- Из Канады, - сказал он. - Откуда из Канады?
- Я точно не знаю. Кажется, Гарри называл Саскачеван. - Она пожала
плечами. - Ну, волк есть волк, так ведь?
Он не ответил и улыбнулся.
- Нужно будет как-нибудь познакомиться с Гарри Сэндлером, - сказал
он.
- Плохо, что вас не было здесь неделю назад. Гарри проезжал через
Каир по пути в Найроби, - она игриво шлепнула по его руке, чтобы отвлечь
его внимание от трофеев. - Пойдемте, пока ваш обед не остыл.
В столовой Майкл Галатин поедал бараньи котлетки, сидя за длинным
столом под хрустальной люстрой. Маргерит тыкала вилкой в салат из
пальмовой мякоти и пила "Шабли", они вели непринужденный разговор о том,
что было в Лондоне - идущие популярные пьесы, моды, романы и музыка - все,
что не удалось увидеть Маргерит. Майкл говорил, как ему понравилось
последнее произведение Хэмингуэя и что у того ясный взгляд на вещи.
Маргерит, пока они разговаривали, изучала лицо Майкла и поняла, здесь, под
ярким светом люстры, что он изменился за год и пять недель, прошедшие
после их последней встречи. Изменения были едва различимы, но все-таки
были: около глаз стало больше морщинок и, вероятно, также больше седых
прядок в его гладких, плотно причесанных черных волосах. Его возраст был
еще одной загадкой; ему могло быть и тридцать, и тридцать четыре. Тем не
менее его движения обладали силой и легкостью юности, руки и плечи
поражали своей силой. Руки его были необъяснимы; они были мускулисты,
длиннопалы и артистичны - руки пианиста, но тыльные их стороны поросли
красивыми черными волосками. Это были в то же время и руки рабочего,
привыкшего к грубой работе, но они управлялись с серебряным ножом и вилкой
с удивительной ловкостью.
Майкл Галатин был крупный мужчина, около шести футов и двух дюймов
ростом, с широкой грудью, и длинными худыми ногами. Маргерит
поинтересовалась при первой с ним встрече, не занимается ли он бегом, но
ответ был таков, что он "иногда бегает для удовольствия".
Она отхлебывала "Шабли" и поглядывала на него через край бокала. Кто
же он в действительности? Что он делает на службе? Откуда он появился и
куда направляется? У него было тонкое обоняние, и Маргерит заметила, что
он принюхивается к пище и питью перед тем как попробовать их. Лицо его
было мрачновато приятным, чисто выбритым, с резкими чертами; когда он
улыбался, оно как будто светилось - но нельзя было сказать, чтобы он
улыбался очень часто. В покое лицо его, казалось, становилось еще более
мрачным, а когда свет его зеленых глаз тускнел, их мрачный оттенок
вынуждал Маргерит думать о цвете глубоких чащоб первобытного леса, обитель
тайн, которые лучше не трогать, и, наверное, места больших опасностей.
Он протянул руку к бокалу с водой, не заинтересовавшись "Шабли", и
Маргерит сказала:
- Я отослала прислугу на вечер.
Он отпил воды и отставил бокал в сторону. Воткнул вилку в еще один
кусок мяса.
- Давно Александр работает у вас? - спросил он.
Вопрос был совершенно неожиданным.
- Почти восемь месяцев. Его рекомендовало консульство. А что?
- У него... - Майкл запнулся, обдумывая, как сказать. Не внушающий
доверия запах, чуть не сказал он. - ...немецкий акцент, - закончил он.
Маргерит не знала, кто из них обоих сошел с ума, потому что быть
британцем в большей степени, чем Александр, можно только если носить
вместо подштанников британский флаг.
- Он хорошо скрывает его, - продолжил Майкл. Он понюхал мясо, прежде
чем взять его в рот, и стал тщательно прожевывать, после чего сказал. - Но
не очень хорошо. Британский акцент - это маскировка.
- Александр прошел полную проверку в службе безопасности. Вы знаете,
как там строги. Если хотите, я могу рассказать вам историю его жизни. Он
родился в Стрэтфорде-на-Эйвоне.
Майкл кивнул.
- Город артистов, как о нем говорят. От всего этого явно пахнет
Абвером.
Абвер, насколько знала Маргерит, был разведывательным учреждением
Гитлера.
- Машина заедет за мной в семь тридцать. Я думаю, вам тоже нужно
уехать.
