А надо, на самом деле, еще и смыться потом куда-нибудь после того, как отстреляешься. И если нет в этом месте удобных маршрутов отхода, то нормальная засада превращается в отчаянную акцию смертников. А разведать на местности самостоятельно подобную Нью-Хэвену территорию, разобраться, где можно пройти и где нельзя, удастся эдак месяца за три-четыре. Так что Смит нас этой подробной топографической картой порадовал. Она ведь для всех, кроме ограниченного круга служащих Ордена, проживающих на острове, – секретная информация.
Итак, что мы имеем с гуся? Мы имеем ситуацию, когда охрана и оборона вверенного Патрульным силам объекта полностью рассчитана на отражение нападения извне. И если начать атаку на нее изнутри, это может привести к почти полному ее коллапсу. Основные уязвимые точки в ней – это пост РЛС на вершине, связанный с несколькими пусковыми установками зенитных ракет, которые без него становятся бесполезным железом. Еще он контролирует окружающую остров водную поверхность до возможного горизонта, поддерживая связь с патрульными катерами. Еще одна РЛС – на аэродроме, следящая за взлетающими и садящимися самолетами и предназначенная исключительно для управления полетами: разве что запрос «свой-чужой» можно осуществить через нее. Оперативная переброска подкреплений между расположением Патрульных сил и аэродромом невозможна, и в любом случае подкрепления следуют через узость на вершине и далее по дороге на местности, вполне отвечающей понятию «горно-лесистая», то есть – идеальная для устройства засад.
Окружающая остров Нью-Хэвен пятидесятимильная зона патрулируется не менее чем двумя патрульными кораблями в любой момент времени, и еще два находятся на боевом дежурстве в бухте, но наводятся они по указанию со все того же радиолокационного поста на вершине. Именно эти радары обнаруживают цели на поверхности моря и наводят на них сторожевики. Соответственно при отсутствии наведения или ложном наведении сторожевики могут стать почти бесполезными. Их собственные радары действуют в пределах гораздо меньшего радиуса, сам остров создает «мертвые зоны», а зенитные радары, управляющие наведением «стингеров» в спаренных пусковых, вообще слабосильны.
Еще одним серьезным элементом обороны острова являются размещенные на аэродроме вертолеты «апач». Это немалая сила – шесть современных ударных вертолетов. И два из них находятся в постоянной боевой готовности, в ожидании команды к взлету. Все тот же радиолокационный пост на вершине должен навести их на цель, и тогда они ударят по ней, плывущей или летящей, «хэллфайрами» или «стингерами» или разнесут из бортовых пушек. Мало что из имеющегося в Новой Земле может устоять против настоящего боевого вертолета. Правда, при условии, что им управляют с командного пункта, а летчик находится в пилотском кресле, а не лежит, скажем, с разбитой мордой где-нибудь в подвале. В последнем случае вертолет уже не так опасен, если только в темноте в него лбом не врежешься. По пьяни, например.
Как говорил Архимед? «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». Погорячился старик, конечно: кто бы ему такую точку дал, но в принципе мысль правильная – найди эту самую ключевую точку, и мир, или не мир, но что-нибудь, ты точно можешь перевернуть к чертовой матери. Хотя бы чье-то ценное и хрупкое имущество. Так и с этим островом: дай нам найти уязвимые места – и мы тут такое устроим…
От размышлений над картой меня отвлек звонок в дверь. Светлана. Как раз чуть больше часа прошло с момента телефонного звонка. Я встал с дивана, прошел через огромную гостиную и холл к двери, распахнул ее.
Свежее лицо с минимумом косметики, белая рубашка мужского покроя в тонкую голубую полоску, накинутая поверх белой хлопковой майки, голубые джинсы в обтяжку, прекрасные «шоферские» мокасины из мягкой бежевой кожи, в тон брючному ремню и замшевой сумке. Рукава сорочки закатаны до локтя, открывая красивые руки с белой, почти незагорающей кожей. Волосы прямые, но уже не «каре», а настрижены прядями разной длины, образующими эдакий аккуратный беспорядок в стиле героинь аниме. В руках – большой пакет, в котором видна целая стопка коробок из яркого картона.
И вообще здорово она выглядит. Всегда была красива, а сейчас – так вообще. По моему наблюдению, Светлана хорошеет по мере подъема по служебной лестнице. Сделай ее Президентом – и оба мира просто ахнут. Поначалу. А потом – взвоют.
