А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z


 


Дверь в кабинет директора я открыла ногой.
– Гоша, нам надо поговорить!
Он растерянно заморгал и обернулся на Лапочку. Ага, понятно, чья это была идея. А Дьявола нету. Замечательно!
– Я тут кое-что узнала! – Пускай сам скажет, глядя мне в глаза. Как бы не так, Гошик моментально отвел взгляд, уткнулся носом в бумаги, будто я и не с ним разговариваю. А Элла уже летит на помощь, тоже мне, Чип и Дейл в одном лице.
– Мария Петровна! Что вы себе позволяете?!
– Это вы себе позволяете, а я пытаюсь понять. Например, что за новый директор у нас объявился?
– Маша, понимаешь… – Гошик покраснел. – Такая ситуация… Нужно развиваться… Идти вперед… – забубнил он.
– Значит, это правда?
Ответом мне был виноватый кивок.
– Гош, ну как же так? А? – Весь мой запал исчез, и Лапочка мгновенно воспользовалась ситуацией.
– Фирме нужно развиваться! А вы, извините за выражение, дилетант! И идеи у вас дилетантские. Нам нужен хороший специалист. С именем!
– А я?
– А что вы? Будете работать, как работали, но под началом опытного человека. И вообще, если бы вы не манкировали своими обязанностями и уделяли больше внимания вопросам самообразования, нам бы не пришлось… – Элла запнулась, раздумывая, как бы закончить красивую фразу, но, видимо, источник мудрости иссяк, и в заключение Лапочка заявила: – На работу вовремя приходить надо!
– Машенька, ты же знаешь, у нас много конкурентов… Заказов все меньше… Володя – нормальный парень, вы обязательно сработаетесь. – Бывший муж робко улыбнулся. Гошик, он вообще нежный, чувствительный, совершенно неспособный жить самостоятельно.
– Работать-то он где будет? – Вопрос занимал меня постольку-поскольку, это не моя проблема, где будет работать нормальный парень Володя. Оказалось, зря я так думала. Гошик снова покраснел, а Лапочка преувеличенно вежливым тоном поинтересовалась:
– А сколько времени вам понадобится, чтобы освободить кабинет? Вы ведь больше не директор, а места у нас немного, поэтому придется переселиться.
– Куда?
– В общий зал. В тесноте, как говорится, да не в обиде. Правда? – Она что, хочет, чтобы я зашлась от восторга при мысли быть выселенной из собственного кабинета в общий зал? Нет, я согласна, с местом у нас действительно туговато. Кабинет для Гошика и Лапочки. Отдельный закуток у Хромого Дьявола. Фотостудия Толика, там еще, кажется, проявочная наличествует. Конференц-зал, где всякие презентации проводим. Мой кабинетик, который, выходит, уже и не мой. И общий зал – большая комната, разделенная тонкими перегородками на крошечные отсеки, где и обитает подавляющее количество наших сотрудников, начиная с бухгалтерии и заканчивая Иваном – мужчиной неопределенного возраста, который подвизался в «Скалли» на должности курьера.
– А если я против?
– Ну, Мария Петровна, – Лапочка улыбнулась, – в принципе заставить вас работать силой никто не может…
– На что намекаешь?
– Во-первых, попрошу вас соблюдать нормы общения в трудовом коллективе. Во-вторых, работник, которого не устраивают решения руководства, всегда может найти себе другую работу и, следовательно, другое руководство.
– Гош, ты что? Собираешься меня уволить? Это ведь и моя фирма тоже!
– А где это написано? – как бы между прочим поинтересовалась Элла, и я заткнулась. Нигде. Юридически фирма принадлежит Баюну, а я никто, так, бывшая жена. У меня даже фамилия другая.
– Маш! Эля! Успокойтесь! Маш, ты сама знаешь, что я тебя не уволю. И зарплата останется… Демка предлагал, чтобы тебя к нему переселить, но…
– Спасибо, не надо. – Уж лучше вместе со всеми Людочками, Светочками, Валечками, чем наедине с Хромым Дьяволом.
– Я так ему и сказал, что ты не согласишься. Так ты переселишься сегодня? А то я Володьке пообещал…
Ну конечно, он пообещал Володьке мое место и мой кабинет, я же должна подчиниться с улыбкой на лице и радостью в глазах. Меня так и подмывало хлопнуть дверью на прощание, сдержалась – некрасиво, да и дверь жалко, она точно ни при чем.
Толик ждал меня в кабинете, сидел на столе и нервно перебирал бумажки.
– Ну как? – Голубые, по-детски наивные глаза с надеждой воззрились на меня.
– А никак.
– Плохо… Я, того… Пойду, что ли, а то работы много. – Он еще немного потоптался на пороге. – Ингу убили. Слышала?
– Нет.
– Вчера. Застрелили. Она была красивая.
– Да? Наверное… – В данный конкретный момент меня больше волновала собственная судьба. А Инга… Я даже не понимаю, о какой Инге идет речь.
– Ну, так я пошел? – повторил свой вопрос Толик. – А то этот приехал…
– Иди. – Только сейчас я поняла, что забыла спросить, а как, собственно говоря, будет называться моя должность?
Дизайнер, обыкновенный дизайнер. Стремительная карьера, однако: была директором, стала дизайнером. С «этим», как назвал нового начальника Толик, мы познакомились: еще один удар по самолюбию. Запольский Владимир Владимирович был моложе, нахальнее и, что самое обидное, талантливей. А еще он прекрасно осознавал свои преимущества и не стеснялся их использовать. Так, меня он с ходу окрестил Машенькой, приравняв таким образом к Людочке, Светочке и Анечке, а заодно отчитал за опоздание. Прилюдно, как девчонку.
Разбор моих трудов Владимир Владимирович устроил, слава богу, в моем, ах, простите, своем кабинете. Чего я только не наслушалась! И мыслю я шаблонно. И образования у меня нет. И реализовать идею не способна. И… и вообще непонятно, как фирма с таким креативным директором на плаву держалась.
Паразит.
Красивый паразит.
Красивый самовлюбленный паразит.
Сладкий, как сахарная вата, блондинчик с пухлыми губами, мужественным подбородком и выразительными серыми глазами.
А кабинет он попросил освободить сегодня же, видите ли, ему работать негде.

