Ее солнце, носившее имя Равель, стало проявлять опасную неустойчивость: его спектр можно было сравнить с излучением стремительно взрывающейся бомбы, причем линии поглощения быстро смещались в сторону фиолетового. Все возрастающее выделение тепла уже привело к эвакуации ближайшей планеты, Дафниса. И диаграмма спектрального излучения давала все основания предполагать, что солнце в скором времени спалит и вторую планету, Хлою. Всем кораблям, оказавшимся поблизости от района бедствия, предписывалось поступить в распоряжение спасательного штаба на Хлое и оказать помощь в срочной эвакуации оставшихся на планете колонистов.
ДХ поспешил заявить о себе и получил приказ отправиться в отдаленный районы Хлои — нужно было подобрать затерянных в глуши поселенцев, которые, судя по всему, не понимали всей серьезности создавшегося положения. Температура на Хлое уже поднялась выше точки замерзания — впервые за всю историю планеты. Но на беду многие колонисты принадлежали к секте религиозных фанатиков, которые поселились на суровой Хлое, дабы подготовить себя к жизни, исполненной набожного созерцания. И столь резкую оттепель на планете они приписывали совсем иному источнику, нежели взбесившееся солнце.
Дженнан затратил столько времени, убеждая упрямцев, что они с Хельвой отчаянно отстали от графика, а еще нужно было забрать людей из последнего, четвертого поселения.
Хельва перенеслась через высокую гряду зазубренных вершин, которые окружали уединенную долину, защищая ее как от бушевавших еще недавно снежных бурь, так и от нынешнего вторжения тепла. Когда они совершили посадку, ослепительное солнце, окруженное пылающей короной, еще только начинало заливать своими лучами глубокую долину.
— Пусть хватают зубные щетки и прыгают на борт, — сказала Хельва. Штаб настоятельно советует поторопиться.
— Гляди-ка, одни женщины, — удивился Дженнан, выходя навстречу поселенцам. — Или мужчины на Хлое тоже носят меховые юбки?
— Постарайся их очаровать, но по возможности будь краток. И переключись на двустороннюю персональную связь.
Дженнан продолжал расточать улыбки, но все его объяснения относительно цели неожиданного визита были встречены с глухим недоверием и даже вызвали сомнения: а тот ли он, за кого себя выдает. Он застонал про себя — матушка снова стала излагать свою теорию наступившего потепления.
— Досточтимая мать, ваши молитвы дали слишком бурный эффект — солнце вот-вот взорвется. Я прибыл, чтобы отвезти вас в космопорт Розари…
— В этот содом? — В ответ на столь кощунственное предложение достойная матрона наградила молодого человека возмущенным взглядом и содрогнулась от омерзения. — Благодарим вас за предупреждение, но у нас нет никакого желания сменить нашу обитель на суетный мир. А теперь нам пора вернуться к утреннему созерцанию, которое было прервано…
— Оно будет прервано навсегда, если вы изжаритесь живьем. Нужно немедленно отправляться, — твердо заявил Дженнан.
— Госпожа, — вмешалась Хельва, рассчитывая, что в этот решающий миг женский голос может оказаться весомее мужского обаяния Дженнана.
— Кто говорит? — вздрогнула монахиня, напуганная бестелесным голосом.
— Я Хельва, корабль. Вы и ваши сестры по вере могут смело прийти под мою защиту, не опасаясь оскверняющего соседства с мужчиной. Я обязуюсь вас охранять и доставить в специально подготовленное для вас место целыми и невредимыми.
Матушка осторожно заглянула в открытый люк корабля.
— Поскольку только в Центральных Мирах разрешено применение подобных кораблей, я, молодой человек, прихожу к выводу, что вы нас не обманываете. И все же нам и здесь ничто не угрожает.
— Сейчас температура в Розари уже 99 градусов, — заметила Хельва, — и, как только прямые лучи солнца проникнут в вашу долину, здесь она тоже поднимется до 99, а к концу дня обещает достичь 180. Я вижу, что ваши дома построены из дерева и проконопачены мхом. Мох сухой, как трут. К полудню он воспламенится.
Солнце стало просачиваться в долину, и его обжигающие лучи упали на кучку женщин, пугливо жмущихся вокруг матушки. Вот уже кое-кто расстегнул ворот мехового одеяния.
— Дженнан, — предупредила Хельва по внутренней связи, — время на исходе.
