нашем веселом, шумном, дружном коллективе, нас всех роднило одухотворенное, романтическое видение событий первых пятилеток – освоение Арктики, дальние, рекордные перелеты, соревнование бетонщиков и каменщиков на стройках, сенсационные открытия советских ученых. И в этой «буче, боевой, кипучей», как выразился активно сотрудничавший еще до нас в «Комсомолке» Владимир Маяковский, нашел свое место и Марков со своей увлекательной и своеобразной исторической и географической тематикой.
Хорошо помню, как приносил он нам в редакцию лаконичные, всегда поэтичные и яркие сообщения о своих находках. Его глаза сияли: где-то в ветхой деревенской баньке либо в заброшенном архиве Сольвычегодска или Каргополя он только что обнаружил считавшиеся погибшими бумаги о «хождениях» русских мореходов за тридевять морей и тридесять земель; в редком альманахе XVIII века сыскал публикацию, вызвавшую сенсацию у историков; где-то обнаружил целую библиотеку старопечатных книг, содержащих уникальные сведения.
Во второй половине 30-х годов Сергей Марков начал реализовать свои замыслы – он пробует силы в жанре научно-художественной литературы.
Героем своего первого повествования – «Тамо-рус Маклай» – писатель избрал великого русского исследователя Новой Гвинеи и других областей Океании Н. Н. Миклухо-Маклая, проследил жизнь самоотверженного ученого и друга угнетенных народов.
Бесстрашному следопыту Н. М. Пржевальскому, описанию его удивительных походов и открытий на лиловых высотах Тибета посвящена «Повесть о Великом Охотнике».
Обе эти повести – «Тамо-рус Маклай» и «Повесть о Великом Охотнике» – составили книгу «Люди великой цели», вышедшую в свет в издательстве «Советский писатель» лишь в 1944 году.
Затем он приступает к работе над романом «Юконский ворон», одновременно трудится над «Летописью Аляски» и обдумывает повесть «Подвиг Семена Дежнева».
Роман «Юконский ворон» по достоинству открывает лежащий перед читателем двухтомник избранных произведений Сергея Маркова. Судьба рукописи романа и всей «Тихоокеанской картотеки», созданию которой писатель посвятил долгие годы жизни, поначалу складывалась трагически.
На последней странице «Юконского ворона» вы найдете авторскую датировку «1940-1941 гг. Москва – «Лебедь» – Можайск». Да, Марков завершил этот роман в начале 1941 года, жил и работал он тогда в Можайске. Принес рукопись в редакцию журнала «Знамя». Она была одобрена и принята к опубликованию. А затем... Затем грянула война, и вскоре Можайск уже горел от вражеского артиллерийского обстрела.
Семья Марковых эвакуировалась на восток. Сам он стал солдатом. Помнится, мы встретились с ним в редакции «Комсомольской правды». Он достал из кармана помятой шинели, которая сидела на нем не очень-то ловко, листок, на котором были написаны стихи о Козьме Минине, и попросил их опубликовать.
«Вот, думалось, напечатаю в «Знамени» роман о Российской Америке, – сказал он грустно, – да сейчас, видать, не до этой темы. Пишу опять стихи. Хочется все же думать, что когда-нибудь и роман увидит свет. Вот только сохранится ли рукопись? И где теперь моя картотека – не ведаю. Жена увезла ее с собой, но удастся ли ей под бомбежками уберечь ее?»
Опасения Сергея Маркова подтвердились. Эшелон, в котором ехала его семья, был разбит бомбами. В числе исковерканных вагонов был и тот, в котором находился ящик с «Тихоокеанской картотекой». Разбирая завалы обломков на путях, люди спешили очистить дорогу. И только чудом, в последний момент, жене Маркова удалось найти среди руин писательский архив и водворить его в уже тронувшийся на восток поезд.
Через некоторое время картотеку удалось переправить из Сеймы, где обосновалась семья писателя, в воинскую часть, в которой служил Марков. Но обстоятельства сложились так, что вскоре заболевшего писателя поместили в госпиталь, эвакуировали во Владимир, а затем – в Москву. Картотека была брошена на произвол судьбы.
