Но встречаться с
этим человеком Татьяна избегала, чего нельзя было сказать о нем. Игорь
Величко при каждом удобном случае подходил к Татьяне Образцовой переки-
нуться парой слов. И теперь, когда она пришла к нему, Величко очень об-
радовался, велел секретарше принести чаю с печеньем, внимательно выслу-
шал Татьяну и долго хохотал.
- Тань, ну ты как с луны свалилась! Ты что, ни разу не переходила с
места на место?
- Нет. Я только в должности росла. А почему ты спросил?
- Да потому что он разыгрывает типовую комбинацию. Все через это про-
ходят. Никто не может заставить Гришу отпустить тебя. Никто, кроме ми-
нистра. Для этого ты должна написать рапорт на имя министра внутренних
дел с просьбой разрешить тебе перевод из Питера в Москву в связи со
вступлением в брак с жителем столицы. И министр, если захочет, наложит
на твой рапорт резолюцию: "Разрешить". Обрати внимание: если захочет. А
если не захочет, то может написать, например, так: "На усмотрение на-
чальника УВД СПб".
И это будет означать, что как генерал решит, так и будет. И тут весь
вопрос в том, у кого более короткие ходы к нашему генералу, у Гриши или
у тебя. А может быть и третий вариант. Министр просто делает вид, что
твоего рапорта не существует. Конечно, самому министру на тебя глубоко
наплевать, ты ему никто, он тебя и знать не знает, но ведь у него есть
референты и помощники, и рапорт вполне может затеряться у них в столе
или случайно оказаться не в той папке. Все зависит от того, кто и о чем
их попросит. Так что на самом деле ты полностью сейчас во власти своего
начальника Григория Павловича Исакова. Однако Гриша понимает, что у те-
бя, может, и нет ходов к министру, а у твоего мужа - еще неизвестно. Мо-
жет, и есть. Может, даже очень короткие эти ходы. Так что отпускать тебя
все равно рано или поздно придется. Если он не даст согласия на перевод
сейчас, ты начнешь писать рапорта и прошения и все равно добьешься раз-
решения.
- Но если все так, как ты говоришь, то почему он меня сам не отпуска-
ет?
- Да потому что никто ничего просто так не делает, - терпеливо объяс-
нил ей Величко.
- Он взятку, что ли, вымогает?
- Балда ты, Образцова, хоть и умная. На кой ему твоя взятка? Он хо-
чет, чтобы ты пошла к вышестоящему начальству жаловаться на него. Ведь
ты же пошла, правильно? Пошла. Ну и вот, потом начальство звонит ему и
спрашивает, мол, Григорий Павлович, что там у вас с Образцовой? А то
что-то жалуется она на вас. Гриша им и говорит, что работать некому, что
нагрузка на одного следователя чуть не по пятьдесят дел одновременно и
что он будет делать, если еще и Образцова уйдет, вообще непонятно. То
есть вся питерская преступность вырастет моментом в десять с половиной
раз и захлестнет весь город, если принять такое безответственное решение
и Образцову отпустить. Тань, ты пойми, это все игры, в которые играют
все поголовно. Просто удивительно, что ты как-то ухитрилась в этом не
участвовать. Цель всего этого только одна: раз ты уходишь, то нужно зас-
тавить тебя сделать как можно больше грязной работы, от которой все от-
казываются. Например, закончить следствие по делу, которое вели по оче-
реди шесть или семь следователей, растеряв по дороге половину бумаг и
почти все доказательства. Всунуть такое дело никому не удается, потому
что если приказать, то это будет не завершение следствия, а просто оче-
редной, восьмой следователь, который внесет в имеющийся бардак и свою
скромную лепту, а до суда дело все равно не доведет. Или, к примеру, де-
ло, которое просто страшно доводить до конца, потому как жить еще хочет-
ся. Доборовольно и добросовестно за такое дерьмо никто не возьмется. Ес-
ли прикажут - они повозятся для видимости месяц-другой и сунут папку с
делом в шкаф. Пользы никакой, спасибо еще, если не навредят. Дело дох-
лое, бесперспективное, и заставить следователя довести его до суда прак-
тически невозможно, если следователь в этом сам лично не заинтересован.
Вот на таких, как ты, которые хотят, чтобы их отпустили или еще какое
одолжение им сделали, эти дела и сваливают. Дескать, сделаешь - и можешь
быть свободен. Давайте, Татьяна Григорьевна, искать консенсус, теперь
это модно. Мы вам идем навстречу, хотя и не обязаны, так уж и вы нам
навстречу пойдите. Не бросайте дело на полдороге, доведите до ума. По-
нятно, Танюха?