- Уехать? Куда уехать?
- Отсюда. Если возможно, из Египта. Может быть, в Лондон. Я не думаю,
что сейчас вы здесь в безопасности.
- Это невозможно. У меня здесь слишком много обязательств. Боже, у
меня газета! Я просто не могу все бросить и убежать.
- Хорошо, устройтесь в консульстве. Но я думаю, что вам нужно как
можно скорее покинуть Северную Африку.
- Мой корабль еще не дал течи, - настаивала Маргерит. - Вы ошибаетесь
насчет Александра.
Майкл ничего не сказал. Он доел кусок баранины и промокнул рот
салфеткой.
- Мы побеждаем? - спросила она его немного спустя.
- Мы сдерживаем, - ответил он. - Зубами и ногтями. Сети снабжения
Роммеля нарушены, его танки дожигают последний бензин. Внимание Гитлера
приковано к Советскому Союзу. Сталин призывает Запад к совместным
действиям. Никакая страна, даже такая мощная, как Германия, не выдержит
расходов на войну на два фронта. Поэтому если мы сможем удержать Роммеля,
пока его боеприпасы не иссякнут, то сможем отбросить его назад к Тобруку.
И даже дальше, если повезет.
- Я не подозревала, что вы верите в везение.
Она выгнула дугой светлую бровь.
- Это субъективное понятие. Там, откуда я, "везение" и "право силы"
означают одно и то же.
Она воспользовалась случаем.
- А откуда вы, Майкл?
- Издалека, - ответил он, и по тому, как он это сказал, она поняла,
что больше разговоров о его личной жизни быть не должно.
- У нас есть десерт, - сказала она, когда он закончил с котлетами и
отодвинул тарелку. - Шоколадный торт, на кухне. Я приготовлю кофе.
Она встала, но он опередил ее. Он уже был рядом с ней, не успела она
сделать и двух шагов, и сказал:
- Торт и кофе потом. У меня на уме другой десерт.
Взяв ее руку, он поцеловал ее, медленно, каждый пальчик.
Она обвила руками его шею, сердце у нее колотилось. Он поднял ее без
усилий на руки, а затем вынул из голубой вазы с розами в центре стола одну
розу.
По лестнице, через зал с оружием он понес ее к спальне с кроватью с
четырьмя стойками и с видом на холмы Каира.
При свете свечи они раздели друг друга. Она помнила, какие волосатые
были у него руки и грудь, но теперь она увидела, что он был поранен: грудь
его была залеплена крест-накрест пластырями.
- Что с вами произошло? - спросила она, касаясь пальцами его крепкого
смуглого тела.
- Да просто ерунда, попал в один переплет.
Он смотрел, как ее кружевное белье сползло к ногам, и затем вынул ее
из одежд и положил на прохладную белую постель.
Теперь он тоже был обнажен и казался еще огромнее благодаря
освещенным свечой буграм мышц. Он лег, пристраиваясь рядом с ее телом, и
она ощутила сквозь слабый запах его одеколона еще один запах. Он был как
аромат мускуса, и опять ей подумалось о зеленных чащах и холодных ветрах,
дующих на диких просторах. Его пальцы легонько кружили вокруг ее сосков,
потом его рот приник к ее рту, их тепло соединилось, переливаясь друг в
друга, и она содрогнулась всем телом и душой.
Вместо его пальцев появилось что-то другое: бархатная роза кружила
вокруг ее затвердевших сосков, возбуждая ее груди, как поцелуи. Он провел
розой по ее животу, остановился и покружил у пупка, потом ниже, в пуще
золотистых волосков, все кружа и возбуждая нежными прикосновениями, от
которых ее тело раскрывалось и томилось. Роза подвинулась к увлажнившемуся
центру ее желания, пощекотала ее напрягшиеся бедра, потом здесь же
оказался его язык, и она вцепилась пальцами в его волосы и застонала, а ее
бедра волнообразно двигались ему навстречу.
Он остановился, поддержав ее спину у края, и начал снова, языком и
розой, действуя попеременно, как пальцами на волшебном золотом
инструменте. В душе Маргерит пела музыка, она шептала и постанывала, в
теле ее рождались горячие волны и прорывались сквозь ее ощущения.
И вот он пришел, этот раскаляющий до бела взрыв, который подбросил ее
с постели и заставил выкрикнуть его имя. Она упала назад, как осенний лист
в цвете красок, увядающий с краев.