— Пойми, Хельва, я не могу их оставить. Взгляни, некоторые из них совсем девочки.
— И к тому же прехорошенькие. Не удивительно, что матушка тебе не доверяет.
— Хельва!..
— На все воля Божья, — изрекла матушка, поворачиваясь к спасателю спиной.
— Даже на то, чтобы сгореть живьем? — крикнул ей вслед Дженнан, но она, не оборачиваясь, двинулась сквозь строй своей ропщущей паствы.
— Они желают стать мученицами? Это их право, Дженнан, — бесстрастным голосом произнесла Хельва. А нам пора — у нас другого выбора нет.
— Подумай, Хельва, разве я могу их бросить?
— Ты хочешь повторения Персиды? — язвительно осведомилась Хельва, видя, как он бросился вперед, стараясь поймать одну из женщин. — Не можешь же ты затаскивать их на борт по одной, к тому же нам некогда играть в догонялки. Возвращайся, Дженнан, или я подам на тебя рапорт.
— Но они погибнут, — удрученно бормотал Дженнан, неохотно направляясь в сторону корабля.
— Мы не имеем права рисковать собой, — в душе сочувствуя ему, ответила Хельва. У нас и так времени в обрез — только-только успеваем на встречу. К тому же лаборатория сообщает о критическом ускорении спектральной эволюции.
Дженнан уже вошел в воздушный шлюз, когда одна из женщин помоложе с криком бросилась вперед, пытаясь протиснуться в закрывающийся люк. Остальные, последовав ее примеру, в панике полезли сквозь узкое отверстие. Несмотря на то, что корабль был набит битком, внутри всем места не хватило. Дженнан раздал скафандры трем женщинам, которым пришлось вместе с ним остаться в воздушном шлюзе. Он тратил драгоценное время, объясняя матушке, что ей совершенно необходимо облачиться в скафандр, потому что в воздушном шлюзе нет автономных кислородных и охлаждающих систем.
— Мы рискуем здесь застрять, — мрачно оказала Дженнану Хельва по внутренней связи. — На этой с позволения сказать посадке мы потеряли восемнадцать минут. Я слишком перегружена, чтобы развить максимальную скорость, а она нам необходима, если мы хотим обогнать тепловую волну.
— Ты можешь подняться? Мы уже надели скафандры.
— Подняться-то могу, — ответила она, отрываясь от земли. А вот разогнаться — не уверена.
Дженнан, прижимавший к себе перепуганных женщин, ощущал неуверенность и даже неуклюжесть, с которой Хельва одолевала подъем. Она безжалостно удерживала полную тягу как можно дольше, невзирая на то, что сбившиеся в рубке женщины жестоко страдали от чудовищного ускорения, а двое получили смертельные увечья. Приходилось идти на жертвы, чтобы спасти остальных. Но по-настоящему заботил Хельву лишь один человек — Дженнан, и мысль о его судьбе наполняла ее душу леденящим ужасом. Воздушный шлюз, не имевший ни подачи воздуха, ни системы охлаждения, защищенный всего одним слоем обшивки вместо трех, отнюдь не представлял безопасное убежище для троих заключенных в нем людей. Да, у них были скафандры, но всего лишь стандартные модели, не рассчитанные на защиту от избыточного тепла, которое вот-вот обрушится на корабль.
Хельва мчалась на предельной скорости, но колоссальная тепловая волна от взорвавшегося солнца настигла их на полпути к спасительному холоду космоса.
Она оставалась глуха к крикам, стонам, мольбам и заклинаниям, звучавшим в ее рубке, и прислушивалась к хриплому, измученному дыханию Дженнана, к перебоям в системе очистки его скафандра, к усталому чавканью перегруженной системы охлаждения. Она беспомощно слушала истерические вопли его спутниц, извивающихся в адской жаре. Напрасно Дженнан старался их успокоить, старался уговорить их потерпеть — еще чуть-чуть, и их ждут безопасность и прохлада. Обезумев от страха и муки, они набросились на него в тесном пространстве шлюза. Чья-то рука, занесенная для удара, зацепила шланг, ведущий к его системе жизнеобеспечения, и тут случилось непоправимое. От жары и сильного рывка герметичность соединения нарушилась.
И Хельва, при всех безграничных ресурсах, бывших в ее распоряжении, не смогла, не сумела его спасти. Она могла лишь беспомощно наблюдать, как Дженнан судорожно вздохнул, повернул голову, умоляюще, взглянул на нее… и умер.