- Понятно, - кивнула она. - И что мне теперь делать в свете регламен-
та ваших игрищ? Ждать, пока Гриша меня вызовет, или самой идти и предла-
гать свои услуги?
- Подожди пару дней. Я ему позвоню, скажу, что ты ко мне приходила,
потом он тебя вызовет и начнет рассказывать, как он не хотел тебя отпус-
кать и как я ему говорил неприятные слова. Он, конечно, в полном праве
тебя не отпустить, но раз ты такая стерва и ходишь по начальственным ка-
бинетам, то ему проще разрешить тебе перевод, чем объясняться с руко-
водством, которому ты рассказываешь про Гришу всякие гадости. Ты в этот
момент начнешь чувствовать себя ужасно виноватой, и, чтобы ты могла ис-
купить свою вину перед Гришей, тебе будет предложено поработать над не-
которыми делами, с которыми никто не может и не хочет справляться. За-
кончишь - и уматывай в свою столицу.
- Красиво, - Татьяна скупо улыбнулась. - Методика отработана до со-
вершенства. Только я ведь никаких гадостей про Гришу тебе не говорила.
Так что ему упрекнуть меня будет не в чем. Этот фокус не пройдет.
- Пройдет, - Величко встал изза стола и подошел к Татьяне поближе.
Теперь он стоял совсем рядом, нависая над ней, - еще как пройдет.
Он передаст тебе слова, которые ты якобы говорила мне, и ты никогда в
жизни не докажешь, что ты их не говорила. Танечка, дорогая моя, не ду-
май, что следственная работа - это; одно, а жизнь - это нечто другое.
Это все одно и то же. Ты же в следственной работе такой прием использу-
ешь чуть ли не каждый день, правда?
- Правда.
- И он срабатывает. Так почему ты думаешь, что он не сработает в пов-
седневной жизни? Прием рассчитан на человеческую психологию, и в этом
смысле он универсален. Для того чтобы все получилось, нужно только знать
правила игры и строго их соблюдать. Я эти правила знаю, и Гриша их зна-
ет, поэтому у него все получится. Он вызовет тебя и скажет, что я ему
звонил. Ты приходила ко мне жаловаться на то, что Гриша тебя не отпуска-
ет, и рассказывала о том, что Гриша - гад последний и сволочь, пьет на
работе, берет взятки и регулярно трахает на рабочем столе начальника
секретариата Свету, или как там у вас ее зовут. И я ему, конечно же, об
этом доложил. После такого он не считает возможным удерживать тебя во
вверенной ему службе, ему не нужны сотрудники-подлецы, которые готовы
оболгать начальника во имя собственных интересов, лучше пусть у него не
будет никаких следователей, чем такие. Здесь, заметь себе, хитрость но-
мер раз. Он отпускает тебя не потому, что сверху попросили или приказа-
ли, а потому, что ты оказалась последней дрянью и теперь он сам не хо-
чет, чтобы ты у него работала.
- А я скажу ему, что ничего подобного не говорила.
- Правильно. А он тебя спросит в ответ, почему он должен верить тебе,
а не мне? Я-то ему сказал, что ты его грязью поливала. И здесь у него
хитрость номер два.
- А ты действительно ему это скажешь?
- Да нет, конечно, - рассмеялся Величко. - Зачем? Правилами игры это
не предусмотрено. Я скажу ему, что ты у меня была и высказывала недо-
вольство Гришей в связи с тем, что он не отпускает тебя и не дает разре-
шения на перевод в Москву. Остальное он сам придумает. Есть только один
способ доказать, что ты в действительности ничего плохого мне про Гришу
не говорила: устроить нам очную ставку. То есть собрать нас в одном ка-
бинете и спросить меня в его присутствии, говорила ли ты мне про него
гадости. Но ведь я на такую встречу никогда не соглашусь. Я-то правила
игры знаю. Поэтому ты вынуждена будешь считать, что у Гриши есть все ос-
нования на тебя обижаться. Да, я, твой давний приятель Игорь Величко,
оказался дураком и сволочью, оклеветал тебя в глазах твоего начальника
Гриши Исакова, но убедить Гришу ты в этом не можешь, поэтому тебе при-
дется смириться с тем, что он теперь плохо о тебе думает. Ну а остальное
уже плавно вытекает из этого.
Татьяна помолчала некоторое время, с любопытством разглядывая лосня-
щееся довольством крупное лицо Игоря Величко.