– Привет, любимый, – с ехидством в голосе поприветствовала она меня.
– Привет, – улыбнулся я. – Проходи.
Следуя моему широкому пригласительному жесту, она вошла в дом, огляделась.
– Миленько, миленько, – констатировала очевидный факт. – И почем благодать?
– Пятьсот в сутки, со скидкой.
– Растет благосостояние? – притворно удивилась она.
– Понемножку: работаем все же, – чуть поклонился я. – И Родман деньжат подкинул. От щедрот, так сказать…
Она засмеялась:
– Да, его тогда чуть удар не хватил, когда вы ракеты увезли и деньги потребовали. Никогда не думала, что он может стакан виски одним махом выпить, так разволновался. Встал, достал бутылку из бара, налил и засосал, потом чуть не сблевал, правда. Думала, что на меня с кулаками кинется.
– Не кинулся?
– Попробовал бы, зайка, – усмехнулась она. – А вообще я ему сказала, что надо своих сотрудников в курсе дела держать. И если бы он сразу сообщил мне, что задумал, то я, мол, предупредила бы его, что ты именно так и поступишь.
– И как?
– Он сожрал, – ехидно ухмыльнулась она. – Хоть и давился.
Она поставила пакет с коробками на разделочный стол в кухне и начала открывать коробки одну за другой, выкладывая из них пахнущую морем еду на квадратные тарелки, которые нашлись в буфете.
– Как ты сюда попал? – спросила она, оглянувшись через плечо. – Я имею в виду – на остров?
– Попозже расскажу. Долгая история, – увильнул я от преждевременного ответа. – Точнее, попал, как и планировали, но не с твоей помощью. Давай сначала поедим, я голодный.
– Ну конечно, мужик голодный, теперь пока не поест – от него толку никакого, – фыркнула она.
– Закон природы, – заявил я, воздевая указательный палец. – Сытый мужик – добрый мужик. И вообще – чего ты хочешь, если я в последний раз вчера вечером ел?
– А, ну да… Ты же на завтрак, кроме трех чашек кофе, ничего не принимаешь, насколько я помню.
– Верно, помнишь.
– Хорошо, не ной, накормлю я тебя сейчас, – заявила она. – Запивать чем будем? Пиво в этом доме есть?
– Справа от тебя, в низком холодильнике.
Щелкнул магнит дверцы, зазвенели бутылки.
– Дорогой, тебя снабдили пивом как минимум… на неделю, – заявила Светлана, вытаскивая пару бутылок.
– На неделю не хватит, – запротестовал я. – Дня на три максимум.
– Алкаш.
– Неправда ваша, – продолжил возмущаться я. – Просто у нас понятие «норма» сильно отличается…
– Ладно, можешь садиться, – сказала она, прервав мою речь.
Мы уселись за длинным массивным столом из темного дерева, с углами, обитыми кожей. Уселись друг напротив друга, но не по-королевски, на дальних концах стола, а просто у противоположных сторон. Светлана разлила темный, остро запахший в чистом воздухе соевый соус по розеткам. Я подцепил палочками комочек васаби с тарелки, начал разбалтывать в соусе.
– Рассказывай, как тебе служится теперь? – спросил я ее.
– Мне служится, как ты выразился, хорошо, – ответила Светлана, тоже разбалтывая зеленую пасту в темном соусе. – Очень хорошо. Родман свалил всю настоящую работу на меня, а сам появляется два-три раза в неделю на пару часов, чтобы просто узнать, чем занимается его отдел. Простительная слабость для начальника – полезно для общего развития, ну и мы не чувствуем себя окончательно брошенными.
– Катя здесь?
– Здесь. – Она лукаво посмотрела на меня. – Хочешь Катю?
– Издеваешься?
– Немного, – ухмыльнулась она. – А почему бы и нет, кстати?
– Просто нет.
– Самый исчерпывающий ответ. Ладно, на нет и суда нет, – легко согласилась Светлана. – В общем, фактически я возглавила разведывательную службу Ордена. Пока маленькую и слабую, но возглавила.
– Звучит неплохо, – сказал я, добавив уважения в голос, причем вполне искренне. – Кстати, ты выглядишь потрясающе – сразу видно, что процветаешь. И я вот на обувь обратил внимание: очень уж знакомо выглядит.