Он вошел в нее, своим жаром в ее жар, и она ухватилась за его спину и
держалась за нее, как всадник в бурю; его бедра двигались с осторожностью,
без неистовой силы, и только она подумала, что больше не выдержит этого,
тело ее открылось, и она забилась так, чтобы он вошел в то место, где они
станут одним существом с двумя именами и двумя колотящимися сердцами, и
чтобы твердая плоть его мужского достоинства тоже бы вошла в нее, а не
просто прижалась к ее влажности. Ей нужен был весь он, до последнего
дюйма, и вся влага, которую он мог ей дать. Но даже в разгаре этого вихря
она чувствовала, как он сдерживается, как будто внутри у него было что-то
такое, что даже сам он не мог проникнуть в это. В потоке их страсти ей
показалось, что она слышала, как он зарычал, но звук был заглушен ее
собственным хрипом, и она не была уверена в том, что это не был ее
собственный голос.
Кровать ходила ходуном. Это бывало со многими мужчинами, но никогда
так неистово.
И тут его тело дернулось - первый, второй, третий раз... Пять раз. Он
задрожал, пальцы его скручивали смятые простыни. Она сомкнула ноги на его
спине, желая, чтобы он остался. Ее губы нашли его рот, и она ощутила
соленый вкус пота.
Они немного отдохнули, говорили опять, но теперь шепотом, и темой
были не Лондон или война, а искусство страсти. Потом она взяла розу
оттуда, где она лежала на тумбочке, и провела ею по коже к его
восстанавливающейся твердости. Это была прекрасная машина, и она
благодарила ее со всей щедростью любви.
Лепестки розы лежали на постели. Свеча догорала. Майкл Галатин лежал
на спине, спал, на плече его лежала голова Маргерит. Его дыхание было
ровным и здоровым как хорошо отлаженный мотор.
Немного погодя она проснулась и поцеловала его в губы. Он спал крепко
и не отозвался. Тело ее приятно ныло. Она ощущала себя так, будто ее
растянули, переплавили в его фигуру. Мгновение она смотрела в его лицо,
стараясь запечатлеть в памяти его резкие черты. Для меня слишком поздно
чувствовать настоящую любовь, подумала она. Слишком много было тел,
слишком много кораблей, ходивших ночами; она знала, что была полезна
службе как приют и любовница для агентов, нуждавшихся в убежище, и это
было все. Конечно, ей было решать, с кем спать и когда, но их было так
много. Лица наслаивались одно на другое, но это лицо стояло особняком. Он
не был похож на других. И не похож ни на каких мужчин, каких она
когда-либо знала. Итак, назови это школярским обожанием и остановись на
этом, подумала она. У него свое назначение, а у нее свое, и им, возможно,
не скоро еще придется сойтись в одном порту.
Она вылезла из кровати, стараясь не разбудить его, и голая пошла
через большой проходной чулан, отделявший спальню от туалетной комнаты.
Она включила свет, выбрала белый шелковый халат, влезла в него одним
движением плеч, потом сняла с плечиков коричневый махровый халат - мужской
халат - и накинула его на женский манекен в спальне. Мысль: может,
спрыснуть между грудями и поправить волосы перед тем, как крепко заснуть?
Машина может прийти в семь утра, но она вспомнила, что он любил вставать в
половине шестого.
Маргерит прошла, держа в руке изрядно помятую розу, в туалетную
комнату. Маленькая лампа от Тиффани все еще горела на столике. Она
понюхала розу, ощутила ее смешавшийся с другими запахами аромат и
поставила в воду. Надо будет заложить ее в шелк. Она тяжело вздохнула,
потом взяла щетку и посмотрела в зеркало.
За ширмой стоял человек. Она увидела его лицо над ней, и через
секунду, затраченную на попытку узнавания, прежде чем испугаться, она
поняла, что это лицо убийцы, лишенное какого-либо выражения, бледное и
ничем не примечательное. Лицо такого типа легко смешивается в толпе и не
вспоминается через секунду после увиденного.
Она открыла рот, чтобы позвать Майкла.

3
Раздался тихий звук, напоминающий кашель, глаз павлина полыхнул
огнем. Пуля ударила Маргерит в затылок, точно туда, куда метил убийца. На
стекло зеркала брызнула кровь, осколки костей и мозг, и голова ее ткнулась
в середину полки с баночками для наведения красоты.
