Протискиваясь к выходу, я бросил последний взгляд на их столик. Кра-
савец уже справил нужду и снова с удовольствием потягивал пиво из высо-
кой кружки, а Вика что-то ему рассказывала. Интересно, о чем они могут
разговаривать? Что между ними общего? Постель - это само собой, особенно
в период взлета эмоций, но ведь в сутках двадцать четыре часа, и нельзя
их полностью занять сексом. В оставшееся время приходится общаться. На-
читанная, образованная, тонкая Вика - и этот провинциальный донжуан, ко-
торый за всю жизнь прочитал небось полторы книжки, одна из которых -
правила дорожного движения, и еще половинка - расписание автобусов до
ближайшего райцентра.
Проезжая по Тверской, я заметил растянутый над проезжей частью транс-
парант "Мирей Матье в Кремле" и поймал себя на том, что даже не посмот-
рел на даты концертов. Еще месяц назад, увидев на афише ее имя, я бы
запрыгал от радости и немедленно помчался бы узнавать, когда и где будут
продавать билеты. Мирей Матье, певица нашей с Викой молодости, мы поку-
пали пластинки с ее записями, мы сделали все возможное и невозможное,
чтобы попасть на ее концерт в Большом театре много лет назад. Из газет я
знал, что после смерти своего постоянного продюсера Матье три года не
выступала, и при обычном течении событий я просто не смог бы не захотеть
послушать ее после такого трагического перерыва. А теперь какой смысл
думать об этом? Даже если концерт состоится уже завтра, я все равно могу
не дожить до него. Завтра... Для меня это слово утратило смысл, я перес-
тал его понимать и чувствовать. У меня нет завтра, есть только тот мо-
мент, в котором я живу. Пока еще живу. Может быть, в следующую секунду я
уже прекращу это глупое и бессмысленное занятие.
До дома, как ни странно, удалось добраться вполне благополучно. Вяло
бродя по квартире, я окидывал взглядом такие знакомые, любовно выбранные
вместе с Викой вещи и все пытался понять, неужели можно ради них забыть
и перечеркнуть те годы, которые мы прожили с ней. Ведь нам было очень
хорошо, мы почти не ссорились, мы любили друг друга. А может быть, я се-
бя обманываю? Это я любил Вику, а она всего лишь терпела меня, ожидая,
когда из способного небесталанного журналиста наконец вылупится человек,
умеющий делать деньги и обеспечивающий ее безбедное существование. Что
ж, следует признать, что она своего дождалась. Наверное, в самом начале
она и не ожидала, что я смогу делать такие деньги. За последний год мы
скопили достаточно для того, чтобы вообще больше не работать ни одной
минуты и жить долго и счастливо, хотя и без роскоши, но в достатке до
глубокой старости. Часть этих денег предназначалась для моей матери. Она
еще относительно молода, всего шестьдесят семь, сердце здоровое, так что
век ей уготован отнюдь не короткий, но она совсем сумасшедшая и жить од-
на не может. Надо или помещать ее в больницу, или нанимать постоянную
сиделку-компаньонку с проживанием. И то, и другое стоит отнюдь не деше-
во, но я должен это сделать. Мы с Викой много раз говорили об этом, и
мне казалось, она относилась к моей идее с пониманием и одобрением. Но
теперь я начинаю думать, что это было совсем не так. Она умело притворя-
лась, а внутри у нее все кипело при мысли о том, что ей придется де-
литься с этой ненавистной свекровью, на которую было потрачено столько
нервов и душевных сил. Она все предусмотрела, даже то, что при разделе
имущества через суд мне присудят не половину, а большую часть, поскольку
на моем иждивении находится нетрудоспособный инвалид. А если я умру, ни
с кем делиться не придется, Вика не обязана опекать мою мать.
Я могу спасти свою жизнь, просто уйдя от жены и оставив ей все. Маши-
ну, квартиру со всем, что в ней есть, деньги. Тогда она меня не тронет и
будет жить в любви и финансовом согласии со своим провинциалом. Но я-то,
я как буду жить? На что? Возвращаться к сумасшедшей матери, которая с
утра до вечера орет по любому поводу и без повода, потому что таинствен-
ные голоса ей нашептывают всякие мерзости о происках сионистов и о при-
лете инопланетян, и она с упоением обсуждает эти проблемы сама с собой?
