Ты умный человек, Парвис, но в городе полно умных людей, которые знают меру в спиртном. Прощай.
Дрисколл развернулся на каблуках и прошествовал в конференцзал. Хэдли помнил, что слова Дрисколла медленно просачивались сквозь алкогольный туман. Помнил, как стоял, остолбенев, думая о том, как о сообщит новость Саре и что услышит в ответ.
А потом, словно по мановению волшебной палочки, оказался в районе Таймссквер, по пути домой. Тротуар горбился под ногами и ему приходилось то и дело взмахивать руками, чтобы сохранить равновесие. Яркая реклама резала глаза. Сердце колотилось. Ему не хватало воздуха.
* * *
Он остановился, посмотрел в витрину все еще открытого магазина товаров для мужчин. Прочитал табличку на двери: "МЫ РАБОТАЕМ ДО ПОЛУНОЧИ". Посмотрел на часы. Одиннадцать с небольшим. Онто думал, что давно уже начался новый день. Внезапно возникло неуемное желание доказать себе и этому детройтцу, что он и не был пьян. Потому что, доказав это, он мог сказать, что Дрисколл уволил его не за пьянство, а за убеждения. И кому охота работать там, где человек не имеет права открыто высказать свое мнение?
Собрав волю в кулак, он вновь уставился в витрину. Внимание его привлек галстук. Серый галстук из шерстяной ткани с вышитой на нем темнокрасными фигурками, стилизованными под буквы греческого алфавита. Он решил, что галстук ему очень понравился. Стоил он три с половиной доллара. Стараясь не покачиваться, Хэдли откашлялся и вошел в магазин.
- Добрый вечер, сэр.
- Добрый вечер. Мне понравился галстук в витрине. Серый с красным рисунком. Слева.
- Вас не затруднит показать, какой именно.
- Отнюдь, - Хэдли показал.
Продавец снял точно такой же со стойки.
- Положить в коробку или в пакет?
- В пакет.
- Очень красивый галстук, сэр.
Он дал продавцу пятерку. Получил сдачу и пакет.
- Благодарю вас, сэр. Спокойной ночи.
* * *
- Спокойной ночи, - твердым шагом он вышел из магазина, очень довольный собой. Зашел, купил, поговорил с продавцом. Если ему потребуется доказать, что он не был пьян, продавец это засвидетельствует. "Да, я помню этого господина. Заходил в магазин незадолго от закрытия. Купил серый галстук. Трезвый? Ну, может, пропустил пару стаканчиков. Но держался более чем пристойно".
А вот гдето между магазином и домом память отказала полностью. Вроде бы остались очень смутные воспоминания о ссоре с Сарой. Но, с другой стороны, ссорились они чуть ли не каждый день.
Он растерся жестким полотенцем и вернулся в спальню. Подумал о том, что остался без работы, и почувствовал панику. Новую найти будет не такто легко. А о такой же просто не могло быть и речи. В рекламном бизнесе новости распространялись со скоростью лесного пожара.
Может, оно и к лучшему. Может, пока сменить работу, город, образ жизни. Может, и с Сарой отношения наладятся. Но его охватил страх. Страх перед будущим, страх за себя. Такого сильного похмелья у него еще не бывало. Грезы, яркие, четкие, путались с реальностью. Он всматривался во впечатавшееся в память лицо Дрисколла и надежда на то, что оно ему привиделось, таяла и таяла.
В спальне он достал из ящика чистое белье. На ум вновь пришел купленный накануне галстук. Он не мог понять, почему придает такое значение этой покупке. Одежда, в которой он был на презентации, валялась на полу у кровати. Он поднял ее. Вытащил содержимое из карманов. На лацкане застыло озерцо блевотины. Он не помнил, чтобы его рвало. На левой брючине обнаружил вырванный клок. Только сейчас заметил ссадину на левом колене. Галстука в карманах не было. Может, его покупка тоже ему приснилась? Но откудато из глубин памяти прорывалось еще одно воспоминание, связанное с галстуком.
Он решил пойти на работу. Ничего другого просто не оставалось. Если слова Дрисколла ему не пригрезились, может, к утру Дрисколл сменил гнев на на милость. Побрившись, он подошел к шкафу, чтобы выбрать галстук. Нового не нашел. Завязывая один из старых, заметил на полу у корзинки для мусора бумажный комок. Наклонился, поднял, расправил, прочитал на пакете название магазина и понял, что действительно купил галстук.
Еще не было восьми утра, а он уже полностью оделся. Чувствовал себя отвратительно, хотя голова уже болела не так сильно. Руки тряслись, ноги подгибались.
Он решил, что пора пообщаться с Сарой. Он знал, что видел ее прошлым вечером. Вероятнее всего, она уже легла, встала, услышав, как он открывает дверь и, по заведенному ею обычаю, устроила ему скандал. Он надеялся, что не сказал ей про увольнение. Да, если это был сон, он не мог ей этого сказать. А вот если сказал, значит, его действительно уволили. Через ванную он прошел в ее спальню. Кровать разобрана, но пуста.
Короткий коридор привел его на кухню. Не нашел Сару и там. Начал волноваться. Неужели ссора получилась такой жаркой, что она оделась и ушла. Он насыпал кофе в кофеварку, включил. Наполнил высокий стакан ледяным апельсиновым соком, выпил. В квартире царила необычная тишина. Он налил второй стакан, осушил на половину, направился в гостиную.
* * *
Остановившись в дверном проеме, увидел галстук, узнал цвет, стилизованные буквочки. Стоял, со стаканом в руке, и смотрел на галстук. Аккуратно завязанный. А над узлом на подлокотник кресла привалилось лицо Сары, цветом напоминающее только что снятый с куста баклажан.