Помню, как в редакции «Комсомолки» снова появился Марков, – его 33-я запасная стрелковая бригада размещалась неподалеку от нас. На нем, как говорится, лица не было: «Помогите, – тихо сказал он мне усталым голосом. – Помогите спасти мою картотеку...»
Мы знали, что речь идет о деле всей жизни писателя. И как это ни было трудно, – каждый человек был тогда на учете, – в часть командировали сотрудника с заданием – найти и привезти архив писателя в Москву.
И 1943 году Сергей Марков был демобилизован ввиду крайнего физического и нервного истощения. Он поселился в Москве на какой-то временной жилплощади и продолжал писать и приводить в порядок свою картотеку.
А вот рукопись «Юконского ворона», отданная им в начале 1941 года в редакцию «Знамени», как он и опасался, пропало. Но позже выяснилось, что один экземпляр рукописи почему-то оказался в отделе печати существовавшего тогда Всесоюзною общества культурных связей с заграницей, и после войны она вернулась к автору. Наконец в апреле 1940 года «Юконский ворон» был напечатан в журнале «Сибирские огни», а затем выпущен в свет отдельной книгой в издательстве Главсевморпути. Нынешняя публикация его – девятая по счету в СССР. Кроме того, «Юконский ворон» был издан в Польше, Чехословакии, Югославии, Румынии.
Я не буду сейчас говорить о литературных достоинствах романа. Скажу о другом: это романтическое повествование о геройской, полной опасностей и необычайных приключении жизни бывшего лейтенанта флота Лаврентия Загоскина, чье имя в годы его странствий по Аляске не раз было выжжено на огромных сосновых крестах, которые он ставил в качестве приметных знаков, – само по себе явилось еще одной яркой вехой в творческой биографии писателя. Роман продолжил серию повествований Сергея Маркова о людях сильной и благородной души.
И пусть роман о его главном любимце – Александре Баранове так и остался ненаписанным, – о нем Марков успел лишь бегло рассказать в своей «Летописи Аляски», но все же именно «Тихоокеанская картотека» побудила его на большой творческий подвиг – всю свою жизнь он трудился над созданием образов великих «Колумбов Росских» – первооткрывателей дальних земель.
Не раз возвращался писатель на свою «вторую родину» в просторы Казахстана и в Сибирь. Его привлекали Омск и Семипалатинск, бывший город Верный (Алма-Ата), где можно было отыскать свидетельства пребывания Федора Достоевского и Чокана Валиханова.
Там рождалась книга «Идущие к вершинам» (1963). Она рассказывает о дружбе ссыльного Достоевского с молодым Чоканом Валихановым, потомком казахских ханов, офицером русской армии, ставшим одним из замечательных ученых России.
Чокан совершил опасный поход в Кашгар, преодолев высочайшие перевалы Тянь-Шаня. Он создал ряд научных трудов по истории киргизов (так тогда называли казахов) и других тюрко-язычных народов.
В романе проходит вереница современников Чокана – Петра Семенова (в будущем – Тян-Шанского), Егора Ковалевского, Григория Потанина, Александра Голубева, Михаила Венюкова и других подвижников русской науки.
Во всех своих работах Марков открывал огромные залежи зачастую неведомого даже специалистам фактического мате риала.
К тому же он обладал редкостным даром поистине стереоскопичного художественного видения. Кажущаяся легкость в изображении пейзажа, облика людей, передача их речи не должны обманывать вас, – за каждой строкой здесь горы кропотливого изучения реальностей былого. И вдобавок к этому врожденная любовь к слову – ведь Сергей Марков не только художник романтической прозы, но и поэт.
Вот характерные для него строки из «Юконского ворона»: «Палисады редута трещали от мороза. В ночной тишине раздавались звуки выстрелов: это лопались лиственничные бревна. И хотя большая русская печь топилась круглые сутки, тепло недолго держалось в жилье. Игольчатый иней светился в углах комнаты и на косяках дверей. Он казался розовым от отблеска жаркого огня в печи...»
