Думу раньше прихода туда Экипажа.
В. Князь просил провести его к Родзянко. Председатель встретил его в Екатерининском зале. Великий Князь доложил, что через несколько минут придет Экипаж, который он и предоставляет в распоряжение Г. Думы. Родзянко благодарил и сказал несколько патриотических фраз матросам. В. Князя провели в одну из комнат Временного Комитета, барышни предложили чаю. У дверей, как парные часовые, встали матросы - великаны. Когда пришел батальон Экипажа, к нему вышел начальник военной комиссии Гучков. Он 217 призывал матросов к порядку и исполнению долга перед родиной. Батальон ушел. Великого Князя обступили журналисты.
Появление в Г. Думе В. Князя произвело тогда большое на всех впечатление. Многие видели в этом поступке присоединение В. Князя к революции, другие смеялись, что он выставил свою кандидатуру на престол, в чем видели продолжение того, что называли "заговор в. князей". И если одни радовались этому поступку, видя в нем одно из доказательств успеха революции, то другие были огорчены, считая поступок изменой Государю и недостойным для члена династии.
Часов около 8, усталый физически и морально, В. Князь вернулся к себе во дворец. Там его ожидал Гучков. Он был занят обороной Петрограда. По слухам к столице идут эшелоны генерала Иванова. Гучков просил В. Князя занять с Гвардейским Экипажем главный вокзал, что, по его словам, предотвратит кровопролитие.
В. Князь ответил категорическим отказом. Гучков уехал. В. Князь бросился на кровать и заснул, как убитый.
Многие утверждали, что В. Князь был украшен красным бантом. Офицер Павловского училища, следовавшего в Думу, на одном перекрестке столкнулся с Экипажем и уступил ему дорогу, категорически утверждал автору этих строк, что банта не было. Павлоны, как замечательные строевики, заметили, что В. Князь был одет не по форме - палаш у него был под пальто.
**
*
К вечеру настроение в Думе стало еще более тревожным. Из города сообщали об усиливающихся эксцессах с офицерами. Офицерство металось, не зная, что делать. Во всех частях уже прошел слух, что вышел приказ со свободами для солдат. Положение офицеров становилось критическим. Поздно вечером в громадном зале Армии и Флота состоялся митинг офицеров в несколько тысяч человек. Митинг постановил:
"Признать власть Исполнительного Комитета Г. Думы впредь до созыва Учредительного собрания".
218 Кто подсунул эту нелепую резолюцию осталось невыясненным. Ясно было, что только революционный психоз и страх перед разнузданной солдатчиной продиктовали тогда эту резолюцию.
Она, конечно, не является верным отражением тогдашнего политического настроения офицерства. Революционные демагоги, конечно, не верили этой резолюции и она не спасла офицеров от насилий. Члены Исполкома Александрович и Юренев составили погромную против офицеров прокламацию, которую и стали распространять по городу. Несколько тюков ее, по распоряжению Керенского, были задержаны, конфискованы в Г. Думе Исполкомом же. Наступившая ночь лишь усилила тревогу. Руководители Временного комитета, составлявшие список Правительства, волновались из-за незнания, что сделает Государь, из-за слухов о генерале Иванове и, наконец, приказ номер первый, явившийся разорвавшейся бомбой для комитета. Было ясно, что вся воинская сила уходила в руки Исполкома.
- Мерзавцы, негодяи, губят Россию, - гремел Родзянко. Разводили руками растерявшиеся прогрессисты.
Революция шла своим путем.
В Царском Селе.
Тревожно протекало 1 марта и в Царском Селе и особенно во дворце. Всю ночь в Царском Павильоне волновались, в ожидании приезда Государя. Ловили жадно каждый новый слух, приходивший по железнодорожному телеграфу. А слухи были нехорошие. Около 4 часов утра охрана выставила посты на путь проезда Государя. В Павильон приехали начальствующие лица. Говорили о Петрограде. Все надеялись, что с приездом Государя все изменится. И ждали, и ждали. В 5 часов пришла первая страшная весть: поезд Государя задержан, Государя в Царское не пропустят. Где, что и как - неизвестно. Все приуныли. Страшная весть проникла во дворец, дошла до Царицы. Её Величество не хотела верить. Как, задержали Государя. Но кто же посмел это сделать, как могли это допустить. Что же делала железнодорожная охрана, Воейков, Ставка, Алексеев...