Ни за что. Лучше сразу в крематорий. Рядом с матерью я не могу нахо-
диться дольше двух минут. А если не возвращаться на старую квартиру, то
где жить? И на что? Витя с Оксаной погибли, денег программа больше не
получит, потому что только они умели эти деньги добывать, так что с те-
левидением придется проститься в самое ближайшее время. "Лицо без грима"
умрет самое позднее недели через три-четыре. Снова заняться журналисти-
кой? Можно, но денег это принесет ровно столько, чтобы не сдохнуть под
забором от голода. А все остальное где взять? Жилья нет. Машины нет, а
журналист без машины - это почти смешно, он же ничего успевать не будет.
И что тогда делать с матерью, на какие средства помещать ее в больницу
или нанимать сиделку? Остается только один способ выжить: ввязаться в
какой-нибудь криминал. Это может принести быстрый и неплохой доход, а
через очень короткое время - долгий и нехороший срок в тюрьме.
Нет, добровольный уход без раздела имущества - не выход из положения.
Придется влачить такое существование, что лучше уж вовсе не жить. Что,
собственно, я и собираюсь сделать.
Вика явилась, против ожиданий, совсем не поздно, примерно за полчаса
до того времени, когда я обычно возвращаюсь домой после эфира. Наверное,
она снова надеялась, что я уже не приду никогда, а я - вот он, собствен-
ной персоной, валяюсь на диване в брюках от спортивного костюма с книж-
кой в руках.
- Ты почему так рано? - спросила она удивленно.
- А что тебя не устраивает? - ответил я вопросом на вопрос.
- Все устраивает. Я очень рада, что ты уже дома.
Она наклонилась, чтобы поцеловать меня. Запах пива ударил в нос, и я
невольно поморщился. А раньше мне всегда нравилось, когда от моей жены
чутьчуть пахло алкоголем. Странно. И как мне мог нравиться этот омерзи-
тельный запах свежего перегара?
- Ты пила?
- Только пиво, - Вика бросила взгляд на журнальный столик, где стоп-
кой лежали мои сегодняшние приобретения. - Ты купил новые книги?
- Как видишь, - сухо сказал я.
- Чем ты расстроен, Саша? - озабоченно спросила она. - Что-нибудь
случилось?
- Ничего особенного. Обычные производственные трудности. Устал.
- Как прошел эфир?
- Нормально.
Я не стал объяснять ей, что эфира сегодня не было. Зачем? Ей ведь на
самом деле совершенно не интересно, как прошла передача, она просто
изображает заботливую и любящую жену и произносит все предписанные ролью
реплики. Не стоит заставлять ее выслушивать длинные и ненужные ей расс-
казы о моих производственных и непроизводственных проблемах. Ей и без
того сейчас нелегко: бегала на свидание к любовнику, нервничала, опаса-
ясь нарваться на знакомых, потом торопилась домой, чтобы успеть вер-
нуться раньше мужа, которого нанятый ею убийца все никак не прикончит.
Не жизнь, а сплошное мучение.
- У тебя новая юбка? - спросил я, наблюдая, как она раздевается и ве-
шает одежду в шкаф.
- Да, - Вика с улыбкой повернулась ко мне. - Тебе нравится?
- Нет.
- Почему?
- Тебе не идет. Она на тебе плохо сидит, и ты выглядишь в ней толстой
теткой. И чего тебе в голову пришло покупать такую дрянь?
- Саша...
Ее губы задрожали, глаза мгновенно налились слезами.
- Правда? Она действительно мне не идет?
- Нет, шучу.
Я снова уткнулся в книгу, злорадно усмехаясь про себя. Пусть теперь
думает, была ли это грубая и хамская шутка или она действительно сделала
неудачную покупку и предстала перед глазами своего хахаля стареющей
толстухой. Не все же мне страдать, право слово, пусть и Вике слегка дос-
танется.
Она молча развесила вещи на плечиках в шкафу и ушла на кухню. Я углу-
бился в книгу и некоторое время с удовольствием читал, забыв обо всем, в
том числе и о скорой неминуемой смерти.
- Саша.
Я оторвал глаза от книги и обнаружил Вику стоящей рядом с диваном.
- Я внимательно тебя слушаю, дорогая, - предельно вежливо произнес я.
- Саша, что с тобой происходит? Тебя как подменили.
- Подменивают младенцев в роддомах, а взрослые мужчины никому не нуж-
ны. Не выдумывай, будь добра.
- Я не выдумываю, я же вижу: с тобой что-то происходит. Ты стал злым,
сухим...
- Ничего подобного. Я точной такой же, каким был раньше. Это ты изме-
нилась и теперь готова из мухи делать слона. Чего ты завелась? Только
оттого, что мне твоя юбка не понравилась? Такты себя вини, а не меня.
