Здесь выложена электронная книга Репрессированные до рождения - 6. Репрессированные до рождения автора по имени Эгги Леонид. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Эгги Леонид - Репрессированные до рождения - 6. Репрессированные до рождения.
Размер архива с книгой Репрессированные до рождения - 6. Репрессированные до рождения равняется 49.92 KB
Репрессированные до рождения – 6
OCR Busya
«Л. Эгги «Репрессированные до рождения». Литературно-художественное издание»: культурно-издательское агентство «Скифь»; Одесса; 1993
ISBN 5-7707-26-26-1
Аннотация
«Репрессированные до рождения» – первая книга Леонида Эгги. Ее составили две повести – «Арест», «Островок ГУЛАГа» и рассказы. Все эти произведения как бы составляют единое повествование о трагической судьбе людей, родившихся и выросших в коммунистических концлагерях, т.е. детей ссыльных спецпереселенцев.
Появлению первого сборника Л.Эгги предшествовали публикации его повестей и рассказов в периодике, что вызвало большой интерес у читателей.
Факты и свидетельства, составившие основу настоящего сборника, являются лишь незначительной частью того большого материала, над которым работает сейчас автор.
Леонид Эгги
Репрессированные до рождения
Вопреки всему выжившим детям ГУЛАГа посвящается.
… М-а-а-м-а-а!…
Саша изо всех сил бежит в сторону своего барака и чувствует, что опять не успеет спрятаться.
Сзади, догоняя его, приближается дыхание овчарки. На пути – огромный валун. Слезы застилают Саше глаза. Он пытается обогнуть камень, однако лапы овчарки уже толкнули в спину. Он упал, сжался в комок, прикрывая лицо руками, чувствуя слюну, падающую из пасти овчарки, которая рвет на нем одежду. Саша, в страхе, еще раз закричал, призывая на помощь маму, и… проснулся.
Все лицо мокрое от слез, тело покрыто холодным потом от пережитого во сне ужаса.
Этот сон преследует Сашу около года, хотя та собака осталась далеко, там, где они жили раньше. Овчарка была обучена ловить людей и приказы выполняла четко. Такова была забава лейтенанта НКВД Смирнова в подвластном ему спецпоселке, обнесенном колючей проволокой. Несколько раз попадался в клыки овчарки и Саша. Это случалось, когда она выполняла команду: «Привести, раздеть».
Саша краешком одеяла утер слезы. Его взгляд остановился на привычном месте: неоструганных жердях верхнего топчана. Он еще не отошел от кошмарного сна, но постепенно повседневные заботы одолели его: надо проведать Шуру из соседнего барака. Они с мамой недавно прибыли сюда.
Впрочем, и сам Саша прожил здесь всего одну зиму. Раньше он с мамой Катей жил в другом месте, в бараке, где было много-много людей. Каждое утро мама относила его в другой барак, в котором их, таких, как он, было столько, сколько пальцев на руках. Из барака его никуда не выпускали, да и не в чем было выпускать, особенно зимой. Поздно ночью, опять сонного, она приносила его обратно, и он спал вместе с ней на нарах.
Здесь хорошо. У каждого свой топчан, и барак разделен стенками из бревен, и людей меньше. Сколько именно, Саша еще не знает, не умеет считать.
Он соскользнул с топчана (спал одетым, по ночам уже было прохладно), поставил перед умывальником чурочку, иначе до соска не доставал, ополоснул для очистки совести лицо. Мама Катя взяла с него твердое слово, чтобы он мылся по утрам, хотя, надо признать, очень не любил холодную воду.
Из тумбочки достал свою порцию: кашу и хлеб, на котором лежала корочка хлебца от маминой пайки. Она всегда ему оставляла, и на его вопрос, почему сама не ест, мама Катя, шутя, отвечала: – «Ты же видишь, что у меня зубов нет, а твои справятся с любой коркой!» Конечно, Саша справится с любой едой, да ее почему-то мало, а иногда и совсем нет, – в комендатуре говорят, что не привезли. Но Саше не привыкать и настроения это ему почти не портило: сейчас нет – потом будет. Когда очень хотелось есть, он забирался под одеяло, чтобы было теплее, и мечтал о целой буханке хлеба, величиной с него, и он всю ее съедал.