– Да, когда мне нужен шопинг, я прохожу через ворота номер одиннадцать, попадаю в Лондон и иду на Бонд-стрит. Моя должность позволяет избегать любых вопросов.
– Эта обувка с Джермин-стрит, – уточнил я.
– Рубашка тоже, – кивнула она. – А еще я купила машину в Америке, за ту, старосветскую цену, и въехала на ней через «ворота» сюда. Как видишь, определенный прогресс наблюдается.
Я встал из-за стола, подошел к окну, выглянул во двор. Там, рядом с прокатным «рэнглером», стоял новенький короткобазный «Мерседес Геландеваген» с открытым верхом. Серебристый, явно в гражданской и очень дорогой комплектации, но с орденскими «смотрящими пирамидами» на бортах. Это уже, наверное, от любых вопросов защита.
Я вернулся за стол, подцепил палочками еще ломтик сашими из морского зверя вроде осьминога, поболтал его в соусе, закинул в рот.
– Неплохая покупка, – похвалил я ее. – Ты всем довольна, как я посмотрю?
– Почти, но не всем. – Она показала рукой вокруг себя: – Это все неплохо, но все же всей полноты власти у меня нет. Родман сохраняет за собой все права, окончательную подпись и все такое. Фактически я здесь до сих пор нахожусь его милостью. Пока я делаю покупки в Лондоне и покупаю машины в Америке, он может это изменить в любую секунду одним движением руки. И, как мне кажется, он вовсе не настроен что-то менять. Ему так удобней.
– Разумеется, ему так удобней: так ты остаешься управляемой. Я приехал это окончательно исправить, – добавил я в голос театральной патетики. – Ты сможешь подобрать выпавшее из его ослабевших рук знамя?
– Смогу, – сказала она, посмотрев мне в глаза. Она всегда так делает, если разговор начинает идти всерьез. – Мсье Гольдман, видный парижский адвокат, работающий на правительство, а заодно и один из членов Совета Ордена, очень неровно ко мне дышит. Так неровно, что подчас становится назойливым. А пока Родман является лишь исполняющим обязанности главы Отдела специальных проектов, Гольдман курирует нас.
– Соответственно если Родман по какой-либо причине оказывается неспособным занимать это кресло, то Гольдман может назначить на эту должность тебя, а ты уже, без приставки «врио» к должности, избавляешься от куратора и управляешь всем. Так? – уточнил я.
– Именно так, – подтвердила она. – Причем не только может: он обязательно протолкнет именно меня на эту должность, если я ему намекну, что может быть взаимность. Только намекну. Взаимности не будет – кое-что изменилось в этом мире теперь. А когда я там окажусь уже не «врио», я просто смогу его вежливо послать: меня уже не сковырнешь. А вообще ты хорошо разбираешься в бюрократических играх. Где учился?
– Жизнь учила, – ответил я уклончиво, потому что и сам не знал ответа. – Гольдман… Гольдман… Где-то я уже сегодня эту фамилию слышал. Стоп! Это американская юридическая компания, которая…
– Это его брат, – поняла меня Светлана. – Двоюродный брат. Один кузен, младший, работает во Франции, а старший – в Америке. Оба члены Совета Ордена. Как они так разбежались по континентам – не спрашивай, не знаю.
Я встал из-за стола, подошел к тумбочке возле дивана, на которой лежал белый бумажный конверт с оптическим диском. Взял его в руку, обернулся к Светлане.
– Сейчас я дам тебе посмотреть кое-что, – сказал я. – Можно сказать, посмотрим телевизор за обедом.
– Что именно? Порно? – хихикнула она. – Если порно, то давай лесбийское, потому что…
– Увидишь, – прервал я ее. – Посиди пока тихо.
Я подошел к DVD-плееру, воткнул в него извлеченный из конверта диск без всякой маркировки, включил телевизор. Никакого меню на диске не было, поэтому я просто нажал на кнопку «Play», и на экране появился сидящий перед камерой Хоффман с подбитым глазом.
– Ой, а этот придурок как в «ящике» очутился? – удивилась Светлана. – И что у него с глазом? Упал?
– В гости зашел, но вел себя плохо, – ответил я. – Ты послушай, это интересно.
– Подожди, подожди, это твой голос там задает вопросы? – прищурилась она, всматриваясь в экран.
– Мой, – подтвердил я.