Охотник

Установить владельца серебристого «Лексуса» не составило труда. Пыляев Дамиан Никанорович. Вот так сюрприз. Сапоцкин не знал, как относиться к подобному сюрпризу, но, честно говоря, был рад повидаться со старым знакомым. Вот, правда, повод для встречи не самый радостный, но тут уже ничего не попишешь.
Нарушая все правила, Антон не стал вызывать Пыляева на допрос, а пригласил по старой памяти на «чашечку пива». Пить это самое пиво Сапоцкин не собирался, как и забывать о деле, просто в кабинете нормального разговора не получилось бы. К месту встречи Пыляев подкатил на машине, и Сапоцкин ощутил мгновенный укол зависти – серебристая заграничная птица, не чета его «шестерке», деньги на которую Антон собирал два года.
– Привет! – Пыляев почти не изменился, хоть не виделись они уже лет десять. Сапоцкин мысленно прикинул – вышло, что даже больше, чем десять.
– Привет.
– Как дела? – За Димкиным вопросом стояло не желание узнать, как он, Сапоцкин Антон, прожил эти годы, а интерес, с какой это радости ему вдруг захотелось встретиться.
– Нормально. Садись. Или не по чину в забегаловке сидеть? – Проклятая зависть все-таки выбралась наружу и теперь тихо радовалась, довольствуясь мелким укусом. Пыляев молча плюхнулся на пластиковый стул. А в универе он попроще был, безо всех этих костюмов, рубашек, галстуков и машины, на которую Антону в жизни не заработать. К столику моментально подлетела девица, старательно улыбалась, демонстрируя кривоватые и желтоватые зубы, и бросала в сторону Пыляева довольно-таки откровенные взгляды. А Сапоцкину сказала, что у них самообслуживание и что она не официантка, чтобы заказ на столик таскать. Антон с трудом дождался, пока та уберется к себе, за стойку.
– Ты Красилину знаешь? – Беседу он хотел начать не так, но проклятая зависть, с которой Антон все никак не мог сладить, диктовала свои условия.
– Кого?
– Красилину. Ингу. Вадимовну, – четко повторил Сапоцкин.
– Ну знаю. Только насчет отчества не уверен. Рыжая и с веснушками?
– Угу. Рыжая и с веснушками. – Веснушки Антон заметил на фотографиях – выбираясь из черепной коробки, пуля раз и навсегда стерла их. И личико стерла, только волосы и остались, рыжие, точно мандарины, кудряшки. Димка молчал, а Сапоцкин не знал, что говорить дальше. Наверное, лучше в кабинете было бы, там сразу понятно, кто есть кто. А здесь…
– Ну, выкладывай, что случилось.
– Какие отношения связывали вас с Красилиной Ингой Вадимовной? – Антон сам ненавидел себя и за зависть, и за жуткий официоз, который являлся продолжением этой самой зависти, и за подозрительность, и за то, что старый приятель как-то в один момент перестал быть старым приятелем и перешел в разряд подозреваемых. Пыляев не дурак, небось понял уже, куда дело катится, но фасон держит, дежурно улыбается и молчит. Пауза затягивалась, и с каждой минутой Антону становилось все более неловко, более того, он чувствовал себя виноватым.
Молчание нарушил Димка:
– Антоха, давай так: ты мне рассказываешь, что там у тебя случилось, а я отвечаю на все твои дурацкие вопросы. Отвечаю, как положено, честно, четко и от души.
Пыляев выдвинул ультиматум, можно хоть тысячу раз прикрываться всякими там вежливыми отговорками, но так и есть. Либо Сапоцкин играет по Димкиным правилам, либо Димка уходит, и тогда Антону придется действовать официальным путем: повестки, допросы, на которых Пыляев будет молчать из чистого упрямства, – Антон еще с универа помнил, насколько тот упрям, – а еще, не дай бог, адвоката приволочет, с него станется.
– Ладно. Слушай. – Сапоцкин понимал: то, что он собирается сейчас сделать, – незаконно, но, черт побери, он скорее свой кактус без майонеза сожрет, чем поверит, будто Пыляев маньяк. – Красилина Инга Вадимовна была убита…