«Загоскин любил уходить на берег морской бухты, где, как громадный серебряный молот, стучал и гремел водопад. Маленькие радуги сияли в облаках водяной пыли... Было еще одно место па острове Баранова, куда любил уединяться Загоскин. Нужно было пройти двадцать миль к северу от Новоархангельска, чтобы увидеть высокие столбы пара, встающего над белым холмом. На склоне холма белели бревенчатые хижины, окруженные зелеными кустами и деревьями. Из земли били горячие ключи. Их тепло давало жизнь травам и деревьям; ранней весной, когда кругом еще лежал снег, здесь все было в цвету».
Какое острое, точное видение деталей – эти красочные детали и остановили в свое время взор Алексея Максимовича Горького на рассказах этого своеобразного писателя.
В последующих книгах Сергея Маркова – «Земной круг» (1966) и «Вечные следы» (1973), которые не вошли в данный двухтомник, автор, так же как и в других своих произведениях, словно искусный рудознатец, отыскивает совершенно сенсационные факты нашей истории и описывает деяния соотечественников, действительно оставивших вечные следы на карте мира.
Например: знаете ли вы, что еще в XV веке псковитянин Михаил Мисюрь-Мунехин побывал в Каире и описал «Египет, град великий»?
Что уже в XVII веке русские люди познакомились с индонезийцами, а в 17С5 году купец Николай Челобитчиков добрался до Малакки «для примечания ост-индской коммерции»?
Что в конце XIX века П. А. Тверской из Весьегонского уезда Тверской губернии основал один из первых городов во Флориде, дав ему имя «Санкт-Петербург Флоридский», построил там первую железную дорогу и сам водил паровоз по ней, а русский инженер Рагозин вместе с техниками и рабочими с Кавказа организовал добычу нефти на острове Суматра?
Каплю за каплей собирал этот неутомимый человек обширнейший и ярчайший фактический материал, который позволил ему по-новому взглянуть на историю великих географических открытий, ранее излагавшуюся во многом односторонне и несправедливо: весь мир знал о заслугах иностранных путешественников, ученых и дельцов, а великие подвиги русских первопроходцев и мореходов оставались в тени либо в полной безвестности.
Почему так было? Сергей Марков дает на это убедительный и хорошо документированный ответ: российские исследователи мира по большей части были выходцами из «низших слоев» общества, причем чаще всего они исповедовали прогрессивные взгляды. Если говорить, например, об исследовании и освоении Северной Америки, об этом было уже сказало выше, то в этом предприятии принимали участие многие декабристы.
«Добрый русский доктор», первый президент сената Гавайских островов Николай Судзиловский, отдавший много сил борьбе за независимость народа Гавайских островов, был революционером, – ему пришлось бежать из России от преследования царских жандармов в 1874 году. В 1905 году он перебрался в Японию – там он вел работу среди русских пленных, издавал для них газету и снабжал их революционной литературой. В числе его сотрудников был баталер с броненосца «Орел» А. С. Новиков, будущий автор «Цусимы».
Среди героев книги «Вечные следы» есть и такая колоритная фигура, как Василий Мамалыга из Бессарабии, – на парусном судне «Гордость океана» он доставлял порох и свинец боровшимся против голландских колонизаторов повстанцам острова Ломбок в Индонезии и помогал им советами. Колонизаторы захватили Мамалыгу в плен и приговорили его к смертной казни. Протесты голландской общественности вынудили суд заменить русскому моряку смертную казнь двадцатилетним тюремным заключением, впоследствии он был досрочно освобожден. Какой была его дальнейшая судьба – неизвестно. Марков установил, что в 1899 году Мамалыга вернулся в Россию.
Сколько их, безвестных российских людей, прошло по дальним тропам всех шести континентов земного шара, свершая великие географические открытия (лишь один Коцебу на своем «Рюрике» открыл в Тихом океане 399 островов), неся свет цивилизации, высоко держа флаг Родины!
Из книг Сергея Маркова вы узнаете и историю «Васькиного мыса», открытого русскими в глубине Африки на озере Рудольфа, и героическую эпопею защитников Албазина – русской крепости в Забайкалье, атакованной несметным китайским воинством, и многие, наверняка до этого вам неизвестные, детали пребывания русских в Бразилии и Индокитае, Индии и Повой Гвинее, на острове Святой Елены и в Афганистане.