– Вы что, главного родмановского холуя украли? – удивилась она.
– Примерно так, – подтвердил я.
– Очень хорошо!
– Не любишь?
– Терпеть ненавижу! – сказала она со всей страстью. – Ни его, ни второго урода, Маллигана. Выпьем за это! Надеюсь, вы его уже пристрелили.
– Пока нет, но всегда успеется, – пожал я плечами. – Да слушай ты, елки-палки, разболталась тут. Слушай, это тебе полезно знать.
Территория Ордена, остров Нью-Хэвен
22 год, 12 число 10 месяца, вторник, 20.00
Светлана действительно просидела все два часа перед экраном молча, не отвлекаясь ни на минуту. Давно уже мы доели, я дважды подставлял ей открытые бутылки пива, которые она машинально брала рукой со стола и пила из горлышка. Когда диск закончился, она потерла лицо руками, глубоко вздохнула.
– Знала, что они все сволочи, это всегда чувствовалось, но что они такие твари… – зябко передернула она плечами. – Это невероятно. Как в дерьме искупалась.
– Как ты думаешь, на «Территории частных владений» не такие же живут, вроде Бернстайна? Я слышал от Родмана, что там ты сам себе устанавливаешь законы.
Она посмотрела на меня внимательней. Затем сказала:
– Возможно… Очень возможно. Но даже я не знаю, что там делается: мне туда ходу нет. Не могу утверждать наверняка. У Бернстайна, наверное, просто денег не хватает владение там купить.
– А сколько это стоит?
– Не знаю, но слышала, что от двадцати миллионов за гектар или даже больше, – ответила она. – Очень, очень дорого. Плюс еще и ежегодные платежи. Ни Бернстайну, ни Родману пока не по карману, как мне кажется.
– Понятно, – кивнул я. – Вопрос первый: Родман занимается этим для себя или для Ордена? Я имею в виду – наркотиками.
– Думаю, что для себя, но Орден наверняка участвует в прибылях, – решительно заявила она. – Они как мафия здесь. Каждый ведет свой бизнес и лишь «отстегивает в общак». Никто ни в чьи дела не лезет, никто никого не контролирует. Но я понятия не имела, что Родман настолько полон дерьма. Это уже и у меня в голове не укладывается.
Вид у нее и вправду был совсем ошеломленный. Родман заметно перебрал с допустимым даже для беспринципного карьериста. Таких уже не понимают и, что важно, – стараются избавиться, причем совершенно инстинктивно.
– Похоже, что Орден уже давно стал главным поставщиком наркотиков в Старый Свет, – продолжал я ее подталкивать в нужном направлении. – Идеальный бизнес. Ни перелетов через границы, ни курьеров, ни колумбийских или афганских плантаций – ничего. Отрава появляется как из воздуха посреди страны, перевозит ее в багажнике чиновник из Агентства, может, даже не один, она попадает сразу через одного или двух посредников прямо на улицы. Невероятные прибыли, а Родман еще не переехал на «Территорию частных владений». Как так?
– Значит… Значит, он с кем-то очень сильно делится. С кем бы это, интересно? – явно задумалась и она.
– Как ты относишься к наркотикам?
– У меня лучшая подруга умерла в семнадцать лет, – ответила она. – Достаточно?
– Возможно, – кивнул я. – А к пыткам и убийству двух девушек каждые тридцать дней?
Она посмотрела мне прямо в глаза, взгляд был злой:
– Ты за кого меня принимаешь, если язык у тебя поворачивается спрашивать такое? Я давала когда-нибудь повод думать обо мне так, что кажется необходимым задавать подобный вопрос?
Нет, я ее ни за кого такого зловещего не принимал. Но спросить был обязан, что и сделал, а теперь я должен объяснить, зачем я это сделал:
– Я тебя принимаю за нормальную, рассудочную, абсолютно беспринципную стерву и карьеристку, которая при этом не испытывает ни малейшего сочувствия к убийцам-извращенцам и наркоторговцам. Я угадал?
Она перевела дух, затем ответила:
– В общем, угадал. – Замерла на секунду, посмотрела на меня с прищуром: – Подожди, подожди… Смиту ты это успел показать?
– Успел, – кивнул я.
– Теперь понятно, как ты здесь очутился, – кивнула она удовлетворенно, словно утвердившись в какой-то мысли. – Новые сотрудники Яковенко и Гомез – это ты и твоя девушка? Которых он и подобрал якобы на Большой Земле.
