Силуэт в темноте.
- Полагаю, следующий силуэт тоже - он уехал на машине.
- Да, сэр. Не на легковой, сэр. Крытый грузовой фургон "бедфорд".
- Ага, - уставился на него Харденджер. - Значит, "бедфорд"! Как же вы узнали марку? Сами говорили, что было темно.
- Это был "бедфорд", - повторил Мьюрфилд. - Его всегда услышишь по мотору. На гражданке я работал механиком.
- Он прав, старший инспектор, - вставил я, - у "бедфорда" очень характерный шум мотора.
- Сейчас вернусь. - Харденджер был уже на ногах, и просто было догадаться, что он направился к телефону. Он взглянул на меня, кивнул на сидящих солдат и вышел из комнаты. Я довольно мягко задал следующий вопрос:
- Кто дежурил с собакой у поста номер один? Вы, Фергюсон?
Встал приземистый темноволосый человек в штатском, примерно двадцати пяти - двадцати шести лет. Фергюсон был типичным солдатом, грубым, наглым, не очень развитым.
- Я, - ответил он вызывающе.
- Где вы находились в одиннадцать пятнадцать прошлой ночью?
- У поста номер один с Ролло. С моей немецкой овчаркой.
- Вы видели то, о чем сейчас рассказывал капрал Мьюрфилд?
- Конечно, видел.
- Раз соврал, Фергюсон. Еще раз соврешь - и будешь отправлен в полк до исхода этого дня.
- Нет, не вру, - нагло ответил он. - Вы не имеете права меня запугивать, мистер Кэвел. Нечего мне угрожать. Все знают, что вас отсюда выгнали! Я обратился к дежурному офицеру:
- Попросите прийти сюда полковника Уйбриджа. Немедленно.
Офицер собрался уходить, но тут поднялся огромный сержант и остановил его.
- Нет необходимости, сэр. Фергюсон дурак. Все равно это выяснится. Он был на дежурном пульте, курил и пил какао с дежурным по связи. Дежурил я. И хотя знал об этом, все равно не волновался. Фергюсон всегда отпускал Ролло у поста номер один. Эта собака сущий дьявол. Так что на нее можно положиться.
- В том-то и дело, что нельзя, но все равно благодарю вас. Вы всегда так делали, Фергюсон?
- Нет, - он нахмурился и сник, - прошлой ночью было в первый...
- Если бы имелось звание ниже рядового, - устало перебил его я, - то носить бы его вам до окончания жизни. Воспользуйтесь остатками своего рассудка. Предположите на минуту, что устроивший такую приманку стоял рядом, с кусачками наготове, и не резал проволоку, пока не убедился, что именно в это время вы не пойдете с осмотром. Наверняка после проверки мистера Кландона еженощно в одиннадцать вы направлялись прямехонько на контрольный пункт покурить и выпить какао, не так ли?
Он стоял, уставившись в пол, и упрямо молчал, пока сержант, наконец, не сказал резко:
- Ради бога, Ферджи, не упрямься. Все уже всем ясно.
Но тот молчал, теперь уже осознав свой промах.
- Мы отклоняемся. Когда вы шли сюда, то оставили... Ролло здесь?
- Да, сэр.
- Что это за собака?
- Он перегрызет горло любому, начиная с генерала, - самодовольно ответил Фергюсон, - за исключением моего, конечно.
- Однако вчера ночью он никому горла не перегрыз, - заметил я. Интересно, почему? Вы не знаете?
- Видать, схлопотал, - сказал он, оправдываясь.
- Что значит "схлопотал"? Вы осматривали его, прежде чем привести обратно в помещение?
- Осматривал? Конечно, нет. С чего бы? Когда мы увидели перерезанную проволоку, то подумали, что злоумышленник увидел Ролло и побежал так, что только пятки засверкали. Я бы, черт возьми, поступил так же. Если...
- Приведите собаку, но, ради бога, сперва наденьте ей намордник.
Фергюсон вышел, и тут вернулся Харденджер. Я рассказал ему обо всем.
- Что вы обнаружите? - спросил Харденджер. - Тряпку с хлороформом или что-нибудь подобное. И - никаких следов. Может, применили иглу с одним из сильных ядов, ткнули собаку. Простой укол - и все тут.
- Узнав от проводника об этой собаке, - сказал я, - не стал бы подходить к ней с хлороформовой тряпкой даже за бриллиантовую корону. Что касается ядов, которые вы упомянули, считаю, вряд ли один из сотни тысяч осмелился бы к ним прикоснуться руками. Или должен знать, как ими пользоваться. Кроме того, выстрел иглой в собачью голову при такой кромешной темени тоже маловероятен, слишком велик риск.