Не хотелось 219 верить. Теперь можно было ожидать всяких нападений со стороны города. Вот почему генерал Гортен, вернувшись из Павильона, вызвал по телефону Родзянко и просил принять меры, чтобы не было кровопролития. Родзянко обещался прислать в Царское членов Временного Комитета для переговоров с гарнизоном. В этот день на Родзянко уже смотрели, как на единственного человека, который может многое сделать.
Часов около 9 утра из Петрограда вернулась посланная туда депутация от частей охраны. Депутация была хорошо принята Гучковым. Гучков просил продолжать охрану порученных им лиц и имущества. Выдал на то удостоверения. "Мы - говорили вернувшиеся солдаты, - умрем, как один, за царскую семью. Мы не будем действовать против гарнизона, но и они не должны выступать против нас. Мы исполняем поручение Г. Думы". Такое разрешение вопроса внесло успокоение.
Часов около 11 сообщили, что, по приказанию полковника Энгельгардта, прерывается телефонное сообщение и радио Царского Села со ставкою. Вскоре сообщили о приезде депутатов Вр. комитета - Демидова и Степанова.
Они проехали с вокзала в ратушу, беседовали с офицерами, объехали все казармы и беседовали с солдатами. Их встречали восторженно, играли марсельезу, кричали ура. Подчинение Гос. Думе было и заявлено, и принято.
Генерал Гротен съездил к депутатам в ратушу. Просил их содействия, чтобы гарнизон не нападал, т. к. в противном случае охрана выполнит свой долг до конца и произойдет кровопролитие. Государыня же умоляет не доводить до него. Депутаты отлично понимали всю деликатность и сложность вопроса и обещали содействие.
В 5 часов к Государыне приехал В. К. Павел Александрович. Он был очень взволнован и, увидя выстроенные около дворца части, сказал им какую-то несуразную речь, про которую спокойный и уравновешенный Бенкендорф выразился так: - "Его слова произвели на нас всех печальное (пенибл) впечатление".
220 Государыня встретила Великого Князя очень сурово и резко упрекала его за бездействие, за недостаточный надзор за запасными батальонами гвардии, которые произвели бунт. Он старший из великих князей генерал-адъютантов в столице ничем не проявил себя.
Вернувшись домой В. Князь приступил к составлению некоего акта, который от имени Императрицы и находящихся в столице членов династии давал заверение Г. Думе, что Государь даст конституцию. В составлении акта принимал участие князь М. С. Путятин и управляющий канцелярией Дворцового коменданта Бирюков. Акт был вручен графу Бенкендорфу для представления на подпись Её Величеству.
Около полуночи стало известно, что на вокзал прибыл в вагоне генерал-адъютант Иванов, а что эшелоны с его войсками где-то задержаны. Явилась надежда узнать что-либо про Государя. Императрица просила генерала приехать во дворец.
Генерал Иванов, приехав на вокзал, принял кого-то из представителей города и гарнизона и принял представившегося ему, прибывшего из Петрограда полковника Доманевского, назначенного к нему начальником штаба.
Доманевский доложил о том, что делается в Петрограде и высказал - "что вооруженная борьба только осложнит положение".
На вокзале же была вручена Иванову следующая наивная, легкомысленная телеграмма от начальника штаба Алексеева:
- "Частные сведения говорят, что 28 февраля в Петрограде наступило полное спокойствие. Войска, примкнув к Временному правительству в полном составе, приводятся в порядок. Временное правительство, под председательством Родзянко, заседая в Государственной Думе, пригласило командиров воинских частей для получения приказаний по 221 поддержанию порядка. Воззвание к населению, выпущенное временным правительством, говорит о незыблемости монархического начала в России, о необходимости новых оснований для выбора и назначения правительства.
Ждут с нетерпением приезда Его Величества, чтобы представить ему все изложенное и просьбу принять это пожелание народа.
Если эти сведения верны, то изменяется способ ваших действий. Переговоры приведут к умиротворению, дабы избежать позорной междоусобицы, столь желанной нашему врагу, дабы сохранить учреждения, заводы и пустить в ход работы.