Пигалица

Наконец все разошлись. Сначала Гошик с Лапочкой. Потом Владимир, которого я окрестила Херувимом, – а что, есть у нас Дьявол, пускай и Херувим будет, для пары. За ними остальные потянулись, Толик ушел последним, он единственный, кто предложил свою помощь, но я отказалась, не потому что гордая слишком, просто… Сама. Я все должна сделать сама. Собрать личные вещи, как приказано. А что делать, если весь кабинет одна большая личная вещь? Стол я выбирала, когда мы только-только открылись, тогда вся «Скалли» в двух комнатах умещалась – в одной мы с Гошиком и Дамиан, а в другой – фотолаборатория. И не было никакого Владимира Владимировича, и Лапочки, и Светочки, втроем пахали. Круглосуточно. Валились с ног, питались хлебом, запивая водой из-под крана, потому что сбегать за колбасой времени не было. Считали копейки и праздновали первый успех. За этим самым столом праздновали. Стул тоже мой, с распродажи: кто-то пролил кофе, и из-за пятен стул уценили. Мои книги. Журналы, календарь за позапрошлый год, фотография Степана – потерпи, дружок, я скоро вернусь. Желтый цыпленок в корзинке – пасхальный подарок самой себе, и кружка с отбитой ручкой и жизнеутверждающей надписью «Никогда не сдавайся». Ради надписи я ее и приобрела.
Не сдавайся. А как? Плохо работала. Не умею. Нет образования, и мыслю я шаблонно. Обида душила изнутри. Обида и осознание собственной ненужности. Слезы сами полились из глаз. Хорошо, что все ушли, стыдно плакать. Я сильная. Я переживу. Развод пережила, и это тоже. Ерунда. Нужно верить, что все будет хорошо.
Успокоиться.
А слезы капают.
– Эй? Пигалица, ты чего? Ревешь, что ли? – Ну, естественно, он тут как тут – Пыляев, Хромой Дьявол.
– Нет. – Я вытерла слезы ладонью. Глаза саднило, плакать мне вообще не рекомендуется, а в его присутствии тем более.
– Я был против. – Дамиан присел на гостевой стул. Поморщился, видно, нога разболелась. – Тебе помочь?
– Спасибо, не надо.
Я понадеялась, что он уйдет, но Хромой Дьявол и не шелохнулся, недруг, он недруг и есть, хочет посмотреть, как мне плохо, больно и обидно. От злости слезы моментально высохли. И вообще домой давно пора, Степан у меня, конечно, мальчик воспитанный и терпеливый, но любому терпению есть предел, как бы мне уборкой заниматься не пришлось. Вот кто бы еще сказал, куда все это добро девать. Как не вовремя машина сломалась – в руках коробки не утащишь. Оставить? В выделенном отсеке я сама с трудом помещаюсь, Гошик свой кабинет закрывает.
– Ко мне тащи. – Подобно всякой уважающей себя нечисти, Дамиан время от времени развлекался чтением мыслей, как правило, моих.
– С чего такая любезность?
Он не ответил. Он вообще снисходил до ответа лишь в том случае, когда хотел уязвить побольнее, но сегодня мне и так досталось.
А коробка-то тяжеленная. Нет, ни за что не поверю, что пара каких-то книжек весит, будто… Будто… Будто ящик с кирпичами.
– Помочь?
Я замотала головой, он не стал настаивать. В общем, отношения у нас сложные, была одна крайне неприятная история, после которой и воюем. Раньше просто друг друга недолюбливали, а теперь ненавидим.
Я, во всяком случае, ненавижу, за него говорить не стану.
Дамиан молча хромает сзади, небось снова в мыслях моих копается. Нет, я девушка современная, образованная и в меру циничная, в чертей не верю. Ладно, почти не верю, Хромой Дьявол – исключение. Ну не может он человеком быть. Не может. И чтение мыслей тут совершенно ни при чем – понимаю, что все мои мысли у меня большими буквами на лбу написаны. Просто… внешне Дамиан – оживший врубелевский демон, и дело не столько во внешности, сколько в ауре, харизме… не знаю, как это называется правильно. У него даже хромота и та не как у людей. Когда смотришь на нормального хромого человека, становится беднягу жаль, но ни у кого не возникало мысли пожалеть Дамиана.
А кабинет у него совсем крошечный.
– Куда поставить?
– Куда хочешь.
Я засунула коробку под стол.
– Завтра заберу.
Он только кивнул. Держится за колено и морщится, видать, совсем припекло. У него это случалось – ходит себе, ходит, нормально все, а потом раз – и дня два-три передвигается только с помощью костыля. А один раз даже в больницу попал, но это давно было.
– Больно?
– Пройдет.
Ага, знаю я, как пройдет. Его еще в той больнице предупреждали – ногу беречь, если болит, то лежать нужно, а не… а не торчать в офисе, когда рабочий день окончен.
– Костыль твой где?
– Дома.
– Лучше б ты голову дома оставил, – пробурчала я. Придется подвозить его домой, а то совесть загрызет. Так. Стоп. На чем подвозить, когда я нынче безлошадная?
– Подкинешь? – Видно было, что Дьяволу не слишком хотелось обращаться ко мне с просьбой.
– Я без машины сегодня. Не завелась.
– Понятно… – Дальше разговаривать вроде бы и не о чем, а повернуться и уйти я не могла. Ну не хорошо это – бросать больного человека, так уж меня бабушка воспитала.
– Давай я такси вызову? Все равно домой добираться как-то надо, вот и тебя подкинем. – По-моему, вариант удачный, нейтральный.
– У меня машина на стоянке. Подгони ко входу, – распорядился Пыляев. Вот что-что, а приказывать он умел. У меня и мысли не возникло не подчиниться. А когда подъехала, Пыляев уже ждал меня на ступеньках. Неугомонный. Может, притворяется? Если бы не больница, я бы так и решила. Он рухнул на сиденье и попытался вытянуть больную ногу вперед, не получилось. Его «Лексус», конечно, не чета моей старушке «Тойоте», но и в нем места маловато.
– Может, в аптеку заедем?
– Дома.
Я догадалась, что он имел в виду: дома есть все необходимые лекарства. Адрес я еще помнила, если он не изменился. Не изменился ни адрес, ни сам дом: старая пятиэтажка без лифта, честно говоря, с Дамианом это место не слишком вязалось. Ну да это его личное дело, где жить. Зато Хромой Дьявол дал мне свою машину, сказал, будто завтра все равно за руль сесть не сможет, я же сделала вид, что поверила.

Охотник

Дело зашло в тупик. Между тремя девицами не было ничего общего, кроме места работы, да и так это скорее догадка, чем реальный факт. Тот же Пыляев четко и доступно объяснил, что все три жертвы с равным успехом могли пересекаться в любой из десятка фирм – у «Скалли» хватало конкурентов, правда, и девочек, желавших сняться в рекламе, тоже, но Димка прав, на одной «Скалли» зацикливаться не нужно.
А на чем тогда? На цветах, благодаря которым Сапоцкин не только объединил все три дела в одно, но и отнес его к разряду странных, а следовательно, нелюбимых. Возле каждой жертвы находили венок. Всегда розы. Венок из роз – Антон специально перелопатил кучу разной дурацкой литературы – означал воздаяние и искупление, это как живой символ прощения, но вот в чем и перед кем провинились три молоденькие девушки, узнать не удалось.
Пыляев посоветовал проверить, не присылали ли цветы и раньше, когда потерпевшие были еще живы, а Сапоцкин выругался, кажется, вслух, потому что он сам, без подсказки, должен был додуматься до такой элементарной вещи.
1 2 3 4 5