Только усиленное программирование, которому ее подвергали все годы обучения, помешало Хельве развернуться и ринуться прямо в раскаленное сердце взорвавшейся звезды. Окаменев от горя, она встретилась с конвоем беженцев, безропотно переправила своих обожженных, обессилевших от жары пассажиров на ожидавший их корабль.
— Я оставлю на борту тело моего пилота и проследую к ближайшей базе для погребения, — безжизненным голосом сообщила она Мирам.
— Тебе будет предоставлен эскорт, — ответили ей.
— Никакой эскорт мне не нужен.
Ответ был короткий:
— Х-834, эскорт выслан. — Итак, первая буква имени Дженнана уже исчезла из ее номера — так скоро! Потрясение было столь острым, что Хельва даже не смогла ничего возразить. Оглушенная, она молча ожидала рядом с транспортным конвоем, пока на ее экранах не появились очертания двух стройных «мозговых» кораблей. И вот уже все трое устремились к дому со скоростью, которая — увы! — мало напоминала мерную поступь погребального кортежа.
— 834? Корабль, который поет?
— Все мои песни спеты.
— Твоим пилотом был Дженнан?
— Мне не до бесед.
— Я 422.
— Сильвия?
— Сильвия давно умерла. А я — 422. Сейчас мои инициалы МС, — коротко отозвался корабль. Наш второй спутник АГ-640, но Генри нас не слушает. И это только к лучшему — вздумай ты удариться в бега, он не смог бы тебя понять. Но я бы его остановила, если бы он попытался тебе помешать.
— В бега? — от этой мысли всю апатию Хельвы как рукой сняло.
— Ну да. Ведь ты еще так молода. Запаса энергии тебе хватит на многие годы. Возьми да удери. Ведь ты — не первая. 732 исчезла двадцать лет назад — после того, как потеряла своего напарника в полете к белому карлику. С тех пор ее никто не видел.
— Я никогда не слышала о беглецах.
— Будь уверена, детка, в школе ты об этом ничего не услышишь, ответила 422. — Ведь это как раз то, от чего нас так старательно программируют.
— Нарушить заложенную программу? — в отчаянии крикнула Хельва, с тоской вспоминая ослепительное, добела раскаленное сердце звезды, которую она так недавно покинула.
— Думаю, сейчас это далось бы тебе без всякого труда, — тихо проговорила 422, и в ее голосе уже не было прежней горечи. — Ведь звезды по-прежнему мерцают в небе.
— Летать одной? — ошеломленно воскликнула Хельва.
— Одной! — сурово подтвердила 422.
Остаться наедине с пространством и временем… где даже далекая туманность «Конская голова» больше не будет пугать ее своей недосягаемостью. Наедине с сотнями лет грядущей жизни, наполненной воспоминаниями о нем и… больше ничем.
— Скажи, Персида стоила той жертвы, которую ты ей принесла? — тихо спросила Хельва.
— Персида? — удивленно переспросила та. Ты имеешь в виду его отца? Да. Мы были там, на Персиде, когда без нас было не обойтись. Так же, как ты… с его сыном… на Хлое. Они тоже не могли обойтись без вас. Не знать, где ты необходим, не быть там, где нужна твоя помощь — это преступление.
— Но мне необходим он. Кто утолит мою нужду? — с горечью бросила Хельва…
— 834, — сказала 422 после того, как они целый день летели бок о бок в полном молчании, — Миры ждут твоего рапорта. На Регуле тебя ожидает замена. Пора менять курс.
— Замена? — только не сейчас, не так скоро… Напоминание о новом напарнике грубо нарушило щемящую пустоту, которую оставил в ее душе Дженнан. Но ведь ее корпус едва успел остыть от обжигающего жара Хлои! Хельва ощущала первобытное желание выждать время, чтобы в одиночестве оплакать свою утрату.
— Любой из них сойдет, если ты первоклассный корабль, — философски заметила 422. Замена — как раз то, что тебе нужно. И чем скорее, тем лучше.
— Ты ведь сказала им, что я не собираюсь удариться в бега? — спросила Хельва.
— Ты сама упустила момент, как, впрочем, и я после Персиды. А еще раньше — после Глен Архура и Бетельгейзе.
— Ведь мы запрограммированы на выживание. Мы просто не способны бросить все и сбежать. Ты испытывала меня.