Воззвание нового министра путей сообщения Бубликова к железнодорожникам, мною полученное кружным путем, зовет к усиленной работе всех, дабы наладить расстроенный транспорт.
Доложите Его Величеству все это и убеждение, что дело можно провести мирно к хорошему концу, который укрепит Россию. 28 февраля 1917 г. No 1833. Алексеев".
По этой идиллической телеграмме было ясно, что Ставка весьма благожелательно настроена по отношению революционного правительства и признает даже его министров. Иванов, сообразив обстановку, решил: опубликовать приказ о своем прибытии, сделать Царское Село местом своего штаба и призвать всех оставшихся еще верными Государю офицеров и солдат собираться к нему, задержанные же (по приказанию Бубликова, распоряжения которого так нравятся генералу Алексееву) эшелоны привести в Царское походным порядком.
С таким планом в голове и с заготовленным в кармане приказом Иванов приехал во дворец.
В ожидании приема Иванов посвятил в свой план генералов Гортена и Ресина и церемониймейстера Апраксина, графа Бенкендорфа. Он даже показал им проект заготовленного приказа. Идиллическая телеграмма Алексеева свите 222 была известна, т. к. она передавалась Иванову через дворцовую телеграфную станцию. Иванов сообщил свите, что отдаст приказ после аудиенции у Государыни.
Аудиенция у Её Величества продолжалась с часу до двух с половиной ночи. Государыня была рада узнать новости про Государя. Она хотела переслать через Иванова письмо Государю. Хитрый старик отказался его взять, объяснив, что у него нет человека для пересылки письма.
Выйдя от Императрицы, Иванов сообщил свите, что никакого приказа он издавать не будет. Собирать войска в Царском также не будет. Императрица против этого.
Распрощавшись, генерал уехал на вокзал. Там ему вручили телеграмму от Государя следующего содержания:
- "Царское Село. Надеюсь прибыли благополучно. Прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не принимать. НИКОЛАЙ. 2 марта 1917 г. О ч. 20 м."
Эта высочайшая телеграмма разрешала все сомнения "диктатора". Он поспешил вернуться к своему эшелону в Вырицу.
А в Петрограде дрожали, что к столице приближается генерал Иванов, и Гучков метался по вокзалам, подготовляя оборону.
225
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ.
- 28 февраля и 1 марта. - Следование Императорских поездов из Могилева в Царское Село. - Маршрут следования. - Литерные поезда А и Б. - В царском поезде. - Овация солдат на станции. - Телеграмма Государю от выборных членов Гос. Совета. - Телеграмма Военного министра Беляева Алексееву, переданная Воейкову. - Станция Вязьма. - Телеграмма Военного министра о капитуляции. Телеграмма Государя Царице. - На станции Ржев. - На станции Лихославль. Тревожные сведения. - Телеграмма комиссара Бубликова. - Телеграмма Государя Царице. - Прибытие поезда Лит. Б в Вышний Волочек. - Телеграмма коменданта Николаевского вокзала поручика Грекова. - Донесение подполковника Таля генералу Воейкову и его ответ. - Прибытие поезда Лит. Б в Бологое. - Письмо генерала Дубенского С. П. Федорову. - На станции Малая Вишера. - Повеление повернуть обратно и идти на Псков. - Утром 1 марта в Бологом. - Меры комиссара Бубликова против Императорских поездов. - Телеграмма Родзянко. - Царский поезд продолжает путь на Псков. - Государь на станции Дно. - Рассказы про генерала Иванова. - Повеление продолжать путь на Псков и вызов туда Родзянко. - Беседа Государя с Воейковым. - Прибытие во Псков вечером 1 марта. - Наглость генерала Рузского. - Приглашение Рузского к Государю. - Взгляд генерала Данилова (черного) на происходящие события.
Прямое, кратчайшее расстояние от Могилева до Царского Села по Московско-Виндаво-Рыбинской дороге 759 верст. Но соглашением Инспектора Императорских поездов Ежова и Дворцовым комендантом для Государя был установлен маршрут: Могилов-Орша-Вязьма-Лихославль-Тосно-Гатчина-Царское Село, протяжением около 950 верст, захватывавший пять различных дорог. Почему выбрали более длинный маршрут когда, казалось бы, надо было спешить добраться до Царского, - неизвестно.