Нет на земле такой точки, которая не была бы овеяна российским флагом, «мерцание Южного Креста и величественный ледяной огонь северного сияния озаряли паруса русских людей», писал в присущей ему поэтической манере Сергей Марков.
Вечные следы, оставленные мужественными героями книг Маркова, были засыпаны пылью веков, и нужен был величайший труд, чтобы вновь обнаружить их и представить на суд истории. Поиск этот и стал делом всей жизни Сергея Маркова.
Юрий Жуков.
ОБЛИК ЗЕМЛЕПРОХОДЦА
Он идет по тобольским лесам и нескончаемым снегам с тяжелой пищалью за плечами, выданной на время похода из воеводской казны. Он ищет новые соболиные реки, составляет чертежи. На лыжах он пересекает огромные снежные просторы, мчится па мохнатом гнедом коне, ведя второго в поводу, сидит на корме широкой плоскодонной лодки, и над его головой шумит парус из сыромятной кожи. Его подстерегают опасности. Он слышит, как поет, приближаясь к нему, стрела с черными перьями. Он не щадит себя в «съемном» – рукопашном – бою, и раны его под конец многотрудной жизни нельзя сосчитать. Он спит на снегу, кормится чем попало, годами не видит свежего хлеба, часто ест «всякую скверну» и сосновую кору. Ему много лет подряд не платят государева жалованья – денежного, хлебного и соляного. «Поднимаясь» для прииска новых рек и землиц, он все покупает на свои деньги, залезая в неоплатные долги, подписывая кабальные грамоты.
Много таких людей начинало свой путь в бессмертие от холма Гледня в Устюге Великом. С берегов Сухоны и Юга они прошли на Иртыш, а оттуда на Енисей. Руслами рек, глухими волоками, гиблой тундрой, пенистой морской дорогой они пробрались на Лену, Индигирку, Яну и Колыму.
Одного из них, Семенку Дежнева, судьба привела в пролив между двумя материками, к островам, населенным «зубатыми людьми», о которых не знал ни один самый пытливый космограф мира. Именно этому человеку в сермяжном кафтане довелось открыть тайну Аниана, пройти Большой Каменный Нос и по великой скромности своей успокоиться на мысли о том, что им была открыта лишь моржовая отмель для великого прибытка государевой казне. Пусть даже не были бы свершены великие открытия! Достойно удивления то упорство, с каким наш герой за четверть века скитаний прошел от родного Гледня, откуда как на ладони виден златоглавый Устюг Великий, до того сумрачного морского мыса, который, подобно каменной стреле, устремился в берегу еще неведомой земли.
Сын Русского Поморья достиг крайних восточных пределов страны, а Большой Каменный Нос превратился в ту славную грань, которая как бы подвела итог открытий наших землепроходцев удивительного XVII века.
Кряжистый, бородатый устюжанин, хоть и был грамотен, едва ли знал, что за полтора столетия до него восточное побережье Нового Света было открыто великим водителем каравелл. Дежнев не знал, что северный край Нового Света лежал по левую руку от него, когда коч под кожаным парусом вошел в узкий пролив. Но если он побывал на островах «зубатых людей», то в спокойный, ясный день мог видеть снежный, как бы оскаленный берег той страны, которую ближние потомки назвали Большой Землей.
Совершив великое открытие, наш герой продолжал вести жизнь, которую он вел целую четверть века до этого. Он колол длинной железной «спицей» ревущих моржей, собирал окровавленные клыки, бережно хранил дорогую «костяную казну» и считал ясачных соболей.
Принято думать, что даже его современники не знали ничего об открытии 1648 года, одном из величайших в истории познания Земли, – но это далеко не так, о чем расскажут страницы этой книги.
Храбрый и незлобивый, выносливый, как железо, человек с пытливым и ясным умом стал гордостью нашего народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
С поразительным терпением и тщательностью он заполнял одну серию карточек за другой, записывал на плотных листках бумаги краткое содержание найденного документа, существо описанных в них событий, даты и имена. Так создавалась прочная цепь информации, воскрешавшей полузабытую эпоху великих открытий русских людей.