Маму Катю он видел редко: ранним утром, когда никакой шум не мог его разбудить, бригада, живущая в бараке, уходила в лес и возвращалась настолько поздно, что он уже спал. Ночью он всегда просыпался, чтобы убедиться, что мама Катя рядом, – и так до следующей ночи.
Сейчас нужно навестить Шуру. Она очень нравится Саше. Он быстро съел полпайки, остальное оставил на потом, сунул корочку в кармашек, который ему недавно пришили из кусочка материи, как у взрослых, открыл дверь, миновал сушилку и затопал босыми ногами к Шуре, в соседний барак.
По утрам земля подмерзала, но Саше все нипочем, лишь от холодной земли немного щекотно подошвам. Перед окошком, напротив которого, он знал, стоял топчан Шуриной мамы, Саша встал на бревно, служившее всем вместо лавочки, где они иногда сидели… Шура, увидев стоявшего на бревне Сашу, махнула рукой.
– Сейчас выйду.
Он присел на бревно и увидел идущую с ведерком Раю. Саша даже съежился, так ему не хотелось с ней встречаться. Рая на два года старше и иногда пребольно поколачивала, если он ее не слушался.
Ее конопатое лицо скривилось в улыбке:
– Чего сидишь? Шуру ждешь? Нужен ты ей!
– Никого я не жду! Просто отдыхаю.
– Ну и сиди, а я пошла на болото за клюквой. Вот уже наемся, она после заморозков сладкая!
Сразу за бараками было небольшое болотце, где росла клюква, да ее давно съели.
«Иди, иди, да подольше не приходи. Много ты там насобираешь!» – думает Саша, глядя вслед уходящей Рае.
– А чего это ты с Раечкой разговаривал? – спрашивает подошедшая Шура. – Ты же мне обещал, что никогда с ней говорить не будешь.
– Она дорогу на болото спрашивала, чего же мне молчать?
Шура уселась рядом. Саша вытащил из кармана корочку хлеба, разломил ее, посмотрел, какой кусочек больше, протянул Шуре.
– Ешь, мне мама Катя всегда корочку оставляет. У нее зубов нет.
– Саша, а почему ты ее так зовешь? Все говорят, что она твоя бабушка.
– Я знаю, но у Раи мама есть, у Франи есть, у тебя и у других, пусть и у меня будет.
– А где твоя настоящая мама?
Саша тяжело, совсем не по-детски вздохнул:
– Мама Катя говорит, что она далеко, приехать не может, но все равно приедет. У меня и сестра есть, она с мамой живет. Мама Катя обещает, что мы сами к ней поедем, когда НКВД нас отпустит. Пусть у меня пока две мамы будут. Я настоящую маму не помню, но знаю, что она меня любит и не забыла, хочет приехать. Но и ее НКВД не пускает, говорят, что много работы, пока весь лес не вырубят, никто никуда не уедет.
Шура задумалась, не забывая грызть корочку:
– Две мамы не бывает, я знаю, – категорично заявила она.
– А вот у меня есть и всегда будет!
Шура спорить на стала, чем успокоила Сашу. Она ему нравилась тем, что умела вовремя замолчать. Он ее за это давно любит – почти три дня, после того, как Рая последний раз его побила.
Саша покончил со своей корочкой, дождался, когда Шура догрызет свою, и предложил пойти погулять.
– А ты и с Раечкой гулял?
– Совсем немножко. Она быстро ходит, я за ней не поспевал и она меня за это ругала. Больше с ней не буду ходить, только с тобой.
– А кто Раю на саночках катал? – снова спрашивает безжалостная Шура. – Мне Франя все рассказала.