Императорский поезд Литера А, в котором находился Государь, вышел из Могилева в 5 часов утра 28 февраля. Государя сопровождали все те лица, которые с ним приехали, но комендантом поезда был помощник начальника Дворцовой полиции Гомзин.
На час вперед шел Императорский поезд Литера Б, ничем по наружности не отличавшийся от Лит. А. В этом служебном поезде ехали тоже все лица, приехавшие в Ставку с Государем несколько дней тому назад. Комендантом этого поезда был назначен подполковник Таль. Ввиду тревожного времени, Дворцовый комендант приказал усилить поездной караул от Железнодорожного полка на 10 человек, а на паровозе были помещены 3 нижних чина того же полка. Казалось, что движению поездов ничто угрожать не может. Всюду охрана, а в Ставке товарищ министра путей сообщения генерал Кисляков, пост которого был установлен на случай беспорядков. Так казалось и так верилось.
28 февраля утром солнце весело смотрело в окна нарядного Царского поезда. Государь аккуратно вышел к утреннему чаю. Собрались некоторые из лиц свиты. Государь, 226 как всегда, спокоен и приветлив. Но был бледен и как бы утомлен. Некоторая утомленность и даже апатия замечались довольно часто за последние полгода у Государя. Ее замечал и состоявший при Ставке В. К. Сергей Михаилович и говорил о том с беспокойством своему брату Александру Михаиловичу.
Бывало так, по его словам, что, слушая интересный доклад, Государь как-то особенно спокойно воспринимал его, как будто за всем тем, что он слышит, есть нечто, к чему он, Государь, прислушивается. Люди близкие, знавшие веру Государя в Волю Божию, в судьбу, которая предначертана каждому свыше, с беспокойством смотрели на это особенное, иногда совсем не соответствующее обстановке спокойствие Государя. В свите то могли бы замечать Федоров да Воейков. Плавно проходил Императорский поезд станции. Отдавали честь железнодорожное начальство, жандармы, охрана. На одной из станций выстроился шедший на фронт эшелон. Государь подошел к окну. Раздалось оглушительное ура. Дивные звуки "Боже Царя Храни" понеслись от оркестра навстречу Монарху и долго провожали затем удалявшийся царский поезд... После Орши Государю вручили телеграмму от выборных членов Гос. Совета, которая гласила:
- "Ваше Императорское Величество. Мы, нижеподписавшиеся члены Государственного Совета по выборам, в сознании грозной опасности, надвинувшейся на родину, обращаемся к вам чтобы выполнить долг совести перед вами и перед Россией.
... Вследствие полного расстройства транспорта и отсутствия подвоза необходимых материалов, остановились заводы и фабрики. Вынужденная безработица и крайнее обострение продовольственного кризиса, вызванного тем же расстройством транспорта, довели народные массы для отчаяния. Это чувство еще обострилось тою ненавистью к правительству и теми тяжкими подозрениями против власти, которые глубоко запали в народную душу.
Все это вылилось в народную смуту стихийной силы, а к этому движению присоединяются теперь и войска.
227 Правительство, никогда не пользовавшееся доверием России, окончательно дискредитировано и совершенно бессильно справиться с грозным положением.
Государь, дальнейшее пребывание настоящего правительства у власти означает полное крушение законного порядка и влечет за собою неизбежное поражение на войне, гибель династии и величайшие бедствия для России.
Мы почитаем последним и единственным средством решительное изменение Вашим Императорским Величеством направления внутренней политики, согласно неоднократно выраженным желаниям народного представительства, сословий и общественных организаций, немедленный созыв законодательных палат, отставку нынешнего Совета министров и поручение лицу, заслуживающему всенародного доверия, представить Вам, Государь, на утверждение список нового кабинета, способного управлять страною в полном согласии с народным представительством. Каждый час дорог. Дальнейшие отсрочки и колебания грозят неисчислимыми бедами.