— Поневоле пришлось. Мне приказали. Даже психологи не знают, почему корабль вдруг ударяется в бега. Миры забеспокоились и мы, твои друзья, тоже, сестренка. Я сама напросилась в эскорт. Не хотела… потерять вас обоих.
Как ни тяжело было Хельве, все же она ощутила прилив благодарности к Сильвии за ее грубоватое сочувствие.
— Никого из нас, Хельва, сия чаша не миновала. И поверь, это не просто слова утешения. Помни: если бы мы не умели сродниться со своими пилотами, то так и остались бы машинами, начиненными всяким хламом.
Хельва взглянула на неподвижное тело Дженнана, застывшее под саваном, и вдруг услышала в тихой каюте отзвук его глуховатого голоса.
— Сильвия! Я не сумела ему помочь.
— Да, дорогая, я знаю, — ласково пробормотала 422 и замолкла. Так, в молчании, три корабля стремительно неслись к главной базе Центральных Миров, размещавшейся на Регуле. Хельва нарушила тишину только для того, чтобы испросить разрешения на посадку и ответить на официальные соболезнования.
Три корабля одновременно опустились у края леса, где гигантские голубые деревья Регула несли стражу, оберегая сон тех, кто упокоился на маленьком кладбище базы. Весь личный состав, чеканя шаг, прошагал колонной и выстроился, образовав проход — от Хельвы до самой могилы. Почетный караул выступил вперед и медленно вошел в рубку. Тело ее покойного возлюбленного бережно уложили на катафалк, покрыли темно-синим, усеянным звездами знаменем спасательной службы. Она следила, как оно медленно движется по живому проходу, как ряды смыкаются за катафалком, образуют последний эскорт.
Наконец, когда отзвучали скупые слова прощания и самолеты совершили над открытой могилой церемониальный круг, Хельва, собравшись с духом, нашла в себе силы сказать любимому последнее прости.
Сначала тихо, едва слышно, потом все громче полились звуки старинной мелодии о вечере и вечном покое и, наконец, достигли такой пронзительной силы, что, казалось, весь бездонный черный космос отозвался эхом на эту прощальную песню, которую пел корабль.
2. КОРАБЛЬ, КОТОРЫЙ СКОРБЕЛ
Равнодушным, отсутствующим взором, наблюдала Хельва, как личный состав базы Регул стал расходиться. Похороны закончились. Больше никогда, поклялась она себе, — обо мне не услышат как о корабле, который поет. Эта часть души умерла вместе с Дженнаном.
Она продолжала следить за тем, что происходит вокруг, но откуда-то издалека, как будто ее это все вовсе не касалось: вот крохотные фигурки по одиночке и парами медленно потянулись к казармам. Другие деловито зашагали кто куда, спеша вернуться к прерванным делам. Некоторые, проходя мимо нее, поднимали глаза, но их взгляды ее не трогали. Жизнь утратила всякий смысл, ей хотелось одного — остаться здесь, рядом с кладбищем, где навеки упокоился ее напарник.
«Не может быть, чтобы все кончилось вот так, — думала она, чувствуя, как смертельная тоска пробивается сквозь сковавшее сердце оцепенение. — Я этого не вынесу. Как жить дальше?»
— Х-834, Теода с Медеи просит разрешения войти, — раздался голос у подножия лифтовой шахты.
— Разрешение дано, — машинально ответила Хельва. Она так глубоко погрузилась в пучину своего горя, что к тому времени, когда из лифта появилась стройная фигура женщины, уже успела забыть, что сама разрешила ей войти. Женщина подошла к центральному пилону, в котором была замурована оболочка Хельвы. В руке она держала кассету с полетным заданием.
— Ну что ж, вставляй кассету, если пришла, — сухо сказала Хельва, увидев, что женщина неуверенно переминается на месте.
— Куда? Я не состою на постоянной службе. На пленке объясняется маршрут полета, но…
— В северо-западном квадранте главной панели ты увидишь синюю прорезь. Вставь в нее кассету, так чтобы стрелка смотрела в сторону центральной красной кнопки. Нажми на синюю клавишу с надписью «пуск», а если сама не знакома с текстом и имеешь необходимый допуск, нажми еще одну клавишу, желтую, с надписью «аудио». И не стой, садись, пожалуйста.
Без малейших эмоций, лишь мимолетно подумав о том, что следовало бы подбодрить Теоду, оказав ей хоть какое-то подобие любезного приема, Хельва наблюдала, как женщина неумело возится с кассетой. Наконец она робко присела на краешек пилотского кресла. Зазвучала запись.