Мы, молодые сотрудники «Комсомольской правды», крепко подружились с Сергеем Марковым, – он, как говорится, пришелся ко двору в нашем веселом, шумном, дружном коллективе, нас всех роднило одухотворенное, романтическое видение событий первых пятилеток – освоение Арктики, дальние, рекордные перелеты, соревнование бетонщиков и каменщиков на стройках, сенсационные открытия советских ученых. И в этой «буче, боевой, кипучей», как выразился активно сотрудничавший еще до нас в «Комсомолке» Владимир Маяковский, нашел свое место и Марков со своей увлекательной и своеобразной исторической и географической тематикой.
Хорошо помню, как приносил он нам в редакцию лаконичные, всегда поэтичные и яркие сообщения о своих находках. Его глаза сияли: где-то в ветхой деревенской баньке либо в заброшенном архиве Сольвычегодска или Каргополя он только что обнаружил считавшиеся погибшими бумаги о «хождениях» русских мореходов за тридевять морей и тридесять земель; в редком альманахе XVIII века сыскал публикацию, вызвавшую сенсацию у историков; где-то обнаружил целую библиотеку старопечатных книг, содержащих уникальные сведения.
Во второй половине 30-х годов Сергей Марков начал реализовать свои замыслы – он пробует силы в жанре научно-художественной литературы.
Героем своего первого повествования – «Тамо-рус Маклай» – писатель избрал великого русского исследователя Новой Гвинеи и других областей Океании Н. Н. Миклухо-Маклая, проследил жизнь самоотверженного ученого и друга угнетенных народов.
Бесстрашному следопыту Н. М. Пржевальскому, описанию его удивительных походов и открытий на лиловых высотах Тибета посвящена «Повесть о Великом Охотнике».
Обе эти повести – «Тамо-рус Маклай» и «Повесть о Великом Охотнике» – составили книгу «Люди великой цели», вышедшую в свет в издательстве «Советский писатель» лишь в 1944 году.
Затем он приступает к работе над романом «Юконский ворон», одновременно трудится над «Летописью Аляски» и обдумывает повесть «Подвиг Семена Дежнева».
Роман «Юконский ворон» по достоинству открывает лежащий перед читателем двухтомник избранных произведений Сергея Маркова. Судьба рукописи романа и всей «Тихоокеанской картотеки», созданию которой писатель посвятил долгие годы жизни, поначалу складывалась трагически.
На последней странице «Юконского ворона» вы найдете авторскую датировку «1940-1941 гг. Москва – «Лебедь» – Можайск». Да, Марков завершил этот роман в начале 1941 года, жил и работал он тогда в Можайске. Принес рукопись в редакцию журнала «Знамя». Она была одобрена и принята к опубликованию. А затем... Затем грянула война, и вскоре Можайск уже горел от вражеского артиллерийского обстрела.
Семья Марковых эвакуировалась на восток. Сам он стал солдатом. Помнится, мы встретились с ним в редакции «Комсомольской правды». Он достал из кармана помятой шинели, которая сидела на нем не очень-то ловко, листок, на котором были написаны стихи о Козьме Минине, и попросил их опубликовать.
«Вот, думалось, напечатаю в «Знамени» роман о Российской Америке, – сказал он грустно, – да сейчас, видать, не до этой темы. Пишу опять стихи. Хочется все же думать, что когда-нибудь и роман увидит свет. Вот только сохранится ли рукопись? И где теперь моя картотека – не ведаю. Жена увезла ее с собой, но удастся ли ей под бомбежками уберечь ее?»
Опасения Сергея Маркова подтвердились. Эшелон, в котором ехала его семья, был разбит бомбами. В числе исковерканных вагонов был и тот, в котором находился ящик с «Тихоокеанской картотекой». Разбирая завалы обломков на путях, люди спешили очистить дорогу. И только чудом, в последний момент, жене Маркова удалось найти среди руин писательский архив и водворить его в уже тронувшийся на восток поезд.
