– А как же мне жить-то на одну пенсию? У детей и внуков на шее висеть? Или идти уборщицей работать?
– А почему бы и не поработать уборщицей? – сказала Оксана. – Чем плохая профессия? Вот мне сейчас в офис позарез нужна хорошая уборщица. У меня усилилась аллергия на пыль, поэтому убирать надо два-три раза в день. И дома мама уже не справляется сама с уборкой.
Нина Николаевна энтузиазма не проявила. Тогда вмешался Алексей:
– Нина Николаевна, а еще у нас есть вакансия оператора клининговых устройств.
В глазах старой учительницы появилась заинтересованность.
– А я справлюсь? Там же, наверное, сложная техника?
– Да что там сложного? Нажимаешь кнопку и пылесосишь, – захохотал Алексей. – «Клининг» – это «уборка» по-английски.
Нина Николаевна тоже развеселилась.
– А что? Скажу детям, что устроилась в хорошую фирму начальником отдела клининга! Пожалуй, я согласна.
В палату вошла медсестра.
– Ой, Оксана Васильевна, вы проснулись. Сейчас я сделаю вам укол, а потом расскажу, кто звонил и чего спрашивал, хорошо?
– Юля, а может, пойдешь ко мне секретарем работать? – улыбнулась Оксана.
– Ничего не имею против. Буду вашим секретарем на время «командировок». Мы с Соней уже придумали легенду: вы узнали о возможном срыве поставок товара и срочно уехали в Загорск. Поэтому все звонят вам на сотовый, но вы постоянно заняты решением проблем, а я – ваша секретарша, которую вы наняли для работы в загорском филиале.
Юля выбросила использованный шприц в корзину для мусора и достала тетрадку со списком звонков и вопросов.
Через час Оксана уже обзвонила всех и скучающе уставилась в окно. На лазурном небе были вычерчены тонкие узоры ветвями прозрачных еще берез. Едва-едва подернулись зеленой дымкой стоящие поодаль тополя. Начиналась весна. Но для Оксаны начинался сезон тяжелых обострений. Прошлая весна была тяжелее на порядок, чем позапрошлая. Чего ждать от этой?
Можно, конечно, взять отпуск и уехать, как советует лечащий врач, к Мертвому морю. Но беда в том, что она совершенно не может бездельничать. Как только ее разум освобождается от вечных проблем, связанных с нелегким бизнесом… хотя он никогда не освобождается. И дома вечером, и в выходные, и даже в отпуске в голове постоянно крутятся проблемы. А если проблем нет, она начинает их себе придумывать и искать пути их решения. Поэтому она никогда не отдыхает по-настоящему. Стоит только на секунду отвлечься от мыслей о бизнесе, как на нее накатывает волна какого-то необъяснимого беспокойства. Ей кажется, что она теряет контроль над ситуацией, что драгоценное время тратится бессмысленно, жизнь проходит впустую. В итоге отпуска, которые она себе все-таки иногда устраивает – больше по требованию врачей, чем по собственному желанию, – превращаются для нее уже в конце первой недели в пытку развлечениями и свободным временем.
Возможно, кто-то скажет, что так не бывает. Бывает, но обычно этого не видно. Разве что глаз опытного психолога заметит болезненную суету во взгляде, а простым людям неведомы муки трудоголика. Но и тот самый опытный психолог не знает, как лечить эту болезнь (а это, без сомнения, тяжелая болезнь, можно даже назвать ее эпидемией века), – и не потому, что она неизлечима. Просто-напросто заболевшие не подозревают, что в них что-то разладилось, и уж точно никогда не обращаются за помощью. А поскольку за решение проблемы никто не платит, то и решать ее нет смысла…
В палату вошла высокая красивая женщина в белом халате – лечащий врач Оксаны, кандидат медицинских наук. Она села на табуретку рядом с кроватью и грустно посмотрела на свою подопечную:
– Ну что, Оксана Васильевна, открываем новый сезон?
– А что, Анна Даниловна, у вас есть какие-то другие предложения?
– Все мои предложения вы принимаете в штыки. А я, между прочим, ответственна за вашу жизнь. Я выписала вам преднизолон…
– Я не буду его принимать. Я от него тупею и толстею.
– От него все тупеют и толстеют, но по крайней мере живут.
– Я не буду…
– Жить?
– А что, все так плохо?
– Хуже уже некуда. Пора оформлять инвалидность. У вас аллергия практически на все, на что она только может быть. Каждый раз все сложнее заставить вас дышать, дозы лекарств уже максимальные, а весна еще даже не началась.