— Х-834, вам вместе с психотерапевтом Теодой с Медеи предписывается проследовать к планете НДЕ, в системе Лира-2, Аннигон-4, и сделать все возможное для содействия программе реабилитации населения Ван Гога, которое уцелело после космической эпидемии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
ДХ поспешил заявить о себе и получил приказ отправиться в отдаленный районы Хлои — нужно было подобрать затерянных в глуши поселенцев, которые, судя по всему, не понимали всей серьезности создавшегося положения. Температура на Хлое уже поднялась выше точки замерзания — впервые за всю историю планеты. Но на беду многие колонисты принадлежали к секте религиозных фанатиков, которые поселились на суровой Хлое, дабы подготовить себя к жизни, исполненной набожного созерцания. И столь резкую оттепель на планете они приписывали совсем иному источнику, нежели взбесившееся солнце.
Дженнан затратил столько времени, убеждая упрямцев, что они с Хельвой отчаянно отстали от графика, а еще нужно было забрать людей из последнего, четвертого поселения.
Хельва перенеслась через высокую гряду зазубренных вершин, которые окружали уединенную долину, защищая ее как от бушевавших еще недавно снежных бурь, так и от нынешнего вторжения тепла. Когда они совершили посадку, ослепительное солнце, окруженное пылающей короной, еще только начинало заливать своими лучами глубокую долину.
— Пусть хватают зубные щетки и прыгают на борт, — сказала Хельва. Штаб настоятельно советует поторопиться.
— Гляди-ка, одни женщины, — удивился Дженнан, выходя навстречу поселенцам. — Или мужчины на Хлое тоже носят меховые юбки?
— Постарайся их очаровать, но по возможности будь краток. И переключись на двустороннюю персональную связь.
Дженнан продолжал расточать улыбки, но все его объяснения относительно цели неожиданного визита были встречены с глухим недоверием и даже вызвали сомнения: а тот ли он, за кого себя выдает. Он застонал про себя — матушка снова стала излагать свою теорию наступившего потепления.
— Досточтимая мать, ваши молитвы дали слишком бурный эффект — солнце вот-вот взорвется. Я прибыл, чтобы отвезти вас в космопорт Розари…
— В этот содом? — В ответ на столь кощунственное предложение достойная матрона наградила молодого человека возмущенным взглядом и содрогнулась от омерзения. — Благодарим вас за предупреждение, но у нас нет никакого желания сменить нашу обитель на суетный мир. А теперь нам пора вернуться к утреннему созерцанию, которое было прервано…
— Оно будет прервано навсегда, если вы изжаритесь живьем. Нужно немедленно отправляться, — твердо заявил Дженнан.
— Госпожа, — вмешалась Хельва, рассчитывая, что в этот решающий миг женский голос может оказаться весомее мужского обаяния Дженнана.
— Кто говорит? — вздрогнула монахиня, напуганная бестелесным голосом.
— Я Хельва, корабль. Вы и ваши сестры по вере могут смело прийти под мою защиту, не опасаясь оскверняющего соседства с мужчиной. Я обязуюсь вас охранять и доставить в специально подготовленное для вас место целыми и невредимыми.
Матушка осторожно заглянула в открытый люк корабля.
— Поскольку только в Центральных Мирах разрешено применение подобных кораблей, я, молодой человек, прихожу к выводу, что вы нас не обманываете. И все же нам и здесь ничто не угрожает.
— Сейчас температура в Розари уже 99 градусов, — заметила Хельва, — и, как только прямые лучи солнца проникнут в вашу долину, здесь она тоже поднимется до 99, а к концу дня обещает достичь 180. Я вижу, что ваши дома построены из дерева и проконопачены мхом. Мох сухой, как трут. К полудню он воспламенится.
Солнце стало просачиваться в долину, и его обжигающие лучи упали на кучку женщин, пугливо жмущихся вокруг матушки. Вот уже кое-кто расстегнул ворот мехового одеяния.
— Дженнан, — предупредила Хельва по внутренней связи, — время на исходе.
— Пойми, Хельва, я не могу их оставить. Взгляни, некоторые из них совсем девочки.
— И к тому же прехорошенькие. Не удивительно, что матушка тебе не доверяет.
— Хельва!..
— На все воля Божья, — изрекла матушка, поворачиваясь к спасателю спиной.