Вашего Императорского Величества верноподданные члены Государственного Совета: барон Меллер-Закомельский, Гримм, Гучков, Юмашев, Савицкий, Вернадский, Крым, граф Толстой, Васильев, Глебов, Зубашев, Лаптев, Ольденбург, Дьяконов, Вайнштейн, князь Трубецкой, Шумахер, Стахович, Стахеев, Комсин, Шмурло, князь Друцкой-Соколинский, Марин".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
В. Князь просил провести его к Родзянко. Председатель встретил его в Екатерининском зале. Великий Князь доложил, что через несколько минут придет Экипаж, который он и предоставляет в распоряжение Г. Думы. Родзянко благодарил и сказал несколько патриотических фраз матросам. В. Князя провели в одну из комнат Временного Комитета, барышни предложили чаю. У дверей, как парные часовые, встали матросы - великаны. Когда пришел батальон Экипажа, к нему вышел начальник военной комиссии Гучков. Он 217 призывал матросов к порядку и исполнению долга перед родиной. Батальон ушел. Великого Князя обступили журналисты.
Появление в Г. Думе В. Князя произвело тогда большое на всех впечатление. Многие видели в этом поступке присоединение В. Князя к революции, другие смеялись, что он выставил свою кандидатуру на престол, в чем видели продолжение того, что называли "заговор в. князей". И если одни радовались этому поступку, видя в нем одно из доказательств успеха революции, то другие были огорчены, считая поступок изменой Государю и недостойным для члена династии.
Часов около 8, усталый физически и морально, В. Князь вернулся к себе во дворец. Там его ожидал Гучков. Он был занят обороной Петрограда. По слухам к столице идут эшелоны генерала Иванова. Гучков просил В. Князя занять с Гвардейским Экипажем главный вокзал, что, по его словам, предотвратит кровопролитие.
В. Князь ответил категорическим отказом. Гучков уехал. В. Князь бросился на кровать и заснул, как убитый.
Многие утверждали, что В. Князь был украшен красным бантом. Офицер Павловского училища, следовавшего в Думу, на одном перекрестке столкнулся с Экипажем и уступил ему дорогу, категорически утверждал автору этих строк, что банта не было. Павлоны, как замечательные строевики, заметили, что В. Князь был одет не по форме - палаш у него был под пальто.
**
*
К вечеру настроение в Думе стало еще более тревожным. Из города сообщали об усиливающихся эксцессах с офицерами. Офицерство металось, не зная, что делать. Во всех частях уже прошел слух, что вышел приказ со свободами для солдат. Положение офицеров становилось критическим. Поздно вечером в громадном зале Армии и Флота состоялся митинг офицеров в несколько тысяч человек. Митинг постановил:
"Признать власть Исполнительного Комитета Г. Думы впредь до созыва Учредительного собрания".
218 Кто подсунул эту нелепую резолюцию осталось невыясненным. Ясно было, что только революционный психоз и страх перед разнузданной солдатчиной продиктовали тогда эту резолюцию.
Она, конечно, не является верным отражением тогдашнего политического настроения офицерства. Революционные демагоги, конечно, не верили этой резолюции и она не спасла офицеров от насилий. Члены Исполкома Александрович и Юренев составили погромную против офицеров прокламацию, которую и стали распространять по городу. Несколько тюков ее, по распоряжению Керенского, были задержаны, конфискованы в Г. Думе Исполкомом же. Наступившая ночь лишь усилила тревогу. Руководители Временного комитета, составлявшие список Правительства, волновались из-за незнания, что сделает Государь, из-за слухов о генерале Иванове и, наконец, приказ номер первый, явившийся разорвавшейся бомбой для комитета. Было ясно, что вся воинская сила уходила в руки Исполкома.
- Мерзавцы, негодяи, губят Россию, - гремел Родзянко. Разводили руками растерявшиеся прогрессисты.
Революция шла своим путем.
В Царском Селе.
Тревожно протекало 1 марта и в Царском Селе и особенно во дворце. Всю ночь в Царском Павильоне волновались, в ожидании приезда Государя. Ловили жадно каждый новый слух, приходивший по железнодорожному телеграфу. А слухи были нехорошие. Около 4 часов утра охрана выставила посты на путь проезда Государя. В Павильон приехали начальствующие лица. Говорили о Петрограде. Все надеялись, что с приездом Государя все изменится. И ждали, и ждали. В 5 часов пришла первая страшная весть: поезд Государя задержан, Государя в Царское не пропустят. Где, что и как - неизвестно. Все приуныли. Страшная весть проникла во дворец, дошла до Царицы. Её Величество не хотела верить. Как, задержали Государя. Но кто же посмел это сделать, как могли это допустить. Что же делала железнодорожная охрана, Воейков, Ставка, Алексеев...