- Слушай, у вас в аппарате все такие суки? - внезапно спросила она.
- Конечно, - весело подтвердил Величко. - Если бы мы тут не были су-
ками, как бы мы вами руководили, интересно знать? Ладно, нечего мне мо-
раль читать, сам не маленький. Скажи-ка лучше, запрос на твое личное де-
ло уже послали?
- Пока нет. Зачем людей напрягать, если согласие моего начальства не
получено? Как только Гриша скажет, что отпускает меня, я сразу же позво-
ню мужу, и на следующий день запрос пойдет в Питер.
- Ты держи это на контроле, - посоветовал Игорь. - Предупреди девочек
в секретариате, чтобы дали тебе знать, как только запрос придет.
- Зачем? - удивилась Татьяна. - Что это изменит?
- О, дорогая моя, тут все что угодно может случиться. Например, зап-
рос потеряется. Ты ждешь неделю, другую, месяц, два, три, а никто тебя
не вызывает. Ты уверена, что запрос давно получен и дело ушло в Москву
для ознакомления, а на самом деле никто его и не думал в Москву посы-
лать, потому что в отдел кадров запрос не поступал. На тебя грузят самые
черные дела, в том числе и опасные для жизни, ты работаешь, полагая, что
все это вот-вот кончится, а ничего еще даже и не начиналось. Допустим,
дело отошлют в Москву, там его посмотрят, скажут, что ты им подходишь, и
направят сюда запрос на откомандирование. Но запрос-то тоже может не
дойти. И никто тебя в Москву не откомандирует. Так что бди, глаз с сек-
ретариата не спускай, а еще лучше - договорись с мужем, пусть он все
запросы из Москвы, и на личное дело, и на откомандирование, берет в
собственные руки и везет сюда лично. И ты лично будешь приносить их, в
секретариат на регистрацию и относить в кадры. Поняла? Только так у тебя
есть шанс выбраться отсюда хотя бы месяца через два. А иначе прождешь
два года.
- Спасибо за науку, - грустно сказала Татьяна. - Знаешь, Игорь, меня
давно уже считают хорошим следователем, но я, вероятно, сильно оторва-
лась от жизни. Я имею в виду жизнь той системы, в которой мы с тобой ра-
ботаем. Я здорово умею играть в эти самые игры с прокуратурой, с судами
и адвокатами, но я никогда не предполагала, что между "своими" в рамках
одной системы тоже играют. Как-то не приходилось мне решать свои личные
проблемы через руководство.
- Ну-ну, не сгущай краски-то, - Величко отечески похлопал ее по пле-
чу. - Ты уж прямо монстров какихто из нас делаешь. Все люди, все челове-
ки, все нормальные. Кстати, если будет совсем туго, сделай финт ушами.
Увольняйся из органов, снимай погоны, переезжай в Москву и восстанавли-
вайся. Так многие делают, если начальство не отпускает. На гражданку те-
бя не имеют права не отпустить, по закону не полагается. Тыне думала о
таком варианте?
- Думала, - призналась Татьяна. - Но при восстановлении нужно будет
проходить медкомиссию, а я ее не пройду.
- Почему ты думаешь?
- Я специально ходила к врачам, консультировалась. Они сказали, что у
меня шансов нет. Лишний вес, а от него все проблемы. Сердце, одышка и
так далее. Короче, этот вариант не пройдет.
- Ну что ж, тогда жди, когда Гриша тебе дохлых дел навешает полные
руки. Ничего, Танюха, не бойся, прорвешься. Ты же умница, тебе никакие
дохлые дела не страшны.
Прогноз, выданный Игорем Величко, оказался точным до малейших дета-
лей. Через три дня Татьяну вызвал Григорий Павлович Исаков и голосом,
полным сдерживаемого страдания, объяснил, какая она тварь неблагодарная
и что после всего, что произошло, он не может ее удерживать здесь. Пусть
уходит на все четыре стороны, но сначала...
Так и получилось, что в декабре, за три недели до Нового, 1997 года,
следователь Татьяна Образцова приняла к производству несколько дел - од-
но другого гаже. В основном это были дела, давно "запоротые", по которым
своевременно не было сделано самое необходимое, и теперь предстояла нуд-
ная, рутинная, но требующая недюжинной изобретательности работа по восс-
тановлению того, что еще можно было восстановить, и по равноценной заме-
не того, что восстановить уже нельзя. И только одно из девяти принятых
ею дел было еще относительно свежим, всего месячной давности. Но тоже,
судя по всему, радости не сулило. Татьяна решила начать с него.