Через десять минут вернулся Фергюсон, с трудом справляясь со своим похожим на волка подопечным. На собаке был намордник, но это мало утешало. Сержанту не пришлось меня убеждать, что этот пес мог бы в минуту разорвать человека.
- Что, он всегда так себя ведет? - спросил я.
- Нет, не всегда, - озадаченно ответил Фергюсон. - Никогда раньше он себя так не вел. Обычно, когда я снимаю поводок, ведет себя спокойно и может подойти к любому, не трогая его. Но сегодня даже на меня бросился почти всерьез.
Не нужно было много времени для установления причины раздражительности собаки. Ролло страдал от сильной головной боли - на лобной части возле глаз находилась шишка. Только четверо могли справиться с Ролло и придержать, пока я пальцами дотрагивался до больного места. Мы перевернули его на спину, и я стал раздвигать шерсть на груди, пока не обнаружил то, что искал: две треугольные рваные раны, очень глубокие, в трех дюймах друг от друга.
- Дайте отдохнуть собаке пару дней, - сказал я Фергюсону, - и прижгите раны. Желаю удачи. Можете увести.
- Да. Ни хлороформа, ни яда, - признал Харденджер, когда мы остались одни. - Что ж, это раны от колючей проволоки, а?
- А от чего же еще? Расстояние между ранами совпадает. Некто сунул палец за ограждение, Ролло кинулся. Он не лаял, такие собаки бросаются молча. Едва он бросился на проволоку, его схватили и стали тянуть. Вот он и напоролся на колючки. Затем его сильно ударили по голове. Просто, без хитростей. Зато очень эффектно. Действовал явно не дурак.
- Во всяком случае, поумнее Ролло, - заключил Харденджер.
Поднявшись к блоку "Е" в сопровождении двух прибывших из Лондона помощников Харденджера, мы встретили ожидающих нас Кливдена, Уйбриджа, Грегори и Уилкинсона. Последний вытащил ключ от тяжелой дверной ручки.
- Никто не проходил туда после того, как вы открыли ее и увидели там Кландона? - спросил Харденджер.
- Гарантирую, сэр. Охрана безотлучно находилась здесь.
- Но Кэвел просил включить систему вентиляции. Как же это сделали, если никто не входил внутрь?
- На крыше имеются дублирующие устройства, сэр. Все предохранители, соединения, электрические зажимы проводов также расположены на крыше. Сделано для того, чтобы электрики, проводящие ремонт или профилактику, не входили в помещения.
- Предусмотрительно, - отметил Харденджер. - Открывайте.
Дверь распахнулась, все вошли и направились длинным проходом влево. Лаборатория № 1 располагалась в правом дальнем углу, в двухстах ярдах от входа. Далековато, но во всем блоке был только один выход. Для безопасности. Пока шли, миновали полдюжины дверей, открывающихся фотоэлементами, пятнадцатидюймовыми ручками, рычагами, и, наконец, подошли к лаборатории N 1. Кландон лежал с дальней стороны массивной двери, его трудно было узнать. Я дружил с большим, грузным, грубовато-добрым веселым ирландцем. А сейчас передо мной лежал маленький, скрюченный труп. Того Кландона больше не существовало. Даже лицо исказила смерть - расширенные обезумевшие глаза, уставившиеся в одну точку, закушенные в смертельной агонии губы. Поглядев на это лицо с застывшей гримасой, никто не сомневался бы, что Нейл Кландон скончался в страшных муках.
Все наблюдали за мной, поэтому я не давал воли чувствам. По крайней мере, они не отразились на моем лице. Я шагнул вперед, наклонился над трупом, принюхался. Потом бросил взгляд на Уйбриджа. Тот подошел, наклонился, тоже принюхался и выпрямился.
- Ты прав, мой мальчик, цианистый калий, - сказал он Уилкинсону.
Я вытащил пару матерчатых перчаток из кармана. Один из помощников Харденджера приготовил было фотокамеру со вспышкой, но я остановил его:
- Никаких фотографий. Нейл Кландон не будет украшать никакую выставку морга. Да и слишком поздно. Если вам очень хочется фотографировать, начните хотя бы со стальной двери. Отпечатки пальцев. Они наверняка имеются, но ни один нам ничего не скажет. Тот поколебался, затем пожал плечами и кивком подтвердил мою просьбу. Я обшарил карманы Кландона. Ничего особенного в них не нашлось - бумажник, пачка сигарет, пара пакетиков спичек и - в левом кармане пиджака пригоршня леденцов в светлых обертках.