– Она меня заставляла, а если я не слушался – била веником. Да я ее совсем тихо возил и все больше по бугоркам, чтобы трясло.
– Трясло?! А кто говорил, что он ее любит?
– Неправда, я ее совсем немножко любил, чуть-чуть, а сейчас я тебя люблю.
– А как ты меня любишь?
– Крепко-крепко, хочешь, я тебе все корочки буду отдавать?
Шура опустила голову и произнесла:
– Не надо корочки, я тебя и без корочек буду любить.
– Шура, пойдем к речке, там в луже, рыба живет, мы ее поймаем и уху сварим.
Ребята, взявшись за руки, побежали к речке. Саша топает по земле голыми ступнями, порой скользя по глине, но Шура поддерживает его. Сама она в ботиках, сшитых из старых галош.
На берегу реки небольшая лужа, в которой плавает рыбка. Ее выкинуло волной от парохода и вернуться обратно в реку она не может. Рыбка в руки не дается. Саша взбаламутил всю воду. Шура, стоя у края лужи, говорит ему, где рыбка показалась. Наконец, рыбка затрепетала в руках у торжествующего Саши. Но что такое? В воде рыбка казалась большой, а сейчас в его ручке – совсем малюсенькая. Какая уж тут уха!
– Шура, давай отпустим, она совсем маленькая, ее, наверное, мам ищет.
– Я сама хотела тебе это сказать, конечно, пусть плывет домой. Дай, я отпущу ее.
Взяв у Саши рыбку, холодную и скользкую, Шура наклонилась над водой:
– Плыви и больше не попадайся никому, а то тебя съедят, – она сунула ладошку в воду, что-то ударило Шуру по пальцам, и рыбка исчезла в глубине реки.
Ноги у Саши замерзли, он обмыл их и предложил Шуре возвращаться в барак. Поднимаясь на берег, Саша поддерживает Шуру под руку, что принимается как должное.
Проводив ее до барака, Саша задумался и вдруг предложил:
– Давай поженимся!
– А зачем?
– Тогда не надо будет ходить друг к другу, вместе будем жить. Скоро зима, а у меня на ноги ничего нет.
– Хорошо, Саша, я согласна, но у мамы нужно спросить.
– Чего спрашивать? Мне мама Катя разрешит, я знаю.
– Все-таки, я спрошу. А где мы жить будем?
– В нашем бараке. На топчане места хватит.
– А как же моя кукла Настенька?
– Забирай куклу. Вот ты какая. Раз мы муж и жена, у нас свои дети будут. Все вместе будем, – мама Катя, ты, наши дети, а раз не можешь без своей куклы, то пусть и она с нами будет. Сегодня же скажем – ты своей маме, а я своей.
На этом они распрощались и разошлись по своим баракам, думая о предстоящей семейной жизни.
Как Саша ни крепился, но, измученный бесплодной борьбой с клопами, которые совсем озверели перед зимой, он проспал приход бригады, которая задержалась до поздней ночи, – грузили бревнами баржу.
– Саша, Сашенька! Просыпайся, детка, иди мойся, сейчас кушать будем.
Саша потянулся во весь свой мужицкий рост, потер кулачками глаза, спрыгнул с топчана, выскочил на крылечко, справил малую нужду, встал под рукомойник, усиленно тер лицо мокрыми ладонями, – при маме Кате не схитришь, она любит чистоту, – и сел за общий стол, где расположились почти все, жившие в бараке. За долгое время это был первый выходной, который женщины хотели использовать для стирки и починки одежды.
– Тебе, как мужику, побольше, – накладывая в Сашину миску кашу, приговаривала мама Катя. – А вот и твоя корочка, – положила к порции хлеба. – Расти большой.
Когда Саша съел свою порцию, он вспомнил, о чем не успел сказать вчера:
– Мама Катя! Я женюсь!
На какое-то время прекратился стук ложек, воцарилось общее молчание, взорвавшееся громовым хохотом сидевших за столом женщин. Такого смеха в стенах этого мрачного барака никогда не было слышно.