Он сидел в переполненной сырой вонючей камере уже месяц. И ничего не
понимал. Кроме одного: он должен выдержать. Он должен постараться не
сесть на полную катушку, но это - задача номер два. Второстепенная зада-
ча. Существенная, конечно, но не самая главная. А самая главная задача,
задача номер один, это не предать человека, который ему доверился. Иначе
он не сможет чувствовать себя мужчиной.
Его давно уже не вызывали на допрос. Вообще события развивались
как-то неравномерно. Сначала арестовали прямо на улице, заломили руки,
избили, кинули в камеру и начали допрашивать по шесть-семь часов подряд.
При этом даже не спрашивали, как убил и почему убил, им и без его отве-
тов было все понятно. Спрашивали о другом, о том, чего он не понимал,
как ни старался, как ни напрягал мозги. Потом оставили в покое, нес-
колько дней не трогали. Он уж было воодушевился, расценил это как добрый
знак, думал, поверили ему и сейчас собирают документы, чтобы его оправ-
дать и отпустить. Не тут-то было! Оправдать, отпустить... Как же, раз-
мечтался. Снова стали вызывать, но теперь уже к другим. Те, новые менты,
оказались понятливыми и, видно, прониклись к нему сочувствием. Кое-что
они сделали для него, если не врут, конечно, но потом опять все заглох-
ло. И еще несколько дней - тишина. Непонятно, что происходит. Он ничего
не понимает.
В камере ему плохо, само собой, но терпеть можно. Он ведь не из ин-
теллигентов, не хлюпик, и послать может, и обрезать, и на место поста-
вить, даром, что ли, всю жизнь на улице провел, нравы и обычаи хорошо
знает. Всю жизнь, кроме последних двух лет...
- ...Да что вы нашли в этой музыке? Бестолковая она какая-то, ни
смысла, ни ритма. Выключите.
- А ты не там ищешь смысл и ритм. Ты глаза закрой да представь мыс-
ленно рисунок, как будто он из звуков состоит. Ты вот пишешь слева нап-
раво, и звуки на клавиатуре так же расположены: слева - низкие, справа -
высокие. Идет музыка от высоких звуков к низким, а ты представляй линию,
которую рисуют справа налево. Понял? Так и следи за музыкой. Не мелодию
слушай, а рисунок представляй. Тогда и поймешь...
И он действительно понял. Не сразу, это верно, неделю, помнится, тог-
да мучился, пока мозги настроил как надо, чтобы выполнять то, что веле-
но. А потом вдруг у него получилось. Зазвучала музыка, а перед глазами
рисунок стал появляться, да затейливый такой, изящный, с завитками, даже
симметричный. В какой-то момент ему женский профиль почудился, а потом и
фигура целиком в длинном одеянии. А дальше случилось и вовсе невероят-
ное. К нему глюки пришли. Прямо вот так, наяву, без таблеток, без ниче-
го. Он к тому времени уже год как не употреблял совсем. Пришли глюки, да
чудные такие, совсем непохожие на те, которые раньше бывали, когда он
ширялся да покуривал. Вроде как бы фигура эта в длинном одеянии - это
Пресвятая Богородица, а перед ней на земле лежит Иисус, снятый с креста.
Земля голая, каменистая, сухая. Неприветливая какая-то. Он помнил, что,
когда был маленьким еще и ездил с родителями в деревню, его постоянно
тянуло лечь на землю. Трава была сочная, зеленая, мягкая, и сама земля
была мягкой и пахла как-то особенно, будто призывала его к себе. Он до
сих пор этот запах помнит. А там, в глюке этом, земля была такая, что и
лечь на нее не хотелось. Вроде враждебная. И казалось, что распятому Ии-
сусу на ней лежать больно и неудобно. И неожиданно пришло осознание то-
го, что не он, Сергей Суриков, так думает, а это сама Дева Мария так
чувствует. Смотрит на сына своего мертвого и переживает, что ему неудоб-
но лежать.
Когда он очнулся, музыки уже не было. Заснул, что ли? Вот чудеса-то.
- Что это было? - спросил он тогда.
- Ты научился слушать и понимать.
- И это может случиться еще раз? - Ему очень хотелось, чтобы это пов-
торилось. Было немного страшно, но его в тот момент переполнял восторг.
- Теперь так будет всегда. Ты научился, и твое умение всегда будет с
тобой.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги '17. Имя потерпевшего - никто'


1 2 3