– Да, – подтвердил я ее догадку.
– Понятно. Трудно сказать, что я удивлена, хотя надо было бы меня предупредить.
1 2 3 4 5 6 7
Итак, что мы имеем с гуся? Мы имеем ситуацию, когда охрана и оборона вверенного Патрульным силам объекта полностью рассчитана на отражение нападения извне. И если начать атаку на нее изнутри, это может привести к почти полному ее коллапсу. Основные уязвимые точки в ней – это пост РЛС на вершине, связанный с несколькими пусковыми установками зенитных ракет, которые без него становятся бесполезным железом. Еще он контролирует окружающую остров водную поверхность до возможного горизонта, поддерживая связь с патрульными катерами. Еще одна РЛС – на аэродроме, следящая за взлетающими и садящимися самолетами и предназначенная исключительно для управления полетами: разве что запрос «свой-чужой» можно осуществить через нее. Оперативная переброска подкреплений между расположением Патрульных сил и аэродромом невозможна, и в любом случае подкрепления следуют через узость на вершине и далее по дороге на местности, вполне отвечающей понятию «горно-лесистая», то есть – идеальная для устройства засад.
Окружающая остров Нью-Хэвен пятидесятимильная зона патрулируется не менее чем двумя патрульными кораблями в любой момент времени, и еще два находятся на боевом дежурстве в бухте, но наводятся они по указанию со все того же радиолокационного поста на вершине. Именно эти радары обнаруживают цели на поверхности моря и наводят на них сторожевики. Соответственно при отсутствии наведения или ложном наведении сторожевики могут стать почти бесполезными. Их собственные радары действуют в пределах гораздо меньшего радиуса, сам остров создает «мертвые зоны», а зенитные радары, управляющие наведением «стингеров» в спаренных пусковых, вообще слабосильны.
Еще одним серьезным элементом обороны острова являются размещенные на аэродроме вертолеты «апач». Это немалая сила – шесть современных ударных вертолетов. И два из них находятся в постоянной боевой готовности, в ожидании команды к взлету. Все тот же радиолокационный пост на вершине должен навести их на цель, и тогда они ударят по ней, плывущей или летящей, «хэллфайрами» или «стингерами» или разнесут из бортовых пушек. Мало что из имеющегося в Новой Земле может устоять против настоящего боевого вертолета. Правда, при условии, что им управляют с командного пункта, а летчик находится в пилотском кресле, а не лежит, скажем, с разбитой мордой где-нибудь в подвале. В последнем случае вертолет уже не так опасен, если только в темноте в него лбом не врежешься. По пьяни, например.
Как говорил Архимед? «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир». Погорячился старик, конечно: кто бы ему такую точку дал, но в принципе мысль правильная – найди эту самую ключевую точку, и мир, или не мир, но что-нибудь, ты точно можешь перевернуть к чертовой матери. Хотя бы чье-то ценное и хрупкое имущество. Так и с этим островом: дай нам найти уязвимые места – и мы тут такое устроим…
От размышлений над картой меня отвлек звонок в дверь. Светлана. Как раз чуть больше часа прошло с момента телефонного звонка. Я встал с дивана, прошел через огромную гостиную и холл к двери, распахнул ее.
Свежее лицо с минимумом косметики, белая рубашка мужского покроя в тонкую голубую полоску, накинутая поверх белой хлопковой майки, голубые джинсы в обтяжку, прекрасные «шоферские» мокасины из мягкой бежевой кожи, в тон брючному ремню и замшевой сумке. Рукава сорочки закатаны до локтя, открывая красивые руки с белой, почти незагорающей кожей. Волосы прямые, но уже не «каре», а настрижены прядями разной длины, образующими эдакий аккуратный беспорядок в стиле героинь аниме. В руках – большой пакет, в котором видна целая стопка коробок из яркого картона.
И вообще здорово она выглядит. Всегда была красива, а сейчас – так вообще. По моему наблюдению, Светлана хорошеет по мере подъема по служебной лестнице. Сделай ее Президентом – и оба мира просто ахнут. Поначалу. А потом – взвоют.
– Привет, любимый, – с ехидством в голосе поприветствовала она меня.
– Привет, – улыбнулся я. – Проходи.
Следуя моему широкому пригласительному жесту, она вошла в дом, огляделась.
– Миленько, миленько, – констатировала очевидный факт. – И почем благодать?
– Пятьсот в сутки, со скидкой.
– Растет благосостояние? – притворно удивилась она.
– Понемножку: работаем все же, – чуть поклонился я. – И Родман деньжат подкинул. От щедрот, так сказать…
Она засмеялась:
– Да, его тогда чуть удар не хватил, когда вы ракеты увезли и деньги потребовали. Никогда не думала, что он может стакан виски одним махом выпить, так разволновался. Встал, достал бутылку из бара, налил и засосал, потом чуть не сблевал, правда. Думала, что на меня с кулаками кинется.
– Не кинулся?
– Попробовал бы, зайка, – усмехнулась она. – А вообще я ему сказала, что надо своих сотрудников в курсе дела держать. И если бы он сразу сообщил мне, что задумал, то я, мол, предупредила бы его, что ты именно так и поступишь.
– И как?
– Он сожрал, – ехидно ухмыльнулась она. – Хоть и давился.
Она поставила пакет с коробками на разделочный стол в кухне и начала открывать коробки одну за другой, выкладывая из них пахнущую морем еду на квадратные тарелки, которые нашлись в буфете.
– Как ты сюда попал? – спросила она, оглянувшись через плечо. – Я имею в виду – на остров?
– Попозже расскажу. Долгая история, – увильнул я от преждевременного ответа. – Точнее, попал, как и планировали, но не с твоей помощью. Давай сначала поедим, я голодный.
– Ну конечно, мужик голодный, теперь пока не поест – от него толку никакого, – фыркнула она.
– Закон природы, – заявил я, воздевая указательный палец. – Сытый мужик – добрый мужик. И вообще – чего ты хочешь, если я в последний раз вчера вечером ел?
– А, ну да… Ты же на завтрак, кроме трех чашек кофе, ничего не принимаешь, насколько я помню.
– Верно, помнишь.
– Хорошо, не ной, накормлю я тебя сейчас, – заявила она. – Запивать чем будем? Пиво в этом доме есть?
– Справа от тебя, в низком холодильнике.
Щелкнул магнит дверцы, зазвенели бутылки.
– Дорогой, тебя снабдили пивом как минимум… на неделю, – заявила Светлана, вытаскивая пару бутылок.
– На неделю не хватит, – запротестовал я. – Дня на три максимум.
– Алкаш.
– Неправда ваша, – продолжил возмущаться я. – Просто у нас понятие «норма» сильно отличается…
– Ладно, можешь садиться, – сказала она, прервав мою речь.
Мы уселись за длинным массивным столом из темного дерева, с углами, обитыми кожей. Уселись друг напротив друга, но не по-королевски, на дальних концах стола, а просто у противоположных сторон. Светлана разлила темный, остро запахший в чистом воздухе соевый соус по розеткам. Я подцепил палочками комочек васаби с тарелки, начал разбалтывать в соусе.
– Рассказывай, как тебе служится теперь? – спросил я ее.
– Мне служится, как ты выразился, хорошо, – ответила Светлана, тоже разбалтывая зеленую пасту в темном соусе. – Очень хорошо. Родман свалил всю настоящую работу на меня, а сам появляется два-три раза в неделю на пару часов, чтобы просто узнать, чем занимается его отдел. Простительная слабость для начальника – полезно для общего развития, ну и мы не чувствуем себя окончательно брошенными.
– Катя здесь?
– Здесь. – Она лукаво посмотрела на меня. – Хочешь Катю?
– Издеваешься?
– Немного, – ухмыльнулась она. – А почему бы и нет, кстати?
– Просто нет.
– Самый исчерпывающий ответ. Ладно, на нет и суда нет, – легко согласилась Светлана. – В общем, фактически я возглавила разведывательную службу Ордена. Пока маленькую и слабую, но возглавила.
– Звучит неплохо, – сказал я, добавив уважения в голос, причем вполне искренне. – Кстати, ты выглядишь потрясающе – сразу видно, что процветаешь. И я вот на обувь обратил внимание: очень уж знакомо выглядит.
– Да, когда мне нужен шопинг, я прохожу через ворота номер одиннадцать, попадаю в Лондон и иду на Бонд-стрит. Моя должность позволяет избегать любых вопросов.
– Эта обувка с Джермин-стрит, – уточнил я.
– Рубашка тоже, – кивнула она. – А еще я купила машину в Америке, за ту, старосветскую цену, и въехала на ней через «ворота» сюда. Как видишь, определенный прогресс наблюдается.
Я встал из-за стола, подошел к окну, выглянул во двор. Там, рядом с прокатным «рэнглером», стоял новенький короткобазный «Мерседес Геландеваген» с открытым верхом. Серебристый, явно в гражданской и очень дорогой комплектации, но с орденскими «смотрящими пирамидами» на бортах. Это уже, наверное, от любых вопросов защита.
Я вернулся за стол, подцепил палочками еще ломтик сашими из морского зверя вроде осьминога, поболтал его в соусе, закинул в рот.
– Неплохая покупка, – похвалил я ее. – Ты всем довольна, как я посмотрю?
– Почти, но не всем. – Она показала рукой вокруг себя: – Это все неплохо, но все же всей полноты власти у меня нет. Родман сохраняет за собой все права, окончательную подпись и все такое. Фактически я здесь до сих пор нахожусь его милостью. Пока я делаю покупки в Лондоне и покупаю машины в Америке, он может это изменить в любую секунду одним движением руки. И, как мне кажется, он вовсе не настроен что-то менять. Ему так удобней.
– Разумеется, ему так удобней: так ты остаешься управляемой. Я приехал это окончательно исправить, – добавил я в голос театральной патетики. – Ты сможешь подобрать выпавшее из его ослабевших рук знамя?
– Смогу, – сказала она, посмотрев мне в глаза. Она всегда так делает, если разговор начинает идти всерьез. – Мсье Гольдман, видный парижский адвокат, работающий на правительство, а заодно и один из членов Совета Ордена, очень неровно ко мне дышит. Так неровно, что подчас становится назойливым. А пока Родман является лишь исполняющим обязанности главы Отдела специальных проектов, Гольдман курирует нас.
– Соответственно если Родман по какой-либо причине оказывается неспособным занимать это кресло, то Гольдман может назначить на эту должность тебя, а ты уже, без приставки «врио» к должности, избавляешься от куратора и управляешь всем. Так? – уточнил я.
– Именно так, – подтвердила она. – Причем не только может: он обязательно протолкнет именно меня на эту должность, если я ему намекну, что может быть взаимность. Только намекну. Взаимности не будет – кое-что изменилось в этом мире теперь. А когда я там окажусь уже не «врио», я просто смогу его вежливо послать: меня уже не сковырнешь. А вообще ты хорошо разбираешься в бюрократических играх. Где учился?
– Жизнь учила, – ответил я уклончиво, потому что и сам не знал ответа. – Гольдман… Гольдман… Где-то я уже сегодня эту фамилию слышал. Стоп! Это американская юридическая компания, которая…
– Это его брат, – поняла меня Светлана. – Двоюродный брат. Один кузен, младший, работает во Франции, а старший – в Америке. Оба члены Совета Ордена. Как они так разбежались по континентам – не спрашивай, не знаю.
Я встал из-за стола, подошел к тумбочке возле дивана, на которой лежал белый бумажный конверт с оптическим диском. Взял его в руку, обернулся к Светлане.
– Сейчас я дам тебе посмотреть кое-что, – сказал я. – Можно сказать, посмотрим телевизор за обедом.
– Что именно? Порно? – хихикнула она. – Если порно, то давай лесбийское, потому что…
– Увидишь, – прервал я ее. – Посиди пока тихо.
Я подошел к DVD-плееру, воткнул в него извлеченный из конверта диск без всякой маркировки, включил телевизор. Никакого меню на диске не было, поэтому я просто нажал на кнопку «Play», и на экране появился сидящий перед камерой Хоффман с подбитым глазом.
– Ой, а этот придурок как в «ящике» очутился? – удивилась Светлана. – И что у него с глазом? Упал?
– В гости зашел, но вел себя плохо, – ответил я. – Ты послушай, это интересно.
– Подожди, подожди, это твой голос там задает вопросы? – прищурилась она, всматриваясь в экран.
– Мой, – подтвердил я.
– Вы что, главного родмановского холуя украли? – удивилась она.
– Примерно так, – подтвердил я.
– Очень хорошо!
– Не любишь?
– Терпеть ненавижу! – сказала она со всей страстью. – Ни его, ни второго урода, Маллигана. Выпьем за это! Надеюсь, вы его уже пристрелили.
– Пока нет, но всегда успеется, – пожал я плечами. – Да слушай ты, елки-палки, разболталась тут. Слушай, это тебе полезно знать.
Территория Ордена, остров Нью-Хэвен
22 год, 12 число 10 месяца, вторник, 20.00
Светлана действительно просидела все два часа перед экраном молча, не отвлекаясь ни на минуту. Давно уже мы доели, я дважды подставлял ей открытые бутылки пива, которые она машинально брала рукой со стола и пила из горлышка. Когда диск закончился, она потерла лицо руками, глубоко вздохнула.
– Знала, что они все сволочи, это всегда чувствовалось, но что они такие твари… – зябко передернула она плечами. – Это невероятно. Как в дерьме искупалась.
– Как ты думаешь, на «Территории частных владений» не такие же живут, вроде Бернстайна? Я слышал от Родмана, что там ты сам себе устанавливаешь законы.
Она посмотрела на меня внимательней. Затем сказала:
– Возможно… Очень возможно. Но даже я не знаю, что там делается: мне туда ходу нет. Не могу утверждать наверняка. У Бернстайна, наверное, просто денег не хватает владение там купить.
– А сколько это стоит?
– Не знаю, но слышала, что от двадцати миллионов за гектар или даже больше, – ответила она. – Очень, очень дорого. Плюс еще и ежегодные платежи. Ни Бернстайну, ни Родману пока не по карману, как мне кажется.
– Понятно, – кивнул я. – Вопрос первый: Родман занимается этим для себя или для Ордена? Я имею в виду – наркотиками.
– Думаю, что для себя, но Орден наверняка участвует в прибылях, – решительно заявила она. – Они как мафия здесь. Каждый ведет свой бизнес и лишь «отстегивает в общак». Никто ни в чьи дела не лезет, никто никого не контролирует. Но я понятия не имела, что Родман настолько полон дерьма. Это уже и у меня в голове не укладывается.
Вид у нее и вправду был совсем ошеломленный. Родман заметно перебрал с допустимым даже для беспринципного карьериста. Таких уже не понимают и, что важно, – стараются избавиться, причем совершенно инстинктивно.
– Похоже, что Орден уже давно стал главным поставщиком наркотиков в Старый Свет, – продолжал я ее подталкивать в нужном направлении. – Идеальный бизнес. Ни перелетов через границы, ни курьеров, ни колумбийских или афганских плантаций – ничего. Отрава появляется как из воздуха посреди страны, перевозит ее в багажнике чиновник из Агентства, может, даже не один, она попадает сразу через одного или двух посредников прямо на улицы. Невероятные прибыли, а Родман еще не переехал на «Территорию частных владений». Как так?
– Значит… Значит, он с кем-то очень сильно делится. С кем бы это, интересно? – явно задумалась и она.
– Как ты относишься к наркотикам?
– У меня лучшая подруга умерла в семнадцать лет, – ответила она. – Достаточно?
– Возможно, – кивнул я. – А к пыткам и убийству двух девушек каждые тридцать дней?
Она посмотрела мне прямо в глаза, взгляд был злой:
– Ты за кого меня принимаешь, если язык у тебя поворачивается спрашивать такое? Я давала когда-нибудь повод думать обо мне так, что кажется необходимым задавать подобный вопрос?
Нет, я ее ни за кого такого зловещего не принимал. Но спросить был обязан, что и сделал, а теперь я должен объяснить, зачем я это сделал:
– Я тебя принимаю за нормальную, рассудочную, абсолютно беспринципную стерву и карьеристку, которая при этом не испытывает ни малейшего сочувствия к убийцам-извращенцам и наркоторговцам. Я угадал?
Она перевела дух, затем ответила:
– В общем, угадал. – Замерла на секунду, посмотрела на меня с прищуром: – Подожди, подожди… Смиту ты это успел показать?
– Успел, – кивнул я.
– Теперь понятно, как ты здесь очутился, – кивнула она удовлетворенно, словно утвердившись в какой-то мысли. – Новые сотрудники Яковенко и Гомез – это ты и твоя девушка? Которых он и подобрал якобы на Большой Земле.
– Да, – подтвердил я ее догадку.
– Понятно. Трудно сказать, что я удивлена, хотя надо было бы меня предупредить.
1 2 3 4 5 6 7