И опять они шли среди роскоши и запустения.
- Ты сказал - седьмой брат, - спросил Торкас. - Сколько же вас -
братьев?
- Мы все одного колена. Отцы и матери у нас разные. Ты ведь сын
Энраса? Он был третий по старшинству.
- Я приемный сын Вастаса, - ответил Торкас, и Даггар без улыбки
взглянул на него.
- Ты прав, что держишься Вастов, здесь живым доли нет. Но пока мы
одни, позволь считать тебя родичем.
- Куда мы идем? - спросил Торкас - чтобы что-то сказать.
- К моей жене, - ответил Даггар. - У Ранасов женщины носят оружие и
не сидят взаперти. Майда будет рада тебя повидать.
Он распахнул тяжелую дверь; новый покой, еще роскошнее прежних
потому, что убрано и опрятно, и высокая женщина поднялась им на встречу.
И, увидев ее, Торкас молча отвел глаза, потому что он понял, за что
Даггара изгнали из рода.
Это было одно лицо, у Даггара грубее и шире, у Майды - нежнее и уже,
но оно повторялось каждой чертой, каждым взглядом и каждым движеньем.
- Что? - спросил Даггар. Осудил?
- Я не судья вам, - ответил Торкас. - Я вошел в твой дом, значит,
принял твой грех.
- А? - сказал Даггар. - Каково благородство! Оставь нам наш грех,
дурачок, раз он нам в радость!
- Сын Энраса, - сказала Майда, - нам не надо прощения, но я хочу,
чтобы ты нас понимал. Мы с Даггаром родились в один час...
Взгляды их встретились, словно сплелись пальцы, и улыбка отразилась в
улыбке.
- Мы с ней одно, - сказал Даггар. - Знаем наперед каждую мысль и
каждое слово. Знаешь ты, что это - когда тебя всегда понимают?
Он промолчал. Не мог сказать "нет" и не хотел говорить "да".
- Неужели я должен отдать свою Майду другому - который никогда ее не
поймет и не полюбит, как я? И взять себе женщину, что не будет меня
понимать? Они ушли, чтобы жить, - сказал он со странной улыбкой, - а нас
оставили умирать, но - как видишь - мы еще живы, и это совсем не плохая
жизнь.
- Это ваше дело, а не мое, - ответил Торкас. - Я в вашем доме и
почитаю вас как родичей и как хозяев.
- Мы рады тебе как родичу и как гостю, - сказала Майда и отступила
назад. - Раздели с нами трапезу, хоть она не слишком богата.
И они втроем уселись за стол.
После обеда он навестил своих: как их угостили? Воины спали, Тайд
угрюмо сидел за столом и поглядел на него с тревогой.
- Богатый дом, - сказал ему Таркас, - но Такема лучше. Там жизнь. Вас
накормили?
- Да, господин, - ответил Тайд и улыбнулся, но тревога осталась в его
глазах.
- Отдыхай, - сказал Торкас и ушел.
Он долго бродил по дворцу. Наткнулся на лестницу и поднялся в башню.
Здесь было жарко и пахло тленом. Сквозь узкую прорезь окна он смотрел в
горящую даль, где когда-то синело море, а теперь только серые волны песка
до самого серого неба...
А вечером он был опять с Даггаром и Майдой.
Диковинный светильник из белого камня взметывал вверх струю голубого
огня. Даггар рассказывал о минувшем - о дальних странах, о давних набегах,
о подвигах неизвестных людей, и каждое движение его лица удваивалось и
повторялось в лице Майды.
Заманчиво и неприятно: мне странно, гадко, интересно...
- Постой, Даггар, - вдруг сказала Майда. - Наш юный родич проделал
долгий путь и терпит нас не ради твоих рассказов. Скажи нам, Торкас, что
ты ищешь в Рансале?
- Правды, - сказал он. - Я знаю мать и имя отца - но это все, что я
знаю. Вастас спас мою мать и растил меня, как сына. Я чувствую себя не
Ранасом, а Вастом. Но мне надоели недомолвки и тайны и то, как мне смотрят
вослед. Кто был мой отец: человек или бог? Чего он хотел? Чего от меня
ждут?
- Твоя мать жена Вастасу? - вдруг быстро спросила Майда.
- Нет!
И она невольно вскинула руку в древнем жесте защиты от Зла.
- Мальчик, - тихо сказала она, - ты знаешь, что в тебе две души?
- Да, - ответил он неохотно. Единственная тяжесть в наследии Вастов -
он не сумел бы солгать. Он не сумел даже смолчать - тут и молчание было бы
ложью.