Не хотелось 219 верить. Теперь можно было ожидать всяких нападений со стороны города. Вот почему генерал Гортен, вернувшись из Павильона, вызвал по телефону Родзянко и просил принять меры, чтобы не было кровопролития. Родзянко обещался прислать в Царское членов Временного Комитета для переговоров с гарнизоном. В этот день на Родзянко уже смотрели, как на единственного человека, который может многое сделать.
Часов около 9 утра из Петрограда вернулась посланная туда депутация от частей охраны. Депутация была хорошо принята Гучковым. Гучков просил продолжать охрану порученных им лиц и имущества. Выдал на то удостоверения. "Мы - говорили вернувшиеся солдаты, - умрем, как один, за царскую семью. Мы не будем действовать против гарнизона, но и они не должны выступать против нас. Мы исполняем поручение Г. Думы". Такое разрешение вопроса внесло успокоение.
Часов около 11 сообщили, что, по приказанию полковника Энгельгардта, прерывается телефонное сообщение и радио Царского Села со ставкою. Вскоре сообщили о приезде депутатов Вр. комитета - Демидова и Степанова.
Они проехали с вокзала в ратушу, беседовали с офицерами, объехали все казармы и беседовали с солдатами. Их встречали восторженно, играли марсельезу, кричали ура. Подчинение Гос. Думе было и заявлено, и принято.
Генерал Гротен съездил к депутатам в ратушу. Просил их содействия, чтобы гарнизон не нападал, т. к. в противном случае охрана выполнит свой долг до конца и произойдет кровопролитие. Государыня же умоляет не доводить до него. Депутаты отлично понимали всю деликатность и сложность вопроса и обещали содействие.
В 5 часов к Государыне приехал В. К. Павел Александрович. Он был очень взволнован и, увидя выстроенные около дворца части, сказал им какую-то несуразную речь, про которую спокойный и уравновешенный Бенкендорф выразился так: - "Его слова произвели на нас всех печальное (пенибл) впечатление".
220 Государыня встретила Великого Князя очень сурово и резко упрекала его за бездействие, за недостаточный надзор за запасными батальонами гвардии, которые произвели бунт. Он старший из великих князей генерал-адъютантов в столице ничем не проявил себя.
Вернувшись домой В. Князь приступил к составлению некоего акта, который от имени Императрицы и находящихся в столице членов династии давал заверение Г. Думе, что Государь даст конституцию. В составлении акта принимал участие князь М. С. Путятин и управляющий канцелярией Дворцового коменданта Бирюков. Акт был вручен графу Бенкендорфу для представления на подпись Её Величеству.
Около полуночи стало известно, что на вокзал прибыл в вагоне генерал-адъютант Иванов, а что эшелоны с его войсками где-то задержаны. Явилась надежда узнать что-либо про Государя. Императрица просила генерала приехать во дворец.
Генерал Иванов, приехав на вокзал, принял кого-то из представителей города и гарнизона и принял представившегося ему, прибывшего из Петрограда полковника Доманевского, назначенного к нему начальником штаба.
Доманевский доложил о том, что делается в Петрограде и высказал - "что вооруженная борьба только осложнит положение".
На вокзале же была вручена Иванову следующая наивная, легкомысленная телеграмма от начальника штаба Алексеева:
- "Частные сведения говорят, что 28 февраля в Петрограде наступило полное спокойствие. Войска, примкнув к Временному правительству в полном составе, приводятся в порядок. Временное правительство, под председательством Родзянко, заседая в Государственной Думе, пригласило командиров воинских частей для получения приказаний по 221 поддержанию порядка. Воззвание к населению, выпущенное временным правительством, говорит о незыблемости монархического начала в России, о необходимости новых оснований для выбора и назначения правительства.
Ждут с нетерпением приезда Его Величества, чтобы представить ему все изложенное и просьбу принять это пожелание народа.
Если эти сведения верны, то изменяется способ ваших действий. Переговоры приведут к умиротворению, дабы избежать позорной междоусобицы, столь желанной нашему врагу, дабы сохранить учреждения, заводы и пустить в ход работы.
Воззвание нового министра путей сообщения Бубликова к железнодорожникам, мною полученное кружным путем, зовет к усиленной работе всех, дабы наладить расстроенный транспорт.