– Ой, батюшки, Сашка женится, – раздавались голоса сквозь всхлипы смеха. Некоторые хватались от смеха за животы, у многих выступили слезы от небывалого веселья, одна женщина выскочила из-за стола и упала на топчан в приступе смеха.
Саша изумленно оглядел смеющихся женщин – что же тут смешного? Он посмотрел на маму Катю, у которой смех прятался в глубине глаз. Она хлопнула ладошками по столу:
– Прекратите. Человек женится, что тут смешного?
Новый взрыв смеха оборвал ее на полуслове.
– Ну, будет вам, хватит смеяться. Саша, а кто твоя невеста?
– Шура!
– А она согласна?
– Еще как, только хочет спросить у своей мамы.
– Ты, конечно, уже большой, но семенная жизнь и заботы лежат на мужчине. Ты подумал, где вы будете жить?
– Как где? На нашем топчане. Всем места хватит. А когда у нас будут дети, тоже с нами будут жить.
– М-да, это серьезно. Но ты же должен чем-то кормить свою жену, где ты будешь еду доставать?
– Я буду делить пополам то, что ты мне оставляешь, а еще буду ходить на охоту.
– В чем же ты будешь ходить? Надо вначале валенки сшить. Давай-ка, не торопись, доедай и возьмемся за твои ноги.
Действительно, по снегу босиком много не походишь, об этом Саша хорошо знает. Когда они жили в другом месте, то зимой его с другими ребятами целую зиму держали в бараке. Не было одежды и обуви.
– Ладно, шей побыстрей, а то вдруг Шура передумает.
– Не передумает, она девочка серьезная, что ей мама скажет, то она и сделает. А сейчас давай приниматься за обувь.
Мама Катя вытащила из-под топчана старые валенки, отрезала голенища, попросила Сашу стать ножкой на войлок и кусочком мыла очертила ступню. Потом этим же кусочком что-то чертила на разрезанных валенках, потом резала большим ножом. Саша внимательно смотрел и никак не мог понять, как из таких обрезков мама Катя сумеет сшить валенки.
– Саша, мне нужна твоя помощь, иначе ничего не получится.
Вытащив из коробочки катушку ниток, мама-Катя распустила нитки, свернула несколько раз, дала в руки Саше один конец – «Держи крепче!» – и похожим на смолу кусочком стала быстро водить по скрученным ниткам, которые после этого становились черными и получилась одна толстая нитка. Взяв из коробки шило и большую иголку, мама Катя начала сшивать кусочки разрезанного валенка, вначале протыкая шилом сложенные кусочки войлока, а после этого продевая в отверстие иголку с черной ниткой.
– Смотри, Саша, и учись, в жизни все пригодится.
У Саши нет времени учиться. Он заметил стоявшую за окном Шуру.
– Мама Катя, я сейчас, – и выбежал из барака.
Шура стояла, понурив голову.
– Саша, я вчера дождалась маму, спросила разрешения выйти за тебя замуж. Она очень рассердилась, а потом сказала, что выдаст меня замуж, когда я вырасту. Она найдет мне жениха не спецпоселенца, а вольного, который увезет меня туда, где живут свободные люди.
Саша слушал молча, засунув руки в кармашки штанишек.
– Саша! Ты не расстраивайся. Когда я вырасту, я только за тебя выйду замуж, не нужен мне вольный, никуда я с ним не поеду.
– Ладно, Шура, обождем. А сейчас я пойду смотреть, как мама Катя мне валенки шьет. Скоро зима, буду готовиться на охоту ходить, всех вас мясом накормлю.
И Саша заторопился смотреть, как же мама Катя из кусочков сможет сделать настоящие валенки, в которых, он знает, никакой холод не страшен и можно по любому снегу ходить.
Держа заготовки на коленях, мама Катя живо управлялась с шилом и иголкой. Одна половина валенка уже была сшита.
– Видишь, какие мы с тобой мастера! Подай мне вон ту катушку.