- Вот так он и умер, - произнес я. - Последний крик моды кондитеров: леденцы с цианистым калием. Поглядите на валяющиеся возле его головы леденцы. У вас есть химик, производящий анализы, полковник?
- Конечно.
- Он найдет яд на одной из этих оберток. Надеюсь, ваш химик не будет определять состав вещества на вкус. Подсунувший леденцы знал о пристрастии Кландона. А Кландон знал его. И хорошо знал. Настолько близко, что взял леденцы. Отравивший Кландона не просто работает в Мортоне, а работает именно в блоке "Е". Иначе Кландон, ставивший в этом мире все под сомнение, не только не угостился бы леденцами, но вдобавок сразу же заподозрил неладное. Эта истина ограничивает круг наших поисков. Первая и очень крупная ошибка преступника.
- Возможно... возможно... - пробормотал Харденджер. - А возможно, вы слишком легковерны. Предположения... С чего вы взяли, что Кландона отравили именно здесь? Кажется, вы сами говорили, что приходится иметь дело с умным противником, который тщательно заметает следы и путает нам поиск, подсовывая ложные улики. Скажем, где-то убил, а сюда перетащил труп. Как-то не верится, что у преступника к месту оказался яд в кармане, когда его застигли врасплох...
- Относительно последнего не могу сказать ничего определенного. Скорее всего, Кландона насторожил бы любой оказавшийся тут ночью. Но Кландон умер именно здесь, это очевидно, - добавил я и обратился к Кливдену и Уйбриджу: - Как скоро действует цианистый калий?
- Практически мгновенно, - ответил Кливден.
- Ему дали яд здесь, и здесь он умер. Посмотрите, две едва заметные царапины на стене, а под ногтями - следы штукатурки. Он падал и царапал стену. Некий "друг" дал ему леденцы. Нужно отдать на экспертизу бумажник, сигаретную коробку и спички. Правда, всего шанс из тысячи, что этот "приятель" оставил отпечатки пальцев, роясь в бумажнике мертвого Кландона. Не верю даже в этот единственный шанс. А вот отпечатки пальцев на двери могут быть интересными. И нужными. Сто к одному, что они будут принадлежать только тем, кому дозволено ею пользоваться. Больше скажут признаки уничтожения отпечатков платком или перчатками возле часового механизма, замка и цифровой комбинации.
- Обнаружатся, - уверил Харденджер, - если ваше предположение соответствуют действительности. И если предположить, что сюда кто-то проник.
- Однако Кландон лежит здесь, - сказал я. Харденджер согласно кивнул и, повернувшись, стал разглядывать своих помощников, копошащихся у двери.
Тут появился солдат с фибровым чемоданчиком и маленькой накрытой клеткой, поставил то и другое на пол, отдал честь, ни к кому в частности не обращаясь, и вышел. Кливден вопросительно поднял бровь.
- В лабораторию войду один, - пояснил я. - Для этого принесли противогазовый костюм с маской. Я закрою за собой стальную дверь, открою внутреннюю и прихвачу с собой клетку с хомяком. Если он не сдохнет через несколько минут, значит, внутри все чисто.
- Хомяк? - заинтересовался Харденджер, подошел к клетке и поднял покрывало. - Бедный зверек. Где вы его достали?
- Мортон - то самое место в Англии, где это легче всего сделать. На расстоянии брошенного камня их обнаружится пара сотен. Не учитывая несколько тысяч морских свинок, кроликов, обезьян, попугаев, мышей и разной домашней птицы. Их разводят на ферме в Альфингеме, где находится и коттедж доктора Бакстера. Как вы сказали? "Бедный зверек"? У этих зверьков короткая и незавидная жизнь. Королевское общество охраны животных и Национальное общество борьбы с вивисекцией многое отдали бы, чтобы проникнуть сюда. Однако государственный закон о секретности исследований позаботился, чтоб их представители не появлялись здесь... Небось, Мортон им снится в ночных кошмарах. Но их нельзя упрекнуть за это. Знаете ли вы, что свыше сотни тысяч животных погибло здесь в прошлом году во время опытов. Сдыхали в агонии. Они - лакомый кусок в Мортоне.
- У каждого свое мнение, - холодно заметил генерал Кливден. - Не буду утверждать, что полностью с вами не согласен. - Он через силу улыбнулся. Удобное место для сантиментов, Кэвел, но время не совсем подходящее.
Я кивнул, то ли соглашаясь, то ли извиняясь - пусть думает как хочет. Открыл чемоданчик и стал разворачивать газозащитный костюм, но тут Грегори взял меня за руку. Из-за толстых линз очков напряженно глядели темные глазки, смуглое лицо напряглось от волнения.
- Не ходите туда, Кэвел, - сказал он тихо и настойчиво, голосом, близким к отчаянию. - Умоляю вас, не ходите туда.
Я молча посмотрел на него. Грегори мне нравился. Нравился он и без исключения всем своим коллегам. Но Грегори был не из Мортона, его просто пригласили сюда работать, ибо он считался одним из блестящих микробиологов Европы. Итальянский медик-профессор находился в Мортоне всего восемь месяцев. Такой крупный улов Мортон получил после многочисленных заседаний кабинета на высшем уровне. Итальянское правительство согласилось отпустить профессора в Англию на неопределенное время. И если такой человек, как доктор Грегори, был взволнован, то обо мне и говорить не приходилось.
- Почему туда нельзя входить? - спросил Харденджер. - Наверное, у вас на то есть серьезные причины, доктор Грегори!
- Причины действительно имеются, - очень веско подтвердил Кливден. Никто не знает о лаборатории номер один больше доктора Грегори. Мы недавно с ним о ней беседовали. Не буду лгать, я тоже испуган. Если бы доктору Грегори разрешили, он бы отлил стены и потолок из бетона вокруг блока "Е" и запечатал бы лабораторию номер один навсегда. Вот как опасается доктор Грегори. Ему хотелось бы хоть на месяц закрыть эту лабораторию.
Харденджер пронзил своим холодным взглядом сначала Кливдена, потом Грегори и своих помощников.
- Пройдите по коридору, пожалуйста. Для вашего же блага будет лучше, если меньше будете знать об этом. Вы также, лейтенант. Простите. - Он подождал, пока Уилкинсон и двое других уйдут, взглянул насмешливо на Грегори и произнес: - Итак, доктор Грегори, вы не хотите, чтобы дверь в лабораторию номер один была открыта? Это подозрительно. А вы нами подозреваетесь в первую очередь, знаете об этом?
- Как вам угодно. У меня нет настроения шутить именно здесь - Он бросил взгляд на Кландона и сразу отвел глаза. - Я не полицейский и не военный. Если бы вы...
- Конечно. - Харденджер указал на расположенную в нескольких футах от нас дверь. - Что там находится?
- Это кладовая, извините...
- Пойдемте туда. - Харденджер направился к кладовой, а мы за ним. Не обращая внимания на табличку "Не курить", Грегори зажег сигарету и стал быстро и нервно затягиваться.
- Не хочу отнимать у вас время, - произнес он. - Буду по возможности краток, но необходимо вас убедить, - он умолк и затем тихо продолжал: Сейчас термоядерный век. Это век, когда десятки миллионов людей идут на работу и возвращаются домой, зная об угрозе термоядерной войны. Миллионы людей не могут спокойно спать ночью, задумываясь о судьбе нашей зеленой и прекрасной планеты, которой угрожают оружием, сделающим ее безжизненной пустыней. - Он глубоко затянулся, погасил сигарету и сразу закурил новую, продолжая говорить в облаке табачного дыма. - Я избавлен от этих страхов о термоядерном Армагеддоне и безмятежно сплю по ночам. Слышу о русских ракетах и улыбаюсь. Слушаю американцев, хвалящихся своими ракетами, и тоже улыбаюсь. Такой войны никогда не будет, потому что я знаю, пока две сверхдержавы держат свои сабли в ножнах в виде разных мощных ракет, несущих столько-то и столько-то мегатонн, они в действительности не думают о них вообще. Они думают, господа, о Мортоне, потому что англичане, осмелюсь сказать, дали понять великим державам недвусмысленно, что бактериологическое оружие, которое у них имеется, сильнее всех бомб. И это оружие делается здесь, в Мортоне. Это оружие, если его применить, не оставит на всей планете ничего живого. Абсолютно ничего. Вот почему у меня страх перед дверью лаборатории номер один. Надеюсь, вы поймете меня.
Мы выслушали доктора Грегори в полном молчании и были согласны, что опасность за дверью велика. Но нужно было убедиться, что преступники не входили туда. И мы открыли дверь. И убедились в том, что из самой секретной лаборатории исчезло шесть ампул в контейнерах, специальных стальных контейнерах. В трех из них был сильный ботулинусный вирус, смертельный для всего живого. Но самое страшное, что неизвестные похитили три ампулы дьявольского микроба, против которого вообще не было никакой защиты - ни сыворотки, ничего другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
- Полагаю, следующий силуэт тоже - он уехал на машине.
- Да, сэр. Не на легковой, сэр. Крытый грузовой фургон "бедфорд".
- Ага, - уставился на него Харденджер. - Значит, "бедфорд"! Как же вы узнали марку? Сами говорили, что было темно.
- Это был "бедфорд", - повторил Мьюрфилд. - Его всегда услышишь по мотору. На гражданке я работал механиком.
- Он прав, старший инспектор, - вставил я, - у "бедфорда" очень характерный шум мотора.
- Сейчас вернусь. - Харденджер был уже на ногах, и просто было догадаться, что он направился к телефону. Он взглянул на меня, кивнул на сидящих солдат и вышел из комнаты. Я довольно мягко задал следующий вопрос:
- Кто дежурил с собакой у поста номер один? Вы, Фергюсон?
Встал приземистый темноволосый человек в штатском, примерно двадцати пяти - двадцати шести лет. Фергюсон был типичным солдатом, грубым, наглым, не очень развитым.
- Я, - ответил он вызывающе.
- Где вы находились в одиннадцать пятнадцать прошлой ночью?
- У поста номер один с Ролло. С моей немецкой овчаркой.
- Вы видели то, о чем сейчас рассказывал капрал Мьюрфилд?
- Конечно, видел.
- Раз соврал, Фергюсон. Еще раз соврешь - и будешь отправлен в полк до исхода этого дня.
- Нет, не вру, - нагло ответил он. - Вы не имеете права меня запугивать, мистер Кэвел. Нечего мне угрожать. Все знают, что вас отсюда выгнали! Я обратился к дежурному офицеру:
- Попросите прийти сюда полковника Уйбриджа. Немедленно.
Офицер собрался уходить, но тут поднялся огромный сержант и остановил его.
- Нет необходимости, сэр. Фергюсон дурак. Все равно это выяснится. Он был на дежурном пульте, курил и пил какао с дежурным по связи. Дежурил я. И хотя знал об этом, все равно не волновался. Фергюсон всегда отпускал Ролло у поста номер один. Эта собака сущий дьявол. Так что на нее можно положиться.
- В том-то и дело, что нельзя, но все равно благодарю вас. Вы всегда так делали, Фергюсон?
- Нет, - он нахмурился и сник, - прошлой ночью было в первый...
- Если бы имелось звание ниже рядового, - устало перебил его я, - то носить бы его вам до окончания жизни. Воспользуйтесь остатками своего рассудка. Предположите на минуту, что устроивший такую приманку стоял рядом, с кусачками наготове, и не резал проволоку, пока не убедился, что именно в это время вы не пойдете с осмотром. Наверняка после проверки мистера Кландона еженощно в одиннадцать вы направлялись прямехонько на контрольный пункт покурить и выпить какао, не так ли?
Он стоял, уставившись в пол, и упрямо молчал, пока сержант, наконец, не сказал резко:
- Ради бога, Ферджи, не упрямься. Все уже всем ясно.
Но тот молчал, теперь уже осознав свой промах.
- Мы отклоняемся. Когда вы шли сюда, то оставили... Ролло здесь?
- Да, сэр.
- Что это за собака?
- Он перегрызет горло любому, начиная с генерала, - самодовольно ответил Фергюсон, - за исключением моего, конечно.
- Однако вчера ночью он никому горла не перегрыз, - заметил я. Интересно, почему? Вы не знаете?
- Видать, схлопотал, - сказал он, оправдываясь.
- Что значит "схлопотал"? Вы осматривали его, прежде чем привести обратно в помещение?
- Осматривал? Конечно, нет. С чего бы? Когда мы увидели перерезанную проволоку, то подумали, что злоумышленник увидел Ролло и побежал так, что только пятки засверкали. Я бы, черт возьми, поступил так же. Если...
- Приведите собаку, но, ради бога, сперва наденьте ей намордник.
Фергюсон вышел, и тут вернулся Харденджер. Я рассказал ему обо всем.
- Что вы обнаружите? - спросил Харденджер. - Тряпку с хлороформом или что-нибудь подобное. И - никаких следов. Может, применили иглу с одним из сильных ядов, ткнули собаку. Простой укол - и все тут.
- Узнав от проводника об этой собаке, - сказал я, - не стал бы подходить к ней с хлороформовой тряпкой даже за бриллиантовую корону. Что касается ядов, которые вы упомянули, считаю, вряд ли один из сотни тысяч осмелился бы к ним прикоснуться руками. Или должен знать, как ими пользоваться. Кроме того, выстрел иглой в собачью голову при такой кромешной темени тоже маловероятен, слишком велик риск.
Через десять минут вернулся Фергюсон, с трудом справляясь со своим похожим на волка подопечным. На собаке был намордник, но это мало утешало. Сержанту не пришлось меня убеждать, что этот пес мог бы в минуту разорвать человека.
- Что, он всегда так себя ведет? - спросил я.
- Нет, не всегда, - озадаченно ответил Фергюсон. - Никогда раньше он себя так не вел. Обычно, когда я снимаю поводок, ведет себя спокойно и может подойти к любому, не трогая его. Но сегодня даже на меня бросился почти всерьез.
Не нужно было много времени для установления причины раздражительности собаки. Ролло страдал от сильной головной боли - на лобной части возле глаз находилась шишка. Только четверо могли справиться с Ролло и придержать, пока я пальцами дотрагивался до больного места. Мы перевернули его на спину, и я стал раздвигать шерсть на груди, пока не обнаружил то, что искал: две треугольные рваные раны, очень глубокие, в трех дюймах друг от друга.
- Дайте отдохнуть собаке пару дней, - сказал я Фергюсону, - и прижгите раны. Желаю удачи. Можете увести.
- Да. Ни хлороформа, ни яда, - признал Харденджер, когда мы остались одни. - Что ж, это раны от колючей проволоки, а?
- А от чего же еще? Расстояние между ранами совпадает. Некто сунул палец за ограждение, Ролло кинулся. Он не лаял, такие собаки бросаются молча. Едва он бросился на проволоку, его схватили и стали тянуть. Вот он и напоролся на колючки. Затем его сильно ударили по голове. Просто, без хитростей. Зато очень эффектно. Действовал явно не дурак.
- Во всяком случае, поумнее Ролло, - заключил Харденджер.
Поднявшись к блоку "Е" в сопровождении двух прибывших из Лондона помощников Харденджера, мы встретили ожидающих нас Кливдена, Уйбриджа, Грегори и Уилкинсона. Последний вытащил ключ от тяжелой дверной ручки.
- Никто не проходил туда после того, как вы открыли ее и увидели там Кландона? - спросил Харденджер.
- Гарантирую, сэр. Охрана безотлучно находилась здесь.
- Но Кэвел просил включить систему вентиляции. Как же это сделали, если никто не входил внутрь?
- На крыше имеются дублирующие устройства, сэр. Все предохранители, соединения, электрические зажимы проводов также расположены на крыше. Сделано для того, чтобы электрики, проводящие ремонт или профилактику, не входили в помещения.
- Предусмотрительно, - отметил Харденджер. - Открывайте.
Дверь распахнулась, все вошли и направились длинным проходом влево. Лаборатория № 1 располагалась в правом дальнем углу, в двухстах ярдах от входа. Далековато, но во всем блоке был только один выход. Для безопасности. Пока шли, миновали полдюжины дверей, открывающихся фотоэлементами, пятнадцатидюймовыми ручками, рычагами, и, наконец, подошли к лаборатории N 1. Кландон лежал с дальней стороны массивной двери, его трудно было узнать. Я дружил с большим, грузным, грубовато-добрым веселым ирландцем. А сейчас передо мной лежал маленький, скрюченный труп. Того Кландона больше не существовало. Даже лицо исказила смерть - расширенные обезумевшие глаза, уставившиеся в одну точку, закушенные в смертельной агонии губы. Поглядев на это лицо с застывшей гримасой, никто не сомневался бы, что Нейл Кландон скончался в страшных муках.
Все наблюдали за мной, поэтому я не давал воли чувствам. По крайней мере, они не отразились на моем лице. Я шагнул вперед, наклонился над трупом, принюхался. Потом бросил взгляд на Уйбриджа. Тот подошел, наклонился, тоже принюхался и выпрямился.
- Ты прав, мой мальчик, цианистый калий, - сказал он Уилкинсону.
Я вытащил пару матерчатых перчаток из кармана. Один из помощников Харденджера приготовил было фотокамеру со вспышкой, но я остановил его:
- Никаких фотографий. Нейл Кландон не будет украшать никакую выставку морга. Да и слишком поздно. Если вам очень хочется фотографировать, начните хотя бы со стальной двери. Отпечатки пальцев. Они наверняка имеются, но ни один нам ничего не скажет. Тот поколебался, затем пожал плечами и кивком подтвердил мою просьбу. Я обшарил карманы Кландона. Ничего особенного в них не нашлось - бумажник, пачка сигарет, пара пакетиков спичек и - в левом кармане пиджака пригоршня леденцов в светлых обертках.
- Вот так он и умер, - произнес я. - Последний крик моды кондитеров: леденцы с цианистым калием. Поглядите на валяющиеся возле его головы леденцы. У вас есть химик, производящий анализы, полковник?
- Конечно.
- Он найдет яд на одной из этих оберток. Надеюсь, ваш химик не будет определять состав вещества на вкус. Подсунувший леденцы знал о пристрастии Кландона. А Кландон знал его. И хорошо знал. Настолько близко, что взял леденцы. Отравивший Кландона не просто работает в Мортоне, а работает именно в блоке "Е". Иначе Кландон, ставивший в этом мире все под сомнение, не только не угостился бы леденцами, но вдобавок сразу же заподозрил неладное. Эта истина ограничивает круг наших поисков. Первая и очень крупная ошибка преступника.
- Возможно... возможно... - пробормотал Харденджер. - А возможно, вы слишком легковерны. Предположения... С чего вы взяли, что Кландона отравили именно здесь? Кажется, вы сами говорили, что приходится иметь дело с умным противником, который тщательно заметает следы и путает нам поиск, подсовывая ложные улики. Скажем, где-то убил, а сюда перетащил труп. Как-то не верится, что у преступника к месту оказался яд в кармане, когда его застигли врасплох...
- Относительно последнего не могу сказать ничего определенного. Скорее всего, Кландона насторожил бы любой оказавшийся тут ночью. Но Кландон умер именно здесь, это очевидно, - добавил я и обратился к Кливдену и Уйбриджу: - Как скоро действует цианистый калий?
- Практически мгновенно, - ответил Кливден.
- Ему дали яд здесь, и здесь он умер. Посмотрите, две едва заметные царапины на стене, а под ногтями - следы штукатурки. Он падал и царапал стену. Некий "друг" дал ему леденцы. Нужно отдать на экспертизу бумажник, сигаретную коробку и спички. Правда, всего шанс из тысячи, что этот "приятель" оставил отпечатки пальцев, роясь в бумажнике мертвого Кландона. Не верю даже в этот единственный шанс. А вот отпечатки пальцев на двери могут быть интересными. И нужными. Сто к одному, что они будут принадлежать только тем, кому дозволено ею пользоваться. Больше скажут признаки уничтожения отпечатков платком или перчатками возле часового механизма, замка и цифровой комбинации.
- Обнаружатся, - уверил Харденджер, - если ваше предположение соответствуют действительности. И если предположить, что сюда кто-то проник.
- Однако Кландон лежит здесь, - сказал я. Харденджер согласно кивнул и, повернувшись, стал разглядывать своих помощников, копошащихся у двери.
Тут появился солдат с фибровым чемоданчиком и маленькой накрытой клеткой, поставил то и другое на пол, отдал честь, ни к кому в частности не обращаясь, и вышел. Кливден вопросительно поднял бровь.
- В лабораторию войду один, - пояснил я. - Для этого принесли противогазовый костюм с маской. Я закрою за собой стальную дверь, открою внутреннюю и прихвачу с собой клетку с хомяком. Если он не сдохнет через несколько минут, значит, внутри все чисто.
- Хомяк? - заинтересовался Харденджер, подошел к клетке и поднял покрывало. - Бедный зверек. Где вы его достали?
- Мортон - то самое место в Англии, где это легче всего сделать. На расстоянии брошенного камня их обнаружится пара сотен. Не учитывая несколько тысяч морских свинок, кроликов, обезьян, попугаев, мышей и разной домашней птицы. Их разводят на ферме в Альфингеме, где находится и коттедж доктора Бакстера. Как вы сказали? "Бедный зверек"? У этих зверьков короткая и незавидная жизнь. Королевское общество охраны животных и Национальное общество борьбы с вивисекцией многое отдали бы, чтобы проникнуть сюда. Однако государственный закон о секретности исследований позаботился, чтоб их представители не появлялись здесь... Небось, Мортон им снится в ночных кошмарах. Но их нельзя упрекнуть за это. Знаете ли вы, что свыше сотни тысяч животных погибло здесь в прошлом году во время опытов. Сдыхали в агонии. Они - лакомый кусок в Мортоне.
- У каждого свое мнение, - холодно заметил генерал Кливден. - Не буду утверждать, что полностью с вами не согласен. - Он через силу улыбнулся. Удобное место для сантиментов, Кэвел, но время не совсем подходящее.