- Я плохо знаю третьего брата, но это не он, Торкас. Энрас не мог
стать богом! Он многое знал, был могучий воин и хороший хозяин - но в душе
его не было Тьмы. Он был человеком Света и не мог возродится. А то, что в
тебе... - она вгляделась в него, сведя к переносью брови, горячая черная
сила билась в ее глазах. - Тяжесть и темнота, но я не чувствую Зла... Это
чужое, Торкас, но мне не страшно...
Взгляд ее обратился к Даггару, сплелся с его взглядом, как сплетаются
в нежном пожатии пальцы, и из глаз ушла темнота. И она улыбнулась Торкасу
радушной улыбкой хозяйки.
- Я сам не все знаю, - сказал Даггар. - Я младше Третьего брата лет
на пятнадцать - был мальчишкой, когда все началось. В тот год первые
братья решили отправиться в набег на Анхил. - Глянул на Торкаса и
усмехнулся. - Мы ведь разбойники, родич. Много столетий назад к этому
берегу пристал разбитый пиратский корабль "Ранса". Поэтому мы и Ранасы,
что наши предки приплыли из "Ранса". Тут мы нашли тихую гавань - Рансалу -
отсюда и грабили окрестные берега. Ладно! - сказал он, - затея была
Третьего брата. Он выбрал Анхил потому, что мы не тревожили его двадцать
лет, он успел обрасти и перестал ждать беды. Они вышли из гавани на трех
кораблях весной, а вернулся к исходу лета только один корабль, и на нем
было немного людей.
- Их разбили?
- Третий Брат не дошел до Анхила. Он наткнулся на белое море и пошел
вдоль тумана. Энрас был умен - он сразу понял, что это важней, чем любая
добыча. Черный огонь, - угрюмо сказал Даггар. - Вот тут мы и увидели в
первый раз, как он сжигает. Энраса и еще пятерых он опалил снаружи - их
тела были в ранах и язвах, но они остались живы. А остальных он жег
изнутри; они умирали у нас на глазах, и не было им ни надежды, ни
облегчения.
- Что это было?
Даггар не стал отвечать. Поглядел мимо него и вел себе дальше.
- Две сотни воинов и моряков, но Энрас был прав: совсем не дорого за
то, что они узнали. Энрас определил наш срок в десять лет, - он вдруг
поглядел на Майду и спросил - только ее: но почему? Все так думали, и мы
тоже.
И в первый раз что-то в их лицах не совпало. Словно впервые пришла
неразделенная мысль, мысль, которая нуждалась в словах, но Майда не смела
сейчас сказать эти слова.
- Что это было? - опять спросил Торкас.
- Будь я проклят, если кто-нибудь знает! Если суждено, узнаешь сам!
- Не спрашивай, - мягко сказала Майда. - Мы ничего не скрываем, но
это не ведомо никому.
И в мягком голосе твердость камня: не спрашивай, все равно не скажут.
И он спросил:
- Зачем Энрас отправился в Ланнеран? Чего он хотел?
- Помощи и совета, - ответил Даггар угрюмо. - Энрас считал, что если
построить систему дамб сколько-то подземных хранилищ, мы на века остановим
Белый Ужас и сможем пережить Великую Сушь.
- У Ранасов было знание, - сказала Майда, - и мы не пожалели всех
богатств Рансалы, но, кроме богатства и знаний, нужны были руки многих
тысяч людей, а Рансала всегда была малолюдна.
- Сначала все шло отлично, - сказал Даггар. - Он добился большего,
чем мы ожидали. Убедил жрецов Верхнего Храма, напугал Соправителей и даже
породнился с Лодасом - богатейшим из жителей Ланнерана. Наверное, в этом
его ошибка, - сказал Даггар. - Дочь Лодаса слыла первой красавицей
Ланнерана и была наследницей неисчислимых богатств.
- Зависть трусов не умаляет чести достойных, - торопливо сказала
Майда. - Дочь Лодаса не в чем упрекнуть. Она была честной женой и покинула
дом того, кто предал ее супруга.
- До сих пор не могу понять! - хмуро сказал Даггар. - Безумие что ли
нашло на этих подонков? Ладно Энрас мог ошибиться. То ли не сумел поладить
с служителями Предвечного, то ли они сами увидели в нем угрозу. Ладно! -
сказал он яростно, и лицо его исказилось болью и гневом, словно годы
ничуть не смягчили боль и не утишили гнев. - Они заставили оступиться
служителей Верхнего Храма. Они запугали Соправителей - этаких тряпичных
кукол. Но только безумцы совершили то что они сотворили! Могли выгнать
Энраса из Ланнерана - уж в такое время Рансала не снизошла до сведения
счетов! Но схватить Ранаса, как базарного вора? Подвергнуть пыткам?
Казнить на потеху черни? Неужели они надеялись, что _э_т_о_ мы простим?