– Екатерина Васильевна! Тебя комендант срочно требует, – говорит вошедшая дежурная по бараку.
– Вот не во время, что там случилось? – пробурчала мама Катя, – первый выходной за полгода – и то комом. – Отложила свое изделие, воткнула в него шило и иглу. – Посиди, Сашенька, я быстро.
Перед комендатурой, у крыльца, она увидела подводу и стоящих возле нее вооруженных автоматами энкавэдэшников. На крыльцо вышел комендант с еще одним энкавэдэшником. Судя по тому, как почтительно держался с ним комендант, это был большой начальник.
Мама Катя узнала его, Она хорошо помнила оперчекиста Зырянова. Тогда он был лишь сержантом НКВД – небольшого роста, спина чуть сгорблена, лошадиные зубы. С началом войны страх перед фронтом удесятерил его рвение. Он раскрыл множество «заговоров» против советской власти, был поощрен, повышен в должности. В Соликамске отдал под суд большую группу заключенных, которые «намеревались» овладеть оружием, уничтожать советских и партийных работников и, самое непростительное, – хотели по пути к немцам уничтожать славных работников НКВД. Дело, в общем-то, рядовое по тому времени, но прогремело до самого большого начальства.
Зырянов стал офицером по раскрытию особо важных дел. Сейчас он возвращался из командировки по лагпунктам и, как всегда, с уловом, – вез арестованного, который уже после первых допросов не мог подняться.
– Ланова! Завтра на работу не пойдешь. Наш фельдшер уехал в управление, – комендант махнул рукой в сторону телеги, на которой лежал обессиленный арестованный. – Вот тот гусь должен дожить до больницы. Завтра придет катер, поедешь с ними. И помни, отвечаешь головой.
– А что, если…
– А если будет «что, если» – опять вместе с внуком уйдешь за колючую проволоку. Сейчас несите его в изолятор и ни на шаг не отходи. Все, что надо, возьми в аптечке, ты грамотная, разберешься.
Комендант с Зыряновым скрылись за дверью комендатуры.
Лежавший в телеге человек подняться не мог, был ко всему безразличен, равнодушно глядел вверх, на проплывающие в небе осенние тучи.
Принесли носилки, с трудом подняли неожиданно тяжелое тело с виду сухощавого узника, положили на носилки и через минуту, в сопровождении автоматчиков, внесли в крошечное помещение изолятора, где носилки поставили на пол.
Мама Катя, придерживая арестованного за плечи, увидела его глаза, затянутые пленкой усталости и страдания, в их глубине проглядывались ум и понимание. Эти глаза напоминали кого-то из далекого прошлого, но она никак не могла вспомнить – кого? Обтирая ему на лице капли крови, в которых были заметны прожилки легких, она поняла – это не жилец. Били его крепко, не жалеючи.
Конвоиры по очереди сходили в комендантскую поесть. Разрешили сходить за внуком, так как ночью дежурить ей.
В бараке она успокоила Сашу, положила под изголовье незаконченное изделие. Пока внук ел, она успела пошептаться с соседкой с верхнего топчана; та, накинув платок, выскочила куда-то и быстро вернулась с баночкой.
Было бы хорошо, чтобы книга Репрессированные до рождения - 6. Репрессированные до рождения автора Эгги Леонид дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Репрессированные до рождения - 6. Репрессированные до рождения у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Репрессированные до рождения - 6. Репрессированные до рождения своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Эгги Леонид - Репрессированные до рождения - 6. Репрессированные до рождения.
Если после завершения чтения книги Репрессированные до рождения - 6. Репрессированные до рождения вы захотите почитать и другие книги Эгги Леонид, тогда зайдите на страницу писателя Эгги Леонид - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Репрессированные до рождения - 6. Репрессированные до рождения, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Эгги Леонид, написавшего книгу Репрессированные до рождения - 6. Репрессированные до рождения, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Репрессированные до рождения - 6. Репрессированные до рождения; Эгги Леонид, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн