По лицу Дэвиса пробежала тень. И я не заметил в ней теплоты или сочувствия.– Вернемся к «Нантесвиллю», – посерьезнел он. – Сейчас, когда вы идентифицировали корабль, когда известны его новое название и флаг… А кстати, какие?– «Альта Фьорд» под норвежским флагом. Но это не имеет большого значения.– И все же мы должны сообщить деду Артуру.– Чтобы те, кто придут, нашли нас в машинном отделении в наушниках? Вы с ума сошли!– Вы действительно так уверены, что они явятся к нам?– Да, я уверен. И вы можете быть уверены тоже.– Ну хорошо. Если они придут, мы…– Если придут! Господи! Да поймите же вы, им неизвестно, сколько времени я провел на их корабле, может быть, много часов, и, может быть, я запомнил их внешность, подслушал их разговоры. Откуда им знать, что я вряд ли смогу узнать кого-нибудь из них, а их имена мало что мне говорят. Они могут подумать, что у меня был фотоаппарат или магнитофон и сейчас я уже передаю данные Интерполу. А ведь кто-то из них вполне может фигурировать в картотеках. Они же профессионалы.– Но они совершили ошибку, и вы ушли.– Они могут исправить ее и прийти за мной.– Хорошо, тогда я иду за оружием.– Нет.– Но тогда нужно бежать отсюда.– Нет.– Вы отдаете себе отчет..?– Вполне.– Но подумайте о Бейкере и Дельмонте.– Ни о чем другом я и не думаю. А если вы хотите покинуть катер – прошу покорно.Он осторожно поставил стакан на столик, потом снова взял его в руки. Чувствовалось, что так же он пытается взять в руки себя. Наконец ему удалось улыбнуться.– Вы говорите ерунду, Кэлверт. Наверное, от недостатка кислорода у вас помутилось в голове. Посмотрите, на кого вы похожи. Ваше горло, ваша нога… Если я уйду, кто будет защищать вас, когда они все-таки явятся?Я искренне извинился перед Дэвисом. Может быть, я не слишком хорошо знал его. Мне трудно судить, как он готовит суп из устриц или как относится к философскому учению Шопенгауэра. Но те десять встреч, которые были у нас за последние десять лет, дали мне достаточно информации, чтобы понять: единственное, чего Дэвис точно не умеет, – это бросить коллегу в одиночестве в опасный момент. Странно, но я не считал это большим недостатком.– Так что вы говорили насчет деда Артура? – переспросил я.– Если мы знаем, где сейчас «Нантесвилль», дед мог бы приказать какому-нибудь военному кораблю следить за ним с помощью радара.– Мы знаем, где они были… Уже когда я отплывал, они поднимали якорь. На рассвете они могут уйти за сто миль в любую сторону от того места.– Значит, мы спугнули их. Это убьет деда. – Он вздохнул. Возможно, он представил, что ожидает меня в самом недалеком будущем, и сострадание все же шевельнулось в его душе. Он даже попытался меня утешить: – Но мы знаем теперь название и флаг…– Я уже говорил, это ничего не значит. Утром они запросто могут назваться «Хокомару» из Иокогамы, плыть под японским флагом, и, думаю, что для этого им даже не придется беспокоить японское консульство.– Может быть, тогда авиаразведка? Мы могли бы…– Пока мы это организуем, шансы станут минимальными. Пилотам придется прочесать двадцать тысяч квадратных миль поверхности моря. Вы слышали последнюю метеосводку? Низкие тучи, мгла. Им придется летать низко, а это значит, девяносто процентов работы – впустую. Да и как они идентифицируют судно в дождь и при слабой видимости? А даже если они и найдут его, что дальше? Помашут крылом?– Но ведь есть еще флот. Пилот может вызвать военные корабли.– Какой флот? Средиземноморский? Или дальневосточный? У военных моряков здесь нет ни одной боевой единицы. А если бы и были, что они могли бы сделать? Затопить «Нантесвилль», зная, что настоящая команда – двадцать пять человек – может быть заперта в трюме?– Есть специальные десантные подразделения…– Стикс будет ждать их с автоматами, нацеленными в заложников.Дэвис пожал плечами. Его лицо выражало усталость. Зато я наверняка выглядел как огурчик.– Хорошо, я пойду надену пижаму, – сказал он и уже с порога добавил: – Если «Нантесвилль» скрылся, то, может быть, нам удастся избежать их визита. Вы подумали об этом?– Нет, я вообще стараюсь как можно меньше думать.– Честно говоря, и я слабо верю в это. * * * Они прибыли в четыре часа утра. Прибыли самым легальным и официальным способом. Они находились на борту сорок минут, чувствуя себя так свободно и уверенно, что я даже засомневался, действительно ли это пираты.Дэвис вошел в мою каюту, включил свет, потрепал меня по плечу и неестественно громко воскликнул:– Проснитесь!Я, конечно, не спал, но на всякий случай разыграл небольшую комедию. Я постонал, позевал и, наконец, открыл глаза – в каюте был только Дэвис.– Что случилось? Который час? – Я решил не выходить из образа – вдруг кто-нибудь из гостей подслушивает за дверью.– Сам ничего не понимаю, – ответил Дэвис раздраженным голосом. – На борту полиция. Хотят увидеться с вами по какому-то важному делу.– Полиция? Я не ослышался, полиция?– Да. Прошу пройти за мной. Они вас ждут.– Полиция на борту нашего корабля? Я не понимаю…– Ради Бога, идите. Сколько последних рюмочек вы позволили себе вчера вечером перед тем, как лечь? Их четверо. Два полисмена и два таможенника. Они говорят, что их дело не терпит отлагательств.– Четыре часа утра! За кого они нас принимают? Не терпит отлагательств! Ты им сказал, кто мы? Ну, хорошо, хорошо. Я уже иду.Дэвис вышел. Через тридцать секунд я вошел в рулевую рубку, где застал сценку из фильма о жизни контрабандистов. В роли главного преступника был Дэвис. Развязка, судя по всему, была близка, так как блюстители порядка окружили его и явно превосходили числом. Не хватало только сваленной посреди каюты добычи – обнаруженных наркотиков и нелегального оружия.Навстречу мне поднялся один из полицейских. Это был высокий сержант, лет пятидесяти, крупного телосложения и несколько надменного вида. Он пронзил меня холодным взглядом, оценил пустую бутылку рядом с двумя невымытыми стаканами и не улыбнулся. Судя по всему, он не любил богатых искателей морских приключений, которые слишком много пьют по вечерам, а проснувшись чуть раньше обычного, долго не могут прийти в себя. Как бесконечно должен был он презирать появившееся перед ним изнеженное инфантильное существо, одетое в красный шелковый халат, расписанный китайскими драконами, и прикрывавшее хилую шею шелковым же шарфиком, купленным наверняка в одном из самых престижных магазинов Лондона.Честно говоря, изнеженное существо тоже не любило таких шарфиков, но узор на моем горле вызвал бы еще большее удивление полисмена.– Сэр, вы владелец корабля? – утвердительно спросил сержант со страшным шотландским акцентом. Он попытался быть вежливым, но обращение «сэр» чуть не застряло у него в горле.– Сначала объясните мне, какого черта вам здесь надо и какого черта я должен отвечать на ваши идиотские вопросы, – отозвался я на повышенных тонах. – Мой корабль – это такая же крепость, как мой дом! Вы не имеете права вторгаться сюда без ордера на обыск. Вы что, законов не знаете?– Он знает законы, – ответил за сержанта один из стоящих за его спиной таможенников – маленький человечек, гладко выбритый, несмотря на столь ранний час. – Прошу вас не раздражаться. Сержант не имеет ничего общего с этим делом. Мы подняли его с постели три часа назад. Он только помогает нам.Я проигнорировал его и снова воззвал к сержанту:– Сейчас глубокая ночь. Что бы вы сказали, если бы четверо незнакомых людей вломились в ваш дом? Это преступление!Я знал, что рискую. Но я делал ставку именно на это. Если они были теми, кого я ждал, и если я был тем, кого они ищут, то, с точки зрения здравого смысла, я не разговаривал бы с ними подобным образом. Но предположим, они были настоящими служителями закона, предположим, моя совесть, что касается нынешней ночи, была совершенно чиста, – следовательно, я имел право немножко повыпендриваться.– Вы можете предъявить документы? – нажимал я.Сержант сверкнул глазами:– Какие документы! Я сержант Макдональд, комендант местной полиции уже восемь лет. Спросите кого угодно, меня здесь все знают.Если он действительно был сержант Макдональд и если сержант Макдональд действительно значился в списках отдела кадров полиции, можно было понять, отчего он так нервничал. Наверное, за восемь лет безупречной службы я был первым, кто потребовал у него документы.– А это постовой Макдональд, – добавил он, взглянув на стоящего рядом коллегу.– Сын, – угадал я. – Хорошо, когда дети столь же вежливы и воспитанны, как их отцы.Они еще раз переглянулись. Кажется, я перегнул палку. Даже если отец и сын были настоящие полицейские, в этот момент они готовы были превысить в отношении меня свои служебные полномочия. Я решил немного выпустить пар:– Впрочем, с вами приехали работники таможенной службы, а им, насколько я знаю, ордер на обыск не требуется, таковы таможенные правила. Думаю, иногда полиция завидует вашим правам? – обратился я к таможенникам. – Вы можете везде ходить и все обыскивать, не заботясь о формальностях.– Вы совершенно правы, – отрезал младший таможенник. Это был блондин среднего роста, чуть полноватый для своих лет, он говорил с легким акцентом уроженца Белфаста. И он, и его коллега, как и подобает, были одеты в голубые плащи, фуражки с козырьками, коричневые перчатки и свежеотутюженные брюки. – Мы имеем на это право. Но мы стараемся не злоупотреблять своими полномочиями. Мы хотим, чтобы с нами сотрудничали.– Короче говоря, вы собираетесь произвести на корабле обыск? Не так ли?– Именно так.– Но зачем? – В моем голосе звучало искреннее удивление. И действительно, откуда мне было знать, что им от нас нужно. – Если вы хотите, чтобы мы помогли вам, объясните, по крайней мере, что происходит.– О, это пожалуйста, – сказал уже доверительным тоном старший таможенник. – Прошлой ночью на приморском шоссе похищен грузовик, который вез товары общей стоимостью двадцать тысяч фунтов. Об этом сообщали в вечерних известиях. У нас есть информация, что весь груз был переправлен на небольшой корабль, который – это нам также известно – стоит на якоре где-то здесь.– Почему именно здесь?– Позвольте мне не отвечать на этот вопрос. У нас есть разные источники информации. И давайте не затягивать процедуру. Вы ведь не единственный. Мы работаем уже пятнадцать часов, до вас мы осмотрели три порта, двенадцать кораблей. Вы ничем не отличаетесь от остальных проверяемых. Просто мы должны сделать свое дело – и точка.– А что было в грузовике?– Химические вещества. Груз принадлежал химическому концерну «Ай-Си-Ай».– Химические вещества? Вот здорово! – Я заговорщически переглянулся с Дэвисом. – Тогда вы найдете их здесь. Не знаю, потянут ли они на двадцать тысяч фунтов, но…– Что означает это признание? – среагировал сержант Макдональд.Я подумал, что у всех служак-полицейских одинаковые лица и голоса, будь то в центре Лондона или в далекой деревушке. Наверное, этот деревянный тембр и это деревянное выражение лица выдаются им вместе с мундиром. Хотя от этого они не становятся такими же веселыми, как Буратино.Сержант Макдональд был похож скорее на пуделя Артемона. Моя фраза о химических веществах заставила его принять охотничью стойку. Неужели его визит, в самом деле, не связан с моими ночными приключениями?– Так что вы имеете в виду? – Макдональд был нетерпелив.Весьма довольный произведенным эффектом, я закурил сигарету и начал лекцию:– Видите ли, сержант, этот корабль – собственность государства. Вы поняли бы это сразу же, если бы обратили внимание на флаг. Мы биологи. Специализируемся на морской флоре и фауне. Естественно, что некоторые помещения здесь переоборудованы в лаборатории, и естественно, что в лабораториях находятся химические реактивы. Или взгляните, например, на эти полки. Здесь наша библиотека. Я не приглашаю вас стать ее читателем. Книги в основном узкоспециальные. Если вы все еще сомневаетесь, я могу дать вам номера телефонов в Глазго и Лондоне, чтобы чиновники нашего министерства подтвердили мои слова. Мы можем, если хотите, позвонить вместе…– Все это звучит очень подозрительно, – еще больше возбудился сержант. – Откуда вы знаете, что мы ни с кем не сможем созвониться, поскольку вот уже несколько часов телефонная линия повреждена и неизвестно, когда появится возможность восстановить связь?Вот это новость! Значит, мы полностью отрезаны от внешнего мира. Очень удачная ситуация для того, кто страдает манией преследования. Вполне возможно, сейчас достаточно одного автомата (ну разве что еще стамески), чтобы объявить себя хозяином этих мест. Жаль только, я не гожусь на эту роль. Во-первых, согласно сегодняшнему диагнозу у меня мания преследования, а во-вторых, я уже не хозяин даже на собственном корабле.– Но вы превратно истолковываете мои слова, – попытался я успокоить сержанта. – В конце концов, мы здесь всего лишь на службе, точно так же, как и вы.То, что я оказался не скучающим аристократом, а всего лишь мелким государственным служащим, произвело на сержанта благоприятное впечатление. Мне даже показалось, что в душе он уже согласился не расстреливать нас на месте, а подождать с этим, пока против нас появятся неопровержимые улики.– Мы тоже на службе, – выступил вперед один из таможенников. – Поэтому позвольте нам осмотреть корабль. Все мы понимаем, что это чистая формальность. И тем не менее, она должна быть выполнена. Для нас ваш корабль ничем не отличается от соседних кораблей.– Конечно, конечно. Мы рады вам помочь, мистер…– Томмас, с вашего позволения. Благодарю за понимание. Предъявите, пожалуйста, судовой журнал и прочие бумаги.Я предъявил ему документы. В дополнение к ним я с удовольствием предъявил бы наркотики, нелегально ввозимое оружие, а также любое количество химикатов концерна «Ай-Си-Ай». Единственный груз, который мне не хотелось бы предъявлять, болтался на большой глубине, помогая якорю удерживать наше судно на месте. Следовательно, моя совесть могла быть чиста: там он был гораздо полезнее, чем здесь.Томмас передал документы своему помощнику и снова обратился ко мне, на этот раз исключительно деловым тоном:– Мой коллега господин Дюран сделает фотокопии. Лучше будет, если он займется этим в радиорубке. Вы не против?– Пожалуйста, но мне кажется, здесь было бы удобнее и светлее.– Не волнуйтесь, у нас современная аппаратура, она может работать даже в полной темноте. А мы пока займемся досмотром. Начнем с лаборатории?Он сказал «чистая формальность». Но это был самый дотошный обыск, какой только вы можете себе представить. Впрочем, и не пытайтесь – у вас не хватит фантазии. Создавалось впечатление, что они решили отыскать что-нибудь размером с крышечку от кока-колы, что не входило бы в инвентаризационную ведомость судна. Сначала Томмас, а потом пришедший из рубки Дюран засыпали меня сотнями вопросов относительно всех электрических и механических приспособлений нашего катера. Они заглядывали во все шкафы и рундуки. Они тщательно перерыли ящик с веревками и канатами, и я поздравил себя с тем, что не поленился и не спрятал там лодку, мотор и акваланг, как хотел с самого начала. Они проверили даже клозет. Может быть, им показалось, что там мог быть оборудован неплохой тайник для похищенного грузовика с химикатами.И все же самое пристальное внимание они обратили на машинное отделение. Оно того заслуживало. Без преувеличения, это была наша гордость. Здесь все было новым, надежным и блестящим: два мощных мотора, под сто лошадиных сил каждый, генератор, несколько дополнительных источников питания, помпы, резервуары для топлива, воды и масла и, наконец, два длинных ряда аккумуляторов, которыми Томмас особенно заинтересовался.– Зачем вам такой огромный запас энергии, господин Петерсен? – обратился он ко мне по имени, которое прочитал в моих документах.Я (то есть господин Петерсен) объяснил, что, наоборот, этого запаса явно недостаточно, поскольку на корабле кроме двух больших двигателей есть еще пять электромоторов в лаборатории, плюс к этому электрическое освещение, центральное отопление, радар, автопилот, зонды, радио, навигационные приборы…– О, достаточно, достаточно, – прервал меня Томмас, который стал вдруг очень вежливым и предупредительным, – все равно я не слишком ориентируюсь во всех этих корабельных тонкостях. Пойдем дальше.Дальше обыск почему-то происходил в ускоренном темпе, и уже через несколько минут мы смогли вернуться в рулевую рубку.Здесь за время нашего отсутствия настроение также изменилось к лучшему: старший Макдональд позволил уговорить себя отведать чего-нибудь горячительного из запасов «Огненного креста», и хотя его поведение все еще нельзя было назвать джентльменским, но в его глазах можно было угадать что-то человеческое и даже теплое. Впрочем, его сын оставался таким же неприступно-официальным, как и в момент нашего вынужденного знакомства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31