Доложите Его Величеству все это и убеждение, что дело можно провести мирно к хорошему концу, который укрепит Россию. 28 февраля 1917 г. No 1833. Алексеев".
По этой идиллической телеграмме было ясно, что Ставка весьма благожелательно настроена по отношению революционного правительства и признает даже его министров. Иванов, сообразив обстановку, решил: опубликовать приказ о своем прибытии, сделать Царское Село местом своего штаба и призвать всех оставшихся еще верными Государю офицеров и солдат собираться к нему, задержанные же (по приказанию Бубликова, распоряжения которого так нравятся генералу Алексееву) эшелоны привести в Царское походным порядком.
С таким планом в голове и с заготовленным в кармане приказом Иванов приехал во дворец.
В ожидании приема Иванов посвятил в свой план генералов Гортена и Ресина и церемониймейстера Апраксина, графа Бенкендорфа. Он даже показал им проект заготовленного приказа. Идиллическая телеграмма Алексеева свите 222 была известна, т. к. она передавалась Иванову через дворцовую телеграфную станцию. Иванов сообщил свите, что отдаст приказ после аудиенции у Государыни.
Аудиенция у Её Величества продолжалась с часу до двух с половиной ночи. Государыня была рада узнать новости про Государя. Она хотела переслать через Иванова письмо Государю. Хитрый старик отказался его взять, объяснив, что у него нет человека для пересылки письма.
Выйдя от Императрицы, Иванов сообщил свите, что никакого приказа он издавать не будет. Собирать войска в Царском также не будет. Императрица против этого.
Распрощавшись, генерал уехал на вокзал. Там ему вручили телеграмму от Государя следующего содержания:
- "Царское Село. Надеюсь прибыли благополучно. Прошу до моего приезда и доклада мне никаких мер не принимать. НИКОЛАЙ. 2 марта 1917 г. О ч. 20 м."
Эта высочайшая телеграмма разрешала все сомнения "диктатора". Он поспешил вернуться к своему эшелону в Вырицу.
А в Петрограде дрожали, что к столице приближается генерал Иванов, и Гучков метался по вокзалам, подготовляя оборону.
225
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ.
- 28 февраля и 1 марта. - Следование Императорских поездов из Могилева в Царское Село. - Маршрут следования. - Литерные поезда А и Б. - В царском поезде. - Овация солдат на станции. - Телеграмма Государю от выборных членов Гос. Совета. - Телеграмма Военного министра Беляева Алексееву, переданная Воейкову. - Станция Вязьма. - Телеграмма Военного министра о капитуляции. Телеграмма Государя Царице. - На станции Ржев. - На станции Лихославль. Тревожные сведения. - Телеграмма комиссара Бубликова. - Телеграмма Государя Царице. - Прибытие поезда Лит. Б в Вышний Волочек. - Телеграмма коменданта Николаевского вокзала поручика Грекова. - Донесение подполковника Таля генералу Воейкову и его ответ. - Прибытие поезда Лит. Б в Бологое. - Письмо генерала Дубенского С. П. Федорову. - На станции Малая Вишера. - Повеление повернуть обратно и идти на Псков. - Утром 1 марта в Бологом. - Меры комиссара Бубликова против Императорских поездов. - Телеграмма Родзянко. - Царский поезд продолжает путь на Псков. - Государь на станции Дно. - Рассказы про генерала Иванова. - Повеление продолжать путь на Псков и вызов туда Родзянко. - Беседа Государя с Воейковым. - Прибытие во Псков вечером 1 марта. - Наглость генерала Рузского. - Приглашение Рузского к Государю. - Взгляд генерала Данилова (черного) на происходящие события.
Прямое, кратчайшее расстояние от Могилева до Царского Села по Московско-Виндаво-Рыбинской дороге 759 верст. Но соглашением Инспектора Императорских поездов Ежова и Дворцовым комендантом для Государя был установлен маршрут: Могилов-Орша-Вязьма-Лихославль-Тосно-Гатчина-Царское Село, протяжением около 950 верст, захватывавший пять различных дорог. Почему выбрали более длинный маршрут когда, казалось бы, надо было спешить добраться до Царского, - неизвестно.