Это ты сделала такую дурацкую покупку, а не я. Раньше ты никогда не ку-
пила бы вещь, которая тебе не идет, потому и слов таких от меня не слы-
шала. А то, что ты в свои сорок натянула на себя юбчонку, которую впору
носить двадцатилетней девчонке, говорит только о том, что это ты стала
другой. Ты, а не я. И не сваливай с больной головы на здоровую.
- По-моему, если у кого голова больная, то у тебя. Что за бес в тебя
вселился? Ты плохо себя чувствуешь?
- Я чувствую себя прекрасно. А что касается бесов, то они живут в
каждом из нас. Если ты забыла великого Достоевского, советую перечитать.
И пожалуйста, сделай одолжение, не употребляй алкогольные напитки днем,
это дурной тон.
- Хорошо, - коротко ответила она. - Я могу рассчитывать на ответное
одолжение с твоей стороны?
- Можешь. Я тебя слушаю, дорогая.
- Сходи к психиатру. Говорят, эти болезни передаются по наследству.
Мне кажется, тебе пора позаботиться о состоянии твоих мозгов, с ними яв-
но не все в порядке.
Она вышла из комнаты, ожесточенно хлопнув дверью. Некоторое время из
кухни доносилось звяканье посуды, потом стали просачиваться аппетитные
запахи жарящегося мяса с луком. Мясо Вика готовила отменно. Я успел про-
честь еще несколько страниц, когда зазвонил телефон. В кухне был парал-
лельный аппарат, поэтому я не двинулся с дивана. Пусть Вика снимет труб-
ку и поговорит, это наверняка наш провинциал, интересуется, как добра-
лась и успела ли стереть прелюбодейское выражение с лица до прихода му-
жа.
Через некоторое время Вика снова появилась в комнате.
- Только что звонила Света Любарская, - сообщила она таким тоном,
словно я должен был немедленно проникнуться трагизмом происходящего и
начать рвать на себе волосы.
- И что Света сказала? - вяло поинтересовался я, не отрываясь от кни-
ги, хотя отлично понимал, зачем она звонила и что сказала.
- Ты действительно сказал Виталию, что не придешь к ним на юбилей?
- Действительно сказал. Не вижу в этом повода для обсуждения.
- Почему? Почему ты сказал, что не придешь?
- Потому что не приду. Впрочем, это не означает, что ты не можешь
пойти. Я говорил только о себе.
- Что происходит, Саша? Любарские - наши друзья вот уже сколько лет.
Вы что, поссорились с Виталием?
- Нет. Просто я не хочу туда идти, вот и все.
- Почему?
- Потому что не хочу. Не хочу слушать идиотские разговоры о том, что
мне не интересно, не хочу слушать сопливые туристские песни, которые Ви-
талий, когда выпьет, начнет петь под гитару своим козлиным тенором, не
хочу видеть, как его престарелая жена Света строит глазки всем подряд и
при этом глупо хихикает. Не хо-чу. Тебе понятно?
- Как ты можешь? - возмутилась Вика. - Виталий очень неплохо поет,
тебе же всегда нравилось. И Света совсем не престарелая, она наша ровес-
ница. Откуда в тебе столько злобы? Это же наши друзья.
- Мне никогда не нравилось, как он поет. Я притворялся и терпел,
именно потому, что, как ты выразилась, они наши друзья. А что касается
Светы, то я очень советую тебе посмотреть на себя в зеркало и вспомнить,
в каком году ты родилась. Пора уже перестать чувствовать себя молодой и
думать так же о своих ровесниках.
- Виталий на тебя обиделся, и Светка расстроилась. Нельзя так вести
себя, Саша, - укоризненно сказала она. - Зачем ты обижаешь людей? Мало
ли какие у всех нас недостатки, но надо быть терпимыми, иначе с ума сой-
дешь, замечая за всеми малейшие промахи. Да, Виталий - не Юрий Визбор и
не Сергей Никитин, но он хороший порядочный человек, с которым тебя свя-
зывает очень многое. У них со Светой двадцатилетие со дня свадьбы, и ты
своим отказом их глубоко оскорбил. Немедленно позвони им, скажи, что у
тебя изменились обстоятельства и ты обязательно придешь, а дело, которое
у тебя было назначено на вечер субботы и из-за которого ты отказался к
ним пойти, ты перенес на другое время. Давай, Саша, вставай с дивана и
звони.