— Даже на то, чтобы сгореть живьем? — крикнул ей вслед Дженнан, но она, не оборачиваясь, двинулась сквозь строй своей ропщущей паствы.
— Они желают стать мученицами? Это их право, Дженнан, — бесстрастным голосом произнесла Хельва. А нам пора — у нас другого выбора нет.
— Подумай, Хельва, разве я могу их бросить?
— Ты хочешь повторения Персиды? — язвительно осведомилась Хельва, видя, как он бросился вперед, стараясь поймать одну из женщин. — Не можешь же ты затаскивать их на борт по одной, к тому же нам некогда играть в догонялки. Возвращайся, Дженнан, или я подам на тебя рапорт.
— Но они погибнут, — удрученно бормотал Дженнан, неохотно направляясь в сторону корабля.
— Мы не имеем права рисковать собой, — в душе сочувствуя ему, ответила Хельва. У нас и так времени в обрез — только-только успеваем на встречу. К тому же лаборатория сообщает о критическом ускорении спектральной эволюции.
Дженнан уже вошел в воздушный шлюз, когда одна из женщин помоложе с криком бросилась вперед, пытаясь протиснуться в закрывающийся люк. Остальные, последовав ее примеру, в панике полезли сквозь узкое отверстие. Несмотря на то, что корабль был набит битком, внутри всем места не хватило. Дженнан раздал скафандры трем женщинам, которым пришлось вместе с ним остаться в воздушном шлюзе. Он тратил драгоценное время, объясняя матушке, что ей совершенно необходимо облачиться в скафандр, потому что в воздушном шлюзе нет автономных кислородных и охлаждающих систем.
— Мы рискуем здесь застрять, — мрачно оказала Дженнану Хельва по внутренней связи. — На этой с позволения сказать посадке мы потеряли восемнадцать минут. Я слишком перегружена, чтобы развить максимальную скорость, а она нам необходима, если мы хотим обогнать тепловую волну.
— Ты можешь подняться? Мы уже надели скафандры.
— Подняться-то могу, — ответила она, отрываясь от земли. А вот разогнаться — не уверена.
Дженнан, прижимавший к себе перепуганных женщин, ощущал неуверенность и даже неуклюжесть, с которой Хельва одолевала подъем. Она безжалостно удерживала полную тягу как можно дольше, невзирая на то, что сбившиеся в рубке женщины жестоко страдали от чудовищного ускорения, а двое получили смертельные увечья. Приходилось идти на жертвы, чтобы спасти остальных. Но по-настоящему заботил Хельву лишь один человек — Дженнан, и мысль о его судьбе наполняла ее душу леденящим ужасом. Воздушный шлюз, не имевший ни подачи воздуха, ни системы охлаждения, защищенный всего одним слоем обшивки вместо трех, отнюдь не представлял безопасное убежище для троих заключенных в нем людей. Да, у них были скафандры, но всего лишь стандартные модели, не рассчитанные на защиту от избыточного тепла, которое вот-вот обрушится на корабль.
Хельва мчалась на предельной скорости, но колоссальная тепловая волна от взорвавшегося солнца настигла их на полпути к спасительному холоду космоса.
Она оставалась глуха к крикам, стонам, мольбам и заклинаниям, звучавшим в ее рубке, и прислушивалась к хриплому, измученному дыханию Дженнана, к перебоям в системе очистки его скафандра, к усталому чавканью перегруженной системы охлаждения. Она беспомощно слушала истерические вопли его спутниц, извивающихся в адской жаре. Напрасно Дженнан старался их успокоить, старался уговорить их потерпеть — еще чуть-чуть, и их ждут безопасность и прохлада. Обезумев от страха и муки, они набросились на него в тесном пространстве шлюза. Чья-то рука, занесенная для удара, зацепила шланг, ведущий к его системе жизнеобеспечения, и тут случилось непоправимое. От жары и сильного рывка герметичность соединения нарушилась.
И Хельва, при всех безграничных ресурсах, бывших в ее распоряжении, не смогла, не сумела его спасти. Она могла лишь беспомощно наблюдать, как Дженнан судорожно вздохнул, повернул голову, умоляюще, взглянул на нее… и умер.
Только усиленное программирование, которому ее подвергали все годы обучения, помешало Хельве развернуться и ринуться прямо в раскаленное сердце взорвавшейся звезды. Окаменев от горя, она встретилась с конвоем беженцев, безропотно переправила своих обожженных, обессилевших от жары пассажиров на ожидавший их корабль.