Оксана обреченно посмотрела в окно. Еще пара дней – и березы зацветут. При одном только воспоминании о набухших почках и распустившихся сережках дышать стало труднее.
– Вам просто необходимо уехать, – продолжала Анна Даниловна. – Есть путевка в один чудо-санаторий для астматиков, в соляных пещерах. Только там возможно создать изоляцию от всех видов аллергенов. Я считаю, что для вас сейчас это единственный выход. Хотя бы на время цветения, а еще лучше – на все лето. Идеальный вариант – на два-три года.
– Две недели. Больше я просто не могу себе позволить.
– Скажите, Оксана Васильевна, а если вы умрете, кто будет продолжать ваш бизнес?
Этот вопрос часто вставал перед Оксаной, но она старалась его не замечать, гнала от себя, как назойливую жирную муху. Теперь же проигнорировать его стало невозможно, он все-таки сформулировался. Оксана задумалась. Наследников у нее нет, мама, конечно же, не потянет. Многочисленные замы и начальники отделов? Она начала перебирать их в памяти, но почувствовала сопротивление души. Никто из них не владел общей картиной бизнеса, да и не был достоин получить такое наследство. Но отлаженный механизм не должен в одночасье заглохнуть, значит, наследника все-таки выбрать необходимо. Итак, кто? Соня? Возможно… Она в курсе всех дел, а кто владеет информацией, тот владеет всем. Лёха? Он тоже может. Он знает, пожалуй, даже больше, чем Соня. Он возит Оксану по всем делам, а Оксана имеет привычку размышлять вслух. Лёху она считает почти братом, поэтому нисколько не боится при нем проговаривать свои планы и подводить итоги. Ему известно не только состояние дел, но и характеры всех ее партнеров и клиентов, их слабые и сильные стороны. К тому же в отсутствие Оксаны Алексей и Соня всегда неплохо справлялись с руководством компанией от ее имени.
– Не знаю, – озабоченно ответила Оксана. – А почему вы спрашиваете? Неужели я действительно могу умереть? Как-то никогда об этом всерьез не думала.
– Надеяться надо на лучшее, но пусть уже ваш возможный наследник начинает потихоньку учиться управлять. Обидно будет, если предприятие, которое создал ваш отец, да и вы вложили в него всю свою душу, будет просто разграблено.
Оксана откинулась на подушку.
– Я подумаю.
– У вас осталось очень мало времени, чтобы подумать, – сказала Анна Даниловна и вышла из палаты.

Деревня деда

Александр добрался до Трёшки без особых проблем. «Надо же! – думал он, проезжая огромные поля на маленьком автобусе. – В городе все изменилось до неузнаваемости, просто другая страна, а здесь, в глуши, – все так же».
В деревню попасть можно было только одним путем – через реку по навесному пешеходному мостику, поэтому по Трёшке машины не ездили. Перед мостом была стоянка, на которой автомобили ожидали своих хозяев-дачников.
«Прошлый век!» – восхитился Александр, увидав такое скопление доисторических моделей. «Копейка», «412-й», «круглая» «Волга», ну и несколько «четверок» и «двоек». Когда-то деревня была очень даже богатой, но роскошь обветшала и состарилась. Хотя нет: вот почти новый джип.
Пройдясь по деревне, Александр заметил и здесь серьезные изменения. Вот этот зияющий пустыми окнами двухэтажный дом раньше был сельской администрацией. Сейчас на нем висела табличка «Частная собственность! Сруб не разбирать». Вон там была колхозная ферма, на ее месте стоит огромный особняк, даже, можно сказать, терем, обнесенный добротным и красивым заборчиком. Наверное, принадлежит владельцу джипа.
Да, деревня тоже изменилась. Возможно, он бы и не нашел участок прадеда, если бы не знал, что дом находится на самой окраине возле мелкой речушки, которая впадает в большую Реку.
С замиранием сердца Александр подошел к этому месту. И похолодел: огромного дома с сеновалом на участке не было. На его месте чернела яма, бывшая когда-то погребом. Рядом с ямой стояла маленькая свежесрубленная банька, на которой висел новенький замочек. На огороде уже были подготовлены несколько грядок.
Участок явно занят какими-то дачниками.
Александр присел на порожек баньки. К горлу подкатил ком.
И куда же теперь идти?
Нет, ему и в голову не пришло, что он сделал глупость. В голове завертелся план дальнейших действий: на деньги от сдачи квартиры в деревне можно снять какой-нибудь домик. Ну, а если не выйдет, то весну – лето он проживет в лесу – рыбачить будет, ягоды собирать, грибы, съедобные травы… Придется напрячь память и вспомнить, чему его обучал дедушка…
Дедушка! Надо же, вспомнилось это слово. Александр звал прадеда «дедушкой» лет до шести, а тот его – Саней или Саньком. Потом Саня повзрослел, и прадед стал звать его Александром, а тот его соответственно дедом. Значит, распознавать травы и прочим премудростям своего ремесла дед обучал внука лет до шести, а потом Саньке это стало не интересно – появились велосипед, магнитофон, рыбалка, друзья, девочки-соседки. И он целыми днями и ночами пропадал где-то в бездне летней деревенской жизни и деда видел только за завтраком и ужином.
С ностальгической болью в сердце Александр оглядывал знакомый дворик. Огромная яблоня уже наливала почки. В конце участка зеленел молодыми листочками вишневый сад – Александр вспомнил, как они с дедом снимали первый урожай с маленьких вишенок. Среди деревьев стояли дедовы старые колоды. Пчелы жужжали, собирая пыльцу с ольхи, которая уже цвела по берегам речки…
– Это кто это тут к нам пришел?! – услышал он грозный голос и вынырнул из детских воспоминаний.
Перед ним стояла красивая полная женщина с добрым знакомым лицом. Где он ее видел?…
– Да я вот тут решил к деду на могилу сходить, ну и на его участок заглянул. Детство вспомнил. А это, значит, ваш теперь участок?
Женщина вгляделась в лицо Александра и всплеснула руками:
– Санька, да неужто ж это ты? Вот уж не ждали!
Он захлопал глазами как в детстве:
– А вы кто? Я что-то вас не помню.
– Ха-ха-ха! – залилась звонким смехом женщина. – Вот бы я удивилась, если бы ты меня узнал! Ха-ха-ха! – Она даже запрыгала от радости.
За последние несколько лет ему никто так сильно не радовался. Да и такое прыганье в исполнении толстой тетеньки не часто увидишь. Он невольно начал улыбаться и подхихикивать, перебирая в памяти «фотографии» всех знакомых соседок. Нет, он ее не помнил… внешне… но смех… смех… Рая!!!
У Александра перехватило дыхание. Рая! Он даже испугался, что сейчас потеряет дар речи, как это бывало с ним в детстве, стоило ему встретить на улице красавицу Раису. Она гостила у родителей в деревне всего один месяц за лето – в августе. В остальное время у нее были экзамены и практика. Она называлась красивым и таинственным словом «студентка», когда Сашке было лет десять-тринадцать.
– Рая!
– Вспомнил, ну надо же!
– Рая, твой смех почти не изменился, – сделал Александр неуклюжий комплимент, и Рая снова засмеялась:
– А сама я? А? Какова? – И начала ходить и кружиться перед ним, как модель на подиуме.
Саня с трудом сдерживал улыбку. Он не знал, что надо говорить в тех случаях, когда годы явно не украсили женщину.
– А сама ты стала еще прекраснее! – И он расхохотался. Он уже давно так не хохотал. Из глаз хлынули слезы, не пролитые по дедову участку и собственной горькой участи.
Рая уселась рядом с ним на крылечко.
– Ну хорош ржать-то! – оттопырив губу, сказала она. – На себя посмотри! Тоже не красавец!
– Почему это я не красавец? – удивился Александр, утирая слезы. – По-моему, очень даже…
– Не. В детстве лучше был. Черный от загара, волосы выгоревшие, коленки ободранные, оводами искусанный. Как выйдешь утром, так вся улица оживала. А сейчас? Ты давно себя в зеркале-то видел? Ты же зеленый весь. Печень, что ли, больная?
– Ого! А что, прямо вот так сразу видно?
– А что в этом удивительного?
– Не знаю. В больнице чтобы диагноз поставить, на такую сумму анализов выписали, что… – И Александр махнул рукой, не желая вспоминать.
– Ну ты нашел, где лечиться! – поддержала тему Рая. – Кабы я лечилась в больницах, так давно бы уже дети мои сиротами остались. Да слава богу, надоумили люди добрые. Вот и дедушка твой покойный, царство ему небесное, Ефиму Андреичу, уж ведь совсем старенький был, а и то помог мне, кляче дохлой, к жизни вернуться. Я ж ведь уже к себе на третий этаж без лифта подняться не могла. Два шага шагну – и сяду, отдыхаю. Это в тридцать-то лет! В поликлинике у меня вот такая книжка была со списком неизлечимых болезней.
– Да где ты их набраться-то успела?
– А, – Рая махнула рукой в точности как Александр, – зачем вспоминать-то где? Я тебе лучше расскажу, как я от них избавилась…
Рая приехала в деревню к старенькой матери, как обычно, в августе. И с порога начала оправдываться, что редко навещает: здоровье совсем подкосилось, ходит на процедуры разные, готовится к операции – камни в почках обнаружили.
Мать выслушала, покачала головой и сказала:
– А давай Ефиму тебя покажем, может посоветует чего.
– Ой, мама, да что мне уже можно посоветовать-то? – возмутилась Рая, но к старику соседу все-таки заглянула попроведать.
Дед Ефим грелся на солнышке возле дома. Раю он не узнал – глаза уже были почти слепые, да и память все время путалась.
– Здравствуйте, дед Ефим, – привычно поздоровалась Рая и присела рядом с ним на скамеечку. – Как здоровье ваше?
– Спасибо, внученька, здоровье хорошее.
Рая даже опешила. Старику почти сто лет, а у него здоровье – хорошее! Глаза не видят, ходит уже еле-еле, а не жалуется. После такого ответа заводить шарманку о своих болячках было как-то неловко. Но другой темы для разговора она с ходу не нашла. Когда сидеть молча стало уже невмоготу, задала новый вопрос:
– Может, помочь вам чем-то надо?
Дед на секунду задумался и кивнул:
– Ну, коли хочешь помочь, то натаскай в баню воды. Баню хочу истопить.
От такого ответа Рая обалдела еще больше. Она рассчитывала на скромное «Спасибо, внученька», после чего можно было бы с чистой совестью сказать: «Ну, тогда до свидания», – и спокойно уйти. Но отступать уже было неудобно.
«Вот ведь дура! И кто меня дернул за язык?!» – проклинала она себя, прилаживая на плечах коромысло.
Притащив два ведра воды, Рая схватилась за сердце. Этот факт каким-то образом оказался замеченным слепым знахарем. Он медленно встал, подошел к сидящей на пороге бани Раисе, двумя пальцами пощупал пульс на ее шее и сказал:
– Э-э-э, да ты ж совсем больная! Какая уж от тебя помощь? Тебе самой помощь нужна. – После этого он сам принес еще два ведра воды. Потом затопил баню и присел рядом со все еще не отдышавшейся Раей. – Сейчас я тебя в баньке выпарю да расскажу, как дальше лечиться.
– Да что вы, мне нельзя греться! – испугалась Рая.
– Нельзя. Но в моей бане под моим присмотром – можно. Да ты не бойся, я слепой, тебя не сглажу.
Рая решила, что дед Ефим баню натопит совсем немного, поэтому согласилась. Баня действительно оказалась холодной. Рая залезла на полку, и дед начал хлестать ее веником. При этом он что-то тихонько приговаривал. Ритм ударов был размеренный, медленный, слабое тепло разливалось, обволакивая тело, и Рая слегка задремала. Проснулась она, когда ритм ударов вениками уже напоминал ритм шаманского бубна и продолжал нарастать. Дед по-прежнему что-то говорил, причем голос его звучал громко, заполняя собой все пространство парилки. Рая открыла глаза – вот это было зрелище! Старик, в одних трусах, пританцовывал, закрыв глаза, под свой собственный речитатив, напоминая современного рэпера. На вытянутых руках он держал два огромных веника и взмахивал ими, как барабанными палочками, а она, Рая, получается, была вместо барабана. Баня нагрелась до максимальной температуры, кожа ощущала жар только что отошедшего от каменки пара. Рая хотела закричать, что ей строго-настрого запрещено греться в бане, но не рискнула прервать старика в его экстатическом танце. Пусть будет что будет, решила она и отдалась на волю деревенского знахаря, перестав сопротивляться ритму и звукам. Сколько это продолжалось, она не помнит, конечно, но закончилось все опять медленными спокойными ударами в уже остывшей парилке.
Когда Рая вышла из бани, ей показалось, что все краски мира стали более яркими и насыщенными, все звуки – более четкими… Она вновь ощутила запахи и вкусы остро, как в детстве. И спала в ту ночь как младенец.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''


1 2 3