1 2
Дрисколл развернулся на каблуках и прошествовал в конференцзал. Хэдли помнил, что слова Дрисколла медленно просачивались сквозь алкогольный туман. Помнил, как стоял, остолбенев, думая о том, как о сообщит новость Саре и что услышит в ответ.
А потом, словно по мановению волшебной палочки, оказался в районе Таймссквер, по пути домой. Тротуар горбился под ногами и ему приходилось то и дело взмахивать руками, чтобы сохранить равновесие. Яркая реклама резала глаза. Сердце колотилось. Ему не хватало воздуха.
* * *
Он остановился, посмотрел в витрину все еще открытого магазина товаров для мужчин. Прочитал табличку на двери: "МЫ РАБОТАЕМ ДО ПОЛУНОЧИ". Посмотрел на часы. Одиннадцать с небольшим. Онто думал, что давно уже начался новый день. Внезапно возникло неуемное желание доказать себе и этому детройтцу, что он и не был пьян. Потому что, доказав это, он мог сказать, что Дрисколл уволил его не за пьянство, а за убеждения. И кому охота работать там, где человек не имеет права открыто высказать свое мнение?
Собрав волю в кулак, он вновь уставился в витрину. Внимание его привлек галстук. Серый галстук из шерстяной ткани с вышитой на нем темнокрасными фигурками, стилизованными под буквы греческого алфавита. Он решил, что галстук ему очень понравился. Стоил он три с половиной доллара. Стараясь не покачиваться, Хэдли откашлялся и вошел в магазин.
- Добрый вечер, сэр.
- Добрый вечер. Мне понравился галстук в витрине. Серый с красным рисунком. Слева.
- Вас не затруднит показать, какой именно.
- Отнюдь, - Хэдли показал.
Продавец снял точно такой же со стойки.
- Положить в коробку или в пакет?
- В пакет.
- Очень красивый галстук, сэр.
Он дал продавцу пятерку. Получил сдачу и пакет.
- Благодарю вас, сэр. Спокойной ночи.
* * *
- Спокойной ночи, - твердым шагом он вышел из магазина, очень довольный собой. Зашел, купил, поговорил с продавцом. Если ему потребуется доказать, что он не был пьян, продавец это засвидетельствует. "Да, я помню этого господина. Заходил в магазин незадолго от закрытия. Купил серый галстук. Трезвый? Ну, может, пропустил пару стаканчиков. Но держался более чем пристойно".
А вот гдето между магазином и домом память отказала полностью. Вроде бы остались очень смутные воспоминания о ссоре с Сарой. Но, с другой стороны, ссорились они чуть ли не каждый день.
Он растерся жестким полотенцем и вернулся в спальню. Подумал о том, что остался без работы, и почувствовал панику. Новую найти будет не такто легко. А о такой же просто не могло быть и речи. В рекламном бизнесе новости распространялись со скоростью лесного пожара.
Может, оно и к лучшему. Может, пока сменить работу, город, образ жизни. Может, и с Сарой отношения наладятся. Но его охватил страх. Страх перед будущим, страх за себя. Такого сильного похмелья у него еще не бывало. Грезы, яркие, четкие, путались с реальностью. Он всматривался во впечатавшееся в память лицо Дрисколла и надежда на то, что оно ему привиделось, таяла и таяла.
В спальне он достал из ящика чистое белье. На ум вновь пришел купленный накануне галстук. Он не мог понять, почему придает такое значение этой покупке. Одежда, в которой он был на презентации, валялась на полу у кровати. Он поднял ее. Вытащил содержимое из карманов. На лацкане застыло озерцо блевотины. Он не помнил, чтобы его рвало. На левой брючине обнаружил вырванный клок. Только сейчас заметил ссадину на левом колене. Галстука в карманах не было. Может, его покупка тоже ему приснилась? Но откудато из глубин памяти прорывалось еще одно воспоминание, связанное с галстуком.
Он решил пойти на работу. Ничего другого просто не оставалось. Если слова Дрисколла ему не пригрезились, может, к утру Дрисколл сменил гнев на на милость. Побрившись, он подошел к шкафу, чтобы выбрать галстук. Нового не нашел. Завязывая один из старых, заметил на полу у корзинки для мусора бумажный комок. Наклонился, поднял, расправил, прочитал на пакете название магазина и понял, что действительно купил галстук.
Еще не было восьми утра, а он уже полностью оделся. Чувствовал себя отвратительно, хотя голова уже болела не так сильно. Руки тряслись, ноги подгибались.
Он решил, что пора пообщаться с Сарой. Он знал, что видел ее прошлым вечером. Вероятнее всего, она уже легла, встала, услышав, как он открывает дверь и, по заведенному ею обычаю, устроила ему скандал. Он надеялся, что не сказал ей про увольнение. Да, если это был сон, он не мог ей этого сказать. А вот если сказал, значит, его действительно уволили. Через ванную он прошел в ее спальню. Кровать разобрана, но пуста.
Короткий коридор привел его на кухню. Не нашел Сару и там. Начал волноваться. Неужели ссора получилась такой жаркой, что она оделась и ушла. Он насыпал кофе в кофеварку, включил. Наполнил высокий стакан ледяным апельсиновым соком, выпил. В квартире царила необычная тишина. Он налил второй стакан, осушил на половину, направился в гостиную.
* * *
Остановившись в дверном проеме, увидел галстук, узнал цвет, стилизованные буквочки. Стоял, со стаканом в руке, и смотрел на галстук. Аккуратно завязанный. А над узлом на подлокотник кресла привалилось лицо Сары, цветом напоминающее только что снятый с куста баклажан.
1 2