— Я оставлю на борту тело моего пилота и проследую к ближайшей базе для погребения, — безжизненным голосом сообщила она Мирам.
— Тебе будет предоставлен эскорт, — ответили ей.
— Никакой эскорт мне не нужен.
Ответ был короткий:
— Х-834, эскорт выслан. — Итак, первая буква имени Дженнана уже исчезла из ее номера — так скоро! Потрясение было столь острым, что Хельва даже не смогла ничего возразить. Оглушенная, она молча ожидала рядом с транспортным конвоем, пока на ее экранах не появились очертания двух стройных «мозговых» кораблей. И вот уже все трое устремились к дому со скоростью, которая — увы! — мало напоминала мерную поступь погребального кортежа.
— 834? Корабль, который поет?
— Все мои песни спеты.
— Твоим пилотом был Дженнан?
— Мне не до бесед.
— Я 422.
— Сильвия?
— Сильвия давно умерла. А я — 422. Сейчас мои инициалы МС, — коротко отозвался корабль. Наш второй спутник АГ-640, но Генри нас не слушает. И это только к лучшему — вздумай ты удариться в бега, он не смог бы тебя понять. Но я бы его остановила, если бы он попытался тебе помешать.
— В бега? — от этой мысли всю апатию Хельвы как рукой сняло.
— Ну да. Ведь ты еще так молода. Запаса энергии тебе хватит на многие годы. Возьми да удери. Ведь ты — не первая. 732 исчезла двадцать лет назад — после того, как потеряла своего напарника в полете к белому карлику. С тех пор ее никто не видел.
— Я никогда не слышала о беглецах.
— Будь уверена, детка, в школе ты об этом ничего не услышишь, ответила 422. — Ведь это как раз то, от чего нас так старательно программируют.
— Нарушить заложенную программу? — в отчаянии крикнула Хельва, с тоской вспоминая ослепительное, добела раскаленное сердце звезды, которую она так недавно покинула.
— Думаю, сейчас это далось бы тебе без всякого труда, — тихо проговорила 422, и в ее голосе уже не было прежней горечи. — Ведь звезды по-прежнему мерцают в небе.
— Летать одной? — ошеломленно воскликнула Хельва.
— Одной! — сурово подтвердила 422.
Остаться наедине с пространством и временем… где даже далекая туманность «Конская голова» больше не будет пугать ее своей недосягаемостью. Наедине с сотнями лет грядущей жизни, наполненной воспоминаниями о нем и… больше ничем.
— Скажи, Персида стоила той жертвы, которую ты ей принесла? — тихо спросила Хельва.
— Персида? — удивленно переспросила та. Ты имеешь в виду его отца? Да. Мы были там, на Персиде, когда без нас было не обойтись. Так же, как ты… с его сыном… на Хлое. Они тоже не могли обойтись без вас. Не знать, где ты необходим, не быть там, где нужна твоя помощь — это преступление.
— Но мне необходим он. Кто утолит мою нужду? — с горечью бросила Хельва…
— 834, — сказала 422 после того, как они целый день летели бок о бок в полном молчании, — Миры ждут твоего рапорта. На Регуле тебя ожидает замена. Пора менять курс.
— Замена? — только не сейчас, не так скоро… Напоминание о новом напарнике грубо нарушило щемящую пустоту, которую оставил в ее душе Дженнан. Но ведь ее корпус едва успел остыть от обжигающего жара Хлои! Хельва ощущала первобытное желание выждать время, чтобы в одиночестве оплакать свою утрату.
— Любой из них сойдет, если ты первоклассный корабль, — философски заметила 422. Замена — как раз то, что тебе нужно. И чем скорее, тем лучше.
— Ты ведь сказала им, что я не собираюсь удариться в бега? — спросила Хельва.
— Ты сама упустила момент, как, впрочем, и я после Персиды. А еще раньше — после Глен Архура и Бетельгейзе.
— Ведь мы запрограммированы на выживание. Мы просто не способны бросить все и сбежать. Ты испытывала меня.
— Поневоле пришлось. Мне приказали. Даже психологи не знают, почему корабль вдруг ударяется в бега. Миры забеспокоились и мы, твои друзья, тоже, сестренка. Я сама напросилась в эскорт. Не хотела… потерять вас обоих.
Как ни тяжело было Хельве, все же она ощутила прилив благодарности к Сильвии за ее грубоватое сочувствие.