Он вышел, проворный, как змея, одетый в плотно прилегающую черную
одежду, маленький пистолет с глушителем зажат в руке в черной перчатке. Он
глянул на маленький обтянутый резиной абордажный крюк, зацепленный за
ограждение террасы, веревка от которого спускалась во двор. Она была
мертва, его работа сделана, но он знал также, что здесь находится
британский агент. Он взглянул на наручные часы. Еще почти десять минут,
прежде чем машина заберет его у ворот. Время, достаточное, чтобы отправить
в ад и эту свинью.
Он взял пистолет наизготовку и двинулся к чулану. Вот она, спальня
сучки. Меркла догоравшая свеча, в простынях какая-то фигура. Он прицелился
в голову и другой рукой подпер запястье: поза стрелка. Глушитель кашлянул
- раз, другой. Фигура дернулась дважды - от каждого выстрела.
А затем, как настоящий художник, который должен увидеть результат
своего мастерства, он сбросил с трупа простыню.
Там был не труп.
Там был манекен для платьев, с двумя пулевыми отверстиями в пустом
белом лбу.
Движение справа от него. Кто-то быстрый. Убийца в панике резко
уклонился от предполагаемого выстрела, но по его спине и ребрам ударило
стулом, и он выронил пистолет, прежде чем успел нажать курок. Тот упал в
складки простыни и потерялся из вида.
Убийца был высокий мужчина, шести футов и трех дюймов ростом, двухсот
фунтов весом, весь из мускулов. Изо рта у него вырвался выдох, словно бы
рев локомотива, выскочившего из тоннеля, и удар стула оглушил его, но не
сбил с ног. Он вырвал стул из рук противника, прежде чем тот успел
вторично им воспользоваться, и ударил ногой. Ботинок попал по животу. Удар
вызвал долгожданный стон от боли, и британский агент, мужчина в коричневом
халате, ударился в стену, держась руками за живот.
Убийца метнул стул. Майкл увидел, куда он летит, по движению руки
человека, и, когда он увернулся, стул разлетелся на куски, ударившись о
стену. Затем человек кинулся на него, пальцы сомкнулись на горле, свирепо
вдавливаясь в его гортань. Черные мушки запрыгали перед глазами Майкла, в
ноздрях стоял металлический запах крови и мозга - запах смерти Маргерит,
который он уловил через мгновение после того, как услышал смертельный
шепот глушителя.
Этот человек профессионал, понял Майкл. Человек против человека, и
через минуту в живых останется только один.
Да, будет именно так.
Майкл быстро вскинул руки, разбив хватку убийцы, и ладонью правой
руки разбил противнику нос. Удар был рассчитан на то, чтобы вогнать кость
в мозг, но убийца был проворен и успел повернуть голову, ослабив удар. Все
же нос был разбит вдребезги, и из глаз убийцы от боли хлынули слезы. Он
отшатнулся назад на два шага, и Майкл двинул его в подбородок быстрыми
ударами левой и правой. Нижняя губа убийцы была рассечена надвое, но он
уцепил Майкла за воротник халата, оторвал британского агента от пола и
швырнул в дверь спальни.
Майкл вывалился в коридор и упал на коллекцию лат. Они со стуком
осыпались со своих подставок. Нацистский убийца выскочил из двери, изо рта
его текла кровь, и, пока Майкл пытался подняться, удар ноги угодил ему в
плечо и отбросил по коридору на восемь футов.
Убийца оглядывался вокруг, глаза его блеснули при виде лат и оружия,
на миг его лицо приняло благоговейное выражение, как будто он нечаянно
оскорбил священную раку с мощами. Он подхватил булаву - деревянное древко
с цепью трехфутовой длины, на которой крепился железный шар, усеянный
шипами, - и бодро закрутил ей над головой. Он двинулся к Майклу Галатину.
Средневековое оружие свистнуло, направляясь на голову Майкла, но он
уклонился с его пути и отскочил назад. Булава ударила с другой стороны,
прежде чем он успел выпрямиться, и железные шипы царапнули по коричневому
халату, но Майкл отпрыгнул назад, налетев на другую коллекцию лат. Когда
она свалилась, он схватил железный щит и закрылся им, успев отразить
следующий удар, метивший ему по ногам. От начищенного металла полетели
искры, удар передался по руке к ушибленному плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12