Подтекст этой пламенной речи я услышал очень хорошо. Ты, дескать, не
должен обращать внимания на то, что я старею и дурнею, потому что я твоя
жена и вместе прожито немало лет, и нельзя перечеркивать все это и оби-
жать меня только из-за того, что тебе не понравилась юбка, которую я ку-
пила. Ну, Виктория Уланова, ну, актриса! Как будто она вообще способна
сейчас на меня обижаться! Я уже, можно сказать, одной ногой в могиле,
из-за моих прогулов на кладбище мне давно пора строгий выговор объяв-
лять, а она со мной разговаривает как с живым человеком, с которым соби-
рается жить до старости. Что ж, молодец, девочка, ты всегда была ум-
ненькой и тонкой. Впрочем, это я, кажется, уже говорил.
- Я не буду никому звонить, - спокойно ответил я, перелистывая стра-
ницу. - И в субботу к Любарским не пойду. Ты можешь пойти одна.
- Они обидятся, - строго повторила Вика.
- Пусть.
- Что - пусть?
- Пусть обижаются.
- Но ты потеряешь друзей.
- Тоже пусть.
- Тебе не нужны друзья?
- Нужны. Но в принципе. В общем, так сказать. Виталик Любарский и его
дурочка-жена мне не нужны. От них одни хлопоты. Мне надоели его беско-
нечные просьбы устроить его машину в сервис и на техосмотр, одолжить де-
нег или составить протекцию.
- Но ведь и он тебе в чем-то помогает, - возразила она, не очень,
впрочем, уверенно.
- Да? - Я оторвался от книги и с любопытством глянул на жену. - В
чем, интересно? Пример приведи, пожалуйста.
Она взорвалась. Глаза яростно засверкали, губы побелели.
- Как ты можешь! - почти закричала Вика. - Как тебе не стыдно? Разве
друзей оценивают по количеству оказанных ими услуг? Друзья - это друзья,
и никаких расчетов тут не может быть. Немедленно иди к телефону и звони.
А завтра утром поедем с тобой покупать подарок.
- Подарок ты сможешь купить и без меня, - я снова уткнулся в книгу. -
На юбилей к ним я не пойду. И все. Закончим на этом.
Она долго молча смотрела на меня, потом вышла из комнаты, тихонько
притворив за собой дверь, словно я был тяжелобольным и нуждался в покое.
Что ж, в известном смысле так оно и есть. По крайней мере впервые в жиз-
ни я позволил себе в течение почти часа быть абсолютно искренним, выска-
зывать собственные мысли вслух, не приукрашивая их вежливыми формулиров-
ками, и не говорить "да", когда на самом деле хочется сказать "нет".
Поездки в частные сыскные агентства заняли у Насти и Захарова целый
день. Что-то произошло с московскими магистралями, они были забиты маши-
нами так плотно, что транспортные пробки образовались даже там, где их
отродясь не было, и маршрут, который при нормальной ситуации занимал не
более сорока минут, удавалось преодолеть не меньше чем за три с полови-
ной часа. Разумеется, закон Мэрфи, который в России обычно именуется за-
коном подлости и который гласит, что если неприятность может произойти,
она обязательно произойдет, так вот, этот самый закон остался верен сам
себе и сработал на полную мощность. Из трех фирм, которые они объехали,
нужные люди оказались как раз в последней.
- Да, у нас есть такая клиентка, - осторожно признался руководитель
агентства, невысокий плешивый блондин с густыми пшеничными усами и
по-детски голубыми глазами.
- Была, - поправила его Настя.
Брови блондина поползли вверх, но выражение удивления на его круглом
лице быстро сменилось выражением понимания.
- С ней что-то случилось?
- Она убита. Поэтому я полагаю, что вы дадите нам все необходимые
сведения и не будете настаивать на конфиденциальности вашей информации и
требовать официальных постановлений. Вы в милиции раньше работали?
- А то, - усмехнулся руководитель, - Иначе разве я взялся бы за част-
ный сыск? Мне бы и в голову не пришло. Правда, когда я там работал, жен-
щин в уголовном розыске не было.
- Вы хотите сказать, что нынешняя милиция - не та, что раньше, и ряды
сильно оскудели, раз начали женщин на работу брать?
- Я хотел сказать, что порядки стали более демократичными, - ловко
вывернулся блондин. - Так что вас интересует?
- Все, - лучезарно улыбнулась Настя. - Все, что вы можете рассказать
о покойной заказчице.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги '19. Я умер вчера'


1 2 3 4 5 6 7 8