Через некоторое время картотеку удалось переправить из Сеймы, где обосновалась семья писателя, в воинскую часть, в которой служил Марков. Но обстоятельства сложились так, что вскоре заболевшего писателя поместили в госпиталь, эвакуировали во Владимир, а затем – в Москву. Картотека была брошена на произвол судьбы.
Помню, как в редакции «Комсомолки» снова появился Марков, – его 33-я запасная стрелковая бригада размещалась неподалеку от нас. На нем, как говорится, лица не было: «Помогите, – тихо сказал он мне усталым голосом. – Помогите спасти мою картотеку...»
Мы знали, что речь идет о деле всей жизни писателя. И как это ни было трудно, – каждый человек был тогда на учете, – в часть командировали сотрудника с заданием – найти и привезти архив писателя в Москву.
И 1943 году Сергей Марков был демобилизован ввиду крайнего физического и нервного истощения. Он поселился в Москве на какой-то временной жилплощади и продолжал писать и приводить в порядок свою картотеку.
А вот рукопись «Юконского ворона», отданная им в начале 1941 года в редакцию «Знамени», как он и опасался, пропало. Но позже выяснилось, что один экземпляр рукописи почему-то оказался в отделе печати существовавшего тогда Всесоюзною общества культурных связей с заграницей, и после войны она вернулась к автору. Наконец в апреле 1940 года «Юконский ворон» был напечатан в журнале «Сибирские огни», а затем выпущен в свет отдельной книгой в издательстве Главсевморпути. Нынешняя публикация его – девятая по счету в СССР. Кроме того, «Юконский ворон» был издан в Польше, Чехословакии, Югославии, Румынии.
Я не буду сейчас говорить о литературных достоинствах романа. Скажу о другом: это романтическое повествование о геройской, полной опасностей и необычайных приключении жизни бывшего лейтенанта флота Лаврентия Загоскина, чье имя в годы его странствий по Аляске не раз было выжжено на огромных сосновых крестах, которые он ставил в качестве приметных знаков, – само по себе явилось еще одной яркой вехой в творческой биографии писателя. Роман продолжил серию повествований Сергея Маркова о людях сильной и благородной души.
И пусть роман о его главном любимце – Александре Баранове так и остался ненаписанным, – о нем Марков успел лишь бегло рассказать в своей «Летописи Аляски», но все же именно «Тихоокеанская картотека» побудила его на большой творческий подвиг – всю свою жизнь он трудился над созданием образов великих «Колумбов Росских» – первооткрывателей дальних земель.
Не раз возвращался писатель на свою «вторую родину» в просторы Казахстана и в Сибирь. Его привлекали Омск и Семипалатинск, бывший город Верный (Алма-Ата), где можно было отыскать свидетельства пребывания Федора Достоевского и Чокана Валиханова.
Там рождалась книга «Идущие к вершинам» (1963). Она рассказывает о дружбе ссыльного Достоевского с молодым Чоканом Валихановым, потомком казахских ханов, офицером русской армии, ставшим одним из замечательных ученых России.
Чокан совершил опасный поход в Кашгар, преодолев высочайшие перевалы Тянь-Шаня. Он создал ряд научных трудов по истории киргизов (так тогда называли казахов) и других тюрко-язычных народов.
В романе проходит вереница современников Чокана – Петра Семенова (в будущем – Тян-Шанского), Егора Ковалевского, Григория Потанина, Александра Голубева, Михаила Венюкова и других подвижников русской науки.
Во всех своих работах Марков открывал огромные залежи зачастую неведомого даже специалистам фактического мате риала.
К тому же он обладал редкостным даром поистине стереоскопичного художественного видения. Кажущаяся легкость в изображении пейзажа, облика людей, передача их речи не должны обманывать вас, – за каждой строкой здесь горы кропотливого изучения реальностей былого. И вдобавок к этому врожденная любовь к слову – ведь Сергей Марков не только художник романтической прозы, но и поэт.
Вот характерные для него строки из «Юконского ворона»: «Палисады редута трещали от мороза. В ночной тишине раздавались звуки выстрелов: это лопались лиственничные бревна. И хотя большая русская печь топилась круглые сутки, тепло недолго держалось в жилье. Игольчатый иней светился в углах комнаты и на косяках дверей. Он казался розовым от отблеска жаркого огня в печи...»