Императорский поезд Литера А, в котором находился Государь, вышел из Могилева в 5 часов утра 28 февраля. Государя сопровождали все те лица, которые с ним приехали, но комендантом поезда был помощник начальника Дворцовой полиции Гомзин.
На час вперед шел Императорский поезд Литера Б, ничем по наружности не отличавшийся от Лит. А. В этом служебном поезде ехали тоже все лица, приехавшие в Ставку с Государем несколько дней тому назад. Комендантом этого поезда был назначен подполковник Таль. Ввиду тревожного времени, Дворцовый комендант приказал усилить поездной караул от Железнодорожного полка на 10 человек, а на паровозе были помещены 3 нижних чина того же полка. Казалось, что движению поездов ничто угрожать не может. Всюду охрана, а в Ставке товарищ министра путей сообщения генерал Кисляков, пост которого был установлен на случай беспорядков. Так казалось и так верилось.
28 февраля утром солнце весело смотрело в окна нарядного Царского поезда. Государь аккуратно вышел к утреннему чаю. Собрались некоторые из лиц свиты. Государь, 226 как всегда, спокоен и приветлив. Но был бледен и как бы утомлен. Некоторая утомленность и даже апатия замечались довольно часто за последние полгода у Государя. Ее замечал и состоявший при Ставке В. К. Сергей Михаилович и говорил о том с беспокойством своему брату Александру Михаиловичу.
Бывало так, по его словам, что, слушая интересный доклад, Государь как-то особенно спокойно воспринимал его, как будто за всем тем, что он слышит, есть нечто, к чему он, Государь, прислушивается. Люди близкие, знавшие веру Государя в Волю Божию, в судьбу, которая предначертана каждому свыше, с беспокойством смотрели на это особенное, иногда совсем не соответствующее обстановке спокойствие Государя. В свите то могли бы замечать Федоров да Воейков. Плавно проходил Императорский поезд станции. Отдавали честь железнодорожное начальство, жандармы, охрана. На одной из станций выстроился шедший на фронт эшелон. Государь подошел к окну. Раздалось оглушительное ура. Дивные звуки "Боже Царя Храни" понеслись от оркестра навстречу Монарху и долго провожали затем удалявшийся царский поезд... После Орши Государю вручили телеграмму от выборных членов Гос. Совета, которая гласила:
- "Ваше Императорское Величество. Мы, нижеподписавшиеся члены Государственного Совета по выборам, в сознании грозной опасности, надвинувшейся на родину, обращаемся к вам чтобы выполнить долг совести перед вами и перед Россией.
... Вследствие полного расстройства транспорта и отсутствия подвоза необходимых материалов, остановились заводы и фабрики. Вынужденная безработица и крайнее обострение продовольственного кризиса, вызванного тем же расстройством транспорта, довели народные массы для отчаяния. Это чувство еще обострилось тою ненавистью к правительству и теми тяжкими подозрениями против власти, которые глубоко запали в народную душу.
Все это вылилось в народную смуту стихийной силы, а к этому движению присоединяются теперь и войска.
227 Правительство, никогда не пользовавшееся доверием России, окончательно дискредитировано и совершенно бессильно справиться с грозным положением.
Государь, дальнейшее пребывание настоящего правительства у власти означает полное крушение законного порядка и влечет за собою неизбежное поражение на войне, гибель династии и величайшие бедствия для России.
Мы почитаем последним и единственным средством решительное изменение Вашим Императорским Величеством направления внутренней политики, согласно неоднократно выраженным желаниям народного представительства, сословий и общественных организаций, немедленный созыв законодательных палат, отставку нынешнего Совета министров и поручение лицу, заслуживающему всенародного доверия, представить Вам, Государь, на утверждение список нового кабинета, способного управлять страною в полном согласии с народным представительством. Каждый час дорог. Дальнейшие отсрочки и колебания грозят неисчислимыми бедами.
Вашего Императорского Величества верноподданные члены Государственного Совета: барон Меллер-Закомельский, Гримм, Гучков, Юмашев, Савицкий, Вернадский, Крым, граф Толстой, Васильев, Глебов, Зубашев, Лаптев, Ольденбург, Дьяконов, Вайнштейн, князь Трубецкой, Шумахер, Стахович, Стахеев, Комсин, Шмурло, князь Друцкой-Соколинский, Марин".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30