Я кивнул, то ли соглашаясь, то ли извиняясь - пусть думает как хочет. Открыл чемоданчик и стал разворачивать газозащитный костюм, но тут Грегори взял меня за руку. Из-за толстых линз очков напряженно глядели темные глазки, смуглое лицо напряглось от волнения.
- Не ходите туда, Кэвел, - сказал он тихо и настойчиво, голосом, близким к отчаянию. - Умоляю вас, не ходите туда.
Я молча посмотрел на него. Грегори мне нравился. Нравился он и без исключения всем своим коллегам. Но Грегори был не из Мортона, его просто пригласили сюда работать, ибо он считался одним из блестящих микробиологов Европы. Итальянский медик-профессор находился в Мортоне всего восемь месяцев. Такой крупный улов Мортон получил после многочисленных заседаний кабинета на высшем уровне. Итальянское правительство согласилось отпустить профессора в Англию на неопределенное время. И если такой человек, как доктор Грегори, был взволнован, то обо мне и говорить не приходилось.
- Почему туда нельзя входить? - спросил Харденджер. - Наверное, у вас на то есть серьезные причины, доктор Грегори!
- Причины действительно имеются, - очень веско подтвердил Кливден. Никто не знает о лаборатории номер один больше доктора Грегори. Мы недавно с ним о ней беседовали. Не буду лгать, я тоже испуган. Если бы доктору Грегори разрешили, он бы отлил стены и потолок из бетона вокруг блока "Е" и запечатал бы лабораторию номер один навсегда. Вот как опасается доктор Грегори. Ему хотелось бы хоть на месяц закрыть эту лабораторию.
Харденджер пронзил своим холодным взглядом сначала Кливдена, потом Грегори и своих помощников.
- Пройдите по коридору, пожалуйста. Для вашего же блага будет лучше, если меньше будете знать об этом. Вы также, лейтенант. Простите. - Он подождал, пока Уилкинсон и двое других уйдут, взглянул насмешливо на Грегори и произнес: - Итак, доктор Грегори, вы не хотите, чтобы дверь в лабораторию номер один была открыта? Это подозрительно. А вы нами подозреваетесь в первую очередь, знаете об этом?
- Как вам угодно. У меня нет настроения шутить именно здесь - Он бросил взгляд на Кландона и сразу отвел глаза. - Я не полицейский и не военный. Если бы вы...
- Конечно. - Харденджер указал на расположенную в нескольких футах от нас дверь. - Что там находится?
- Это кладовая, извините...
- Пойдемте туда. - Харденджер направился к кладовой, а мы за ним. Не обращая внимания на табличку "Не курить", Грегори зажег сигарету и стал быстро и нервно затягиваться.
- Не хочу отнимать у вас время, - произнес он. - Буду по возможности краток, но необходимо вас убедить, - он умолк и затем тихо продолжал: Сейчас термоядерный век. Это век, когда десятки миллионов людей идут на работу и возвращаются домой, зная об угрозе термоядерной войны. Миллионы людей не могут спокойно спать ночью, задумываясь о судьбе нашей зеленой и прекрасной планеты, которой угрожают оружием, сделающим ее безжизненной пустыней. - Он глубоко затянулся, погасил сигарету и сразу закурил новую, продолжая говорить в облаке табачного дыма. - Я избавлен от этих страхов о термоядерном Армагеддоне и безмятежно сплю по ночам. Слышу о русских ракетах и улыбаюсь. Слушаю американцев, хвалящихся своими ракетами, и тоже улыбаюсь. Такой войны никогда не будет, потому что я знаю, пока две сверхдержавы держат свои сабли в ножнах в виде разных мощных ракет, несущих столько-то и столько-то мегатонн, они в действительности не думают о них вообще. Они думают, господа, о Мортоне, потому что англичане, осмелюсь сказать, дали понять великим державам недвусмысленно, что бактериологическое оружие, которое у них имеется, сильнее всех бомб. И это оружие делается здесь, в Мортоне. Это оружие, если его применить, не оставит на всей планете ничего живого. Абсолютно ничего. Вот почему у меня страх перед дверью лаборатории номер один. Надеюсь, вы поймете меня.
Мы выслушали доктора Грегори в полном молчании и были согласны, что опасность за дверью велика. Но нужно было убедиться, что преступники не входили туда. И мы открыли дверь. И убедились в том, что из самой секретной лаборатории исчезло шесть ампул в контейнерах, специальных стальных контейнерах. В трех из них был сильный ботулинусный вирус, смертельный для всего живого. Но самое страшное, что неизвестные похитили три ампулы дьявольского микроба, против которого вообще не было никакой защиты - ни сыворотки, ничего другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24