— Никого из нас, Хельва, сия чаша не миновала. И поверь, это не просто слова утешения. Помни: если бы мы не умели сродниться со своими пилотами, то так и остались бы машинами, начиненными всяким хламом.
Хельва взглянула на неподвижное тело Дженнана, застывшее под саваном, и вдруг услышала в тихой каюте отзвук его глуховатого голоса.
— Сильвия! Я не сумела ему помочь.
— Да, дорогая, я знаю, — ласково пробормотала 422 и замолкла. Так, в молчании, три корабля стремительно неслись к главной базе Центральных Миров, размещавшейся на Регуле. Хельва нарушила тишину только для того, чтобы испросить разрешения на посадку и ответить на официальные соболезнования.
Три корабля одновременно опустились у края леса, где гигантские голубые деревья Регула несли стражу, оберегая сон тех, кто упокоился на маленьком кладбище базы. Весь личный состав, чеканя шаг, прошагал колонной и выстроился, образовав проход — от Хельвы до самой могилы. Почетный караул выступил вперед и медленно вошел в рубку. Тело ее покойного возлюбленного бережно уложили на катафалк, покрыли темно-синим, усеянным звездами знаменем спасательной службы. Она следила, как оно медленно движется по живому проходу, как ряды смыкаются за катафалком, образуют последний эскорт.
Наконец, когда отзвучали скупые слова прощания и самолеты совершили над открытой могилой церемониальный круг, Хельва, собравшись с духом, нашла в себе силы сказать любимому последнее прости.
Сначала тихо, едва слышно, потом все громче полились звуки старинной мелодии о вечере и вечном покое и, наконец, достигли такой пронзительной силы, что, казалось, весь бездонный черный космос отозвался эхом на эту прощальную песню, которую пел корабль.
2. КОРАБЛЬ, КОТОРЫЙ СКОРБЕЛ
Равнодушным, отсутствующим взором, наблюдала Хельва, как личный состав базы Регул стал расходиться. Похороны закончились. Больше никогда, поклялась она себе, — обо мне не услышат как о корабле, который поет. Эта часть души умерла вместе с Дженнаном.
Она продолжала следить за тем, что происходит вокруг, но откуда-то издалека, как будто ее это все вовсе не касалось: вот крохотные фигурки по одиночке и парами медленно потянулись к казармам. Другие деловито зашагали кто куда, спеша вернуться к прерванным делам. Некоторые, проходя мимо нее, поднимали глаза, но их взгляды ее не трогали. Жизнь утратила всякий смысл, ей хотелось одного — остаться здесь, рядом с кладбищем, где навеки упокоился ее напарник.
«Не может быть, чтобы все кончилось вот так, — думала она, чувствуя, как смертельная тоска пробивается сквозь сковавшее сердце оцепенение. — Я этого не вынесу. Как жить дальше?»
— Х-834, Теода с Медеи просит разрешения войти, — раздался голос у подножия лифтовой шахты.
— Разрешение дано, — машинально ответила Хельва. Она так глубоко погрузилась в пучину своего горя, что к тому времени, когда из лифта появилась стройная фигура женщины, уже успела забыть, что сама разрешила ей войти. Женщина подошла к центральному пилону, в котором была замурована оболочка Хельвы. В руке она держала кассету с полетным заданием.
— Ну что ж, вставляй кассету, если пришла, — сухо сказала Хельва, увидев, что женщина неуверенно переминается на месте.
— Куда? Я не состою на постоянной службе. На пленке объясняется маршрут полета, но…
— В северо-западном квадранте главной панели ты увидишь синюю прорезь. Вставь в нее кассету, так чтобы стрелка смотрела в сторону центральной красной кнопки. Нажми на синюю клавишу с надписью «пуск», а если сама не знакома с текстом и имеешь необходимый допуск, нажми еще одну клавишу, желтую, с надписью «аудио». И не стой, садись, пожалуйста.
Без малейших эмоций, лишь мимолетно подумав о том, что следовало бы подбодрить Теоду, оказав ей хоть какое-то подобие любезного приема, Хельва наблюдала, как женщина неумело возится с кассетой. Наконец она робко присела на краешек пилотского кресла. Зазвучала запись.
— Х-834, вам вместе с психотерапевтом Теодой с Медеи предписывается проследовать к планете НДЕ, в системе Лира-2, Аннигон-4, и сделать все возможное для содействия программе реабилитации населения Ван Гога, которое уцелело после космической эпидемии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29