«Загоскин любил уходить на берег морской бухты, где, как громадный серебряный молот, стучал и гремел водопад. Маленькие радуги сияли в облаках водяной пыли... Было еще одно место па острове Баранова, куда любил уединяться Загоскин. Нужно было пройти двадцать миль к северу от Новоархангельска, чтобы увидеть высокие столбы пара, встающего над белым холмом. На склоне холма белели бревенчатые хижины, окруженные зелеными кустами и деревьями. Из земли били горячие ключи. Их тепло давало жизнь травам и деревьям; ранней весной, когда кругом еще лежал снег, здесь все было в цвету».
Какое острое, точное видение деталей – эти красочные детали и остановили в свое время взор Алексея Максимовича Горького на рассказах этого своеобразного писателя.
В последующих книгах Сергея Маркова – «Земной круг» (1966) и «Вечные следы» (1973), которые не вошли в данный двухтомник, автор, так же как и в других своих произведениях, словно искусный рудознатец, отыскивает совершенно сенсационные факты нашей истории и описывает деяния соотечественников, действительно оставивших вечные следы на карте мира.
Например: знаете ли вы, что еще в XV веке псковитянин Михаил Мисюрь-Мунехин побывал в Каире и описал «Египет, град великий»?
Что уже в XVII веке русские люди познакомились с индонезийцами, а в 17С5 году купец Николай Челобитчиков добрался до Малакки «для примечания ост-индской коммерции»?
Что в конце XIX века П. А. Тверской из Весьегонского уезда Тверской губернии основал один из первых городов во Флориде, дав ему имя «Санкт-Петербург Флоридский», построил там первую железную дорогу и сам водил паровоз по ней, а русский инженер Рагозин вместе с техниками и рабочими с Кавказа организовал добычу нефти на острове Суматра?
Каплю за каплей собирал этот неутомимый человек обширнейший и ярчайший фактический материал, который позволил ему по-новому взглянуть на историю великих географических открытий, ранее излагавшуюся во многом односторонне и несправедливо: весь мир знал о заслугах иностранных путешественников, ученых и дельцов, а великие подвиги русских первопроходцев и мореходов оставались в тени либо в полной безвестности.
Почему так было? Сергей Марков дает на это убедительный и хорошо документированный ответ: российские исследователи мира по большей части были выходцами из «низших слоев» общества, причем чаще всего они исповедовали прогрессивные взгляды. Если говорить, например, об исследовании и освоении Северной Америки, об этом было уже сказало выше, то в этом предприятии принимали участие многие декабристы.
«Добрый русский доктор», первый президент сената Гавайских островов Николай Судзиловский, отдавший много сил борьбе за независимость народа Гавайских островов, был революционером, – ему пришлось бежать из России от преследования царских жандармов в 1874 году. В 1905 году он перебрался в Японию – там он вел работу среди русских пленных, издавал для них газету и снабжал их революционной литературой. В числе его сотрудников был баталер с броненосца «Орел» А. С. Новиков, будущий автор «Цусимы».
Среди героев книги «Вечные следы» есть и такая колоритная фигура, как Василий Мамалыга из Бессарабии, – на парусном судне «Гордость океана» он доставлял порох и свинец боровшимся против голландских колонизаторов повстанцам острова Ломбок в Индонезии и помогал им советами. Колонизаторы захватили Мамалыгу в плен и приговорили его к смертной казни. Протесты голландской общественности вынудили суд заменить русскому моряку смертную казнь двадцатилетним тюремным заключением, впоследствии он был досрочно освобожден. Какой была его дальнейшая судьба – неизвестно. Марков установил, что в 1899 году Мамалыга вернулся в Россию.
Сколько их, безвестных российских людей, прошло по дальним тропам всех шести континентов земного шара, свершая великие географические открытия (лишь один Коцебу на своем «Рюрике» открыл в Тихом океане 399 островов), неся свет цивилизации, высоко держа флаг Родины!