- Мы отомстили, - сказал он с недоброй усмешкой. - Первый мой бой и
первая кровь. - Он хохотнул - не смех, а рычание, и впервые Торкас
почувствовал в нем родню. - Мы взяли по сотне жизней за каждую каплю
крови. Мы заставили Соправителей - тех, кто остались жив - совершить обряд
поклонения на том месте, где умер Энрас. Мы взяли с них столько золота,
что снарядили двадцать пять кораблей...
- И мы проиграли, - сказала Майда. Боль и гнев погасли в ее глазах, и
осталась только печаль. - Мы победили Ланнеран, но не смогли бы его
удержать, и не смогли бы заставить их сделать то, что спасло бы Ланнеран и
Рансалу. Мы потеряли слишком много людей и - главное! - время.
- Мы бросили жребий, - сказал Даггар, - кому из Ранасов идти по тропе
Третьего брата. Жребий пал на Пятого брата, и с ним пошло двадцать воинов
- все добровольцы, потому что мы знали: даже тот, кто вернется, вряд ли
останется жив. Вернулся один - в Черном огне - и принес расчеты и записи
Пятого брата. Мы убедились, что Энрас был прав, что все идет, как он
говорил. Уйти далеко на север к Пределам Льда - туда не скоро дойдет Белый
Ужас.
- Мы все рассказали, - сказала Майда. - Прости, Торкас, но большего
мы не можем сказать.
Две пары одинаковых глаз и общее ожидание, и он, сглотнув упрямый
комок, ответил им торопливо:
- Спасибо. Я должен подумать. Если вы не обидитесь, я буду спать со
своими людьми.
В эту ночь не было полной тьмы. Бледный отсвет, словно дальний
проблеск зарницы, Чуть подсвечивал край небес. В стороне, где уже нет
моря.
Торкас стоял у окна, когда тот, другой, зашевелился в нем. Он был
огромный, властный, спокойный. Прищурившись, он вгляделся в тьму и
улыбнулся его губами.
- Занятно, - сказал он себе и мне. - Похоже, мы здорово влипли,
Торкас. Придется нам завтра пойти и взглянуть.
"Отец!" - хотел он сказать, но не сумел. Только Вастасу мог он
сказать "отец".
- Ничего, - спокойно ответил другой. - Это не важно, Торкас.
- Я хочу добраться до моря, - сказал Торкас Даггару. - Тайд все равно
от меня не отстанет, а остальные... ничего, если они подождут меня здесь?
- Сколько угодно, - сказал Даггар. - Запасы Рансалы обильны.
- Даггар, - сказал Торкас, - если я не вернусь...
- Я отправлю ребят в Такему и дам им еды на дорогу. Я думаю, ты
вернешься, Торкас. Жаль, что я не могу прогуляться с тобой.
- Я знаю, - ответил Торкас. В самом деле, он знал - или знал Другой?
- что Даггару и Майде суждено умереть в один час.
Но, кажется, это будет не скоро.
Они ехали по серым пескам бывшего моря. Створки раковин, белые кости
покрывали песок и тоскливо хрустел под лапами дормов. Было душно, но
Торкас и Тайд закрыли повязками лица, потому что на кожу садилась жгучая
соль.
Три дня они тащились в этом тумане, спали, прижавшись к дормам, не
разжигая огня, и с каждым днем отблеск за краем неба становился все ближе
и все красней.
На четвертый день они увидели море. Оно тоже было серым - как небо и
мир. Но живой беспокойный блеск, но пронзительный запах - чем-то острым,
томительным, радостным пахло оно, и усталые дормы пошли скорей, понеслись
по пескам навстречу прохладе.
- Тайд, - спросил Торкас, - ты был тогда в Ланнеране?
- Да, господин, - сурово ответил Тайд.
- Ты бы _Е_г_о_ узнал?
- Да, господин. - Помолчал и добавил. - Узнаю.
- Я не хочу становиться богом, Тайд! Я не знаю, как быть, - сказал он
с тоской. - Сражаться против Судьбы? Но разве это не трусость - не сделать
того, что тебе суждено? Покориться Судьбе? А разве это не трусость -
покориться и делать не то, что хочешь?
- Нет, господин, - ответил Тайд. - Это не трусость. Только с Судьбой
все равно не поспоришь - повернет на свое. Лучше уж сделай, что тебе
должно, да и вернись домой, отцу на радость, а нам - в защиту...
А к вечеру они увидели белое море. Они ехали берегом вдоль самой
кромки прибоя, вдоль волнистой мерцающей полосы, украшенной у камней
комочками пены, и ветер нес уже не прохладу, а влажную паркую духоту, и
марево мокро дрожало над морем, и вкрадчивые полоски тумана медлительно
липли к тяжелой воде.
Туман все гуще мешался с водой, вскипали и лопались пузыри; вода
закипала, как в котелке, а дальше была непроглядная муть, колышущаяся
стена из пара.
"Он натолкнулся на белое море и пошел вдоль тумана..."
Как близко...
И снова Другой шевельнулся в нем, без слов говоря, что следует
делать.
Он спешился, бросил поводья Тайду, плотнее закутал повязкой лицо,
надел рукавицы и коротко бросил:
- Жди меня здесь!
- Нет, господин!
- Да, - ответил Другой. Без нетерпения и досады: просто воля его
закон, и возражения невозможны.
- Для тебя это смерть, - сказал Другой, - а я вернусь, - и довольно
скоро.
И они вошли в полосу тумана - я и Торкас, я и Другой...
Вот оно что, подумал он. Похоже на свищ. Занятно.
Белая-белая смерть, липнет к лицу, щупает тело горячей лапой...
Не бойся, малыш, я прикрываю.
Красный отблеск на белой мути. Неужели это горит вода?
Алая огненная пасть. Жадная пасть жрущая мир.
Он не добро прищурился на огонь - он один, извечно, бессмертно
мертвый, он - один на один с врагом, вечно мертвый против вечно живого, но
всегда несущего смерть.
Алая пасть, огненный вихрь, жаркое колесо из огня; вот оно двинулось
на него, ничего, здесь стою я, ну, попробуй меня раздавить! И Тяжелая
темная сила - сгусток тьмы, наполненной болью, горечь жизней, одиночество
и гордыня. Черный кокон жгущего мрака; он стоял, погруженный во тьму, и
огонь налетел на него, окружил, отшатнулся.
И тогда он пошел вперед, шаг за шагом тесня колесо, и оно откатилось
назад и почти затерялось в тумане.
Красный отблеск на белой мути...
- Что, малыш, я еще гожусь?
Он устало провел рукой по прожженной повязке и, сутулясь, побрел
назад.

6. ДВОЕ
Не спеша возвращались они в Рансалу. Дормы устали, да и незачем было
спешить. Пока я в пути я никому не должен. А когда я приеду...
- Тайд, - спросил он, - что же мне делать? Энрас знал, как задержать
Белую Смерть. Я ничего не знаю. Я даже не знаю, хочу ли я узнавать.
Тайд ответил не сразу. С угрюмой гордостью он поглядел на него -
могучий юноша, отрок годами, но телом и разумом муж. Мой бедный мальчик,
ведь это только вчера я посадил его на седло и впервые дал ему в руки меч.
А сегодня судьба взялась за него, принуждая исполнить долг... Как быстро,
горько подумал он, как мало лет дал ему бог!
- Долг - есть долг, господин, - ответил он твердо. - Долг важнее чем
жизнь. Но куда бы я не пошел, я тебя не оставлю.
- Спасибо, Тайд, - сказал ему Торкас, - только я не знаю, куда мне
идти...

Жизнь человека проста, хоть, может быть, нелегка. Смерть - удел
человека, смерть в бою - удел мужчины. Он не боялся смерти, слишком молод
он был, чтобы ее бояться. Даже судьбы он теперь уже не боялся. Мама права:
выбора нет. Вынувший меч обязан драться. Воин живет затем, чтобы защищать
свой дом. Энрас хотел это сделать, но не сумел: его убили и долг его
теперь перешел ко мне.
Я не хочу, по - детски подумал он, я не хочу ни судьбы, ни долга. Я
не могу, подумал он, это совсем не такая жизнь, я ничего в ней не знаю...
И он почувствовал вдруг, как он одинок, как он испуган и как
бессилен. Если бы это было сном... если бы я мог просто проснуться...
Мама, подумал он, мама, отгони этот сон, как отгоняла те сны
когда-то. И он вдруг вспомнил, что она говорила:
"Безымянный, усни, не тревожь мою детку."
- Безымянный, сказал он, - не засыпай! Кажется, я боюсь...

Рансала не изменилась, но стала другой. Красивый, удобный, богато
украшенный склеп...
- Я завтра уеду, - сказал он Даггару, и Даггар усмехнулся.
- Дай хоть старику отдохнуть, раз сам двужильный. Не торопись, -
сказал он, - побудь еще пару дней, чтобы знать, что черный огонь тебя
миновал. Или ты не добрался до моря?
- Я дошел до огня, - сухо ответил Другой. Как-то сразу он вышел
вперед и заслонил его. - Не твоя вина, что я вернулся живым. Ты сделал
так, что я не мог не пойти.
- Да, - сказал Даггар, - я это сделал. А почему бы и нет? Если ты
просто человек, то что значит твоя смерть, раз скоро умрут все? А если ты
в самом деле то, что почудилось Майде...
- А мне почудилось, что ты - мой родич, брат моего отца и не должен
желать мне смерти!
1 2 3 4 5 6 7 8 9