Из книг Сергея Маркова вы узнаете и историю «Васькиного мыса», открытого русскими в глубине Африки на озере Рудольфа, и героическую эпопею защитников Албазина – русской крепости в Забайкалье, атакованной несметным китайским воинством, и многие, наверняка до этого вам неизвестные, детали пребывания русских в Бразилии и Индокитае, Индии и Повой Гвинее, на острове Святой Елены и в Афганистане.
Нет на земле такой точки, которая не была бы овеяна российским флагом, «мерцание Южного Креста и величественный ледяной огонь северного сияния озаряли паруса русских людей», писал в присущей ему поэтической манере Сергей Марков.
Вечные следы, оставленные мужественными героями книг Маркова, были засыпаны пылью веков, и нужен был величайший труд, чтобы вновь обнаружить их и представить на суд истории. Поиск этот и стал делом всей жизни Сергея Маркова.
Юрий Жуков.
ОБЛИК ЗЕМЛЕПРОХОДЦА
Он идет по тобольским лесам и нескончаемым снегам с тяжелой пищалью за плечами, выданной на время похода из воеводской казны. Он ищет новые соболиные реки, составляет чертежи. На лыжах он пересекает огромные снежные просторы, мчится па мохнатом гнедом коне, ведя второго в поводу, сидит на корме широкой плоскодонной лодки, и над его головой шумит парус из сыромятной кожи. Его подстерегают опасности. Он слышит, как поет, приближаясь к нему, стрела с черными перьями. Он не щадит себя в «съемном» – рукопашном – бою, и раны его под конец многотрудной жизни нельзя сосчитать. Он спит на снегу, кормится чем попало, годами не видит свежего хлеба, часто ест «всякую скверну» и сосновую кору. Ему много лет подряд не платят государева жалованья – денежного, хлебного и соляного. «Поднимаясь» для прииска новых рек и землиц, он все покупает на свои деньги, залезая в неоплатные долги, подписывая кабальные грамоты.
Много таких людей начинало свой путь в бессмертие от холма Гледня в Устюге Великом. С берегов Сухоны и Юга они прошли на Иртыш, а оттуда на Енисей. Руслами рек, глухими волоками, гиблой тундрой, пенистой морской дорогой они пробрались на Лену, Индигирку, Яну и Колыму.
Одного из них, Семенку Дежнева, судьба привела в пролив между двумя материками, к островам, населенным «зубатыми людьми», о которых не знал ни один самый пытливый космограф мира. Именно этому человеку в сермяжном кафтане довелось открыть тайну Аниана, пройти Большой Каменный Нос и по великой скромности своей успокоиться на мысли о том, что им была открыта лишь моржовая отмель для великого прибытка государевой казне. Пусть даже не были бы свершены великие открытия! Достойно удивления то упорство, с каким наш герой за четверть века скитаний прошел от родного Гледня, откуда как на ладони виден златоглавый Устюг Великий, до того сумрачного морского мыса, который, подобно каменной стреле, устремился в берегу еще неведомой земли.
Сын Русского Поморья достиг крайних восточных пределов страны, а Большой Каменный Нос превратился в ту славную грань, которая как бы подвела итог открытий наших землепроходцев удивительного XVII века.
Кряжистый, бородатый устюжанин, хоть и был грамотен, едва ли знал, что за полтора столетия до него восточное побережье Нового Света было открыто великим водителем каравелл. Дежнев не знал, что северный край Нового Света лежал по левую руку от него, когда коч под кожаным парусом вошел в узкий пролив. Но если он побывал на островах «зубатых людей», то в спокойный, ясный день мог видеть снежный, как бы оскаленный берег той страны, которую ближние потомки назвали Большой Землей.
Совершив великое открытие, наш герой продолжал вести жизнь, которую он вел целую четверть века до этого. Он колол длинной железной «спицей» ревущих моржей, собирал окровавленные клыки, бережно хранил дорогую «костяную казну» и считал ясачных соболей.
Принято думать, что даже его современники не знали ничего об открытии 1648 года, одном из величайших в истории познания Земли, – но это далеко не так, о чем расскажут страницы этой книги.
Храбрый и незлобивый, выносливый, как железо, человек с пытливым и ясным умом стал гордостью нашего народа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12